Все тот же костюм?

Элизабет Берк всегда была невероятно умной женщиной. Ещё в юности она точно знала чего хочет и как этого достичь. И, до определенного момента, все шло удачно. У неё была счастливая семья, верный и заботливый муж, ласковый и добрый пёс, отличный дом, любимая и интересная работа. И она никогда ни о чем не жалела. Да, иногда ей хотелось любви, внимания и понимания, но Питер был хорошим и надежным мужчиной, верным другом, было бы глупо искать чего-то ещё. И Элизабет расслабилась. Проводила время с подружками, организовывала свадьбы, ездила по выставкам и лишь изредка грустила, в который раз напоминая Питеру, что у них годовщина свадьбы. Она даже не сразу заметила, когда ее семейный ковчег дал трещину. Элизабет беззлобно посмеивалась над Питером, начавшим охоту на очередного мошенника. Нил или Ник, она не запомнила точно, но Питер часами пропадал в агенстве, забывая про еду и сон, тщетно пытаясь распутать головоломку. Через пару месяцев Элизабет знала о Ниле (имя она выучила в первую неделю этой странной одержимости) буквально всё. Берк говорил только о нём: Кэффри видели в баре на другом конце страны? Питер уже оббивал порог Хьюза, уговаривая того на командировку. Нил засветился на Манхэттене? Питер часами патрулировал улицы, отыскивая возможных подельников. В какой-то момент Элизабет устала просыпаться под тихое бурчание мужа во сне: «Кэффри не мог далеко уйти», «Нил-Нил, ну где же ты?». Так что с утра она была настроена решительно: — Питер, я настаиваю. У нас скоро годовщина, и я хочу, чтобы ты взял выходные. И весь уикенд мы проведём за городом. — Но Эл, я сейчас так близок к поимке Нила, быть может… — Нет. Выходные Питер. И я не хочу слышать ничего о Кэффри в течение этих двух дней. Ни слова, понимаешь? Берк кивает, хотя Элизабет в этом и не сомневалась. Что ему остаётся? Когда, вечером пятницы, он складывает свои вещи, Элизабет следит, чтобы все те копии документов, которые он сделал вряд ли законным путём и хранил в домашнем сейфе, остались на месте. К ее удивлению, Питер заглядывает туда лишь раз. Перелистывает какие-то бумажки и резко захлопывает папку. Эл смотрит на него с улыбкой, а он продолжает собирать чемодан. Когда ранним утром Питер готовит ей завтрак, Элизабет долго валяется в постели, это чертовски приятно, когда о ней заботятся. Впрочем, радость оказывается недолгой. В кофе нет ни сахара, ни молока, и на подносе не видно сахарницы или молочника. А ещё рядом с кружкой стоит блюдце с круассаном. Элизабет пьёт сладкий латте и любит тосты с вишневым джемом. Она не пьёт эспрессо и недолюбливает французскую кухню. И раньше Питер об этом знал. Но начинать уикенд с довольно глупой ссоры — не хочется. Так что Эл, чуть морщась, делает глоток обжигающе горячего напитка и откусывает круассан, слизывая миндальную крошку. Она точно знает, кто оценил бы именно такой завтрак. Прогулка по озеру успокаивает: Миссис Берк чувствует себя почти девчонкой, бегая за Сачмо и бросая фрисби. Питер смеётся ей в ответ. Они наскоро обедают в ближайшем кафе, успевают прогуляться по пляжу и Эл не имеет ничего против, когда Питер обещает ей ужин в итальянском стиле. Она сидит на шезлонге, с книжкой, и наслаждается джазом из колонок. Сейчас она почти не помнит, что джаз из «знакомых» Питера любит не только она одна. Паста удаётся великолепно, и Эл прикрывает глаза, пробуя салат. И даже умудряется скрыть гримасу отвращения. Она ненавидит анчоусы, и Питер это прекрасно знает. Самое страшное — Элизабет точно помнит, кто их любит. И с неё достаточно. Она отпускает ситуацию, без малейших сожалений. Потому что в сущности нет смысла ревновать к Нилу Кэффри, он лично для Питера — непойманный преступник, которого ФБР выслеживает уже почти полгода. А ревновать к работе — глупо. Элизабет так и не узнает, что перед отъездом Питер достал из папки с делом открытку, присланную Нилом ему на день рождения. А если бы узнала, то вряд ли это что-то изменило бы.