***
Столько женщин с ланьской лентой поперёк лба Вэй Усянь в жизни не видел. Буквально. Во время его учёбы здесь девушки жили и обучались отдельно, и было очень похоже на то, что теперь Вэй Усянь вошёл на территорию Облачных глубин со стороны этого самого «отдельно» — так много здесь было женщин и мелких детей и так мало адептов мужского пола (хотя все были так утянуты в десять тысяч слоёв шёлка, что разглядеть под ними фигуру — желательно так, чтобы Лань Чжань не начал цитировать все правила, запрещающие пялиться на окружающих, — надо было ещё очень постараться). Детей в этой части было едва ли не больше, чем женщин. Или это была одна и та же стайка, которая носилась — в самом деле носилась! — вокруг и периодически пыталась сбить с ног конкретно Вэй Усяня. Оба нефрита как-то умудрялись незаметно сдвигаться с пути бегущих детей, не считая одного раза, когда какой-то чрезмерно активный карапуз подковылял, раскинув ручки, и целенаправленно вцепился в ногу Лань Сичэню. Им всем пришлось остановиться и ждать, пока Лань Сичэнь мягко отцепит от себя ребёнка и передаст его на руки матери… или няньке. Или как с этим у Ланей обстоит? Вэй Усянь вдруг остро осознал, что совершенно ничего не знает о внутреннем укладе Облачных глубин. Кроме правил, раздельного обучения и того, что тут отвратно кормят. В смысле приглашённых адептов на обучении кормят отвратно. Потому что, судя по витающим в воздухе запахам, на «женской» стороне кормили в том числе и мясом. Значит ли это, что самому Вэй Усяню не придётся ради вкусного кусочка мотаться каждый день в Цайи или в Гусу и можно будет питаться где-то здесь? Или он, как прочие приглашённые адепты, будет жрать пустой рис с парой веточек зелени и ложкой овощей? Но тогда зачем его провели через эту часть Облачных глубин? Показать ему, что не все Лани аскеты? Так это и без того понятно — как-то же они размножаются. Показать его местным девушкам как завидного жениха — авось да приглянется кому? Нет, это какие-то слишком странные смотрины выходят. Или же?.. Вэй Усянь вспомнил потайную тропу, извилистый незаметный снаружи проход в скале, приветливо — для Ланей приветливо — кивнувших стражей… Ему показывают… доверие? Именно показывают. На деле, не на словах и не письмом. Сначала выгнали с позором, но теперь выдали жетон, провели тайным ходом на женскую… детскую… семейную сторону. И Лань Сичэнь, ещё в Цайи, пошутил про вино. Может, и в лавку они вдвоём зашли, чтобы дать ему время это самое вино добыть, а он и не додумался сразу. То есть получается, ему теперь можно больше, чем обычному приглашённому адепту? Или нет? Правила-то Лань Цижэнь из него вытряс на допро… в смысле на экзамене — чуть не все и каждое. Окончательно запутавшийся в собственных мыслях Вэй Усянь и не заметил, что они вышли с женской половины и направляются мимо давно изученных построек. — Мгм, — с непонятной интонацией издал Лань Чжань, когда Вэй Усянь в него врезался. Похоже, они наконец куда-то пришли. — Ух ты, это я не с другими приглашёнными учениками жить буду? — порадовался Вэй Усянь, осматривая небольшой, но отдельно стоящий домик, с ведущей к нему аккуратной дорожкой и окружённый симпатичным садиком. Подумать только, у практичных Ланей перед домом — цветочки, а не грядки с овощами! Впрочем, возможно, это какие-нибудь целебные цветочки. Или съедобные. — Верно, — улыбнулся Лань Сичэнь, передавая свою сумку с покупками Лань Чжаню и обращаясь уже к нему: — Разберись пока со всем, а я помогу гостю устроиться и расслабиться с дороги. Лань Чжань, не меняя каменного выражения лица, забрал сумку и ушуршал по дорожке обратно. Вэй Усянь понадеялся, что немного обиженное выражение его спины ему показалось: не хотелось бы обижать Лань Чжаня в первый же день. Лань Сичэнь пропустил Вэй Усяня перед собой в дом, вошёл следом и закрыл дверь, отсекая их от внешнего мира. Мгновенно сделалось так тихо, что Вэй Усянь услышал собственное дыхание и, кажется, сердцебиение тоже. Он медленно отвёл взгляд с огромной кровати, занимающей едва ли не четверть домика и будто специально выставленной напоказ — экран, который должен был её прятать, был отодвинут ко второму, отгораживающему симпатичный закуток у самого окна: наверное, там хорошо пить чай, любуясь закатом, вот и чайная доска на столике… Почему-то не убранная на полки вдоль соседней стены. Вэй Усянь чуть нахмурился, глядя на заглушающий талисман, висящий у самых полок вместо каллиграфии. Посмотрел на второй такой же на противоположной стене. — То есть прямо тут я могу шуметь сколько захочется? — спросил он Лань Сичэня, который, обогнув его, застывшего на пороге, расправлял кисточку на углу покрывала на кровати. — Сколько захочется, — кивнул Лань Сичэнь с непонятной улыбкой. — Заниматься музыкой, петь, кричать. Даже, — он заговорщицки понизил голос, — свистеть. Никто не будет проверять. Вэй Усянь немедленно присвистнул. — Отличный подход, — одобрительно покивал он, стаскивая с себя верхний халат и пояс. Проследил, как Лань Сичэнь сдвигает в сторону ещё один экран, за которым до того прятались огромная, наверное, с полкровати, бочка для купания и вторая дверь, через которую, видимо, предполагалось эту бочку таскать, чтобы сливать грязную воду. Пока Лань Сичэнь проверял воду и активировал греющий талисман, Вэй Усянь переложил большую часть пожитков из рукавов на полки и в цянькунь и продолжил раздеваться. И только когда Лань Сичэнь повернулся обратно, подумал, что раздеваться дома, в Пристани, это совсем не то, что раздеваться перед первым ланьским нефритом — тот и смутиться может. Однако Лань Сичэнь ничуть не смутился. Даже глаз из скромности или из вежливости не отвёл. Наоборот, смотрел на Вэй Усяня как на произведение искусства — разглядывал так внимательно, что Вэй Усянь уже и сам подумывал смутиться. Но по размышлении решил, что оно того не стоит. Не девица — прелести скрывать. Наоборот, гордится каждой своей натренированной мышцей, гибкими суставами и гладкой кожей. Так что вместо того, чтобы смущённо отвернуться, Вэй Усянь выпрямился под взглядом Лань Сичэня, выставляясь напоказ, стащил через голову нижнюю рубаху и, оставшись в одних штанах, в несколько шагов оказался у бочки и сунул руку в уже парящую воду. Вода грела не хуже, чем взгляд Лань Сичэня между лопатками. — Одолжить вам шпильку, чтобы заколоть волосы? — вежливо спросил Лань Сичэнь, обдав дыханием плечо. И когда только успел подкрасться! — Благодарю за предложение, но я, пожалуй, расчешусь, пока отмокаю, — ответил Вэй Усянь, поразившись собственной вежливости. Кажется, без оберегов в виде недовольства правилами и приятелей он рискует тут довольно быстро оланиться. С сожалением вернувшись от горячей бочки обратно к полкам, Вэй Усянь откопал гребень, снова прошествовал мимо неприкрыто любующегося Лань Сичэня и наконец забрался в воду. Свесил хвост через край бочки, выпутал из волос мгновенно намокшую в пальцах сопротивляющуюся ленту, отлепил от руки прилипшие пряди, снова перекинул назад, завёл сухую пока руку с гребнем над головой и… Почувствовал, как гребень отбирают. — Я помогу, — сказал Лань Сичэнь как-то чересчур гладко. — Одной рукой будет неудобно, а с мокрыми руками расчёсывать сухие волосы будет ещё более неудобно. Что-то подсказывало Вэй Усяню, что дело совсем не в этом. — Вам просто хочется потрогать мои волосы, да? — нагло спросил он. Лань Сичэнь вздохнул так, что Вэй Усянь буквально увидел его улыбку, хотя тот всё так же стоял где-то сзади. — Если бы мне не хотелось, я бы избавил вас от своего общества через минуту после того, как показал бы дом. — Ла-адно, — протянул ужасно удивлённый Вэй Усянь. Похоже, Лань Сичэнь расценил это как разрешение, потому что Вэй Усянь ещё тянул последний звук, а его волос уже коснулись чужие руки. Погладили, раскладывая на пряди для прочёсывания, прочесали пальцами, проверяя наличие узлов… — А в Облачных глубинах всем гостям расчёсывает волосы наследник клана или это только мне такая честь? — поинтересовался Вэй Усянь, когда Лань Сичэнь, аккуратно придерживая прядь у головы, принялся прочёсывать концы. Тот даже не сбился с ритма, а вот Вэй Усянь немедленно пожалел, что спросил: ещё выставят прям так, мокрым и недочёсанным. И жетон отберут. Лань Сичэнь тихо хмыкнул, будто подслушав его мысли. Ну не глупому вопросу же. — Вы не первый гость в Облачных глубинах, которому я расчёсываю волосы, — сказал он мягко, почти ласково. — Но я делаю это далеко не для всех гостей. И впрямь, глупый вопрос. Наверняка же Лань Сичэнь помогал Не Минцзюэ с косами. Хуайсан вечно жаловался, что их плетение отнимает уйму времени, которое можно потратить с куда большей пользой. Хотя сам ни косы себе не плёл, ни чем особо полезным не занимался в итоге. Хватка у корней ослабла, отпустила, и по коже головы прошёлся гребень, разгоняя кровь у корней волос и мурашки — по всему остальному Вэй Усяню. Он едва не застонал в голос, но сдержался. Пока гребень не прошёлся второй раз. — Больно? — чуть встревоженно уточнил Лань Сичэнь, немедленно отведя гребень. — Нет-нет, — замахал рукой Вэй Усянь, рассыпая брызги. Немедленно опустил руку обратно в воду и даже сел на неё на всякий случай. — Очень приятно. — Тогда хорошо, — ответил Лань Сичэнь, возвращаясь к прерванному было расчёсыванию. — Мне нравится делать вам приятно. После ванны заварю вам вкусного чаю и развлеку беседой, если это тоже будет приятно. — Что, и на флейте сыграете? — обнаглел Вэй Усянь. Лань Сичэнь снова мягко хмыкнул. — Обязательно. Его руки гладили и перебирали волосы Вэй Усяня, наверняка всё меньше напоминающие воронье гнездо, скользящий гребень ласково почёсывал кожу и чуть заметно — и приятно — тянул отдельные прядки, и Вэй Усянь от этих мерных касаний и горячей воды совсем расслабился. Даже ненадолго задремал, но вовремя проснулся, вспомнив, что собирался помыться с дороги, переодеться и расспросить, что ему можно, что нельзя, какие заботы ему доверят и к кому можно приставать с вопросами так, чтобы не отрывать лишний раз от дел. И ещё — правильно ли он догадался насчёт женской стороны и доверия. Закончив его расчёсывать, Лань Сичэнь всё же закрепил ему волосы на макушке, скрутив в тугой узел и заколов крупными шпильками. Протянул мыло. Вэй Усянь поблагодарил и принялся соскребать с себя остатки пыли и пота. Тело, размякшее в горячей воде, повиновалось неохотно, разморенные мысли вяло шевелились в сторону кровати. Глаза отказывались оставаться открытыми, и Вэй Усянь едва не промахнулся мимо поданного Лань Сичэнем полотенца, когда собрался выбираться. Снятые в процессе мытья и повешенные на край бочки простиранные нижние штаны Вэй Усянь, конечно, забыл, осознав, что вылез в чём мать родила, только когда заметил во второй раз скользнувший вниз-вверх взгляд Лань Сичэня. Прикрываться явно было уже поздно, так что оставалось только в очередной раз гордо пройти, распрямив плечи и выставив себя на обозрение, два шага — до разложенной на кровати одежды белого, белого и белого цветов. Начал одеваться Вэй Усянь, опять же, не со штанов, а с рубашки — и прикрывает больше, и надевать быстрее. Однако когда он повернулся и сел на край кровати, чтобы всё же надеть штаны, снова незаметно подкравшийся Лань Сичэнь выдернул из его волос шпильки, освобождая с таким трудом зачёсанный узел, опустился перед ним на колени, отобрал штаны, вернул их к остальной стопке приготовленной одежды и положил ему ладони на бёдра, не давая ни отшатнуться, ни подняться, ни хотя бы сдвинуть их. Наверное, следовало что-то сказать. Задать очередной глупый вопрос. Или заорать от неожиданности. Но в голове никак не утихал собственный вопрос про флейту и ответ Лань Сичэня. Это недоразумение, подумал Вэй Усянь. Мы просто неверно друг друга поняли. Надо просто об этом сказать. Вежливо отказаться. Извиниться. Сказать, что пошутил, что имел в виду совсем не то. Что не заинтересован. Вот только… Он был заинтересован. То есть поначалу не был, но потом вдруг очень быстро и крепко заинтересовался. Проявил, так сказать, повышенный интерес. Лань Сичэню даже наклоняться особо не пришлось. Даже наоборот — пришлось чуть задрать подбородок, чтобы обхватить губами самый… Ох… Ох! Вэй Усянь снова самым бесстыдным образом застонал от удовольствия.***
Про недоразумение Вэй Усянь так и не заикнулся. Проследил мутным взглядом, как Лань Сичэнь отстраняется, облизывая блестящие яркие губы — кончик языка мелькнул быстро, но так завораживающе, будто Вэй Усянь к лисе с весенних картинок Хуайсана в лапы угодил. Потом Лань Сичэнь аккуратно придвинул к его сжатой на покрывале ладони штаны и поднялся. Снова облизнулся. — Интересный вкус. Вэй Усянь хрипло застонал и уткнулся лицом в так удачно попавшиеся под руку тонкие штаны. — Чаю? — предложил Лань Сичэнь как ни в чём не бывало и, дождавшись согласного сдавленного звука, направился к отгороженной части с чайным столиком. Заслышав лёгкий шелест, Вэй Усянь отвёл ткань от лица и с любопытством глянул в ту сторону. Лань Сичэнь одной рукой поднял экран за центр верхней планки, сделал пару шагов и опустил его ровно вдоль кровати, почти полностью отгораживаясь от Вэй Усяня. Потом звук повторился, когда он таким же образом переставил второй экран. Память о том, как эти руки удерживали его за бёдра, была ещё слишком свежа, и Вэй Усянь как наяву ощутил крепкое прикосновение. Даже глаза на всякий случай скосил вниз. Хм. Даже следов не осталось. Сделалось немного обидно. Это его посчитали слишком нежным, чтобы стиснуть посильнее? Или он не вызывает желания оставить метку? — Лань Сичэнь, — как-то глупо теперь обращаться к нему «молодой господин Лань», ведь правда? — А?.. Лань Сичэнь, звякнув чайником, высунулся из-за экрана. — Помочь с одеждой? — предложил он. Вэй Усянь сглотнул и принялся судорожно одеваться. — Не, — отмахнулся он, завязывая тесёмки штанов. — У меня глупый вопрос. Два глупых вопроса. Не знаю вот, с какого начать, чтобы… Лань Сичэнь улыбнулся и всё же направился к нему. Поправил завернувшийся ворот нижнего халата, совершенно определённо задержав пальцы на шее. — С любого. Любопытство должно быть удовлетворено. Вэй Усянь глубоко вдохнул. — А как так вышло, что ты так сильно держал, а следов не осталось? — спросил он нейтрально. И уточнил с дурашливой улыбкой: — Какая-то тайная ланьская техника? — Не тайная. Я научу, если хочешь, — улыбнулся в ответ Лань Сичэнь и подал ему пояс, когда Вэй Усянь разогнулся от севших как на него сшитых сапог. — Второй вопрос, полагаю, будет опять начинаться со слов «Всем ли…»? Вэй Усянь фыркнул в рукав, потом рассмеялся уже открыто. — Нет. Хотел поинтересоваться, не твой ли это дом. Но теперь вижу, что не твой, — Вэй усянь кивнул на скрытую ранее экраном часть стены, у которой расположились характерные ко́злы. — Тут Лань Чжань живёт, да? — Верно. Лань Сичэнь в последний раз разгладил верхний халат ему по плечам и поманил за собой к чайному столику, где пыхтел перегревшийся чайник. Чашек на доске было три, и Вэй Усянь как раз успел вопросительно развернуться к двери, когда та открылась, впуская хозяина домика. — Чай сейчас будет, Ванцзи, — сказал Лань Сичэнь, и не думая убирать ладонь с колена Вэй Усяня. Взгляд Лань Чжаня метнулся к этой ладони, потом медленно поднялся к лицу Вэй Усяня, впился в глаза, и Вэй Усянь с вызовом вскинул подбородок. — Принёс вечернюю трапезу сюда, — как-то по-особенному холодно сказал Лань Чжань. Даже не неодобрительно, а так, будто… — Лань Чжань, да ты никак ревнуешь? — ляпнул Вэй Усянь прежде, чем подумал, что и кому говорит. Лань Чжань оторопело моргнул и уставился в пол. — Ревную Вэй Ина, — согласился он звенящим голосом. Потом снова поднял взгляд на Вэй Усяня. — Хотел… первым разделить ложе. Вэй Усянь нахмурился, обдумывая, как быть с этой внезапной откровенностью. И заодно — с тем, что его, похоже, хотят сразу оба нефрита, а он и не заметил. — Я лишь помог нашему гостю расчесаться и снять напряжение, — сладко пропел Лань Сичэнь, снова напоминая лису. Вэй Усянь обдумал его слова. Снова поймал взгляд Лань Чжаня. — Так и было, — сказал он, разводя руками. — Я был ужасно напряжён с дороги, но горячая вода, руки Лань Сичэня и… его талантливая игра на флейте очень с этим помогли. А спать я так и так с тобой буду. Это же твой дом? И кровать в нём — всего одна. Вот. Всё как надо сказал. И не поспоришь, даже если очень захочется. Похоже, Лань Чжань решил так же. Ну, он как минимум кивнул и присоединился к ним за столиком, раздал миски с рисом и пригубил чай. Потом дёрнул рукой, будто намереваясь захватить второе колено Вэй Усяня, но почти сразу передумал, поднял рис почти к самому лицу и быстро-быстро замелькал палочками. Тёплая ладонь Лань Сичэня с колена пропала с той же целью, оставив колено мёрзнуть. Вэй Усянь вздохнул и тоже принялся за рис, даже позабыв про припасённое к нему мясо. Когда и рис и чай кончились, опустевшие миски унёс Лань Сичэнь, пообещав увидеться с братом и Вэй Усянем на утренней тренировке. Вэй Усянь выглянул в окно и понял, что за собственными переживаниями о количестве чужих ладоней у него на коленях почти полностью пропустил закат: укрытые лесом горы ещё чуть подсвечивали алые отблески, но и только. — Ну вот… — расстроился Вэй Усянь вслух, и тут Лань Чжань наконец положил ладонь ему на колено. — Вэй Ин ляжет спать с Ванцзи? Вэй Усянь сглотнул, отчётливо представляя, в каких именно позициях они могли бы «лечь спать», но всё ещё существовала вероятность, что Лань Чжань имел в виду именно сон. Он скосил глаза в сторону кровати, попытался пронзить взглядом отгораживающие бочку экраны. Подумал, не предложить ли Лань Чжаню расплести и расчесать волосы, потом вспомнил про ленту и решил, что пока лучше не стоит. — Ты прав, солнце уже село, а встают у вас тут на рассвете, — покивал он, легонько похлопал по лежащей на его колене руке Лань Чжаня и, отведя её в сторону, поднялся на ноги. И по — совершенно верному — наитию пронёсся через весь домик и скрылся за дальней дверью. Вернувшись, Вэй Усянь застал Лань Чжаня заплетённым и одевающимся для сна. Тонкая ткань липла к чуть влажной после мытья коже, но намокла недостаточно для того, чтобы просвечивать. Лань Чжань расправил полы короткого халата, откинул на кровати разом покрывало, плотное одеяло и верхнюю простыню и забрался куда-то под них, сверкнув розовыми пятками. Вэй Усянь выпутался из большей части одежды — и чего только одевался! — стряхнул сапоги и последовал за ним. В кровати было прохладно, но она быстро нагревалась от тепла двух тел. Лань Чжань нащупал под одеялом его руку, переплёлся с ним пальцами, глубоко вздохнул и мгновенно заснул. Вэй Усянь, погасив свободной рукой светильник, последовал его примеру.***
Проснулся Вэй Усянь от настойчивых поглаживаний спереди и прижимающегося к нему обнажённого горячего тела сзади. — Лань Чжань? — Мгм, — выдохнул Лань Чжань ему в основание шеи и сместил ладонь чуть ближе к тому месту, где все эти поглаживания точно не помешали бы. Потом отодвинулся, сел и надавил, заставляя перевернуться на спину. Отбросил одеяло в ноги. Не прикрытая даже одеждой кожа Вэй Усяня мгновенно покрылась мурашками, но тёплые ладони Лань Чжаня это быстро исправили, погладив везде, кроме, опять таки, самого нуждающегося в этом места. — Лань Чжань? Тот перекинул через него ногу и опустился сверху, придавливая своим весом, горячий и подвижный. С силой провёл ладонями Вэй Усяню по рукам, разгоняя кровь, царапнул ногтями плечи и шею, очертил большими пальцами челюсть от ушей к подбородку, нажал одним на нижнюю губу, вынуждая приоткрыть рот. Поёрзал, устраиваясь удобнее у него на на бёдрах — всё ещё слишком далеко от… — Лань Чжань! — простонал Вэй Усянь не то протестующе, не то умоляюще. — Готов для Вэй Ина, если Вэй Ин хочет, — едва слышно, но чётко сказал Лань Чжань, нагибаясь вперёд и хоть так задевая… — Что? — не поверил Вэй Усянь собственным ушам. — Вэй Ин хочет? — жарко спросил Лань Чжань, глядя ему в глаза. Вэй Усянь только и смог что сглотнуть и кивнуть, издав перехваченным горлом невнятный звук. А потом Лань Чжань приподнялся, сдвинулся, накрыл его губы поцелуем и медленно опустился прямо туда, куда нужно. Будто всю жизнь тренировался это делать. Будто… Лань Чжань снова приподнялся, опустился и сжался — и Вэй Усяня на время покинула способность мыслить хоть сколь-нибудь связно. Ему было жарко, ему было тесно, ему было сладко — и так хорошо, как не было, наверное, никогда в жизни. Даже вчера, когда Лань Сичэнь… — Лань Чжань! — выдохнул Вэй Усянь, когда тот оторвался от его рта и выгнулся, укладывая растрепавшуюся за ночь косу ему на колени, сжимая его сильнее и пачкая себя и его тёплым, вязким и липким. Вэй Усянь подался в пульсирующую тесноту в последний раз и тоже задрожал, заполняя Лань Чжаня изнутри. — Вэй Ин… — всхлипнул Лань Чжань, сжимая его коленями, и вернулся, чтобы сцеловать его стоны. — Вэй Ин… Немного погодя жар, липкость и вот это всё стало уже немного слишком, и они перебрались в бочку (в которую при большом желании можно было бы запихать ещё кого-нибудь. Не Лань Сичэня, конечно, но кто-то помельче, вроде Хуайсана, точно бы поместился), помогли друг другу вымыться и выбрались обратно, чтобы одеться. Кровать пребывала в полнейшем беспорядке, и пока Лань Чжань, в одних только нижних штанах, приводил её в порядок, Вэй Усянь успел полностью одеться и даже меч подвязать. А когда повернулся, ему в ладонь легла плотная полоса ткани. Вэй Усянь нахмурился, глядя на знакомую ленту, поднял взгляд на полуодетого Лань Чжаня. — Помочь завязать? Лань Чжань помотал головой. Вэй Ин нахмурился ещё сильнее. Осторожно вложил ленту обратно в руки Лань Чжаню и покачал головой. — Не надо разбрасываться такими обещаниями, — твёрдо сказал Вэй Усянь, отбросив привычную лёгкость. — Я погощу и уеду, а ты потом встретишь девушку, которую полюбишь, на которой захочешь жениться… И что же, на новую ленту разоряться? Ну сам подумай, какой из меня спутник на тропе совершенствования?.. Я и приятель-то… Не лучший. Лань Чжань тяжело сглотнул, разомкнул губы, снова сжал — в тонкую бледную нить. И повязал ленту себе на лоб.***
Неделю Лань Чжань с ним не разговаривал. Что было особенно дико на фоне того, что жил Вэй Усянь всё так же с ним и каждое их утро начиналось почти так же, как первое. За исключением того, что ленту он Вэй Усяню больше не сувал. Оно и хорошо. Вэй Усяню, даже всё ещё определяющемуся, чем заполнить дни, помимо скучных медитаций и нескольких обязательных занятий, было совершенно некогда думать ещё и о чужих лентах и о совершенно непонятном предложении Лань Чжаня. Так что он учился, тренировался, просиживал часть свободного времени в библиотеке, часть — мотался по окрестностям. Лань Сичэнь ничего не спрашивал. На шутливый вопрос Вэй Усяня, не научит ли играть на флейте хоть вполовину так же хорошо, ответил согласием и даже втиснул в его довольно свободное пока расписание обещанные уроки, будто те были чем-то самым заурядным, а не… Ну, в смысле как обычную игру на обычной флейте. На седьмой день, после обеда, его окликнул Лань Цижэнь. — Вэй Усянь, пройдись со мной. Вэй Усянь чудом не грохнулся, разворачиваясь на пятках, и поспешно зашагал, нагоняя уже направившегося в сторону одного из холодных источников Лань Цижэня. — Моё почтение учителю, — он чуть поклонился на ходу и пристроился сбоку и чуть позади, стараясь уловить ритм шагов. — Хм… Лань Цижэнь скосил на него взгляд, но сохранял молчание, пока они не отдалились от учебных строений достаточно, чтобы их не услышали случайно. — Мне следует поблагодарить тебя и извиниться, — сказал Лань Цижэнь, и Вэй Усянь снова чуть не грохнулся, запнувшись. Что? То есть что?! — За что? — Я судил поспешно и ошибся, — просто ответил Лань Цижэнь, как-будто ему было совсем не против шерсти говорить что-то подобное простому ученику. Особенно — Вэй Усяню. Вэй Усянь мудро промолчал. — Ванцзи с рождения был любимчиком и баловнем. Отца, матери, брата, моим. Он редко не получал то, что хотел — мы слишком радовались, когда он хотел хоть что-нибудь, и он… не научился принимать отказы. Когда умерла его мать, он… Он стоял там и не верил, что она больше не выйдет к нему. Возможно, с тех пор мы и вовсе перестали отказывать ему в чём-либо. Лань Цижэнь замолчал. Вэй Усянь открыл рот. Закрыл. Ну вот как сказать, что он отказал Лань Чжаню, ну, не полностью? — Когда ты дразнил его, нарушая в равной степени его душевное равновесие и правила Облачных глубин, я счёл, что ты дурно на него влияешь. Но на деле это мы влияем на него дурно. Я… Я долго этого не видел. Разрешая тебе сюда вернуться, я снова потакал его желанию. Снова не смог ему отказать. Они дошли до источника, и Лань Цижэнь, обойдя его, устроился на плоском камне под склонившейся к самой воде ивой — и не заметишь, что тут есть где сесть, если не знаешь. — У тебя получилось разрушить эту прискорбную традицию, но ты не отдалился от него, не оставил. Течение его ци лишь ненадолго сбилось, но вот уже третий день оно снова ровное и даже сильнее, чем было раньше. Я рад, что отказавшись стать его постоянным спутником, ты продолжаешь быть ему… другом. Вэй Усянь поперхнулся воздухом. Получается, старый пень всё знал? Знал и не обвинил Вэй Усяня в разврате? И даже не выставляет его во второй раз. Или дело в том, что Лань Чжань опять будет… Что? Стоять и смотреть в сторону Пристани, пока Вэй Усянь не прилетит снова? Или Лань Цижэнь сейчас заявит, что раз с ци Лань Чжаня всё в порядке, то Вэй Усянь может переселиться в общие комнаты? Или наоборот — попытается навсегда его тут оставить, чтобы и дальше был Лань Чжаню, кхм, другом? — Я благодарю тебя и прошу меня простить за мои прошлые ошибки в суждениях, — всё так же ровно произнёс Лань Цижэнь, но теперь Вэй Усянь смотрел ему прямо в лицо и видел, как подёргивается от напряжения кончик брови. — Я благодарен за оказанное доверие, — сказал Вэй Усянь с поклоном и добавил, не разгибаясь глядя ему в лицо и гораздо веселее: — А вот моё прощение вам ещё придётся заслужить. Лань Цижэнь с силой втянул воздух, и Вэй Усянь приготовился к окрику или отповеди, но тот лишь шумно фыркнул. И его глаза определённо дрогнули от смеха. Вот, значит, как. Вэй Усянь широко улыбнулся, пытаясь понять, как далеко можно зайти, но Лань Цижэнь прервал его размышления, потянув за плечо на себя. — Скажи мне, Вэй Усянь, — начал Лань Цижэнь очень тихо, — имеет ли предел твоё нахальство и дразнишь ли ты меня, преследуя определённую цель, или же это обычный для тебя способ общения? Где-то на упоминании «определённой цели» Вэй Усянь чуть не потерял отвисшую нижнюю челюсть и сознание одновременно, но к концу вопроса уже достаточно пришёл в себя, чтобы задать ответный. — А что, если преследую? Хорошо, что вокруг были густые ивовые ветви, потому что вряд ли кому из случайно заглянувших к источнику адептов хотелось бы видеть, насколько неумело ещё Вэй Усянь играет на флейте.***
Покидая через полгода Облачные глубины, Вэй Усянь увозил на своём запястье белую ленту, и Лань Чжань был тут совершенно не при чём.