Nightmares.

Кровь. Она повсюду. Каждый миллиметр пропитан, окрашен ею. Нет и чистого места. В глазах темнеет от такого огромного количества красного цвета. Выворачивает желудок, намереваясь от шока и потрясения очистить организм от всего, даже если он пуст. Нечеловеческие крики слышны отовсюду. Они давят на твои ушные перепонки, на оставшийся здравый разум и тебя самого. Пытаются донести всю боль, всё то, что приходится терпеть перед неминуемой участью многих – смертью. И кто-то наивно, слишком по-детски верит в лучший исход происходящего. Надеется возвратиться домой живым, к близким и родным, обрадовать своим появлением и сестренку с братишкой, и матушку с батюшкой, и друзей с хорошими знакомыми, прожить жизнь. Ту самую, о которой темными ночами, глядя в бледный потолок, бесстыдно мечтал и представлял перед собой разноцветные яркие картинки, где всё хорошо. Всё хорошо? Нет. Люди спотыкаются от усталости, падают перед другими, оказываясь раздавленными под чужими ногами. Люди рвут друг друга на куски, не щадя ни себя, ни ненавистного, мерзкого врага. Люди бессильно мычат и хрипят. На последнем дыхании делают рывки, стараясь ухватиться кончиками пальцев за победу, за шанс вернуться к нормальной жизни, совсем не замечая печальной картины за спинами. Трупы. Кажется, их невозможно сосчитать. С каждой секундой их всё больше и больше. Уже остывшие тела безжизненно лежали, не привлекая к себе должного внимания. У одного глаза закатаны, тело дергается в конвульсиях, у другого конечности оторваны из-за взрывов, у третьего... Голова пробита. Насквозь. И лица не осталось практически, только сплошной кусок мяса. Как же это произошло? Как этот несчастный умудрился попасть под дуло дробовика? Всё просто: он хотел помочь своему соратнику, хотел защитить его, как и тот его когда-то. Ему удалось помочь, но ценой собственной жизни. Взял на себя судьбу, уготованную другому, не ему. Умер чужой смертью. Его ждало прекрасное будущее. Некоторые сложности со здоровьем были бы, однако, черт побери, он вернулся бы домой, живым и целым, подарил бы родителям и друзьям огромную радость, смог бы найти любимого человека, построить карьеру. Совсем юный парень, нет, мальчишка, пожертвовал собой ради мужчины, который хоть что-то успел повидать за прожитые года, понять, каково это – жить. Бросился навстречу врагу, собираясь прикрыть отвлекшегося на миг солдата, и упал, сделав задуманное и не продуманное. Почти беззвучно, легко. Будто бы на вес был пушинкой. Сравнялся в тотчас с ледяной землёй, собираясь вскоре стать одним целым с ней, стал бездвижным бревном. Так же ничего не чувствует, ничего не понимает. Просто существует и не знает, как зверски расправились с убийцей, как его холодную оболочку отнесли поближе к медикам, полностью игнорирующим солдата с трупом на руках: им нужно спасать ещё живых, а не кружиться над бездыханными; как аккуратно опустили на изорванные тряпки и принялись искренне извиняться, глотая солёную воду с кровью, своей и чужой, как жалобно просили встать и сказать, что всё это больная шутка, разыгравшаяся фантазия, иллюзии, возникшие на фоне прописанных лекарств, как хватались дрожащими руками за остатки лица, шепча без остановки одно и то же слово: Прости.

***

— Кольт? Встревоженный голос заставляет выйти из прострации, обратить внимание на тёплую ладонь на щеке, перепуганный взор карих очей и дрожь во всём своём теле; поднять густые брови вверх, закусывая в очередной раз нижнюю губу, и тяжко вздохнуть. Опять разбудил своего спящего партнёра из-за очередного кошмара. Опять заставил волноваться о себе. Опять не дал выспаться и набраться сил для нового рабочего дня в баре. А всё дело в воспоминаниях, в событиях, произошедших наяву. Нет, это не просто вброс разума. Это реальные смерти настоящих людей. Они погибли в тот день за чистое небо над головами родных. Не побоялись выйти на сражение, прекрасно зная, что кроме поражения и огромной потери солдат их ничего не ждёт. Не пожалели себя, смело шагали вперёд. Кольт был одним из них. Булл тоже. Они оба в тот день присутствовали. Самое смешное или страшное: выступали против друг друга с оружием, не страшась дальнейших последствий. И оба смогли гордо выстоять сражение, несмотря на полученные травмы на оставшуюся жизнь. Не получилось уйти целыми. Пришлось заплатить чем-то ради мирного договора. Кольт поплатился левой ногой, коленная чашечка вдребезги разбилась, раскрошилась. Пришлось браться за костыль и попрощаться с активным образом жизни. Булл поплатился хорошим слухом. Оглох на одно ухо, и спасал его слуховой аппарат. Мозолистые подушечки пальцев нежно изучают смуглую кожу ещё не до конца отошедшего от тяжёлого сновидения Кольта, поглаживая щёчки, скулы, вытирая влагу с краёв глаз. Множество шрамов и веснушек украшали столь прекрасное лицо. И это стараются скрывать под толстым слоем тонального крема, считая чем-то отвратительным, мерзким и неприятным для глаз других. Неидеальным. — Это просто сон, звёздочка, — уверяет брюнет, по виду которого и так видно, что он только-только проснулся сам, когда поднялся и его молодой человек, и притягивает к себе поближе любимого для крепких объятий. А тот, словно безвольная кукла, поддается сильным рукам, не имея возможности оказать сопротивление, да и отказываться от тепла бывшего командора не собирается. Буллу известно о всём происходящем, поэтому лезть он не собирается с расспросами: в них нет смысла. Сделает только хуже, ведь гадкие воспоминания нахлынут новой волной, утянут обратно в пережитый совсем недавно ужас и заставят по-новому тонуть в нём, захлёбываться не ушедшим горем и беспомощно барахтаться, почти выплывая на поверхность. Будет лучше отвлекать его, не подпускать к ужасу, не позволяя свалиться в него. Из тонких уст раздаётся тихий стон, полный боли, и Кольт прижимается вспотевшим лбом к родному плечу, шумно дыша. Не отпускало после увиденного во сне. Кровавые картины с товарищами всплывали перед глазами, из-за чего горло распирало от тихого горя и животного страха. Скольких бы мог спасти, будь он повнимательнее и проворнее. — Всё хорошо, — ласково шепчет Бланко и проводит шершавой рукой по вздрагивающей спине, пробираясь пальцами под тонкую ткань ночной рубахи, останавливаясь где-то в районе лопаток. Каждый раз ему тяжело смотреть на Кольта при его пробуждениях после кошмаров. Настолько сильно всё врезалось в его головешку, что теперь и нормально спать не может. Спасают только таблетки, после которых он никакой, овощ, или будильники, постоянно прерывающие длительный сон. Ставит штук десять и просыпается, не давая очередному кровавому сюжету проявиться. Потом вновь засыпает и ждёт звонка от другого будильника. Иногда всю ночь не спит: сидит на кухне, чай пьёт, или в гостиной укутается в плед и смотрит на тёмную улицу через окно, ожидая увидеть то, как её озарят первые лучи солнца, как наступит новое утро. Усталость сразила их двоих. Они оба измотаны и желают поскорее избавиться от всех проблем и невзгод. Но поделать нечего: кошмары никак не хотят оставить стримера в покое. А они, в свою очередь, возникают на почве вины, которая глубоко засела в мужчине. Джанкер не смог простить себе смерть того юноши на войне. Не смог простить даже тогда, когда связался с родителями юного спасителя, и те заявили ему, что тут нет его вины. Их мальчик был слишком хорошим и добрым, поэтому от него в любой момент ждали подобного. Не смог простить даже тогда, когда оплатил похороны юнца, хотя об этом его никто не просил. Не смог и не сможет никогда. — Малыш. Лоб отстраняется от плеча, веки глаз разлепляются, и некогда меткий стрелок, позабывший со временем, какого это – уверенно держать бластеры и стрелять точно в цель, укладывает голову на грудную клетку партнёра. Тот сразу среагировал: из сидячего положения переходит в лежачее, чтобы создать максимальное удобство для его звёздочки. Вдруг у него выйдет уснуть и встретиться с привычной тьмой, вместо очередного погружения в прошлое. Рука так никуда и не делась, всё так же бережно гладит спину, делясь своим теплом, и аккуратно переходит на бока. Она двигалась не спеша, уделяя всё внимание телу, которое уже не дрожало. Чужое дыхание выровнялось, стало спокойным. Из этого следует вывод о том, что кто-то успокоился и имеет все шансы продолжить сон. — Люблю тебя, — неожиданно для обоих выдаёт Кольт и закрывает глаза, совсем не чувствуя, как его накрыли тёплым одеялом и обвили теперь уже двумя руками, — так сильно, бычок, ты не сможешь себе представить... — Ни за что не смогу, — с легкой улыбкой смиренно соглашается Булл и продолжает дальше слушать речи милого, пока голос того не начал стихать. Конечности расслабились, слова о великой любви всё тише и тише становились, пока не сменились мирным сопением. Бессонная ночь подошла к концу. Утомлённый провалился в дрему, а его возлюбленный смотрел на настенные часы и мысленно вздыхал, подсчитывая, сколько осталось ему спать, и есть ли смысл укладываться обратно. Оказалось, что есть. Три с половиной часа. Хоть что-то. В последний раз посмотрев на лицо спящего, Бланко носом зарывается в розовые волосы, вдыхая сладкий аромат очередного дорогого шампуня, и обещает и Джанкеру, и себе одно – они через это вместе пройдут. Смогут пройти через гущу ужаса, навечно оставшегося в их сердцах, и с облегчением выдохнуть. Забыть про бессонницу, неприятные сновидения, крики по ночам и слезы. Завтра, как и послезавтра, их ждёт тот же самый мотив: Кольт подрывается, Булл просыпается вслед за ним и успокаивает его, пока вместе не лягут обратно. Они привыкли к этому, однако... Всё будет хорошо.