На чужих берегах переплетение стали и неба...

      Тёплая рука Мамору, привычно и правильно лежащая на талии, скользнула по мягкой коже вверх, посылая табун мурашек по позвоночнику. Усаги мягко улыбнулась, но глаз так и не открыла, не желая расставаться с остатками сна. Несмотря на прошедшее десятилетие, что-то в девушке так и не изменилось — и Чиба, видящий одну и ту же картину на протяжении многих дней, никак не мог на неё насмотреться. Всё внутри затапливало волной нежности, совсем как цунами — не оставляя места для черствости — когда его родная и милая Усако забавно щурилась, пряча личико от солнечных лучиков.       Мужчина упорно продолжил свой путь, коснувшись округлого плечика и подцепив тонкими пальцами лямочку от щёлокового топа, возвращая на место. Иногда Мамору чувствовал себя законченным извращенцем, потому что Усаги всегда — всегда — вызывала в нём целую бурю чувств. И не важно, что она делала: радовалась удачно испеченному тортику, гневно сверкала глазами видя любую несправедливость, прятала красный носик в криво-сплетенном Чибиусой шарфике (который девочка прислала из будущего), или выплывала из ванной комнаты, облаченная лишь в одни халатик — не важно. Чиба чувствовал, как его клинит лишь от одной мысли — эта невероятная женщина его жена. С далеких столетий и во веки веков. А это означало, что он вполне себе имел право вести себя немного неадекватно, возводя свою Усако на пьедестал, до куда никому из смертных (и вечных) никогда и не светило добраться.       — Усако, — мягко и тихо произнес Мамору, наблюдая за реакцией девушки. Его пальцы добрались до шеи, заботливо очертили небольшой засос (Луна снова будет закатывать глаза и недовольно бить хвостом по полке) и коснулись мягких розовых губ. — Пора просыпаться.       Усаги по привычке свела брови на переносице, наверняка в голове отговорила себя от спасительной фразы: «ну еще пять минуток, Мамору…», зная, что муж все равно не посмеет отказать, и приоткрыла глаза, улыбнувшись. Она вытащила свою ручку из-под одеяла, перехватила его пальцы и мягко поцеловала, реагируя так же, как и всегда — бесконечно влюбленно, будто бы это была их первая ночь и утро вместе.       — Мамо-чан, — нежно протянула девушка и, придвинувшись ближе, коснулась Мамору своим носиком. — Доброе утро, любимый.       — Доброе утро, Усако.       Не смея больше сопротивляться, Чиба аккуратно перетянул на себя жену, слушая её радостные смешки и чувствуя, как острые коленки упираются под ребра. Над Токио взошло яркое солнце и, отражаясь в родных голубых глазах любимой, сделало подарок — ещё один лучший день в его, Мамору, жизни.

***

      — … и потом ка-бум! — Минако всплеснула руками, почти зацепив Макото. Кино привычно закатила глаза, и, чуть отодвинувшись от излишне эмоциональной подруги, с наслаждением потянула сладкий коктейль через трубочку, впрочем не упуская ни слова из рассказа Айно. — Кенто пришлось вытаскивать Аяко со сцены, полностью покрытым конфетти! Было ли это катастрофой? О, абсолютно! Но, на удивление, публике это понравилось, так что теперь это стало неотъемлемой частью программы.       Девушка пожала оголенными плечиками, с которых соскользнули золотые пряди и словила губами бумажную трубочку, пробуя свой клубнично-банановый смузи.       — Все такая же вкусня-я-ятина! — с удовольствием протянула Минако, и, совсем как в старые-добрые времена, со счастливым стоном откинулась на кожаную спинку (уже слегка потертую от времени) диванчика, что находился, в полюбившимся девушкам, уголке. Голубое платье с юбкой-клёш, распласталось по её коленкам и красивой волной ниспало к полу, не касаясь светлой плитки. — Думала, что после ухода Мотоки «Корона» станет другой, но, к нашему счастью, все осталось как прежде.       — Даже это пятнышко на уголке, — усмехнулась Кино, и ткнула аккуратным ноготком с темно-зеленым лаком в сторону сиденья. — Кажется там его оставили вы с Усаги…       — Мы все этого боялись, — улыбнулась Ами, мягко и аккуратно переведя тему, зная, как легко Айно ведется на дружеские подначки Мако. — Но Мотоки сделал правильный выбор, теперь он абсолютно счастлив с Рейкой. Да и кафе он отдал в хорошие руки — господин Фуджи, несмотря на свой почтенный возраст, удивительным образом уловил то, что именно необходимо молодежи сейчас.       — А ещё они делают самые вкусные и воздушные десерты, только за это можно простить им все грехи и ошибки! — вклинился в разговор звонкий девичий голос и, из-за декоративных кустов, окружающих уголок своеобразной стеной, показалась Усаги Чиба, сверкнув счастливой улыбкой. — Привет, девочки! — провозгласила она и обняла, поднявшихся ей на встречу, подруг.       — Здравствуй, Усаги-чан, — в разнобой, но с одинаковой теплотой, произнесли девушки. Атмосфера между ними, и до того дружеская, казалось стала ещё теплее — это происходило каждый раз, стоило Усаги появится где-то рядом. Она, словно небольшое яркое солнышко, касалась всех своими лучами и притягивала к себе и друг дружке, заставляя крутиться и взаимодействовать друг с другом, чувствуя в этом жизненную необходимость и искренность. Раньше им было интересно разобраться в этом феномене, особенно с появлением Внешних Воинов, но Сецуна просто произнесла: «Усаги действительно действует как магнит. Её сила не только в свете и исцелении, она воздействует тоньше и глубже, отчего мы все, до невозможности разные, собираемся вокруг неё, словно планеты вокруг Солнца. Не будь принцессы, мы бы вряд-ли стали водиться в одном обществе…», и в этом была немалая доля правды: громкая и, временами эгоистичная, Минако без Усаги вряд-ли бы подружилась с активной и амбициозной Макото, а Ами никогда бы не завела бы беседу с прямолинейной и характерной Рэй. Не говоря уже про Харуку и компанию.       С Внешними у иннеров и так не складывались отношения, особенно в облике воинов (слишком много силы, слишком разные характеры, слишком разные подходы к решению проблем), но Усаги, что в облике принцессы, что в облике обычной девчонки, все равно умудрялась примирять их и даже вытаскивала несколько раз на отдых вместе — мелких ссор в такой компании было не избежать, но, тогда ещё Цукино, грозно топала ножкой и хмурила очаровательные бровки, несмотря на то, что в голубых глазах собирались слезы, и, пока за её плечом маячил уж слишком (убийственно) спокойный Мамору, выговаривала очередную тираду о любви и дружбе, после которой всем немедленно приходилось мириться и более не портить настроение своей ненаглядной принцессе, всего лишь желающей, чтобы самые дорогие ей люди были счастливы. Такими приходилось быть — хотя, говоря откровенно, с Усаги это было слишком легко.       Вот и сейчас. И так солнечный день, с её приходом, словно бы озарился дополнительным светом.       — А где Рэй? — спросила девушка и села на своё место, рядом с Минако, на диванчике, поправив белую свободную рубаху, отчего теперь, через распахнутый ворот, было видно красиво очерченные ключицы. После окончания школы Усаги, окруженная спокойствием и любовью своего принца, как-то, сама того не заметив, довольно быстро избавилась от привычных воздушных платьев и рюшек с блестками, плавно переведя свой девичий гардероб в разряд гардероба приличной взрослой девушки (возможно на это так повлияло количество рубашек Мамору, теперь перешедших во власть его ненаглядной), чему теперь, по секрету, все ещё не могла нарадоваться. Получать по-детски милые комплименты от Харуки конечно приятно, но куда приятнее видеть, как эта самая Харука чуть не споткнулась об ступеньку, когда впервые увидела свою принцессу в черном вечернем платье.       — Сказала, что придет позже, — ответила Мако, оставив бокал, с шоколадом, живописно расползающимся по стеклянным стенкам, на столик. Девушка подцепила длинными пальцами трубочку и, поигравшись пару секунд, отбросила её в сторону. — На самом деле, мне не понравился её голос, — поделилась она с подругами, чуть нахмурившись. — Она звучала очень…       — Уставшей? — вставила Минако и пожала плечиками. — Как и все мы в последнее время. Ты же знаешь, после смерти дедушки она управляет Храмом, недавно были праздники, конечно она…       — Нет, — перебила её Кино упрямо и зыркнула на блондинку, — не уставшей. Мы все знаем Рэй. Даже если она будет едва ногами перебирать, она все равно явится на встречу, как ни в чем не бывало!              Усаги улыбнулась и мягко коснулась руки подруги, словно успокаивая надвигающуюся грозу. Мако на секунду словно бы смутилась, но благодарно улыбнулась принцессе и продолжила.              — Она звучала… тревожно, — девочки переглянулись, не говоря ни слова, а потому шатенка продолжила. — Прямо как… тогда. Во времена видений про Мессию.       Повисла тяжелая, наполненная воспоминаниями, тишина, которую никто не смел нарушить несколько мгновений, а после заговорила Ами. Поправив круглые очки, в тонкой аккуратной оправе, она слегка наклонилась вперёд, понижая голос, и, как настоящий ученый, готовый рассмотреть тебя под микроскопом, внимательно посмотрела на Макото.       — Почему ты сравнила это именно с теми видениями? — спросила она внезапно. Макото вздрогнула, хлопнув зелёными глазами, будто бы вовсе не ожидая именно этого вопроса. Шатенка запустила пальчики в свои волосы и, привычным жестом, накрутила на палец прядь, как всегда делала, когда нервничала.       — Я… не знаю, — ответила Мако. — Просто? Почему-то мне показалось… не знаю… я просто… так подумала, Ами.       Мицуно улыбнулась подруге, немного виновато, хотя в голубых глазах все ещё плескались далекие льдинки.       — Все хорошо, Мако, — мягко произнесла она, — не беспокойся. Но я думаю, что это произошло не просто так. Ты не просто так вспомнила именно тот случай…       — Что ты имеешь ввиду? — подобралась Минако, откинув в сторону свое ребячество и расслабленность, буквально на глазах из успешной молодой звезды и солистки популярного мюзикла, превращаясь в лидера. Усаги молча сидела, поджав губы, не вмешиваясь. Она ничего не понимала, но была уверена в том, что сейчас Ами все обязательно разъяснит — и так и произошло.       Ами оглянулась по сторонам, словно проверяя обстановку, а после вздохнула и разом стала как-то меньше и незаметнее. Девушка сняла очки и, по давней привычке, начала избегать прямых взглядов подруг — сейчас ей явно было неловко за то, что она повела себя немного резко по отношению к Макото.       — Я имею ввиду, — заговорила она тихо, — что… я тоже вижу сны. Разные. Странные. В основном они про…       — Прошлое, — внезапно перебила её Минако, выглядящая теперь слишком серьезной, отчего небесно-голубое платьице и яркий ободок на волосах на ней выглядело неуместно. — Мне тоже… снится всякое.              — И мне… — словно зачаровано произнесла Мако, а после тряхнула копной каштановых волос. — Погодите-погодите, то есть, вы хотите сказать, что нам всем снится одно и то же? Но как же…              Молчавшая до того Усаги, подала голос.              — Мне ничего не снится, — произнесла она, комкая в руках бледно-розовую салфетку. — С последней битвы. Просто темнота и все. Я засыпаю в объятьях любимого человека и просыпаюсь так же. Никаких снов, ничего, — она посмотрела на подруг и в её голубых глазах они поймали легкий оттенок укоризны и страха. Минако ойкнула и тут же слегка «оттаяла», коснувшись руки своей принцессы.       — Это просто… не слушай нас, — улыбнулась она мягко, сжимая едва заметно подрагивающие пальцы Усаги. — Все хорошо. Просто нам приснились похожие сны… скоро будет почти десять лет как мы в последний раз брали в руки хеншин. Вот нам и снится «былая слава», — девушка показала «кавычки» в воздухе и по глупому засмеялась, разряжая обстановку. Мако тоже засмеялась и почесала затылок.       — Да-а-а, — протянула она мечтательно и капельку виновато, — признаюсь, иногда мне этого не хватает. Я все ещё чувствую свою силу, каждой клеточкой ощущаю грозу, но только полноценного выхода, как при превращении, ей не дашь…       Тут уже улыбнулась Ами.       — И правда. Девочки правы, мы просто… скучаем. Как бы дико это не звучало… конечно не за битвами и сложностями, но… было приятно чувствовать себя… полезным.       Усаги поджала губы, чувствуя, как сердце сжимается. Она слишком явно видела, как временами её подруги словно застывают и уходят в себя, куда-то туда, где они все ещё могут быть воинами. Сама она лично никогда не скучала и не сожалела о том, что оставила брошку на верхней полочке дома — для Усаги счастье было здесь и сейчас. В окружении родных и близких людей, без страха потери и боли… Она никогда не хотела бороться и, в особенности, никогда не хотела такой же судьбы своим подругам, всегда стремясь защитить их от врага, хотя часто получалась как раз таки наоборот. Ведомые своим долгом, ни слушая её криков и молитв, воины всегда подставляли свои тела и души под удар, защищая её — мессию света. Потому сейчас, после их последней битвы, когда она снова потеряла каждого из них, девушка не желала и слова слышать про прошлые битвы, даже в таком… контексте. Но самым печальным было то, что, казалось бы, абсолютное счастье, что Цукино обрела после победы над Галаксией, будто бы не распространялось на девочек — наоборот, вроде бы живущие полноценную жизнь, сейлоры иногда выглядели так, словно их лишили чего-то важного и необходимого. И с этим Усаги ничего не могла поделать… по крайней мере пока что — так она убеждала себя каждый раз.       — Девочки, — произнесла блондинка, слегка дрожащим от эмоций голосом. — Если бы вы знали, как вы… — слово «полезны» не нравилось ей совсем, оно было каким-то холодным и безликим, говорить такое про подруг не хотелось даже в мыслях. — Как вы важны, — нашлась Усаги. — Каждая из вас. Всегда… и без всяких сил и битв… вы единственная причина, почему я все ещё сижу здесь. Почему все люди находящиеся в этом кафе, все еще здесь… мне жаль, что даже во снах вас не оставляют мысли о битвах, но я обещаю, — она прижала ладошку к груди, как делала всегда, касаясь серебряного кристалла, что теперь висел у неё на шее в виде аккуратного кулона, — что я сделаю все, что в моих силах, чтобы эти мысли оставили вас и вы снова были счастливы! Я обещаю!       Девушки молча посмотрели на свою принцессу и все, как одна, улыбнулись.       — Ох, Усаги! — воскликнула Минако, немножко театрально утирая слезу. — У меня ведь макияж, мне нельзя плакать!       — А мне можно! — весело протянула Мако и потянулась за крепкими объятьями, в которые умудрилась захватить двух блондинок. Минако крякнула и что-то запищала про свой прикид и прическу, а Усаги, прижимаемая к теплой груди, слыша, как бьется сердце Кино, засмеялась. Ами покачала головой с улыбкой и, предусмотрительно, отодвинула стул назад — чтобы её не достали долгие руки упертой шатенки и не утащили в удушающие объятья. Мицуно отогнала беспокойные мысли, что и до этого разговора, уже несколько недель как роились у неё в голове, словно разбуженные пчелы. Решив пока не зацикливаться над этим, она вновь влилась в разговор с подругами, за спиной слыша, и впрямь немного усталый, но все еще такой же звонкий, голос мисс Хино.       — Так и знала, что без меня вы занимаетесь всяким непотребством!       — Рэй-чан!              С приходом Рэй все стало еще громче и ярче, отчего каждая тут же отпустила все свои заботы и несвоевременные мысли, уступив место обычным девичьим слабостям и веселью. По итогу, день, проведенный с подругами, совсем утомил Мицуно и заставил её позабыть об оставленном на столе мини-компьютере, теперь отчаянно пиликающем в комнате хозяйки. Но Ами, отправившаяся принимать ванную, совсем этого не слышала.       Менее, чем через пол часа зазвучала, уже почти забытая, мелодия передатчика. Луна, впервые за девять лет спокойствия, подняла Сейлор Воинов по тревоге.