Wanna be Held (Fragile like Glass)

«Давненько у нас не было обычной ночевки, не так ли?» С тоской говорит Энн, сидя на кровати и накинув на плечи пальто. Они выходили в город раньше; что-то вроде желания, чтобы горожане знали, что все живы и в порядке после случая с Ньютопией. Марси считает, что это было скорее для ее блага, чем для их, и она дрожит, все еще стоя на краю кровати Энн, словно это граница, которую она не может пересечь. В некотором смысле, так оно и есть. «И чья это вина?» дразняще говорит Саша, и она легко переходит границу, садясь на край слишком шикарной кровати Анны. Она уже сбросила свой плащ, и на ней нет ее обычного наряда охранника, она одета в простую одежду, в которой обычно спит. Марси знала — она чувствовала эту ткань своими руками, сжимала ее между пальцами и держала как спасательный круг. «Ты была единственной, кто всегда был слишком занят, чтобы устраивать ночевки, знаешь ли». Энн надулась, но теперь она выглядит виноватой, и она улыбается Саше, и какая-то часть Марси болит от этого зрелища. «Да, хорошо. Я ведь теперь не занята, правда? Пойдем, мы можем снова поиграть в «Пиратов». «Мы не играли в «Пиратов» с одиннадцати лет», — возражает Саша, и она опирается коленями на кровать, чтобы игриво похлопать Энн, которая, наконец, снимает свое пальто и швыряет его в лицо Саше. Это по-детски, напоминает о детстве, которое, кажется, было так давно, и все же Марси чувствует себя здесь не в своей тарелке. Как будто она смотрит на воспоминания; она не может нарушить картину, чтобы не проснуться и не оказаться в совершенно другом месте. Она встала на ноги всего неделю назад, и это была самая длинная неделя в ее жизни. Это чувство — перемещение, как будто она видит сон — не покидает ее до сих пор, даже когда она провела весь день на ногах, рука об руку с теми, кого она любит, и теми, кто любит ее в ответ. Она не может унять дрожь в теле от страха, словно если она моргнет или слишком долго будет смотреть в сторону, все снова станет ярким, пронзительно-оранжевым — не более чем потерянное воспоминание, которое пытается всплыть. Но этого не происходит. Вместо этого, после того как Саша возмущенно брызжет слюной и сбивает пальто Энн на пол, пытаясь убрать его с лица, Энн поворачивается к Марси, и в ее лице появляется что-то ласковое и любящее. Она и раньше так смотрела на Марси, но Марси — как бы она ни пыталась настаивать на обратном — никогда не могла предсказать Энн и ее эмоции. Раньше она не могла распознать любовь и привязанность, которые таят в себе Энн, но теперь она может выразить этот взгляд словами. Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя. Марси мысленно повторяет, как они звучат. Энн никогда раньше не говорила ей так много, и все же Марси слышит их в ее голосе, а значит, они реальны, а если они реальны, значит, это реальность. Не сон и не воспоминание; она действительно здесь. Она здесь. «Не слишком веселитесь без меня», — говорит она, подмигивая Энн, когда та, наконец, снимает пальто. Под ним, однако, у нее длинные рукава — ее тело все еще не полностью восстановилось после работы с таким мощным источником магии, в конце концов, и это сделало ее до смешного чувствительной к погоде. Тем не менее, она чувствует тепло, просто находясь здесь, в этой комнате, на этой кровати, когда она пересекает ментальный барьер и садится на край кровати. «Она издевается надо мной», — жалуется Саша. «Ты сказала мне, что моя идея глупая!» Энн возражает, и протягивает обе руки, чтобы взять одну из перчаток Марси, и так нежно тянет ее к середине кровати. Марси беспомощно следует за ней, и разве это не история всей ее жизни? Она готова следовать куда угодно, лишь бы Энн или Саша вели ее. «Давай, Мармар, ты должна стать нашим тайбрейкером. Какие мероприятия мы должны провести с ночевкой?» Марси делает вид, что размышляет над этим, наклонив голову. «Я предлагаю, — начинает она, настолько разумно, насколько может, копаясь в себе, чтобы найти хотя бы осколок уверенности, которой она когда-то так легко обладала, — чтобы мы… поспали, потому что я, например, устала». «С тобой не весело», — хмыкает Энн, но она улыбается, все еще улыбается, и она так легко притягивает Марси к себе. Это почти смущает, как быстро Марси откидывается, позволяя себе упасть в объятия Энн, и со вздохом прижимается к ее груди. «Может быть, мы немного перестарались; ты еще не оправилась». «Я бы сказала, если бы это было слишком». «Нет, милая, не сказала бы», — укоряет Саша, и теперь она присоединяется к объятиям с другой стороны, наклоняясь к спине Марси так, что та оказывается полностью задушенной. Она не думает, что ей это так уж сильно нравится — на самом деле это очень успокаивает, то, как она чувствует себя защищенной и безопасной, зажатой между ними. «Ты бы позволила этому нарастать до тех пор, пока ты бы физически не рухнула. Я видела, как это происходит». «Нет, не видела, — говорит Марси, погружаясь в сон, — ты ничего не видела. Этого никогда не было». Она не может видеть его со своей позиции, но ей кажется, что она физически чувствует, как Саша хмурится на нее. «Марси…» " — Ничего не было. Ты не знаешь, о чем говоришь, милая». Энн хихикает, в то время как Саша издает разочарованный рык в своем горле. «Ты невыносима. Почему я снова терплю тебя?». «Я думаю, это потому, что ты меня любишь», — говорит Марси, а потом замирает. На секунду ужас снова заполняет ее, покалывая в пальцах рук и ног, словно тело немеет, потому что она вдруг не может вспомнить, можно ли такое говорить. Приснилось ли ей это? Она знает, что признание Энн было реальным и осязаемым, но признание Саши? Секунду Саша молчит. Однако Марси чувствует ее дыхание, и она ни на секунду не отстраняется — если вообще отстраняется, то придвигается ближе, крепко обхватывая Марси за бока. «Ты думаешь?» И ее тон игривый, не назидательный, не отвратительный. Просто легкий и воздушный, как будто ничего особенного, и Марси расслабляется. «Милая, если ты до сих пор не знаешь, значит, я плохо выполняла свою работу». Плечи Марси вздрагивают, а затем она хихикает от облегчения, напряжение в ее теле исчезает. «Я так не думаю. Докажи мне это». «Нет, если я не доберусь до тебя первой», — вклинивается Энн и притягивает Марси в поцелуй. Это любовь, как и все, что делает Энн; она наклоняет подбородок Марси одной рукой, притягивает ее к себе другой, делает это медленно и мягко и отстраняется, прежде чем Марси успевает потерять слишком много воздуха. Но даже когда она отстраняется, она осыпает поцелуями все лицо Марси, впиваясь в ее щеки, нос, лоб, и она определенно пользуется губной помадой, и теперь она вся на лице Марси, это была плохая идея… -но Марси ни капли не возражает. «Ладно, принцесса, теперь моя очередь», — вклинивается Саша, и она вырывает Марси из рук Энн, как будто Марси — это предмет, и, возможно, через несколько недель Марси будет жаловаться на это, но пока она просто тает в ласках. Саша целовала ее раньше — возможно, слишком много раз — но Марси смакует каждый из них, мечтательно вздыхает, когда Саша целует ее, страстно и состязательно, как будто она действительно верит, что ей есть что доказывать, что она не украла половину сердца Марси в одиннадцать лет. «Это просто сумасшедшая ночевка», — шутит Энн, когда Саша наконец отстраняется. «О, заткнись», — закатывает глаза Саша, и Марси снова оказывается зажатой, когда Саша наклоняется над ней, увлекая Энн в поцелуй. Она не возражает — она прижимается к груди Энн и остается там, даже когда они отстраняются друг от друга, очки впиваются в ее кожу, когда она устраивается поудобнее. «Может быть, нам лучше пойти спать», — говорит Энн, и она гладит волосы Марси — или, может быть, это Саша, Марси не может сказать из этой позиции — «Сегодня был долгий день; я тоже устала». «Вы двое устраивайтесь», — Саша прижимает поцелуй к голове Марси, а затем отстраняется от спины Марси, вызывая сонное хныканье. Одной рукой она берет очки Марси, другой — упавшее пальто, и Марси прислушивается к ее шагам, когда она спрыгивает с кровати. «Я сейчас приду, хорошо?» «Ты слышала нашего капитана, Мармар, — говорит Энн, и теперь ее рука точно лежит в волосах Марси, нежно поглаживая их, — отдохни немного. Мы будем здесь, когда ты проснешься; обещаю». «Люблю вас», — шепчет Марси. «Я тоже тебя люблю, Марблс», — шепчет Энн в ответ, и Марси кажется, что она слышит, как Саша тоже говорит это, далекое и мечтательное. Любовь. Они любят ее. Это все еще кажется таким нереальным, и все же она здесь, дремлет в объятиях своих принцесс, любовей всей ее жизни, и это то, что она будет иметь до конца своих дней. Это не сон. Это реальность.