космос нас ждëт

Пашке 12. У него смешные кудряшки, дурацкие футболки с котами и плакаты на окне меняются каждый день. Он прыгает по лужам, ломая лëд, ходит в забрызганных грязью штанах и учится по программе девятого класса. Паша у нас — вундеркинд, — с гордостью говорят родители, пока тот самый Пашка начинает всë чаще тусоваться за гаражами. Он сдаëт экзамены шутя, не волнуясь, и идëт гулять с друзьями по Питеру. Солнце путается в его волосах. Веснушки рассыпаны по щекам, будто кто-то расплескал краску. Застиранная отцовская футболка с эмблемой звëздного флота на спине. Рваные джинсы и потрепанные серые кеды, когда-то бывшие черными. Слишком громкий смех, растекающееся по венам счастье. Пашке 12, он только что сдал экзамены и у него вся жизнь впереди. Он хочет провести её в космосе. Никто из его друзей туда не стремится. — Я бы хотел стать космонавтом, знаешь, — Паша качается на качелях, пока Ира сидит на траве и пишет что-то в своей тетради. Галиулина смеëтся. — Пойти в Звëздный флот и стать космонавтом. — Паш, а оно тебе зачем? Там одиноко и грустно, все же здесь останутся. Я в Политех поступлю, как одиннадцатый закончу. Мишка в СПБГУ, а Арина вроде в Герцена собиралась. А как объяснить, зачем? У Паши в голове много умных слов, а в сердце их нет. В сердце только — бесконечная тяга к звëздам. Паша душою стремится в небо, тянется туда всем своим естеством. Ему не летать как пилоту хочется, ему пилотировать звездолеты важно, нужно, необходимо. Паше на Земле делать нечего, его далекие галактики зовут, новые планеты ждут, пока он прилетит. Паша думает о всех тех людях, которые годами шли к своей мечте, зная, что их старания могут и не окупиться, думает о Леонове и Гагарине, о Савицкой и Терешковой, о своей бабушке, в конце концов, и понимает, что это именно то, чего он хочет. Находиться среди звëзд, осознавать, как много нового он может узнать, быть исследователем. — Ничего ты не понимаешь, Ир. — Та фыркает и снова утыкается взглядом в тетрадь. Паша лишь вздыхает. Пашке 13. Он учится днями напролëт — или гуляет с компанией одиннадцатиклассников. Его родители считают их хорошими ребятами — они и правда такие — но они не проводят для него границ: наливают так же, как и себе, считают взрослым. Он приходит домой, слишком сильно смеëтся, преувеличенно четко жестикулирует. Родители не замечают этого, лишь ругают за то, что вернулся домой позже оговоренного. У Паши стол завален учебниками, на стенах висят заметки для экзаменов вперемешку с напоминалками, он учится-учится-учится, чтобы выпуститься из школы на отлично и сдать вступительные в Академию, чтобы уехать, хотя видит Бог, он остался бы в Питере, будь такая возможность. Пашка не верит в Бога, он верит в себя и свои силы, поэтому когда Санëк мешает ему уже третий стакан водки с энергетиком, Чехов с горящими глазами рассказывает ему про программу в Академии, к которой он готовится. В сентябре солнце в Питере греет не хуже, чем в июне. Паше 13. У него вступительные в Академию через четыре месяца. У него дни расписаны по минутам, только он запихивает это расписание куда подальше, сбегает каждую неделю накидаться с друзьями и забыть про планы на будущее хотя бы на полчаса. Пашу перекашивает каждый раз, когда кто-то спрашивает его "ну что там с Академией?" так, будто им реально интересно. Как будто он не знает, что это просто small talk, что всем, кроме преподавателей, которым нужен плюс в резюме в виде вундеркинда, и родителей из династии офицеров Звёздного флота, абсолютно без разницы, поступит он куда-то или нет. В декабре у Паши начинаются приступы паники. В январе Паша начинает спать по пять часов в сутки, чтобы успеть подготовиться и к школьным экзаменам, и к вступительным в Академию. В феврале Паша думает бросить всё и делает только необходимый минимум. Преподаватели спрашивают, всё ли в порядке. Паша привычно отшучивается. Он спит уже не по 5, а по 12 часов в сутки, и катает все домашки у друзей. В марте… Март Паша не может вспомнить. Впрочем, как и февраль. Даже свой день рождения он помнит смутно — выпил слишком много. В апреле у Паши вступительные. В апреле Пашу тошнит после того, как он вышел с последнего экзамена. Его выворачивает в одной из кабинок в мужском туалете, и, если честно, этот отходняк после экзаменов ещё хуже, чем подготовка к ним. Паше 14. Паша в июне сдал выпускные экзамены на отлично. Паша ждëт ответа из Академии уже третий месяц и у него потихоньку начинают сдавать нервы. Паша пьëт со своими друзьями почти каждый день, и даже Санька это начинает настораживать. Пашины родители каждый семейный ужин начинают с вопроса "ну как там, не пришло ещё письмо из Академии?" и Паша всë чаще проводит вечера не в кругу семьи, а среди тех же выпускников, возвращаясь домой только ночевать. Паша начинает сомневаться, что поступать только в Академию было правильным выбором. Он сердцем чувствует, что всë будет, но в голове зарождается мысль, что ему нужен был запасной план. А запасного плана у него нет, и ему кажется, что, если он не поступит в этом году, он разочарует всех: и родителей, которые верили в его способности, и бабушку — адмирала Звëздного флота, и своих преподавателей. Пашу, если он не среди друзей или если он не заливается энергетиками или алкоголем, трясти начинает от одной мысли о будущем. Паше 14 и он не знает, достаточно ли он сделал для исполнения своей заветной мечты. Достаточно ли его самого. Пашеньке 14. Он сидит на полу в своей комнате, а вокруг него абсолютный хаос. Паша пытается упаковать свою жизнь в два чемодана, дорожную сумку и рюкзак, но ему все равно кажется, что он ничего не взял. Паша повезет с собой свои любимые книги и плакаты, фотографии, висевшие на стенах, и карты звëздного неба, но ему приходится оставить старый винтажный проигрыватель. На самом деле, он оставляет намного больше, он просто пока этого не осознаëт. И не осознает, пока не уедет. Жестокая правда переезда. — Пашенька, а ты теплые вещи сложил? — мама заглядывает в его комнату и застывает в ступоре, увидев беспорядок. — Я в процессе, мам. — Паша скручивает очередной плакат в рулон, закрепляет его резинкой и кладёт в открытый чемодан. Там уже сложены книги и то, что не является одеждой. — Может, тебе помочь? — Мама тянется к лежащему на полу пуховику, но Паша вскакивает и выхватывает его из её рук. — Я сам. Спасибо. — Хорошо, солнышко. Ужинаем через полчаса, кстати. — Мама улыбается, треплет его по голове и уходит, оставив дверь открытой. Неужели так сложно её закрыть? — отстранённо думает Паша, пытаясь сдержать дрожь в руках. Книги, 17 штук. Плакаты, 13 штук. Карта звёздного неба, 1 штука. Паша закрывает глаза, прокручивает в голове список вещей, которые ему нужно собрать, использует это как способ заземлиться, пока дрожь в руках не проходит и дыхание не выравнивается. Пуховик, 1 штука. Тёплые штаны, 1 штука. Джинсы, 3 штуки. Свитера, 3 штуки. Паша открывает глаза, опускается на пол и складывает руки на животе. Он лежит и смотрит на нарисованные на потолке звезды. Толстовки, 3 штуки. Футболки, 10 штук. Носки, 15 пар. В голове блаженно пусто. Сердце бьётся в обычном ритме. Паша вздыхает и поднимается с пола, чтобы пойти поужинать и в сотый раз выслушать тысячу советов о том, что брать с собой, как складывать вещи и как вести себя с одногруппниками. Его уже, если честно, тошнит от всего этого. Он поступил. Он сам разобрался с поступлением, так что с переездом тоже как-нибудь разберётся. Весь ужин он односложно отвечает на вопросы и лениво имитирует участие в разговоре, мыслями находясь где-то очень далеко, где нет Академии, учёбы, чужих ожиданий и собственных нереалистичных стандартов. Родители будто и не замечают, каково ему — собственно, так было последний год, почему бы сейчас что-то поменялось? Паше 14. И он летит с двумя пересадками навстречу своей мечте. Тогда почему так хочется разрыдаться, развернуться и поехать обратно домой? Родители посадили его на самолёт до Москвы в Санкт-Петербурге, заобнимали и уехали — им же нужно на работу. Было неловко — Ира и Саня летели вместе с ним на каникулы в Москву. Провожают его на самолёт до Лос-Анджелеса тоже они. — Будешь мне писать? — Да хоть каждый день! — он усмехается, хотя знает, что ей будет не до чтения его писем. — Удачи, Паш. — она чмокает его в щеку, а потом обнимает. Хочется плакать ещё сильнее. Санёк старается смотреть грозно — Ира всё же его сестра — но грозно не получается. Получается грустно. Паша машет друзьям на прощание и разворачивается. Делает судорожный вдох. И идёт на контроль. Один. Павлу 14. Он приехал. У него есть парочка свободных дней перед началом учёбы, и он тратит их на то, чтобы разобрать вещи и погулять по городу. Его восхищает буквально всё — от того, как много вокруг деревьев, до корпуса, в котором он будет учиться. Даже сложности с общежитием — пришлось несколько часов спорить с коменданткой и доказывать, что он студент, а не потерявшийся ребёнок — кажутся пустяком. Радость окутывает Пашу с головы до ног. Он там, где должен быть. Там, где всегда было его сердце. И никакие трудности не страшат его в этот счастливый миг. Павлу 14. Павел уже давно не Паша — он устал объяснять, что эти имена — это одно и то же, что второе — просто сокращение, ему надоело учить людей произносить его имя правильно. Павел вообще уже заебался, честно говоря. Он не всегда хорошо говорит на английском, бывают плохие дни, когда он и слова выдавить не может, когда его акцент обостряется и его никто не понимает, когда он не может сосредоточиться на лекциях, потому что нужно следить за речью на английском (почему вообще языком Федерации является английский? не вулканский, не какой-то из других языков Земли, а ебучий английский), а он так устал от этого языка и этой страны, или наоборот: он вылавливает из потока речи одну мысль или слово и крутит их в голове и так, и так, и не может понять эту разницу в логике, в способе мышления, просто разницу между Америкой и Россией. Учиться оказалось сложнее, чем он думал: пришлось подтягивать английский для того, чтобы учиться в том же темпе, что остальные. Это не решило проблему одиночества, что ввело Павла в ступор. Его заметили как вундеркинда, русского вундеркинда. Он делал домашку вместе с одногруппниками решал её за них, обедал с ними пару раз, но всего вокруг было слишком много: чужого языка, незнакомых людей, новых запахов. Павел бросил идею есть вместе с ними в столовой и берёт с собой бутерброды (Если бы мама узнала — поругала бы, наверное. Но он ней не говорит.) Для бутербродов пришлось повозиться с репликатором — настроить его на ржаной хлеб и сырокопченую колбасу как из магазина около дома. Павел скучает по своим друзьям, но они, видимо, не скучают по нему: они не писали ему сами ни разу после его отъезда, а созвоны по видеосвязи больше неловкие и грустные, чем неловкие и смешные. Ира на его сообщения сначала отвечала — примерно месяц, потом просто читала. Потом даже перестала открывать. Павел здесь друзей не завёл, но и старых не осталось. Паша начинает задумываться о том, чтобы всё бросить. Со временем лучше не становится: у него нет друзей, он учится, учится и ещё раз учится, а ему всё так же тяжело. Да, он начал больше понимать, но он всё так же боится говорить на парах, и каждый раз, когда ему приходится что-то сказать, он произносит это так тихо, как только возможно, поэтому его всегда переспрашивают, а он начинает тараторить, что не решает проблему. Паша скучает по тому, как мама произносила своё "Пашенька", как она жарила блинчики каждое воскресенье. Он скучает по тому, как обсуждал с семьёй новые открытия в области астрономии, как они ужинали вместе каждый вечер. Паша забывает, как они не обращали внимания на то, что он начал пить в тринадцать, как они никогда не обсуждали с ним его самого, как они не были идеальной семьей. Да и просто хорошей были с натяжкой. Паша скучает по Питеру. Ему не хватает этого промозглого, мерзкого, осеннего ветра, улиц без переходов, старинных зданий, ТЮЗа, Невы, да просто его дома. Паша скучает по Питеру и это не выразить никакими словами и не облегчить никакими симуляциями. Он проводит на голо-палубе часы — нет, подождите, это называется не так, потому что это не на корабле, а на кампусе, я забыл слово — сидя на набережной. Иногда он настраивает программу на белые ночи, иногда — на весеннее утро, когда слишком холодно, чтобы сидеть в одной футболке и джинсах. Но этого всегда недостаточно. Он знает, что это всё вымысел, что это нереально, что он за сотни километров от дома. Паше 14 и он чувствует себя самым одиноким человеком на Земле. Паше 14. И он приезжает на зимние каникулы в Петербург, забегает счастливо домой, сбрасывает куртку, обнимает маму изо всех сил. Паша проводит дни, гуляя с друзьями, они обмениваются новостями и сплетнями, покупают подарки к Новому году, ходят кататься на коньках и пить глинтвейн. Паша обнаруживает, что ему больше нравится одному. С Ирой не то чтобы неловко — но им обоим понятно, что у них стало слишком мало общего. Да и перерыв в общении сказался. С Саньком было хорошо пить, но Паша больше не видит в этом смысла — невозможно топить в алкоголе то, что от него становится только ярче. А с этим ноющим чувством тоски по дому именно так. Паша не зовёт их встретиться ещё раз до его отъезда. Он ходит по Петербургу в одиночестве, перебирает ногами по заваленным снегом улицам под песни Валентина Стрыкало в наушниках. Он обходит пешком, кажется, весь город, пытается вобрать его в себя, создать в своей голове точную копию места, которое он звал домом. Но теперь это больше не его дом. Паша слишком вырос за эти месяцы вдали от России и даже несмотря на всю его нежную, бесконечную любовь к Петербургу, он просто не может до конца расслабиться и вдохнуть полной грудью. Ему тесно в дворах-колодцах, ему некомфортно, что он понимает всё, что говорят вокруг него. Он, оказывается, привык, что вокруг много иностранных языков, что постоянно находится на грани сенсорного перегруза, что слов не хватает и он мешает два языка, когда думает. Паше хочется, чтобы каникулы быстрее закончились. Он скучал по семье, но это не изменило того, что даже до поступления в Академию они как будто жили в параллельных вселенных и никогда-никогда не пересекались. Паша и его родители как будто одинаково заряженные частицы и чем ближе он к ним, тем сильнее хочется сбежать. Может быть, их проблема всегда была в том, что они слишком похожи. Они никогда не смогли бы быть хорошими родителями, потому что слишком сильно любят свою работу, но по этой же причине они будут со своим сыном хорошими друзьями, когда он вырастет. Паша чувствует себя в Петербурге еще более потерянным, чем в Сан-Франциско. И это пугает. Чехову почти 15. И он больше не знает, кто он. Русский вундеркинд? Но его уже тошнит от этого ярлыка, его тошнит от того, что люди общаются с ним только из-за учебы, его тошнит от всего. Паше казалось, что поступи он в Академию — все его проблемы с социализацией решатся, ведь мама всегда говорила, что в университете ты учишься с людьми со схожими взглядами. Вранье. Интерес к космосу, может, и общий, но есть слишком много отличий, которые встают между ним и другими — родной язык, другие увлечения, приоритеты в жизни, да просто возраст. Поступать в Академию в 14 было риском, на который Чехов сознательно решился, ведь он всегда был старше своих лет. Снова вранье. Чехов одновременно чувствует себя и старше, и младше всех своих однокурсников. Чехов просто чувствует себя одиноким. А еще он думает, что провалился. У него был план, план, надёжный как швейцарские часы — закончить три года обучения за два, в 16 поступить на звездолет как энсин. Экстерном сдать не получится — слишком большой объем информации нужно знать на зубок, при этом не угробив своё здоровье в конец (а этим Паша и так усиленно занимался последний год в школе). Чехов боится, что и за три года отучиться не получится — сессия оказалась поразительно сложной и изматывающей даже для него. Один год — казалось бы, немного. Но для Чехова один год — вечность. И он в этой вечности один. Паше 14 лет и 361 день. Паша смотрит на свои идеальные — хотя он боялся, что вообще не сдаст — результаты сессии и в груди разливается тепло. Он сидит в глубине оранжереи на траве, подальше от людей, смотрит на падд счастливо, улыбается неосознанно. У него получается. Он молодец. Родители будут им гордиться. Паша в этот день знакомится в оранжерее с Сулу — будущим пилотом, который увлекается ботаникой. И это знакомство ощущается по-другому, потому что Сулу не знает, что Паша вундеркинд, не просит его помочь с домашкой или объяснить лекции, не обращает внимания на его акцент. Сулу просто рассказывает ему о растениях, показывает свои любимые, и Паша смеется легко и звонко над его шутками, как будто ему снова 12 и что-то внутри него ещё не сломалось под весом чужих и своих ожиданий. У Паши впервые за всë это время появился друг, разделяющий его любовь к космосу. Паше 15. Сегодня его день рождения, и Паша празднует его с Сулу. Они смотрят старые американские фильмы, что-то про звëзды и войны, и орут на экран каждый раз, когда видят световые мечи, потому что это просто невозможно с научной точки зрения. Паше исполняется 15, и два года назад он думал, что его друзья поздравят его и, может быть, он приедет отпраздновать его вместе с ними. Почти год назад он думал, что будет сидеть в одиночестве в симуляторе и есть фалафель, совершенно не похожий на тот, что делали в забегаловке около его дома. Но он здесь, смотрит кошмарно нереалистичную научную фантастику с новым другом. И, кажется, верит, что дальше будет лучше. Потому что есть ещё столько мест, где не ступала нога человека. Паше 15. И его больше не выворачивает после экзаменов. Он просто их сдаёт, но уже без тремора в руках и панической атаки за углом. Потому что идеальные оценки — это не всë. У него есть время, чтобы оказаться в космосе, он обязательно туда отправиться, но ничто, ничто не стоит того, чтобы лечить потом годами последствия у корабельного доктора. Без обид корабельным докторам, просто лучшие психологи всё ещё остаются на Земле, Паша видел статистику. Они готовились к экзаменам вместе: Сулу реплицировал кофе, Паша кидался в него снеками, когда тот начинал бубнить свои определения слишком громко. Они напоминали друг другу о режиме сна, потому что никакая квантовая механика не будет иметь смысла, если за последние трое суток ты спал в сумме десять часов. И Паша точно счастлив. Потому что годы в Академии — это не просто перевалочный пункт перед поступлением на звездолёт, это часть его жизни. И он может ею наслаждаться, а не бежать сломя голову к следующей точке на карте. Можно учиться вместе с друзьями и иметь в жизни что-то помимо расчётов, звёздных карт и программ. Потому что Паше всего 15 и он всего лишь подросток, пусть и очень умный. А вселенная, которой миллиарды лет, от него не сбежит. Потому что путешествие важнее места назначения. Да и какое это место назначения — космос? Это просто следующее путешествие.