your body in my hands

      Фрэнк видел, как дерётся Красный. Резко, точно зная, куда ударить и куда хочет ударить его противник. Это заставляло кровь в венах кипеть адреналином, потому что зрелище было что надо. Не сказать, что он на такое не насмотрелся, но этот парень знал толк в рукопашном бою. Возможно, этим он и приглянулся под первой Фрэнку — такая драка иногда зрелищнее обычной перестрелки. Пусть он и не был сам фанатом убийства голыми руками. Пистолет вернее.       Они встречались два-три раза, но это каждый раз по какой-то абсолютно немыслимой причине заставляло дыхание учащаться вместе пульсом, не важно, дрались они друг против друга или стояли не спина к спине, добивая общих противников. Красный делал это эффектнее, чем солдаты, с которыми Касл делил поле боя в прошлом — их стиль был более грубым. По такому стилю можно было легко отличить солдата от уличного пьяницы, состоящего в мелкой местной шайке. Но этот мальчишка умудрялся порхать как ебаная бабочка, будто напоказ. Фрэнк даже закатывал глаза пару раз, не сдержавшись.       Тем не менее, он видел, как дерётся Красный. Твёрдо стоя на ногах, порыкивая, словно охотничья борзая в погоне, впечатывая подошву ботинка в голову каждому, кто рискнет попытаться подняться снова.       В каком-то смысле, по сравнению с тем, на что приходилось бывшему военному смотреть раньше, это было даже изящно.       Фрэнк видел, как, прогибаясь в спине, Мэттью откидывался назад, дрожа всем телом, пытаясь удержаться на своих очаровательно разъезжающихся коленях. Глаза беспомощно прикрывались от каждого движения, пальцы почти нежно цеплялись за лицо, оглаживая скулы, подбородок, кривой нос, проходясь мельком по коротким волосам на затылке. А блядские, постоянно приоткрытые в разной степени распутности стонах губы так и блестели, даже в темноте, казалось, что он облизывает их каждую секунду так, что Фрэнк просто не замечает.       Такой гибкий, распаленный, податливый. С кучей шрамов, сбивчивым шёпотом умоляющий двигаться медленнее, ласковее, судорожно сжимающий ладонь руки, которой опирался о стену перед собой, в кулак, вцепляющийся другой в жилистое плечо Фрэнка, оставляя маленькие следы от ногтей на нем. От него пахнет в основном хорошим шампунем, кажется, с запахом мёда, и Фрэнку нравится, как запах пота и кожи, его запах перекрывает это сладкое недоразумение. Нравится, когда весь такой из себя сильный, острый на язык во время разговора адвокат буквально теряет волю от кайфа, не в силах связать и двух слов.       Он казался таким маленьким по сравнению с бывшим солдатом. Таким уязвимым, открытым, словно книга. Красивым, когда в очередной раз откидывался назад, облизывая губы, — такие розовато-красные, что было практически невозможно отвести взгляд, — а волосы из-за движения головы путались ещё сильнее, торча во все стороны, слипаясь от пота. А ещё эти стоны, задыхающиеся, иногда похожие на его имя, а иногда — на чёртово мяуканье. И то, как дёргался кадык на шее под поцелуями, переходящими в укусы на плечах. Фрэнку нравилось выражение его лица в такие моменты. Эта растрепанная копна тёмных волос, которые можно сжать в руке, поворачивая, как угодно, пустой взгляд, которому потерянности придают вскинутые в немой просьбе брови, эти губы.       Фрэнку нравилось, что этого всего было всегда слишком много для Мэтта, у которого от накрывающих с головой переполняющих чувств кружилась голова и разъезжались коленки, нравилось, как ему в какой-то момент просто приходилось менять их местами и втрахивать в мягкую кровать это распластанное чудо, растекающееся в его руках, пока один из них не отрубиться, а второй не устанет. Мэттью сам разрешил так делать. А Фрэнк делал, потому что не мог потом насмотреться на тихо и сыто сопевшего со всё такими же красными, приоткрытыми губами адвоката, так доверчиво отрубающегося в одной кровати с тем, кого называл убийцей.       Фрэнк не ходил ни на оперы, ни на балет, но точно мог сказать, что то, как Мэттью выгибается, жалобно всхлипывая, пока руки на бёдрах не дают ему двинуться, следует считать блядским произведением искусства. С таким талантом он мог бы спокойно крутиться у шеста каждую ночь, ему бы за одно такое представление отваливали бы кучу денег.       Даже те актрисы из старого Лебединого Озера уступали в ловкости и грации Красному, с тяжёлым, низким рыком вдалбливающему голову своего противника в стенку напротив Фрэнка.       Даже девушки на высоких каблуках, в коротких блестящих юбках не выглядели изящнее Мэтти Мёрдока, так чувственно скачущего на его члене.