heartbeat lullaby

      Глубоко вздохнув и ещё поворочавшись для приличия, Мэттью открыл глаза, садясь на кровати. Одна из сложностей сна — в отличие от зрения, слух и обоняние сложнее приглушить. Особенно когда живёшь в городе, где всё буквально состоит из звуков и запахов. Особенно учитывая, что люди почему-то так обожают просыпаться именно ночью, будто действительно есть такой контингент людей, которые существуют и выходят на улицу только с началом сумерек.       Особенно если в твоей квартире спит кто-то ещё.       Мэттью терпеливо провёл рукой по волосам, вздыхая и ещё какое-то время оставаясь на кровати, просто чтобы окончательно убедиться в том, что это отгоняет любое желание спать, пусть и не умаляет усталость. Какая-то часть сознания всё же сладко дремала и Мэттью ей искренне завидовал. Он подозревал, что именно уснувшая часть его разума отвечала за поставку новых идей и здравомыслия, и поэтому в его голове сейчас было так звеняще пусто, что ничего не могло отвлечь его от громкого дыхания.       Или, быть может, этот шум прогонял любые мысли, как и желание спать? Мэттью не знал.       На самом деле дыхание было самым обычным, пусть он и не привык слышать человека так близко, засыпая. У девушек дыхание было легче, сердцебиение мягче, кровь в венах шумела не громче ручейка. Это успокаивало.       В этот раз чужое дыхание было сравнимо скорее с порывами сухого, резкого и хлёсткого, пусть и мягкого в какой-то мере. Сердцебиение подходило на глухой стук молота, кувалды, как на МРТ. Кровь по венам бежала, будто по тоннелям, отражаясь эхом и не давая пробиться другим звукам.       Мэттью сделал ещё один очень глубокий вдох. Это не было раздражающим, скорее будоражащим. Он не мог сконцентрироваться на чём-то другом, не мог заставить себя не слышать. Это было так громко, что, казалось, его мысли превратились в эти звуки, в эти мерное дыхание и стук сердца.             Глубоко дышать тоже было не самой лучшей идеей — кроме этого шума был ещё запах. Запах жестковатых волос, в которые въелась каменная крошка, порох и кровь. Запах старой майки, которая впитала запах мужчины, отдыхающего в нескольких метрах от него на диване. Этот запах сводил с ума, забиваясь в ноздри, в лёгкие, прилипая к самой коже. Этого было непривычно много, чересчур, но хотелось вдыхать его ещё глубже, ещё сильнее. Словно сладкий аромат еды, которым насытиться не сможешь, и мимо просто так не пройдёшь.       Мэттью тихо поднялся, мягко ступая босыми ногами по холодному полу, стараясь быть как можно тише, чтобы не разбудить. Стук сердца, не своего, того, другого, почти оглушал, когда он шёл мимо него к кухне, чтобы набрать воды. Ничего страшного. Он не в первый раз не спит всю ночь.       Он всё равно попытался отвлечься от этого. Чужой пульс, слишком, слишком, слишком громкий, будто каждым своим стуком сбивал с нужного направления, точно как резкие звуки заставляли вздрагивать слишком нервных людей.       Мэттью потёр переносицу, поднёс стакан воды к губам. Сделал пару глотков, неосознанно подстраиваясь под сердцебиение спящего в его доме Фрэнка Касла. Он словно сидит меньше чем в метре от него и невесомо дотрагивается до каждой частички крепкосложенного тела. Тёплого, даже горячего, расслабленного, пахнущего свинцом и порохом, несмотря на недавний душ. Это сводило с ума в какой-то степени.       Почему-то казалось, что решение проблемы до смешного очевидное.       Стук сердца стал таким оглушающим в какой-то момент, что Мёрдок, до боли зажмурившись, почти не услышал негромкое:       — Не спится?       Мэтт вздрогнул, чуть не пролив воду на майку. Он приглушённо, но согласно промычал что-то вместо ответа, отвернувшись.       — После такой ночки нормальные люди отрубаться должны как младенцы, — Фрэнк поворочался и приподнялся, так, чтобы спинка дивана не мешала ему смотреть на спину хозяина квартиры.       — Спасибо, что считаешь меня нормальным, — усмехнулся про себя Мэтт, допивая свою воду. Сердцебиение оставалось всё таким же ровным. Было практически до зуда под пальцами интересно, что сможет сейчас его ускорить. Или заглушить.       Мёрдок отставил стакан. Фрэнк повалился обратно, ничего больше не отвечая, но и вздыхая так тяжело, будто ждал, что приютивший его на ночь сосед по квартире решит разговориться. Мэттью знал этот приём.       И всё же уступил.       — Я немного отвык, — он откашлялся, — от того, чтобы спать в одной квартире с людьми. То есть, здесь оставались девушки, но они были тише. А твой пульс и дыхание почему-то… — он нервно выдохнул, — очень громкие.       — Я думал, ты можешь это контролировать, — хмыкнул в ответ Касл, устраиваясь удобнее. Мэтт виновато опустил голову. — Мне уйти?       — Нет, нет, это было бы крайне… невежливо, — невольно улыбнулся адвокат, понимая, как странно это, наверное, звучит для Фрэнка, который видел, как он сломал рёбра нескольким крепким ребятам всего несколько часов назад. — Мне просто надо… не знаю… Сконцентрироваться, и я смогу это игнорировать. Спи.       Кажется, Фрэнк ему не очень-то поверил. Потому что за его последним словом последовал ещё один крайне удручённый вздох.       — Ложись, — бывший морпех откинул плед, которым едва накрывался, зная, что Мэтт услышит это движение, так, будто это было самым обыденным делом. Мёрдок растерянно приподнял брови, поворачиваясь лицом к гостю. Он открыл было рот, чтобы возразить что-то, хоть что-нибудь, например напомнить, что они знакомы всего ничего, и заявить, что Мэтт не ляжет под бок к такому убийце, как Касл.       С другой стороны, какой смысл был тогда его вообще пускать в квартиру и засыпать рядом с ним.       Он быстро допил в два глотка оставшуюся воду и, тихо отставив стакан подальше, вернулся к гостиной, не задевая ни один угол. Фрэнк немного подвинулся, чтобы было побольше места, но когда Мэттью попытался лечь спиной к нему на самый край, то недовольно цокнул языком и грубовато повернул адвоката к себе, практически заставляя лечь ему на грудь. Провёл широкой сухой ладонью по плечам, отмечая, как напряжены чужие мышцы. Мёрдок поджал губы и почти незаметно нахмурился, понимая, что так шум стал только сильнее. На пару секунд.       А потом он стал стихать. И сложно было не связывать это с тем, как нарастала сонливость. Кажется, такой тесный телесный контакт, при котором пришлось втиснуть одну ногу между колен Карателя, а макушкой уткнуться ему в шею, действовал весьма убаюкивающе, а в особенности чужая, широкая ладонь, которой Фрэнк прижимал к себе за плечи. Мэтт вдруг понял, что после облегчённого вздоха всё его тело расслабилось, тёплая грудь под щекой и теперь едва слышное, ровное сердцебиение успокаивали, из-за чего глаза стали слипаться. Одну из его рук, которая лежала рядом с головой на груди солдата, щекотало горячее дыхание.       — Лучше? — шёпотом уточнил Фрэнк, накрывая пледом босые ноги Мэттью. Того едва хватило разве что на вялый кивок. — Так и думал, — довольно отозвался Касл, закрывая глаза. О том, чтобы перебраться на кровать он даже не заикнулся.