Обстоятельства места

— А ты где? — Аиша продолжал говорить вслух несмотря на то, что Ясон переключился в беззвучный кодовый режим. На своем рабочем месте в Парфии господин Розен смотрелся необычайно эффектно: по скульптурным плечам рассыпáлись густые жемчужные пряди, кипенно-белый с золотом сьют сидел как влитой, а стену за спиной Аиши сплошь заплетали розы — большей частью серо-стальные, крупные, красиво поблескивающие на пышной и тоже слегка серебрящейся листве. Иногда попадались другие цветки, поменьше, бледно-голубые с зеленоватым акватическим отливом, точно в цвет глаз хозяина. Цвела эта роза круглый год, и круглый же год плодоносила: присмотревшись, можно было заметить меж листьев изящные, будто кружевные, венчики, остатки отцветших розанов, а за ними — разросшиеся ягоды-цветоложа. Со времен его последнего визита Аиша оборудовал шпалерой еще одну стену, подарок явно пришелся к душе. Конструкция шпалер тоже была примечательна: та, что у Аиши за спиной, представляла собою стилизованную карту Танагуры, а новую, на которую цветущая-плодовитая стальная армия пока только грозилась перекинуться, выполнили в виде карты Мидаса. Автономия Церера на ней не выделялась никак — злополучный район розам предлагалось заплести на общих основаниях. Рауль усмехнулся: что ж, вариант решения проблемы Кереса не хуже прочих. Аиша, вне всякого сомнения, умеет выражать свои мысли тонко и ненавязчиво, хоть и уверил всех, будто предпочитает идти напролом. Вот как сейчас, когда упрямо добивается от Ясона объяснений. Минк, понятное дело, не придет: он еще с утра выскакивал в галерею, соединявшую Генетический Контроль и офис главы Синдиката, безупречно исполнил там ритуал «пройтись-посоветоваться» и весьма прозрачно Раулю намекнул, что от Парфии он будет нынче вечером очень, очень далеко. Аиша тем временем разговор закончил. — Блудит, — объявил он с великолепной иронией. — Отправился в космопорт. Там, видите ли, имеет место какой-то… — губы брезгливо дрогнули, — «топляк», шкура которого представляет особую ценность, и господин Минк, или, точнее, ледяная его ипостась из нижнего мира, желают этот мех себе в коллекцию. — Каринезиец, — Рауль кивнул. — Видел его геномную пробу, Ясон загорелся идеей заиметь на черном рынке курьера-эмпата. Действительно ценный мех, мне бы с него ментограммы. — Так ты в курсе? Вот спелись, оба-двое. И не изображай тут святую невинность! Сам хорош. Тоже в Парфию калачом не заманишь, всё норовишь к своим пробиркам удрать. И Ясон тебя точно так же прикрывает, один в один! А исполнять представительские функции, между прочим, одна из наших обязанностей как блонди. — Аиша. Расскажи мне, ты хотя бы знаешь, что такое «пробирка»? Чисто теоретически? — Из общего курса истории науки, представь себе, знаю. Примерно со времен эмбриофора. Сарказм он мне будет изображать, — господин Розен нахмурил брови, но старался явно не слишком усердно: на щеках все равно заиграли ямочки. Рауль, отбросив всякую конспирацию, улыбнулся в ответ. Это, между прочим, была причуда самого Создателя, закодировать Аише musculus risorius — непостоянную, до неприличия вариабельную и эволюционно бесполезную мимическую мышцу, материальную память о том, как природа когда-то бросала игральные кости, и в результате у кого-то из высших приматов при демонстрации оскала стала слегка втягиваться кожа щек. Рауль помнил то свое изумление: зал аудиенций в Башне Юпитер, еще старый, до реконструкции, он сам, уставший до неприличия, только-только завершивший вместе с экспериментальной тройкой сильверов закладку в церебральный эмбриофор генно-бионического шедевра, мозга второго в истории блонди — потом его решено будет назвать Орфеем, — и вот он снова читает проект генетической карты. Воплощенная безупречность, высшая целесообразность, вершина эволюции во всех возможных смыслах, и вдруг это! Генетическая шалость, рудиментарный мышечный пучок. И потенциальный неповторимый шарм, улыбка ослепительная и милая одновременно. А когда, много позже, дело дошло до карты номер тринадцать, проекта, автором которого был уже он сам, и они с Юпитером обсуждали, каким быть блонди по имени Ясон Минк, в коде была та же самая лукавая вольность. Так что вот уж где среди них — Рауль довольно хмыкнул, — по-настоящему «оба-двое»! Две совершенно одинаковые улыбки. — Весело ему, — констатировал Аиша. — Четвертого блонди сегодня на прием брать мне прикажешь где? — Где, где… Проблемы у тебя, господин Розен, какие-то надуманные. Перетянуть на себя инфосферу, послать вызов так, как предпочитает Орфей Зави — световым кодом на самой периферии дальнего слоя, и вот уже тот явился на видео, не прошло и пяти минут. Свежий, бодрый и даже в не слишком ехидном настроении. — Рауль Ам, стучится сам, не иначе как грядут атмосферные осадки. Надо упредить метеорологию Башни, а то ведь… Кстати, а где это ты? В Парфии? Аиша что, таки оторвал тебя от твоих проб и пробирок? Господин Розен, мое восхищение. — Дались вам эти пробирки. Что один, что второй. Скажи лучше, выбраться сможешь? У Аиши, если не заполучит сегодня в зал минимум четверых блонди, паркет пойдет волной. Розен возмущенно раздул ноздри, но смолчал. — Та-ак... — Орфей слегка затуманился и нырнул в информационные потоки, — Гидеон к вам уже отбыл. Куда вы, изверги, дели Дорогого Главу? — У него, — Рауль усмехнулся, — дела. Нежданно убыл в нижний мир. — Не за золотым, надеюсь, руном. А то ведь, не ровен час, добудет, а мы потом разбирайся с владыками мрака и девства. — Орфей. Не сгущай. — Вот да, — проворчал Аиша. — Лучше седлай свой пижонский лимузин. Время! Зави укоризненно на него глянул. Взгляд, как оно всегда бывает с камер, встроенных в служебный браслет, получился убийственным, глаза во весь экран. — Ты бы прежде, чем попрекать, допустил до себя сведения о локализации, всея Танагуры господарь. Я уже дверь твою вижу. В следующую секунду Орфей явился во плоти, приветственно взмахнул рукой и немедля прошествовал к стене, заплетенной стальными розами. Аиша молча и явно привычно поднялся, прихватил с сияющей холодильной панели материализовавшуюся там розетку с ледяной крошкой. Орфей, не глядя, взял, поблагодарил кивком и выложил на лед свою добычу, три самых спелых ягоды. Правильно, пара минут на холоде, и из них уйдет терпкость. — Интересно, где именно в господине Зави прячется элитное качество «можем, но не нуждаемся»? — Аиша вернулся на свое место. — Иногда мне кажется, он ходит ко мне исключительно закусить. Рауль кивнул. — А ко мне — выпить. Орфей возвел глаза к небу. Небо, исправно транслируемое голографическим потолком, было ясным и как раз обретало мимолетный вечерний лиловый подтон. А совсем скоро его перекрасит в ночные цвета — немногим позже, чем ягоды на льду дойдут до кондиции. — К тебе, — Аиша улыбнулся, — он вообще питает слабость. Даже просить не пришлось, ты просто обозначил проблему, и всё, явился как лист перед травой. — Перед шпалерой, — уточнил Рауль. — С твоими, между прочим, розами. — Розы — это у него гастрономическое, ничего серьезного. А вот по твоему слову наш добрый брат и на паркете отработает, и… Ну не знаю, на фотосессию в папильотках согласится, да, Орфей? Федеральному изданию. — Аиша, — тот покачал головой, — скажи, ты знаешь, что такое «папильотка»? Хотя бы приблизительно? Рауль рассмеялся. — Знает, а как же! Из общего курса истории культуры. Да, Аиша? Со времен эмбриофора, а может, и раньше того. Но вот Орфею они на кой, тоже не постигаю. Видимо, это будет какой-то хитрый план. Зави горделиво тряхнул кудрями. Розен демонстрацией не впечатлился и флегматично наблюдал, как тот, ухватив со льда ягоду за серебристый венчик, с удовольствием ее употребил, а когда угощение предложили и ему, взял ту, что поменьше. Интересно, пока рядом не случается Орфея или другого любителя генноинженерных версий шиповника, Аиша вообще вспоминает, что эта штука не только декоративна, но и съедобна? Рауль тоже взял предложенное и одобрительно кивнул, раскусив. Результат получился очень перспективный. Надо будет распорядиться вывести еще несколько культиваров на экспорт. Орфей забросил посуду в утилизатор и непринужденно расположился на подлокотнике одного из спартанского вида кресел. — Ты откуда это так быстро? — спросил Рауль. — А-а, — тот махнул рукой, — оказался неподалеку. В соседнем квартале собирают фотохром-панели для этажей младшей элиты. И, судя по образцам, собирают как-то странно и еретически, не почитают трисвятое техзадание. Ездил проверять, наводил шороху. — Хорошо, должно быть, там зашелестело. Сам приехал! — Именно. Так что теперь, полагаю, дело пойдет. И лёту оттуда до Парфии семьсот двадцать секунд по выделенной полосе, очень удачный расклад. — Да, весьма. — Аиша чуть склонил голову. — Спасибо. Орфей фыркнул. — Пустяки. Но если ты настаиваешь на том, чтоб отдариться, изволь: у меня новый фурнитур, пугливый как заяц. Скажи Томасу, чтобы перестал его мною стращать, и вообще, шефство над ним взял, что ли. У бедняги, когда я его вызываю, пальцы дрожат так, что начинаю машинально высчитывать длину волны. Господин Розен кивнул еще раз и поднялся. — Пора. Гидеон уже в зале, время явиться и нам. — А кто там сегодня? — поинтересовался Орфей. — Кроме, разумеется, стаи посольских и их дам, которые традиционно будут свисать с господина Лагата? — Тебе понравится, — заверил Рауль. — Нынче в программе настоящее жемчужное зерно: делегация Эу-Генетекс. Разумеется, пока что инкогнито, чтоб не давать федералам официального повода для истерик. Оформили их через концерн одного предприимчивого хирурга-изобретателя, который отчего-то, к нашему счастью, считает себя моим учеником, я тебе эту историю рассказывал. — Эу-Генетекс, — господин Зави хищно ухмыльнулся, — это те прекрасные люди, у которых буквица на логотипе выглядит как ликторский пучок? А голографические тени, если немного напрячь воображение, слагаются в слово «ампир»? — Они самые. Познакомишься. Скучно не будет, гарантирую. До Колонного зала шли спокойным пружинистым шагом — не торопясь, давая себя рассмотреть, это, в конце концов, банальная вежливость: все желающие хлопнуться в восторженный обморок должны успеть проделать это с комфортом, — и Рауль размышлял, что они ведь больше десяти лет не собирались вот так. Почти нечаянно, экспромтом и малым составом, под легкий разговор, без трагичных или авральных поводов. Жаль, что не зашел Гидеон. И что Ясону именно сегодня сменила обстоятельства места его каринезийская головоломка, было бы неплохо вплести в сегодняшний узор и его тоже. Даже так: Ясона — особенно. С его-то талантом к импровизации и превосходным чутьем, встраиваться в подобные спонтанные сборища должно было быть так же легко, как дышать. Должно бы. Но почему-то не складывалось. Легко Ясону было с ним, с Раулем. Идеальная совместимость, реализация потенциала генетических карт до последнего знака. А с прочими… Ясон Минк оставался гениальным дирижером, но наслаждаться игрой в ансамбле не умел. Словно стоял там какой-то хитрый предохранитель, которому давно бы пора перегореть к чертям, но все никак. Будто бы не хватало некоего неизвестного — Рауль усмехнулся — витамина, кофермента, без которого у системы не получалось перейти на новый уровень. Так что система продолжала метаться из космопорта во Флёр через Керес, затейливым зигзагом. Искать... Хоть бы уже нашел, что ли. И, желательно, что-нибудь не слишком неудобоваримое. Пусть кофермент будет хотя бы приятен на вкус — есть же, в самом деле, витамины с пристойными органолептическими характеристиками? Высоченные, до потолка, двери растворились — по-старинному, двумя распашными створками, и по залу прокатился восторженный шепоток. Вот вечер и начался. Работаем.