Вешние воды

Занавески трепетно колыхались, сдаваясь напору игривого зефира, и впускали в учебную залу брызги спелого солнца. Мальчонка за столом дул губы и всматривался в цифры, изломанный почерк совершенно не помогал справиться с примером, который ему продиктовал чопорный индюк со скрипучим мелом в руках. Блуза невыносимо липла к телу, перьевая ручка норовила выскользнуть из пальцев, как свежепойманная рыба. — Пример решения есть на доске. Стоит ли мне повторить этапы сложения дробей? Светлая голова поникла, полупустой лист взмыл в воздух от излишне резкого, тягостного вздоха. — Я ничегошеньки не понимаю в такую жарень! Давай закончим пораньше. — Но от занятия прошло от силы, — учитель выудил за тонкую цепочку карманные часы и щелкнул крышкой, — пятнадцать минут. Его Величество не приемлет, чтобы вашем обучении возникли пробелы, тем более когда ваша матушка в отъезде и поручила ему заботу о вас. Теперь мальчик глядел прямо на учителя, его глаза выражали решимость, вызванную внезапным озарением. — Тогда я… Я приказываю тебе закончить! Как племянник короля. — Ваше Высочество, в ваших же интересах… — Это приказ! Постановление. Всё, я ухожу, — заявил нерадивый ученик, правда, королевских кровей, что значительно расширяло границы дозволенной ему наглости. Он бросил ручку на тетрадь и соскочил со стула, второпях побежав к двери, будто его сейчас поймают за рукав и усадят обратно. Напрасно. Учитель — мсье Фурье — лишь беспомощно развёл руками и решил, что так тому и быть.

***

Второй день в чужой стране, на чужой земле. Филипп Виттебейн прибыл сюда на корабле, отплывшем не от родных берегов, знакомился здесь с людьми, представляясь не своим именем. Белос — вот его маска. Приглянувшаяся местным — как и ожидалось — что позволяло проникнуть туда, куда не положено по статусу и ярлыку иностранца, словно змее, проползающей меж стиснутых камней.  Начало апреля, воздух прозрачен и чист, а лучи яростны и неотвратимы. Хотелось лишь одного - укрыться в тени и насладиться освежающими напитками, которые предлагали в местных заведениях. Однако у Филиппа была цель, официальное поручение, за которое он взялся с готовностью, исходящей из внутреннего стремления к мщению. Не быть праздному шатанию по улочкам.  — Господин жандарм, — с улыбкой он обратился к привратнику, стерегущему проход в цветочный сад. — Могу ли я узнать, что за дивное место вы охраняете?  Жандарм вскинулся всем телом — явно уснул, утомлённый солнцем — и отчеканил, как по бумажке: — Сад Его Величества, Королевский сад, мсье! Ищейка внутри навострила уши. — Позвольте узнать: могу ли я пройти?  — Королевский сад открыт для посещения жителями только по праздникам, мсье, или когда король того пожелает.  — Ох, какая досада. Я занимаюсь ботаникой и хотел бы изучить ценные экземпляры, растущие в саду. Даже отсюда я вижу их нежные лепестки и необычный окрас.  Жандарм обернулся, чтобы в тысячный раз посмотреть на королевские владения, но уже с новым знанием: и какие из этих цветастых бестий представляют особый интерес? Цветы как цветы. Пахнут вкусно и вызывают аллергию.  — Вот, взгляните, — Филипп сунул мужчине под нос дневник, открытый на зарисовках соцветий и листьев; под рисунками изящным почерком были выведены названия на латинском.  — Это…  По-хорошему, по правилам, жандарму следовало развернуть наглого проходимца и продолжить нести свой сонливый дозор, не прерываясь на пустые разговоры о пестиках и тычинках. Но что-то в нём было, в этом проходимце. То ли его чистые пламенные глаза, распахнутые широко, чтобы жадно вобрать в себя мир, то ли его усы, что забавно подскакивали, когда он улыбался. Улыбка у него была особая — добрая и вкрадчивая, будто вылепленная специально для одного тебя.  Воля треснула. Жандарм махнул рукой: — Проходите. Полчаса. Не болтайте об этом!  Филиппа омыл ликующий восторг от удачной аферы, он с готовностью пожал руку служителю закона, тепло поблагодарил и юркнул в сад сквозь открывшиеся ворота.  Не было лукавства в его словах, когда назвал он место дивным: светлую мозаичную дорожку обнимала низкая, но пышная трава, голову кружило от обилия красок и душистых, дурманящих ароматов, а в отдалении было слышно, как звонко журчит вода — где-то там был фонтан. Правда, пришёл он сюда не за красотой.  Достав записную книжку, Филипп стал намечать план дворцовых владений. В величавых стенах — тёмные зашторенные окна, открываются только изнутри; живая изгородь, образующая незамысловатый лабиринт, превосходное место для пряток с прислугой; мраморная беседка; мраморный фонтан; мальчик с мраморными волосами, с ногами забравшийся на край фонтана.  Филипп замер. Грифель прочертил линию вместо намечавшейся точки.  В саду — мальчишка. Не понять, сын знати или прислуги, сидит спиной, а одежда: белый лён на узких плечах, нежно-голубые штанишки — может принадлежать кому угодно. Стоило ожидать, что здесь окажутся люди. Ничего страшного. Филипп обернёт это в свою пользу. Если самому подобраться к королю не получится, незаметные глаза и уши в дворцовых стенах подойдут как нельзя кстати. Склонившись к цветочному кусту, он бережно отделил цветок лилового гиацинта от кисти. Мягкой поступью прошёл к фонтану. Когда поверх плеча мальчика показалась вода, осыпанная лепестками, Филипп едва успел среагировать на резкое движение: мальчик дёрнулся, заметив незнакомца, а так как его рука уже была в воде, то в ней он бы оказался целиком, если бы не крепкая хватка на воротнике.  — Малыш, так и утонуть недолго, — голос тепло звенел от курьёза, позабавившего Филиппа. Однако смыть забаву пришлось быстро: мальчишка забарахтался в подвешенном состоянии и шумно втянул воздух через рот — предзнаменование бури. Пришлось прижать свободную ладонь к его губам. В спешке Филипп позабыл про цветок и припечатал щекотную пыльцу прямо под нос мальчишке. Рвущийся чих последовал незамедлительно, к глубокому омерзению Филиппа.  — О Всемогущий… Когда обе стороны согласились вести себя подобающе и не привлекать нежелательное внимание третьих лиц, Филипп отпустил, как оказалось, “племянника короля!”, и теперь с неприкрытым любопытством рассматривал лицо королевского отпрыска. Гнилое яблоко в корзине.  Очевидно, это была болезнь. Ничем иным не могли быть пигментные пятна, из-за которых юный принц походил на телёнка с пасторальной картины. Пожалуй, в его диковинности находилось определённое очарование, но оно улетучивалось, как дым на ветру, когда мальчик открывал рот.  — Что ты здесь забыл? Тебе сюда нельзя! Я на сто триста пять процентов уверен в этом!  — Я всего лишь путешественник, желающий вкусить прекрасные плоды искусства и культуры. Всё, чем богата земля, которой правит твой дядюшка.  И, что ж, это не было абсолютной ложью. Идеи подвержены огранке, а знания — ресурс ценный. Филипп соберёт всю жатву, что пойдёт к нему в руки. Его взгляд задержался на лице мальчика. Карие. У него тоже карие глаза.  — В каком-то смысле я паломник. — Кто? Половник? Филипп сдержанно улыбнулся. — Па-лом-ник. У моего путешествия есть цель. Духовная.  — Какая? Расскажи! — Мальчишка начинал канючить.  Грудь Филиппа наполнилась глумливым азартом, разгоняющим кровь, раздувающим лёгкие. Повозиться с малявкой будет не только полезно, но и занимательно.  — Не всё сразу, юный принц. — Это приказ! Филипп разразился лающим смехом. — Знания так просто не получить, Ваше Высочество. Их нужно заслужить. Давайте начнём с простого. Он радушно протянул руку, раскрытую для пожатия.  — Я желаю узнать Ваше имя. В обмен на своё. Принимаете условия сделки? Мальчик решительно сжал часть ладони Филиппа, какую мог обхватить, и с вызовом посмотрел ему в глаза.  — Моё имя — Кассий. Змея свернулась в коровьем черепе. — Будем знакомы, Кассий. Я — Белос.