the story of a virgin boy

Ты не веришь своим ушам. Пусть он повторит, потому что того, что услышала ты — просто быть не может. — Я девственник, — повторяет он, отводя взгляд в сторону компьютерного экрана, где он играл в очередную игру, пока ты читала свою книжку. Заводить разговор о мужской девственности ты не планировала, просто книга такая, с сюжетом, вот ты и спросила своего лучшего друга о том, как прошёл его первый раз, но услышать такого ответа ты и не планировала. — К-как так? — аж заикнулась ты, оставляя палец между страниц, прикрыв книгу, дабы не потерять страничку, где ты оставалась, ведь искать закладку тебе было лень, да и не до неё. — Великий сердцеед Пак Чонсон и девственник? Боже, Джей, я думала, что ты половину колледжа трахнул, — ляпнула ты, взрываясь от эмоций. — Без обид, мелкий пупс, ты знаешь, что я имею в виду, что девчонки бросаются на тебя. — Но мне нужна только одна, — не отрываясь от игры и экрана, проговорил мирным тоном парень. Из неоткуда взявшаяся ревность кольнула острым кончиком прямо где-то под рёбрами. У него кто-то есть? — У тебя есть девушка? — вопрос вырвался моментально, даже не успев пройти проверку в твоей голове. Ты не хотела это спрашивать. Джей не должен был знать о твоих чувствах, просто потому, что это не к чему. Ты его нуна, а он твой дурковатый, но такой любимый лучший друг. — Нуна-а, — протянул он, запрокидывая голову назад, откидываясь на кресле. — Нет, я не об этом. Я о том, что нравится мне только одна девушка и сексом хочу заняться я только с ней, — прохрипел низким тоном парень, зачёсывая волосы назад. Он всегда так делает, когда хочет быть сексуальным. Ты знаешь это. Но ему не нужно так делать, потому что, во-первых, он и без того чертовски сексуален, а, во-вторых, у тебя моментально начинает сводить живот, а трусики намокают, но ему об этом знать не обязательно. — Что «нуна», Чонсон-а? — тянешь ты, поднимая и опуская книгу непонятно зачем. — Не возмущайся мне тут. Что это за девушка? Почему не начнёшь встречаться с ней? Почему сексом с ней не займёшься? — понесло тебя, чем ты привлекла непонимающий взгляд парня. Что ты вообще несёшь? Парень с недоумением смотрел на тебя. Такая ты привлекательная, сидела на кровати, с пучком на голове, коротких шортах и майке. Домашняя. Милая. Ему нравилось. Его прекрасная нуна. — Потому что я ей не нравлюсь, — хмыкнул он и вновь отвернулся к компьютеру. — Сомневаюсь, что она захочет меня. Кто захочет неопытного девственника? — продолжил он, пялясь в монитор. — Да с чего ты вообще взял? — подскочила ты, откинув книгу, забыв о «закладке» в виде твоего пальца. — Ой, — тихо ойкнула ты, вспомнив о книге. Черт с ней. — С чего ты вообще решил, что кто-то не захочет тебя? — Да потому что, нуна! Что я умею? Кто меня научит? Ты что ли? — взорвался парень, откинув мышку и посмотрев на тебя с вызовом. — А вот возьму и научу, — низким тоном проговорила ты, направившись в сторону парня, что открыл рот, ничего не понимая. — Чего? — успел нахмуриться он, наблюдая как ты обогнула стул и оказалась на его коленях, перекинув одну ногу через него. — Нуна, что ты? — Возьму и научу, Пак Чонсон. Чтобы ты в следующий раз рот поменьше открывал там, где не нужно, а открывал его там, где это будет определенно полезно, — смотря ему прямо в глаза, выдохнула ты, наблюдая, как парень тушуется. Ты запустила руки в его волосы, слабо сжимая у корней. — Ты же такой потрясающий парень. Приблизилась ближе, втягивая носом аромат его парфюма. — Так вкусно пахнешь. Провела носом по шее, обводя носом родимое пятнышко. — Такой чертовски красивый. Первый поцелуй в шею, такой еле уловимый, почти не ощутимый, прямо в область сонной артерии. — И пиздец какой сексуальный. Целуешь родимое пятнышко на шее, облизываешь, влажно покрывая легкими поцелуями. — Ах, нуна, — шумно выдыхает парень, и ты чувствуешь, как на твою талию ложатся руки парня. — Научу тебя всему, что знаю. Чтобы та, которой принадлежит твоё сердце, потеряла голову, только оказавшись рядом. Так же, как теряю ее я, — и надеешься, что парень не достанется той, а будет твоим и уже не просто другом. Пути назад нет. — Что? Ты прерываешь его поцелуем в губы. Ты бы ни за что не подумала, что его губы такие мягкие, сочные и сладкие. Тебя всегда манили они, но какой же строгий был запрет смотреть на них, потому что устоять невозможно, потому что облизать и втянуть в себя хочется. Ты не ошиблась, запретный плод невероятно сладок, губы Чонсона так и сочатся сладких соком, который ты втягиваешь в себя, облизываешь в неторопливом и медленном поцелуе, пока пальцами исследуешь его волосы, мягко оттягивая и заставляя парня скулить в поцелуй. Ощущаешь его руки на своей спине, как крепкие ладони исследуют позвоночник, заставляя тебя изгибаться. — Запусти руки под мою майку, — сквозь поцелуй, тяжело дыша, шепчешь ты, и парень исполняет. Его пальцы пробираются под ткань одежды, и по твоей коже бежит табун мурашек, потому что его прикосновения сравнимы с приятным легким ударом тока, который сначала пугает, а после рождает расслабление. Этот парень излучает такую притягательную энергию, что тебе уже выть хочется. Джей не останавливается на спине. Он ладонями пробирается под краешек шорт, заставляя тебя ерзать, принося и ему и тебе мучительную истому, такую сладкую, и такую желанную. — А ты хитер, Пак Чонсон, — отрываешься от него и смотришь прямо. Такой взъерошенный птенчик, сказала бы ты пятнадцатью минутами ранее. Но не сейчас. Сейчас он парень с упирающимся твёрдым членом в твоё бедро, припухлыми от жарких поцелуев губами и желанными глазами. Его руки на твоих бёдрах сжимают ягодицы, заставляя тебя тереться промежностью о напряженную плоть в его чёрных обтягивающих джинсах. — Молодец, — сквозь частое дыхание шепчешь ты, потому что твёрдый член так приятно проходится между ног, задевая клитор, что тебе уже хочется простонать и прикрыть глаза. — Что-то ты уже знаешь, хороший мальчик, — снова целуешь в губы. Целуешь коротко, мокро, языком проводя по губе и втягивая ее в себя. — А теперь сними с меня майку. Исполняет. — Хорошо. Теперь лифчик. У парня трясутся руки. У него не получается. Нервничает, отчего кусает тебя за лямку лифчика. — Кто, блять, вообще придумал эти ваши лифчики? — ругается парень. — Тише, — льнешь к нему, оставляя поцелуй в родимое пятно. Теперь это любимое место точно. — Повторяй за моими пальцами. Заводишь свои руки за спину, где мучаются его пальцы. Показываешь и рассказываешь ему о несложном алгоритме, и через некоторое время лифчик твой летит в стороны кровати. Парень замирает. Вид его завораживает, притягивает. Он дышит сдавленно, глаз оторвать не может. — Помнишь, как я целовала твою шею? — поднимаешь пальцем его подбородок, заставляя смотреть на себя. — Сделай все то же самое со мной. Тонешь в его мутном взгляде. Волосы спутаны, взъерошены. Глаза бегают. Дышит через рот часто и сбито. Такой прекрасный. И в эту секунду весь твой. Парень льнет к твоей шее, начиная целовать еле ощутимо, почти невесомо. Мягкие губы перебирают кожу и без того чувствительную, заставляя тебя откинуть голову назад и позволить себе выпустить первый тяжёлый выдох и прикрыть глаза. Поцелуями спускается на ключицы, прикусывает выступающие косточки, и ты вздрагиваешь от контраста мягких поцелуев и приводящего в себя укуса. — Если ты, слышишь, ах, — тихо хнычешь, когда парень оставляет отметины на шее, прикусывая кожу. — Что девушка от поцелуев начинает… постанывать и больше ерзать, можешь позволить себе больше, мм, — тянешь ты между вздохами, прикрывая глаза и упираясь лбов в его плечо. — Вот так? — голос парня до неузнаваемости низкий и чертовски возбуждающий. Кажется, парень срывает с себя цепь. Чонсон жадно льнет к плечам и шее, вырисовывая языком узоры, губами и зубами оставляя следы его желания. Пальцы неловко тянутся к груди, а ты лишь подтягиваешь его руку к груди, помогая ему преодолеть рамки, которые вы разрушаете прямо сейчас. Пак добирается поцелуями к ушку, мягко целуя мочку в совокупности обхватывая грудь, пальцами играя с соском, нажимая на него, прикусывает мочку, язычком играя с раковиной, доводя тебя до изнеможения, до срывистого дыхания в его плечо. Твои глаза закрыты, ты утопаешь в фрикциях парня. Конечной точкой становятся его руки на твоих бёдрах, сжимающие ягодицы. — Если… ты, — сглатываешь скопившуюся слюну и облизываешь от частого дыхания через рот высохшие губы. — Хочешь завести девушку ещё больше, то задай темп руками на ее бёдрах, чтобы она терлась. Не успеваешь договорить, как парень начинает двигать твои бёдра вдоль своего члена. — Вот так, нуна? Еле дышит. Вы так долго тянете. — О Боже, — опираешься руками о его крепкую грудь, потому что держать себя не в силах. — Можно просто Джей, — сучонок даже в такой ситуации может ехидничать. Закатываешь глаза. Посмотрим, кто последним будет шутки шутить. Обещаешь себе надавать этому неисправимому парню затрещин. Поддаешься его темпу, ускоряясь, стягиваемо с него футболку и обсыпаешь его плечи и грудь поцелуями мокрыми, от чего парень толкается вперёд под тобой. — Нет, нет, не так быстро, дорогой, — облизываешь губы, смеясь, хотя тяжело при такой высокой температуре возбуждения смеяться. Пальцами пробираешься от груди, задевая соски, заставляя парня вздрагивать, ведёшь к пупку, огибая его, достигая ремня и джинс. Смотришь прямо в глаза, мокро целуешь и звенишь бляшкой ремня, медленно расстёгиваешь ширинку, не отрывая глаз от взъерошенного парня, внимательно наблюдающего за тобой и дышащего через рот. Оттягиваешь белье и достаёшь член, изнывающий от смазки, размазываешь ее по длине, пальцем ласкаешь головку и уретру, наблюдая за парнем, что голову откинул на спинку стула, глаза закрыл и жмурится от острых ощущений твоих пальцев на его члене. Ему так приятно, приятно осознавать, что это ты. — Видишь, какие у меня движения? — возвращаешь его к жизни своим голосом, который для него как гром среди ясного неба, ведь он так погрузился в ощущения твоих пальцев, двигающихся по его органу. — Медленные и нежные, — часто дышит, облизывает губы и снова смотрит на тебя исподлобья. Его лоб влажный от напряжения, он весь дрожит от нетерпения. Ухмыляешься. Девственники такие нежные и чувствительные, и Джей такой же. Но он не такой как все, его чувствительность сменяется решительностью и встречным желанием. Он такой, всегда был не похож на других. Всегда был таким. Лучшим. Он поднимется ближе к тебе, накрывает поцелуем сам, втягивает твой язык в себя, играет с ним, кусает губы и за талию притягивает ближе к себе. Пальчиками отодвигает краешек шорт и трусиков, подушечками касается клитора и опускается ниже, окунаясь в смазку, которой ты уже вся намокла, которой впервые так много, потому что это он, потому что это Джей и это его прикосновения. Парень указательным пальцем собирает всю смазку, легко проникает внутрь, и ты задыхаешься. Он такой нежный, такой медленный, боится сделать что-то не так, и это чертовски приятно. Тяжело дышать, когда он делает такое, он покрывает поцелуями ключицы, а пальцем ласкает сначала внутри лоно, а после массирует клитор и вновь повторяя. От непередаваемых эмоций сложно дышать и тяжело соображать, но нужно взять себя в руки. — Д-Джей, с-стоп, — сквозь стоны и вздохи хрипишь ты, потому что голос срывается. — Нуна, я сделал тебе больно? — взволнованно он смотрит на тебя бегающими глазками. — Нет, ах, но не позволяй девушке кончить сразу от своих пальцев. Это разогрев для неё, понял? — пальцами ныряешь в его волосы у лба и зачесываешь назад, открывая взмокший лоб. — Понял, — улыбается. — Нуна, а ты. — мнётся. — Правда хочешь меня? — смотрит блестящими глазами и облизывает нижнюю губу. Тушуешься и готова задохнуться от возмущения. Берёшь его руку и пальцы просовываешь в намокшее белье. — Чувствуешь? — кивает. — Что чувствуешь? — ты близко к его лицу, что ваши носы соприкасаются. — Мокро, — выдыхает и языком проводит по твоей губе. — Очень мокро, — хитрит и пальцами вновь проводит по промежности и ныряет внутрь, заставляя тебя ахнуть и раствориться в в его руках. — Чертила ты, Пак Чонсон, — дышишь часто, отвесив ему легкий удар по плечу. — Быстро учишься, наглец. Целуешь его мокро. — Нуна, а презервативы? — резко вспоминает он, отпрянув от тебя. Отстраняешься и, наклонившись к столу, достаёшь из ящика серебряный пакетик. — Ты готовилась? — парень как-то неожиданно взволнованно смотрит на тебя. — Джей, каждая уважающая себя и своё здоровье совершеннолетняя девушка хранит у себя презерватив, на случай, если ему найдётся применение, — лукаво улыбаешься, ты же не станешь выдавать ему свои тайные ночные фантазии и надежду на их воплощение с ним. Не замечаешь за поцелуями как вы оказываетесь без одежды на этом несчастном компьютерном кресле. Но нужно сделать кое-что важное, что сделает процесс ваш безопаснее. Рассказываешь и показываешь, как правильно надеть презерватив. Пододвигаешься к парню, опираясь о его плечи, целуешь за ушком и шепчешь, прежде чем опуститься и позволить ему войти в себя. — Не начинай сразу быстро. Девушки бывают разные, пусть привыкнет, дай ей привыкнуть немного. Тем более, ты не маленький, а девушки все разные, и ты можешь быть для неё слишком большой. Парень смотрит завороженно на тебя, вылизывает глазами. Кивает и сам тянется за поцелуем, сплетая ваши языки воедино, кладёт руки на бёдра и сам медленно тебя опускает, легко надавливая и позволяя головке раздвинуть половые губы и нырнуть внутрь, растягивая узкие стеночки. Вы оба шумно выдыхаете: ты от головокружительно приятного горячего члена, медленно заполняющего внутри, а парень от новых ощущений, от горячей тебя, что чертовки охуенно обволакивает напряженный член. Чувствуешь все изгибы и выпуклости, и это сводит тебя с ума. Хочется вылететь за пределы реальности, когда он заполняет полностью, когда он полностью погружается в тебя и даёт привыкнуть. Он так идеально подошёл тебе. Он весь идеальный. Пак Чонсон. Гладит тебя по бёдрам, целует в губы, часто дышит, помогает двигаться, ловя губами твои стоны, ведёт процесс, усугубляет пальцами, что временами накрывают клитор и ласкают нежными пальцами. — Когда девушка, ах, начинает чаще и громче стонать, ускоряй темп, — продолжаешь двигаться ты, между стонами вставляя слова, пытаясь соединить сбитое дыхание, стоны и слова в одно предложение. — Это значит, что она готова, и ты на финишной прямой, но девушка не всегда может кончить сама, и это нормально, никогда не осуждай ее за это, а помоги пальцами или языком, и она будет тебе за это благодарна. — Ты такая потрясающая, нуна. — Скажи ей также, — тихо шепчешь сквозь сбитое дыхание. — Ей очень повезёт с тобой. — Мне уже повезло с тобой, нуна, — будто не слышит твоих слов, ведь погружён лишь в тебя во всех смыслах. Запускаешь руки в его волосы, насаживаясь быстрее на член, выходя и глубоко заполняясь вновь. Показывая, как нужно. Обращаешь на него внимание. Парень задыхается. Его глаза закрыты, руки на тебе, блуждают и сжимают то ляжки, то ягодицы. Пак сдавленно стонет, скулит, потому что он так чувствителен. Он чувствует все твои стеночки, как ты сжимаешь его вагинальными мышцами, и он скулит, потому что вот-вот уже готов кончить. Чонсон облизывает губы и закусывает нижнюю, шумно дыша через нос. На его лбу выступила испарина, волосы взмокли, как и ваши тела, потому что уже слишком жарко, потому что активное трение даёт о себе знать, потому что то, что между вами сейчас выходит за пределы обычного секса, это нечего большее, невероятное, давнее желание, что томилось в обоих давно. Девственники кончают красиво и бурно. Ты ощущаешь, как внутри тебя член пульсирует особенно напрягается. Чонсон стонет громче, прячется в ложбинке между твоей шеей и плечом, сильнее сжимает талию. Когда оргазм накрывает, он впивается в твои губы, прикусывает и стонет прямо в поцелуй, и ты ощущаешь, как горячая жидкость заполняет презерватив внутри тебя, а парень дрожит всем телом. Но малыш Чонсон не унимается, делает последние глубокие толчки внутри, и тебя резко накрывает волной чувство взрыва, что скоро взорвется. И оно поглощает. Тебя разрывает на миллиарды осколков оргазма, содрогая в истоме и громком срывистом стоне. Дрожишь в его руках, содрогаясь в яркой и тянущейся истоме, в абсолютной неспособности дышать. Никогда такого яркого оргазма ты не испытывала. На трясущихся руках опираешься о его грудь. — Теперь она твоя, — пытаешься подняться, но сил нет, лоно все ещё пульсирует, а член ещё находится в тебе, потому что двигаться уже нет сил. — Теперь ты моя, — улыбается Чонсон и гладит по волосам. — Смело можешь предлагать ей заняться сексом и говорить, что она тебе нравится, — ненамеренно игнорируешь его слова, потому что себя по кускам тяжело собрать. — Нуна, займёшься со мной сексом? — поднимает твой подбородок и спрашивает прямо в глаза. — Кстати, ты мне нравишься, — целует в лоб. — Что? Мир остановился снова, и ты слышишь лишь его смех и видишь его яркие блестящие карие шоколадом глаза. Кажется, что твое сердце снова остановилось. Ты уже второй раз за вечер не веришь своим ушам. — Глупая, но такая любимая нуна, — гладит по волосам и целует в губы.