Рука помощи

Ситуация становилась хуже с каждой секундой. И это даже не было преувеличением, к великому сожалению Грейвза. Попадаться охране им не впервой. Не впервой же и драпать куда глаза глядят, прячась в первом же попавшемся месте. То, что это место оказывается тесным, и им приходится прижаться друг к другу практически вплотную, чтобы влезть в пространство шкафчика, тоже не является большим сюрпризом и невероятным событием. То, что Фэйт не может перенести их отсюда в безопасность без своих обычных выебонов, напряженно что-то прикидывая, и вовсе обычный вторник. Проблема была в том, что если раньше Грейвз максимум бы разозлился от того, что все идет по пизде, то теперь, когда его голову все же посетила мысль о том, что Фэйт красивый и, возможно, он в него влюблен… ну. Теперь Грейвз думает не о том, что наплечник Фэйта неудобно впился своим краем в его плечо, теперь он думает о том, что чувствует дыхание Фэйта у себя на щеке. И о том, что Фэйт приятно пахнет. И о том, что его собственный член явно начинает интересоваться происходящим… блять. Ситуация стремительно перешла из "бывало и хуже" в разряд "хуже некуда". Грейвз молча молится Бородатой Леди о том, чтобы Фэйт не вздумал никуда двигаться. Фэйт, конечно же, двигается. И замирает. Грейвз глубоко вздыхает, смиряясь с неизбежным. — Что-то мне подсказывает, что в кармане у тебя не пистолет, — после долгой паузы самодовольно мурлыкает Фэйт, двигая бедрами напротив стояка Грейвза еще раз. На этот раз, Малкольм может поклясться, специально. — Отъебись, — без надежды отзывается Грейвз. Ситуация и так достаточно неловкая, а теперь Фэйт наверняка будет дразнить его этим до конца жизни. — Неужели ты думаешь, что я не предложу другу руку помощи в такой сложной ситуации? — насмешливо фыркает тот, обжигая жаром дыхания ухо Грейвза, что отвлекает его достаточно, чтобы смысл фразы дошел с опозданием. — Ты что, башкой где-то стукнулся? — озадаченно спрашивает Грейвз, пока его гораздо менее обремененная моралью часть сознания восторженно орет "да, пожалуйста!" Но не может же Тобиас в здравом уме и твердой памяти предлагать то, что, как показалось Грейвзу, он только что предложил? — Хуевые у тебя шутки. Каким-то невероятным образом Фэйт умудряется придвинуться еще ближе, чем был до этого, и обхватывает Грейвза руками: — Дай мне минутку, и ты убедишься, что я всерьез. Знакомое ощущение в затылке подсказывает Грейвзу, что Фэйт наконец-то смог проделать все необходимое, чтобы они нахуй съебались из этой сраной каморки. Без единого слова он вцепляется в Фэйта в ответ, закрывая глаза и готовясь к мерзкому ощущению, будто его протягивают через тонкую-тонкую трубочку. Когда они перемещались вместе в первый раз, Малкольм чуть не сблеванул, да и теперь предпочитает пользоваться этим умением Фэйта как можно реже. Но в случаях, подобных этому, выбирать не приходится. Они вываливаются спутанным комком конечностей где-то в городе, к счастью, не слишком высоко над землей. Столкновение спины с брусчаткой выбивает у Малкольма почти весь воздух из легких; остатки выходят в удивленном хрипе, когда Фэйт, оказавшийся сверху, без малейшего намека на промедление жадно накрывает его губы своими. Грейвз замирает, не уверенный, что его не отрубило еще в том злосчастном шкафчике, настолько внезапен чужой поступок. Фэйт практически сразу же отстраняется, почувствовав ступор Грейвза, глядит на него своими большими глазищами, и только многолетний опыт партнерства подсказывает Грейвзу, что Фэйт уже успел пожалеть о содеянном и сейчас попытается трусливо сбежать. Умные слова на ум как-то не приходят, да и глупые тоже, так что Грейвз по-простому хватает его в охапку и целует сам в попытке дать понять, что он совсем не против. Поцелуй не самый красивый, умелый или потрясающий из всех, что у него были, но учитывая, с кем именно он целуется и как долго себе это представлял, поцелуй — идеальный. Он буквально сводит Грейвза с ума, заставляя сердце пуститься даже не галопом — сраным карьером. Фэйт приглушенно стонет, чуть сдвигается, прогибаясь в пояснице, и Грейвз практически с восторгом чувствует чужой стояк напротив собственного. Он прижимает Фэйта ближе, горячо одобряя все, что тот собирался сделать, но тут голос подает его последняя мозговая клетка, напоминая, что они хуй пойми где посреди улицы и это не лучшее место для подобных действий. Как минимум потому, что если Грейвз продолжит лежать на ледяных камнях, он что-нибудь себе застудит. Это в двадцать он мог бы трахнуться хоть на айсберге без особых последствий, но не сейчас. Фэйт, кажется, соображает что-то подобное; по крайней мере, расцепляются они одновременно: — Гостиница. Мы рядом, — хрипло предлагает Фэйт, ухмыляясь как бешенный, и Грейвз неистово кивает, слишком отвлеченный его восхитительно-растрепанным видом, чтобы складывать буквы в осознанные слова. Никогда еще так быстро Грейвз не добирался до гостиницы. Они молчат всю дорогу, и Малкольм старается даже не смотреть в сторону своего партнера — потому что если он еще раз увидит чужую непристойную улыбку, он точно разложит Фэйта у ближайшей стены, что не пойдет на пользу им обоим. Во имя Бородатой Леди, такие улыбки должны быть запрещены законом. Грейвз едва успевает закрыть дверь в их комнату, как оказывается прижатым к этой самой двери: руки Фэйта, кажется, везде, пока язык настойчиво исследует его рот, а пончо и рубашка исчезают с Грейвза не иначе как с помощью сраной магии. Не то чтобы он жалуется, наоборот, с энтузиазмом возвращает услугу, откидывая чужой плащ хер знает куда и проклиная всю тыщу пуговиц на чужом жилете, которые никак не желают расстегиваться. Пуговиц у рубашки, по ощущениям Грейвза, втрое больше, и они испытывают к нему личную ненависть, заставляя практически рычать, но с ними весело фыркнувший в поцелуй Фэйт, к счастью, справляется сам. Как они добираются до кровати, мозг Грейвза не фиксирует вовсе: слишком уж он занят, пытаясь добраться до чужой кожи в как можно более короткие сроки. И только нависнув над бешенно ухмыляющимся — и абсолютно прекрасным в своей наготе — Фэйтом Грейвз полноценно осознает ситуацию. Кажется, он собирается потрахаться со своим лучшим другом, в которого он, как ему казалось, невзаимно влюблен. Этого не может быть… или может? — Ебать, — говорит он, пытаясь подумать хотя бы одну связанную мысль. Может даже, спросить, точно-точно правильно ли он все понимает — ситуация весьма однозначна, и думать о чем-то другом не хочется, но слишком уж все гладко. Вариант с тем, что происходящее просто сон, а он валяется в отрубе, стукнувшись обо что-то, все еще кажется гораздо более вероятным. — Я, как бы, на это надеялся, — практически раздраженно закатывает глаза Фэйт, тут же смягчаясь, и ласково проводит ладонями по чужой спине. Мягко тянется за поцелуем — ни следа спешки, словно Фэйт магическим образом угадал, почему Грейвз медлит и дает время свыкнуться с мыслями. А может, и сам отчаянно трусит, черт его знает. — Я тебя сейчас трахну, — непонятно кого, себя или его, предупреждает Грейвз. Фэйт все же смеется — искренним, почти неслышным смехом, и Грейвза накрывает неожиданная волна нежности к этому восхитительному ублюдку. — А теперь ты закончил с озвучиванием очевидного? — он улыбается лукаво и нежно, и это самое возбуждающее зрелище, которое Грейвз когда-либо видел. Грейвз, на самом деле, не закончил; он с удовольствием готов рассказать Фэйту, какой же тот прекрасный, пусть и ублюдок тот еще, но слова подбираться не хотят ни в какую, так что он по-простому решает показать: языком, руками и губами. В своих ласках он грубоват: привык, что его партнеры имеют дубовую (и чаще всего нечеловеческую) кожу, так что спохватывается, только оставив цепочку ярких засосов на чужой груди. Но Фэйт, кажется, не против — по крайней мере, целуется он не менее жадно, с силой оглаживая чужую грудь. Сдавливает сосок, заставляя Грейвза выдохнуть чуть резче, и весьма самодовольно усмехается, целуя шею. Заставить его стонать становится делом чести. Стоит выбрать себе цель, сомнения как рукой снимает — ему хочется, Тобиасу хочется, почему он вообще сомневался-то? — так что Грейвз нетерпеливо опускается вниз. Кладет руки на худые бедра, оглаживая выпирающие косточки большими пальцами, и мягко скользит губами по головке. В минетах он хорош, по крайней мере, так ему всегда говорили, а сдавленный Фэйтов выдох лишь укрепляет это предположение. Грейвз поднимает взгляд и ловит ответный, жаркий и нежный, практически ошеломленный, удивительно открытый. Редкое зрелище заставляет Грейвза замереть на пару секунд, а после — насадиться ртом почти на всю длину, с удовольствием слыша сдавленное "Малкольм" сверху. Руки в волосах несмелые, словно Фэйт все еще сомневается, имеет ли на это право, но Грейвз не против мягкого касания — он вообще мало чего против сейчас, сосредоточенный на чужом удовольствии, — и лишь крепче сжимает чужие бедра, заранее одобряя все, что Фейт хочет с ним сделать. Фэйт стонет низким тихим звуком, подаваясь ближе, и Грейвз тихо выдыхает, наклоняя голову вниз одновременно с толчком, носом практически утыкаясь в пах от движения. Фэйт не требует — но Грейвз все равно дает, ощущая, как дергаются пальцы в волосах, прежде чем сжаться в кулак. Грейвз почти готов к тому, что его начнут попросту трахать в рот (и не то, чтобы он имеет что-то против), но к его удивлению Фэйт наоборот аккуратно тянет вверх. Грейвз поддается и смотрит вопросительно — он вполне себе не против довести Фэйта до края так. — Кажется, — со смешком выдыхает Фэйт, — ты обещал меня трахнуть. Грейвз моргает. Затем моргает еще раз и предвкушающе ухмыляется: — Обязательно, — его голос звучит хрипло даже для собственного уха. Фэйт зеркалит ухмылку и протягивает нечто, на поверку оказывающееся баночкой со смазкой — и где, спрашивается, взять успел, изворотливый засранец? — прежде чем откинуться назад на кровать. Грейвз проводит языком по члену в последний раз (и получает в награду прерывистый вздох) и устраивается между чужих ног. Целует бедро, прежде чем толкнуться смазанным пальцем, пока только одним, в чужое тело. Фэйт впускает палец легко и свободно, расслабленно лежа на простынях, только ноги разводит чуть шире. Доверяет, и от этого доверия мягкое тепло разливается не только в животе, но и где-то в груди. Грейвз небрежно целует снова: бедра, живот, совсем уж легко мажет губами по головке члена, пока уже несколькими пальцами осторожно раскрывает чужое нутро. Фэйт стонет и выгибается, пытаясь насадиться глубже, и это то еще зрелище. Очаровательное. Пленяющее. Невыносимая нежность и яростное желание сплетаются внутри в тугой комок, и Грейвз даже не думает особо, просто тянется поцеловать чужие губы, медленно и ласково. Фэйт обхватывает его руками, притягивает близко-близко, обжигая ухо мягким дыханием, языком проводит по шее — и стонет так умопомрачительно, что Грейвз готов кончить от одного этого бесстыдного звука. Вынимает пальцы, чуть отстранившись, смазывает член парой быстрых движений и приставляет головку ко входу, закусывая губу. Хочется толкнуться вперед одним грубым движением, но он сдерживается, подаваясь вперед плавно и осторожно. Фэйт замирает, цепляясь за плечи, глаза прикрывает — и резко подается сам, явно не настроенный ждать. Грейвз матерится от неожиданности, одним слитным движением входя до конца, но Фэйт лишь жарко ухмыляется: — Я не стеклянный. — Но и не железный, — парирует Грейвз, едва находя связные слова. Впрочем, к сведению принимает и толкается куда уверенней, с удовольствием слыша, как у Фэйта перехватывает дыхание. — Проверь, — на выдохе шепчет Фэйт, и Грейвз принимает вызов. Наваливается всем весом в отчаянной нужде быть как можно ближе, кожа к коже, двигается размеренно, но резко, с каждым толчком выбивая из Фэйта сладкие стоны. Шепчет что-то несвязное, беспорядочно целуя куда придется, держит крепко, сжимая так, будто вплавить пытается. Фэйт не против, обхватывает ногами и руками, словно утопающий, и стонет, во имя Бородатой Леди, как он стонет — Грейвз готов поклясться, что ничего более прекрасного в жизни не слышал, никакие песни сирен не сравнятся. Фэйт отзывчивый и ласковый, просто идеальный, словно только для Грейвза и созданный. Грейвз ускоряет темп, обхватывает чужой член рукой и ведет по нему в едином ритме. Фэйт стонет совсем уж отчаянно — и кончает, кусая плечо. Грейвз вздрагивает, парой хаотичных толчков доводя себя до края, и напористо целует чужой расслабленный рот, чувствуя, как Фэйт сжимается вокруг него, словно поощряя. Оргазм такой яркий, что Грейвз чуть ли не падает — но каким-то чудом все же находит в себе силы отодвинуться вбок. Фэйт тянется следом всем телом, будто не желая отпускать. Грейвз не думает (мысли кончились окончательно), просто притягивает его к себе, носом ласково зарываясь в волосы. Фэйт расслабленно-ленивый и абсолютно домашний, словно сытый кот. Они лежат так может минут пять (а может, и целый час — Грейвз не в состоянии даже думать, куда там за временем следить), спокойно, уютно и тепло. И на самом деле им надо бы поговорить, выяснить, что это за хуйня сейчас произошла и потрахались ли они потому что простой адреналин, или же Грейвз зря все это время мучился, но Малкольм крепче прижимает к себе Тобиаса, мягкого-мягкого, задумчиво-спокойного и решает: завтра. Они обязательно выяснят все завтра.