Вредные грехи

Недавно восставшее из-за полоски горизонта солнце озаряет медленно, но верно просыпающийся Санкт-Петербург. Пока ещё не дождевые тучки очевидно, уже направляются в сторону слепящего шара, что с высоты 24 этажа кажется уж слишком мелким для того, чтобы кого-то собой пугать, пока с виду одинокий паренёк убивает себя одним из главных грехов человечества. Курением. Тонюсенькая, невидимая для людских глаз, нить табачного дыма тянется с балкона спальни, и уже спустя несколько секунд заставляет блондинку, что до этого мирно спала, начать кашлять из-за проникновения запаха табака в ноздри, и табачного дыма в до этого приоткрытую ротовую полость. Парень, стоящий на балконе и не думает повернуться, и посмотреть, что происходит в самой комнате. Уж слишком он увлечён видом, который открывается с балкона. Люди, будто муравьи медленно или наоборот, быстро пробегают где-то там, далеко внизу, а кто-то и вовсе едет куда-то на таком чуде техники, как автомобиль. Новая затяжка, которая оказалась чересчур сильной, и уже он сам закашливается, но несмотря на это и не думает выкидывать сигарету, и уже спустя несколько секунд снова, но уже куда более боязливо, чем прежде делает новую затяжку, после которого выдыхает пышное облако дыма, часть которого ветер заносит в квартиру, и позади парня снова слышится кашель. Он снова игнорирует это, и лишь выше, чем прежде, поднимает голову, предполагая, что сейчас будет. И ведь правильно предполагает. Считанные мгновения и перед ним встаёт девушка, которая до этого дважды кашляла из-за одной его вредных привычек. Он больше не видит, а чувствует её присутствие, а после и её тёплые руки на своих плечах. Такие тёплые… Такие нежные… Создающие такое невозможно, и непонятно, откуда знакомое, такое, в слабой степени, родное ощущение. — Жень, выкинь сигарету, дышать невозможно. Попросила Алёна, начав слабо сжимать его плечи. Семененко лишь хмыкнул и затянулся по новой, на этот раз слабее, чем в прошлый раз. — И тебе доброе утро. Сказал Женя, с лёгкой улыбкой, немного опустив голову, так, чтобы он мог видеть только глаза девушки. — Жень, выкинь пожалуйста сигарету. Повторилась Алёна, смотря ему в глаза. Семененко на пару секунд сжал губы, думая, стоит ли ему послушаться, или не стоит. Спустя несколько секунд раздумий он решает послушаться и направляется на кухню, чтобы выкинуть сигарету. Косторная следует за ним лишь до спальни, где остаётся и садится на кровать, ожидая возвращения Семененко. Этим утром они, то есть, девушка Москва и парень Питер, проснулись в одной постели после ночи и вечера, которые Алёна очень очень плохо помнит. Единственное, что она помнит — Женя прилично так напился сначала в одиночку, а после и вместе с ней, и факт того, что между ними точно не было ничего особенного. Просто уснули в одной постели, ибо альтернативы помимо дивана не было, да и обоим было слишком лень уходить из спальни, в которой они и культурно, да не очень, разрушали себя изнутри одним из самых распространённых грехов человечества. Пристрастием к алкоголю, или же, в их случае, грубо говоря, алкоголизмом. — Как тебе вообще удаётся со спокойной душой смотреть на меня после того, что было ночью? Спросил Женя, вернувшись с кухни и сев рядом с Алёной. — А что было ночью? Спросила Алёна, смотря на него, недопонимающе выгнув бровь. Семененко хмыкнул. — Ты шутишь? Спросил Женя, смотря Алёне в глаза, недопонимающе выгнув бровь. — Нет. Ответила Алёна. — Что-то да явно было. Возразил Женя. Косторная усмехнулась. — Я бы не была так в этом уверена. Сказала она, с лёгкой улыбкой, смотря на Женю. — Что ты помнишь со вчерашнего? Добавила она, переведя взгляд на его глаза. — Мы выпили, находясь здесь. Несколько раз целовались, и в один из поцелуев, в последний, который я помню, я будто отключился. Ответил Женя. — Помню только твои руки на своих плечах, и а после, совсем мельком на шее. Добавил он, перед тем, как сжать губы. — И из-за этого ты решил, что мы переспали? Спросила Алёна, не прерывая зрительный контакт. Семененко положительно кивнул. Косторная усмехнулась и пересела на его колени, чтобы было удобнее смотреть ему в глаза, и чтобы у него не было возможности так просто отвернуться. В этот момент в голову парня закралась мысль о том, что она хочет утянуть его в объятия уже третьего, за последние несколько часов, греха. Похоти. — Я конечно могу помочь тебе воплотить это в реальность, но мы слишком слабо знакомы. Сказала Алёна, не прерывая зрительный контакт. — И мало целовались. Добавила она, добавив к зрительному контакту дьявольскую хитрую улыбку. Семененко с этого момента перестал понимать Косторную. Для него не считалось нормой целоваться с тем, кого ты «слишком слабо знаешь», а для неё, видимо, наоборот. — Для тебя нормально целоваться с знакомыми? Удивлённо спросил Женя, смотря Алёне в глаза. — Зависит от ситуации. Ответила она. — Мы с тобой оба были пьяны, то есть, слабо могли себя контролировать, и чудом не переспали. Пояснила она. — Будь я дурой, посчитала бы, что ты в этом виноват. Но я, как ты можешь понять, таковой не являюсь. Продолжила она. — А кто виноват то? Спросил Женя, нахмурив брови, запутавшись. — Если кто-то и виноват, то мы оба. Ответила Алёна, уже без улыбки. — Даже при учёте того, что пили мы по твоей инициативе. Продолжила она. На несколько секунд повисло молчание. Косторная не собиралась что-либо говорить, и ожидала ответной реакции от Семененко. А он в свою очередь думал, что сказать. — Прости. Вдруг выдаёт Женя, виновато опустив голову. — За что? Спросила Алёна, недопонимающе выгнув бровь. — За то, что сначала вынудил выпить, а после ещё и нагнал с ничего. Ответил Женя. Косторная усмехнулась. — Во-первых: я всегда наоборот за то, чтобы выпить; а во-вторых: с кем не бывает подобного? Я не имею права обижаться на тебя за это. Сказала Алёна. — Точно? Неуверенно спросил Женя, подняв голову и, соответственно, взгляд. — Точно. На все двести процентов. Ответила Алёна, улыбаясь, перед тем, как поцеловать Женю в щёку и крепко крепко обнять. Казалось бы, вместо этого она должна была хотя бы попытаться утянуть его в поцелуй, но нет. Она решила нарушить некий закон некого жанра. Её саму уже до безумия задолбало читать или видеть нечто подобное, и она уже давно знала, что ни за что не последует клише. Или последует.? — Ай, к чёрту. Произносит Алёна, перед тем, как таки втянуть Женю в поцелуй, несильно сжимая его плечи, чтобы он не мог и попытаться сбежать. Семененко, не ожидав такого поворота событий, сначала опешил, но в итоге всё равно ответил на поцелуй, и несмело положил свои руки на плечи девушки, не решаясь и даже не думая опускать их ниже. А он в свою очередь лишь сильнее сжимает его плечи, чувствуя, как внутри разгорается огонёк азарта и тем самым проявляя ещё один грех, но уже не просто человеческий, а один из тех, что считаются смертными. Жадность. Ей не хочется отпускать его, его плечи. Не хочется сталкиваться с мыслью о том, что есть риск того, что он бросит её, предаст её доверие. Однажды Алёна уже отпустила, расслабившись, что было ошибкой. Больше наступать на эти грабли она не хочет. Не может себе этого позволить, как и отпустить Женю сейчас. Нельзя, нельзя, и ещё раз нельзя. Насколько бы грубым грехом не была жадность, его нельзя отпускать. Запрещено.