Reload

Would you kiss goodbye to all control?

Йоэль влетает в холл больницы и бросается к Нико. Тот потерянно сидит на стуле, вытянув ноги, свесив руки между ними и глядя в одну точку. Алекси входит следом, преодолевая мерзкую дрожь в коленях; смотрит, как Йоэль заглядывает Моиланену в глаза, держа его руки в своих и прижимая к груди. Алекси подходит к стойке регистратуры, отрешённо задает вопросы, представившись родственником мужа. Ему отвечают, глядя сочувственно, но это не трогает. Он продолжает смотреть на двоих у двери палаты и думать о той, кто за дверью. Её травмы совместимы с жизнью, она в стабильном состоянии. Она жива и будет жить. Алекси повторяет себе это раз за разом, но в мозгу какой-то хаос. Ему кажется, сейчас он чуть лучше понимает Йоэля. Усилием воли оторвавшись от стойки, он идёт к выходу, боковым зрением замечая удивлённый взгляд медсестры. Он не может заставить себя подойти к ним двоим и к той двери. Не прошло и суток, как он пил с ней виски, смеялся и обнимал. Все взрослые, повторяет Алекси про себя собственную недавнюю мысль. Все взрослые. Он со спокойной душой может встать и уйти. Никогда его душа не обретёт покоя в Blind Channel… с Йоэлем. Никогда больше. Пора, наконец, смириться и принять. *** Йоонас отмечает день рождения в Испании с Алисой — и это впервые за время существования группы. Йоэлю не по себе: от пустоты на месте «близнеца», от Минны в больнице, от сумбура в душе. Последнюю неделю он проводит все дни с Нико — боится оставлять его одного. Йоонас с ним ночует, улетает лишь накануне дня рождения. Торчать безвылазно в больнице Моиланену не позволяют, хотя он пытался. Минна приходит в себя быстро, и Йоэль готов молиться на её силу духа: благодаря этому Нико не свихнулся, а к концу недели почти пришёл в себя. Йоэль не хочет отмечать, не ощущает праздника, но Нико и слышать не хочет об этом. «Последний раз в жизни твой день рождения начнётся с двойки, такое пропускать просто нельзя». В итоге пятого октября они впятером и кое-кто из ближнего круга собираются в баре, арендовав дальний маленький зал. *** — Скинул ей селфи из туалета? — Иди нахер. — Это правда серьёзно? — Боюсь, что да, — улыбается Олли. — Непохоже, что боишься, — смеётся Йоэль. Наблюдать за Олли, пока тот торчит в чате с Верой, мило и забавно. У Мателы больше никогда не бывает такого лица. В общем чате они делают ставки: решится ли он на реальную встречу. Вживую уже не шутят на эту тему. — Ей не нравится, как ты красишься, — сообщает Олли, отворачивая телефон, когда он пытается заглянуть в переписку. — И как это делаю я, в большинстве случаев. — Мы ей точно нравимся? — фыркает Йоэль. — Как у тебя? — Олли меняет тему, игнорируя вопрос. Он почти не отвечает на вопросы о Вере, и так сказал необычно много, аж пару фраз. — Нормально, — Йоэль откидывается на спинку дивана, теряя интерес к разговору. — Эй, мне не пиздёж твой нужен, — Олли откладывает телефон и хмурится. — А что? — Не закрывайся, — его не сбить и не смутить. — Олли… — Йоэль устало потирает переносицу, не глядя на него. — Чего ты от меня хочешь? — Ну, — Матела задумчиво ерошит кудри, — давай я сам скажу, что знаю о тебе и Нико. Давно собираюсь и всё никак. Чтобы сбавить тебе градус напряжения. — Это ты сбавил? — фыркает Йоэль, не зная, смеяться ему или психовать. — Да, — невозмутимо отвечает Олли. — Каминг-аутов от вас я не видел, значит, шифруетесь. А это только поначалу будоражит… дальше неизбежно напряг. Йоэль внимательно смотрит на него, ощущая предательскую дрожь внутри. Музыка отдаётся басами в груди, но удивительным образом не мешает им слышать друг друга. — И что-то происходит у вас с Алекси, — осторожно продолжает Матела, поглядывая ему за плечо, где Нико исполняет свои безумные танцы. Йоэль нервно стаскивает с предплечья резинку и начинает наверчивать на затылке пучок. — Пойми меня правильно, — заводится Олли. — Полгруппы в интересных отношениях, а я тоже часть Blind Channel, мы же единый организм. — Организм, — повторяет Йоэль, глядя в одну точку. — Я тут пытался провести ампутацию… проблемного органа. — Эй, бро, — Олли слезает с дивана и садится на корточки между его ног, меняясь в лице. — Ты… о чём это? — Нужна была аутопсия, — Йоэль смотрит ему в глаза, закусывает дрожащую губу, тщетно пытаясь сморгнуть навернувшиеся слёзы. — Э-эй, — Олли прижимается к его коленям, обхватывает руками. — Ты… Как это вообще, блядь… Я не готов тебя терять, ты в курсе? Я после Кёльна еще не отошёл. — Олли… — Какой нахер проблемный орган? Даже не парный! У нас все уникальные, понял? Нас без тебя не будет, — он переводит дух, пытаясь успокоиться. — Можно как-то учитывать это в дальнейшем, мистер Мне-всё-до-пизды? — Олли, — Йоэль обхватывает ладонями его голову и упирается ему в лоб своим. — Ты всегда можешь со мной поговорить, ну, — с горечью сообщает Матела его животу. — Мне есть о чем с тобой поговорить и без этого дерьма, — Йоэль снова откидывается на спинку дивана и трёт лицо руками. — Это дерьмо — твоя жизнь, а значит и моя. Йоэль сосредотачивается на горячих каплях, ползущих из-под сомкнутых век. Их уже не спрятать, зато можно свести всё внимание на мокрых дорожках; на том, как зудит под ними кожа; бросить все усилия на то, чтобы не хлюпать носом. Лишь бы не сорваться и не завизжать. Он знает, что его любят. Не знает, как поверить в это. Тогда, на крыше, открылся люк в его личную Нарнию. Там Йоэль верит и твёрдо знает, что заслуживает всей любви и признания этого мира. Но тот люк всегда, всегда закрывается, как бы он ни пытался его удержать. И сейчас Нарния недоступна. Йоэль гладит Олли по кудрявым волосам, тот поднимает голову, и он случайно замечает что-то новое в вырезе его рубашки: совершенно свежая маленькая татуировка в виде буквы «V». Прямо под впадинкой между ключицами. — Серьё-ёзно, — восхищенно тянет он, осторожно касаясь её пальцем. Матела ловит его руку и отводит глаза. — Прекрасно же, Олли, — улыбается Йоэль. — Это-то ей понравилось? — Это — да, — смущенно улыбается тот в ответ. — Ну всё, — Йоэль хлопает его по плечам. — И кстати, очень удобно: если она всё же не любовь твоей жизни, сможешь считать эту татушку символом победы. В любом случае круто. — Идиот, — Олли с чувством тыкает его кулаком в живот, но всё же смеётся. Йоэль смеётся в унисон, успешно притворяясь расслабленным, и выдыхает, убеждаясь, что сбил его с болезненной темы. Олли не оставит его в покое, но уже не сегодня. *** Единственный человек, который становится ещё красивее, ужравшись в мясо, лежит у его ног, даже не видя Йоэля. Мгновением раньше они вылетели из туалетной кабинки — сломанная задвижка болтается на распахнутой двери, — едва не пришибив его. Нико и Алекси. Первый в расстёгнутых штанах, второй за его спиной. Не везёт Литтл Мэну, проносится в голове, на него только и падают в последнее время. Так и спине пиздец придёт. Йоэль забывает, что собирался отлить. — Если это такое поздравление, — говорит он не своим голосом, — то вы оба перепутали именинника. — Йоэль! — На Алекси жалко смотреть. Нико хранит молчание, пытаясь сфокусироваться на нём. — Йоэль, послушай… — Отвали, — отмахивается он, отвечая Моиланену долгим взглядом, но находит в себе силы отвернуться. Очертя голову устремляется к выходу и врезается в смеющегося Олли. — Э-эй, полегче, бро, — тот видит его глаза и меняется в лице. — Куда ты? Что… — Всё нормально, — выдавливает Йоэль, из последних сил справляясь с дрожью, сотрясающей изнутри. — Всё ок, просто… нужно уйти. Прямо сейчас. — Но как же, — Матела окончательно растерян. — Мы ещё не… — Веселитесь, — Йоэль хлопает его по плечу, вымученно улыбнувшись. — Пожалуйста. Мне правда нужно… Он не договаривает, огибает его и покидает ненавистные стены. *** В такси Йоэль открывает инстаграм, тонет в отметках — в день рождения их ещё больше обычного. Искренне пытается, но не может сосредоточиться ни на чём; рандомно репостит что-то из фанарта. Понимает, что его сториз увидят Нико и Алекси — последний точно ищет сейчас любой его след, — и резко вылетает из соцсети. Едва удерживается, чтобы не снести аккаунт подчистую, останавливает ответственность. Он научился всегда и во всём учитывать фанатов. Сейчас он чувствует: они действительно всё, что у него по-настоящему есть. Смотрит в окно, но и там ничего не способно задержать его внимание, тем более перед глазами пелена, которую никак не сморгнуть. Йоэль не знает, как ему удаётся дотерпеть до дома, не заорав прямо в машине, в подъезде, в лифте. Оказавшись в квартире, он запирает дверь дрожащими руками, сползает на пол, прижавшись к ней спиной и закрывает глаза. Сколько раз он сидел так, сколько ебаных слёз и придушенных воплей видел и слышал этот маленький коридор? Он движется вперед, развивается, достигает — и снова оказывается в своём тёмном коридоре с пепелищем в сердце. Неспособный по-настоящему удержать ничего, что ему дорого. Даже фанаты… он цепляется сейчас за это, но пропади он с радаров — его забудут быстро. Словно и не было побед. Словно не существовал. Он устал вечно гнаться за одним, удирая от другого. Он сдохнет в этой ебучей карусели, даже не прилагая усилий. Звонок в дверь бьёт по ушам, бьёт по нервам, он так и не заменил его. Йоэль замирает, выжидая, пока тот, кого принесло на ночь глядя к его порогу съебётся ни с чем. Но звонок повторяется снова, и снова, и снова. Затем в дверь стучат: деликатно, но настырно. — Да блядь... Почему нельзя оставить его в покое? Хотя бы в день рождения. Йоэль в отчаянии поднимается на ноги, сжимает зубы, пережидает приступ головокружения, упираясь рукой в косяк. За дверью Томми. — Ты?! — Нет, хер собачий. Я войду? — Не стоит, — Йоэль пытается закрыть дверь, но Томми молниеносно вставляет между ней и косяком ногу в крепком ботинке. — Я всё же войду, ты на самом деле не возражаешь, — слегка отжимает дверь плечом, бережно подвигает Йоэля и аккуратно запирает замок. Тот разворачивается, тихо матерясь, и идёт на кухню, слыша за спиной уверенные шаги. — Кофе? — безжизненно предлагает он. — Пива? Больше ничего нет. — Лучше чаю, — Томми уверенно открывает шкафчик, недолго шарит в нём и извлекает вскрытый пакет. — О, — вяло изумляется Йоэль. — Я и не знал. — Я сам его и принёс, — хмыкает Томми, — от тебя же не дождёшься. — Я не помню, — Йоэль плюхается на стул и роняет лицо в ладони, упираясь локтями в стол. — Я знаю, — терпеливо отзывается Томми, пока ставит чайник. — Тебе и не нужно. Я сам всё найду. Он садится напротив и обхватывает большими ладонями его предплечья. — Зачем ты пришёл? — повторяет Йоэль, не убирая рук от лица. — Я хотел быть один. Я устал. — Мне не пизди, — сочувственно вздыхает тот. — Я видел, как ты стартанул из бара. Такси в полёте вызывал? Олли сказал, ты стопроцентно поедешь домой. — Но ты зачем за мной поехал? Кнопка чайника щёлкает как выстрел, заставив вздрогнуть. — Потому что боюсь за тебя, — Томми выпускает его руки, поднимается заварить чай. Йоэль уже не думает, в чём это сделать — Томми найдёт. От его близости поневоле становится теплее. В глубине души он рад, что тот сейчас рядом. Томми не решит его проблем, но детская вера, что решит, согревает сердце. — После Кёльна, — поясняет тот, ставит перед ним кружку чая и снова садится напротив со своей. Как будто надо пояснять. — Олли только про дом тебе сказал? — подозрительно уточняет Йоэль, принюхиваясь к ароматному пару от чашки. — Неважно, — Томми отпивает и прикрывает глаза. — Вкусный. Давай тоже пей, не помешает. — Мне мешает, что сегодня все меня преследуют, — осторожно огрызается он. — Ну хорошо, — Томми встаёт, чтобы открыть окно, и возвращается за стол, прихватив пепельницу. — Давай я буду говорить, раз ты не хочешь, чтобы я слушал. У вас с Нико отношения, — он закуривает, игнорируя ошарашенный взгляд Йоэля. — Очевидно, ещё до Минны. Есть некие отношения у тебя с Алекси. И видимо, чего-то не хватает вам обоим, потому что между ними двоими теперь тоже что-то есть, — Томми глубоко затягивается, выпускает струю дыма в потолок и, наконец, отвечает на его взгляд. — Исправь мои ошибки. — У меня просто вечер откровений, — выдавливает Йоэль и тоже тянется за сигаретой. — Каминг-ауты наизнанку. Все сообщают мне, что обо мне знают. — Так всё же, — настаивает Томми, не сводя с него внимательных глаз. — В чём я ошибся? Йоэль молча качает головой. В глазах снова жжёт. между ними двоими теперь тоже что-то есть — Ни в чём. Он считал, что они хорошо шифруются. Он думал, его это совсем не напрягает. Он надеялся: если парни узнают, то поймут. Олли надломил его многолетнюю уверенность, Томми сжёг её останки. — Ты должен знать, бро, — спохватывается тот: — Мне очень повезло с вами. Мне не доводилось сталкиваться с однополой любовью. Я не думал об этом и не знал, как к ней отношусь. Хорошо, что увидел это на вашем примере. Я знаю вас обоих, я понял: это нормально. Так же нормально, как у парня с девчонкой... Кстати, наверное, не случайно с девчонками у тебя не сложилось. Ты искал его. Не уверен, что донёс мысль, но надеюсь, — Томми переводит дух, отпивает чая, снова закуривает. Необычно видеть его таким взволнованным. — Спасибо, — хрипло говорит Йоэль. — Я рад, что… «теперь ты знаешь, что мы трахаемся» «теперь вся группа знает, что мы трахаемся» — …что стало меньше тайн. — Я бы сказал, не стоило скрывать, но не скажу. Это только вам решать. Было, — деликатно уточняет Томми. — Теперь решать и нечего. Можно, спрошу? Йоэль чувствует дрожь внутри, будто желудок превратился в сраное желе. — Спроси. — Что у вас с Алекси? Боюсь ошибиться, но… — Томми подыскивает слова. — Ты сегодня психанул из-за них с Нико. — Ох, боже, Томми, — Йоэль судорожно вздыхает, упираясь лбом в стиснутые руки. Так легче, не глядя в его понимающие, добрые глаза. — Хорошо, я попробую. Томми не станет осуждать. Йоэль единым духом, монотонно, изо всех сил задвигая эмоции, максимально коротко рассказывает, как вышло у него с Алекси. Сложнее объяснить «что-то между» Алекси и Нико. Он не считает допустимым описывать кому-то — даже Томми — тонкости сложной натуры Моиланена. Пусть расскажет о себе сам, если захочет. Томми понимает и прекращает расспросы. Ему и так сверхдостаточно на сегодня, Йоэль уверен. — Ну… — Томми смотрит на него задумчиво. В глазах нежность и сочувствие. — Если отстраниться и вдуматься… У Нико есть Минна. Его право на выбор, мне нечего сказать. А у тебя есть Алекси. Некоторое равновесие, — он изображает руками весы, и Йоэль невольно фыркает. А потом вспоминает. Нет равновесия, когда у Нико есть он, Минна и Алекси. А у Йоэля примерно нихуя. И музыка… — Томми, — он снова трет глаза, яростно желая загнать назад ненужные слёзы. — Да? — с готовностью отзывается тот. Друг и брат. И никаких ебаных сложностей. Спасибо за это, господи. — Ты же не пил сегодня? — Нет, ты знаешь. Это правда. Томми завтра за руль, и никакой праздник в мире не заставит его отступить от правил. Поэтому Йоэлю особенно дорого его недавнее признание. — Поедем кататься? — Ты серьёзно? — Абсолютно, — Йоэль пытается засмеяться, но выходит лишь невнятно всхлипнуть. — Не вопрос, — тот махом допивает свой чай и встаёт. Спустя пять минут Йоэль подводит его к мотоциклу, с тревогой наблюдая за лицом. Томми с видимым удовольствием оглядывает байк, примеряется к рулю. Йоэль выдыхает. Томми садится, заводит мотор. Йоэль устраивается сзади, обхватив его руками, прижимается щекой к кожаной спине и закрывает глаза. *** — Привет, — Йоэль берёт в ладони её руку: осторожно, чтобы не шевелить катетер в вене. Он помнит, это больно. — Привет, — Минна открывает глаза, щурится и слабо улыбается ему. — Как ты сегодня? — Я бы уже пошла домой, — жалуется она, смешно кривя губы. — И правда, нечего здесь делать, — улыбается Йоэль. — Дома стены помогают. Чёрные тени под её глазами, осунувшееся лицо, потускневшие волосы говорят обратное, но ей он об этом не скажет даже взглядом. — Сможешь поговорить со мной недолго? — Да, — она встревоженно хмурится. — О чём? Йоэль собирается с духом, ласково сжимая её горячую руку. — Почему с тобой это случилось? — Ему страшно ошибиться, выбрать не те слова; он отчаянно вглядывается в её глаза, боясь пропустить правду. — Ты же не… не… — Нет, Йоэль, — она криво усмехается, отводя глаза. — Я не собиралась сводить счёты с жизнью. Я тупо была расстроена и поэтому… неосторожна. Алкоголь и снотворное. Ты должен разбираться. — Я знал, — Йоэль наклоняется и целует её пальцы. — Спасибо, что подтвердила. — Господи боже, — она вздыхает, снова глядя на него. — Мне нравится жить, Йоэль. Я собираюсь прожить долго, попадать под машину по собственной глупости я не планировала. И тебе не советую, — она снова улыбается, и он выдыхает. — Я обязательно учту. Спасибо тебе. — Да за что? — За всё, — он нежно гладит её по голове, убирая волосы, прилипшие ко лбу. В палату заглядывает дежурная медсестра. — Всё, всё, я ухожу, — торопливо говорит он, и та скрывается за дверью. С медсестрой ему повезло: чтобы пробраться сюда вне часов посещений хватило улыбки и автографа. А ей хватило такта не просить селфи. — Как ты сам? — спрашивает Минна, снова тревожась. — С днём рождения, Йоэль. Я совсем потерялась в днях тут, прости. — Всё в порядке, — отмахивается он. — Я в порядке. Выздоравливай скорее, пожалуйста. Ты очень нужна. — Я стараюсь, — она улыбается, но выглядит растерянной. — Йоэль… что-то произошло? — Всё нормально. Ему действительно пора, пока она не успела задать новых вопросов. Он услышал то, зачем пришёл, — корона ебанутого остаётся при нём, — поэтому склоняется над ней снова, целует в лоб, задерживается на мгновение, глядя в глаза, и осторожно касается потрескавшихся губ. — Выздоравливай, — повторяет он и ободряюще подмигивает. — Пока. Йоэль стремительно покидает палату, пока ебаные слёзы не выдали его. Она меньше всех заслуживает беспокойства за него. Ей самой слишком досталось. *** «Пс-с, ты тут?» «Ага» «Ещё раз с днюхой, бро» «И тебя! Всё ок?» «Да Мешаю?» «Мешал бы — не ответил Ты в норме?» «Да, да» «Я сейчас позвоню» «Не надо» «ЙОЭЛЬ» «Всё в порядке» «Ты хотел ещё раз поздравить и всё?» … «Эй Я ЗВОНЮ» «Не надо звонить Всё норм Я съёбываюсь Хотел, чтобы ты знал» «Куда? Надолго?!» «Я буду на связи» «Давай к нам?» «Нет, нет Всё хорошо Просто reload» «Обещай, что будешь на связи» «Буду» «ЙОЭЛЬ ОБЕЩАЙ» «ОБЕЩАЮ» «Ладно Точно не хочешь поговорить?» «Не сейчас Люблю» «И я Береги себя» *** — Привет. Йоэль поворачивается на голос и впивается пальцами в край столика, на миг потеряв равновесие от неожиданности. — Привет… Мы знакомы? — Нет, но я тебя знаю, — высокий парень, присевший на соседний стул, обезоруживающе улыбается. — Ты Йоэль, Йоэль Хокка. Верно? — Я, — соглашается он, приходя в себя. Показалось. Парень ростом с него самого или чуть выше, светлые рассыпающиеся волосы, карие глаза. Карие, но этот взгляд из-под густых бровей… и капризные пухлые губы. Вот это выстрелило в него неожиданным сходством с Нико. — А ты кто? — Йоэль отпивает кофе из бумажного стаканчика. Странно, но неожиданное вмешательство в его уединение не раздражает. Ему даже с какого-то хуя интересно, как зовут борзого блондинчика. Первое впечатление неизгладимо, и теперь Йоэлю не избавиться от мысли о его схожести с Моиланеном. Словно кто-то ковыряется палочкой в незажившей ране. Они могли быть родственниками. Скажем, двоюродными братьями. Но это, конечно, херня. — Антон, — отвечает кареглазый. Йоэль поднимает бровь. — Мой отец русский, — слегка смущается тот. — Интересно, — тянет Йоэль. Он не планировал ни с кем даже разговаривать, не то что заводить знакомства. Что ж, до самолёта полчаса, и самое время свернуть странный разговор, чтобы забыть и не возвращаться. — Мы пересекались на фесте летом, — продолжает Антон, вертя в руках бутылочку «Эвиан». — Мне очень нравится твоя группа. И я фанат твоего вокала. — Ого, — Йоэль всматривается в него, силясь вспомнить. — Ты поешь в группе? — Только бэк. Я играю: ритм-гитара и клавишные. — Круто, — Йоэль не хочет очаровываться, но смотрит на его длинные пальцы, представляя их порхающими над фортепиано. — Так что за группа? — The Vantages. Йоэль лихорадочно перебирает в голове знакомцев. Нет… эти — что-то новенькое, свежее, наверное. Какими были они ещё недавно. — Пора идти, — Антон цепляет его своей растерянной какой-то улыбкой, от него трудно отвести глаза. — Посадку объявили… Йоэль махом допивает кофе, потому что его посадку объявили тоже. — Турку? — недоверчиво спрашивает он. — Да, — отвечает Антон, светя на него глазами. — И ты?! Йоэль не находится с ответом. И окончательно теряет дар речи в салоне самолёта, когда их места оказываются рядом. Антон кажется счастливым от этого совпадения. Он стаскивает куртку и смотрит на него: молча и улыбаясь. — Прикольная тату, — в лёгкой прострации замечает Йоэль. — Это Белка, — тот поглаживает руку, словно ласкает нарисованную лайку. — Собака в космосе. — Именно. — Зачем ты летишь в Турку? — Я там родился, — отвечает Антон, изучая его лицо. — И вырос. Я недавно в Хельсинки. — Я тоже не так давно, — слабо улыбается Йоэль. — Ты на вершине, — говорит тот без улыбки. — Уже неважно в каком городе живёшь. Ты мой ориентир и пособие, как идти к мечте. — Ну ты чего, — дрогнувшим голосом отзывается он. — До вершины ещё далеко. — Поверь, оттуда, где сейчас мы, вы на вершине. Ты. По коже ползут мурашки. Йоэль чувствует от этого парня манящее тепло. — Я ещё успеваю, — спохватывается Антон. — С днём рождения, Йоэль. — Ты знаешь про мой день рождения? — он смеётся, не удержавшись. Сердце ёкает от его ответной улыбки. — Я знаю, что ты родился в Лахти, что твой день рождения совпадает с вашим гитаристом, что ты старше всех в группе. И мы с тобой родились в один год, — выдаёт Антон. — Я старше тебя на восемь месяцев. — И выше… — зачем-то добавляет Йоэль. — Я мало кого знаю выше себя. — Это забавный разговор, — снова улыбается Антон. Йоэлю внезапно хочется стереть с его лица эту сияющую улыбку. Пусть лучше кривит губы, напоминая Нико. — Этот вечер вообще забавный. Начиная с твоего «привет». — А ты зачем летишь в Турку? Он не извиняется за интерес и будто совсем не опасается нарушить его границы. С самого начала. И смотрит так жадно и открыто. — Ткнул в карту пальцем наугад. — Ты гонишь, — недоверчиво фыркает тот. — Нет, — Йоэль отводит глаза, чувствуя себя странно. — Мне нужно было вырваться куда-то. Подальше от Хельсинки. Он не понимает, почему его тянет откровенничать с парнем, которого узнал час назад. Синдром попутчика. — Понимаю. Удивительно, но от Антона это не звучит избитой вежливостью. Словно и правда понимает. Почему бы и нет. — Ты успел забронировать отель? — Нет, — Йоэль усмехается. — Думаешь, будет проблема найти номер на ночь? — Возможно, — пожимает плечами тот. — Но ты можешь переночевать у меня. Если хочешь. Йоэль хотел согнать с его лица улыбку — так и вышло. Теперь Антон серьёзен, и вынести его пристальный взгляд неожиданно сложно. — Зачем? — тихо спрашивает он. — Зачем тебе это? — Ты мой кумир, — просто отвечает Антон. — Мне хочется провести с тобой время. Сделать для тебя что-нибудь. Послушать, как ты играешь — ты ведь больше не выходишь с гитарой на сцену. Я надеюсь на эксклюзив. Йоэль переваривает услышанное, примеряет на себя. Кумир… Он хотел reload. — Почему бы и нет, — он слабо улыбается. — Спасибо за предложение. — Класс! — Антон радуется так искренне, что невозможно не отозваться душой. Самолёт поднимается в небо, и Йоэлю кажется, что удалось оставить в Хельсинки весь этот вечер; и лететь в незнакомую ночь с незнакомым попутчиком — это то что нужно. Он оплачивает такси из аэропорта, отметя попытки Антона перехватить инициативу. Это просто справедливо: он предложил ему свой дом, Йоэль привезёт их туда. К тому же ему нравится следить, как с его лица сползает эта невозможная улыбка и на незнакомом лице снова проступают знакомые черты. Он сам ковыряет свою рану. В салоне машины становится тесно, когда они садятся рядом на заднее сиденье. Йоэль смотрит в окно на ночные огни и не думает ни о чём. Квартира Антона небольшая, но кажется очень просторной из-за минимума вещей. Йоэль медленно проходит в комнату; в глаза бросается гитара в углу возле пуфа. Он гладит пальцами лаковое покрытие, трогает струны, склонив голову набок. — Нравится? Йоэль вздрагивает: Антон подбирается совсем неслышно, ступая по пушистому серому ковру. — Она будто вчера из магазина. — Это моя подработка, — Антон плюхается на пуф, берёт инструмент в руки. — Гитарный техник. Настраиваю красоток перед продажей. Ну а своя… — он гладит корпус, склоняет голову, будто гитара что-то шепчет ему. Йоэль заворожённо смотрит, как ложатся на гриф его чуткие пальцы. Антон прикусывает кончик языка, замирает и неожиданно поднимает голову, упираясь в него взглядом. Без улыбки. Вид у него такой, словно его резко разбудили. Йоэль слегка встряхивает головой и отступает на шаг, озирается в поисках куда бы сесть и опускается прямо на ковёр. — Спой мне что-нибудь, — просит Антон, сползая с пуфа к нему поближе. — Я могу сыграть. Пожалуйста. У него своеобразная мимика, она выводит Йоэля из равновесия. На редкость лучезарная улыбка неуловимо сменяется томным взглядом; из-за короткой верхней губы рот часто приоткрыт, и Йоэль заставляет себя не пялиться, как над пухлой нижней влажно поблескивают белые зубы. — Где можно курить? — хрипло спрашивает он и откашливается. — На кухне, — отзывается Антон, легко поднимаясь на ноги. Йоэль никак не может привыкнуть к его росту. И непосредственности. Он тоже встаёт, избегая смотреть на броскую пряжку его ремня, и оказывается слишком близко. На мгновение оба застывают, изучая друг друга глаза в глаза. — Идём? — шепчет Антон, опуская взгляд на его губы. — Да, — Йоэль непроизвольно облизывает их и проклинает себя; разворачивается и идёт наугад. Не заблудится. Антон ставит на стеклянную столешницу пепельницу, открывает окно. Садится на стул, поджав под себя длинную ногу, упирается подбородком в руку и откровенно пялится, как Йоэль закуривает. — Хочешь чего-нибудь выпить? — Да, — признаётся он. В дороге хмель выветрился начисто, а напряжение нарастает. — Чего-нибудь покрепче, если есть. — Есть даже еда, — ухмыляется Антон. — Хочешь, закажем роллы… — Нет! — вырывается у него. — Я не хочу есть… извини. — Всё в порядке, — Антон разводит руками. — Нет так нет. Будем пить. Йоэль наблюдает, как тот передвигается по маленькой кухне, извлекая из шкафчиков бутылку джина и бокалы. — Есть тоник, — сообщает он, ставя всё это на стол. — Есть лайм. Есть лёд. — Мистер Эстетика, — нервно фыркает Йоэль. — Можно в чистом виде. — Как скажешь, — Антон аккуратно разливает джин в бокалы, подвигает один к нему. — За знакомство? Йоэль поднимает бокал в ответ и делает хороший глоток. Алкоголь приятно обжигает горло, разливаясь внутри спасительным теплом. Он отпивает ещё и снова закуривает. Скоро его отпустит. Расслабиться необходимо больше чем жить. На месте усидеть сложно, Йоэль подходит к окну и смотрит вниз на ночной Турку. В этой квартире Антон, очевидно, живёт один. И в Хельсинки снимает… а подработка и тем более музыка вряд ли приносят существенный доход. Но он не будет его расспрашивать. Антон, видимо, знает о нём многое, Йоэль о нём — ничего. И в этом есть что-то волнующее. Уйдя в мысли, он опять не замечает, как тот приблизился, и вздрагивает от неожиданности. Антон стоит слишком близко, касаясь грудью его лопаток, а пахом задницы. Кладёт руку ему на бедро, чуть заметно поглаживая. — Антон… — Йоэль залпом допивает свой джин и ставит пустой стакан на подоконник. — У меня есть отношения. Ты бы охуел, узнав, какие интересные. — Не сомневаюсь, — шепчет тот ему в самое ухо. — У меня тоже. Это другое. Йоэль фыркает, но тут же прикусывает губу, покрываясь мурашками. Антон целует его в шею, скользя языком по чувствительной коже. От него пахнет Хьюго Боссом — Йоэль узнает запах, Порко его любит. Он шумно втягивает ноздрями знакомый аромат и мотает головой, пытаясь увернуться от настойчивых губ, но не уверен, что хочет уворачиваться. Антон обхватывает его руками, прижимает к себе. Йоэль отчётливо чувствует его желание; пережитый стресс и джин в крови работают, и тело отзывается. Он не хочет никому мстить. Он улетел одним махом за полторы сотни километров от дома не за этим… а зачем? Он хочет поддаться горячей волне, что прямо сейчас неумолимо захлёстывает с головой; расслабиться и не думать ни о чём. Хотя бы остаток ночи. Антон будто чувствует его смятение, судорожно вздыхает, рывком разворачивает к себе и горячо приникает к губам. Йоэль отвечает с тем же жаром, ерошит его мягкие короткие волосы; прикусывает губу, вырывая у него короткий стон. В ответ тот стаскивает его резинку, осторожно, но крепко хватает волосы на затылке и оттягивает назад, заставляя открыть шею; снова целует и лижет, превращая остатки мыслей в полный хаос. — Как ты хочешь? — выдыхает Антон, оторвавшись от его шеи, и терзает губы, не давая ответить. — Как ты любишь? Йоэль ощущает острое желание обуздать его напор и недвусмысленно давит ладонями на его плечи. Антон улыбается, блеснув зубами; слегка откидывает голову и облизывает губы, обжигая его взглядом из-под густых ресниц. Словно отсасывать сейчас будет не он, а ему. Йоэля бросает в жар. Антон опускается на колени, не отводя глаз, расстёгивает его джинсы; не снимая их, оттягивает трусы и проводит языком по напряженному члену. Йоэль шипит и переступает с ноги на ногу. — Ах ты, жеребчик, — тихо смеётся Антон, отбрасывая волосы назад. Тянет его боксеры ниже, обхватывает член ладонью и медленно ласкает, по-прежнему глядя ему в глаза. У Йоэля перехватывает дыхание от этого блядского взгляда; его дыхание опаляет головку, и приоткрытый влажный рот так близко, но не касается, и это невыносимо. Йоэль подаётся вперёд, вцепившись руками в подоконник, чтобы не схватить его за волосы и не всадиться по самые гланды. Антон покладисто облизывает головку, вбирает губами, скользит по стволу; замирает на мгновение и пропускает член глубже, в горло, утыкаясь носом ему в лобок. Йоэль едва не лишается сознания, со стоном теряясь в ощущениях. Антон размеренно сосёт, время от времени заглатывая вот так, всегда неожиданно, лишая остатков самообладания. Йоэль извивается и дрожит. Антон гладит его ногу, ведёт свободную руку вверх, сжимает ягодицу. И неожиданно отстраняется. Йоэль захлёбывается воздухом и изумлённо смотрит на него. Тот поднимается на ноги, не прекращая ласкать член, и шепчет ему в губы: — Трахнешь меня? Йоэль посмотрел бы на того, кто откажется. Даже вписался бы в тотализатор. Он не может удержаться: быстро кусает его за губу и тут же зализывает, заглушая глубоким поцелуем его шипение. Не прерываясь, на ощупь расстёгивает на нём ремень, джинсы; накрывает ладонью выпирающий член, слегка сжимает, наслаждаясь его сдавленным стоном. Усилием воли оставляет в покое его губы, разворачивает спиной к себе и меняется с ним местами, подтолкнув к окну. — Не уходи, — он выпускает его. — Где у тебя… — В первом ящике, — выстанывает Антон. Йоэль рывком выдвигает верхний ящик тумбочки справа от окна и обнаруживает выбор: несколько тюбиков лубриканта, россыпь презервативов. Ноющий член подёргивается в предвкушении, Йоэлю страстно хочется закончить начатое Антоном. Но тот стоит перед ним, прогнувшись, упираясь руками в подоконник, опустив голову, и Йоэль закусывает губу едва не до крови. Спускает его штаны до колен, выдавливает смазку, схваченную наугад; поглаживает его между ягодиц, осторожно нажимает на вход и медленно вставляет сразу два пальца. Антон шумно вдыхает, прогибая спину ещё сильнее, подставляется навстречу, как течная кошка. Йоэль невнятно рычит, трясущимися руками вскрывает упаковку, натягивает презерватив и вторгается в незнакомое тело. Антон издаёт высокий стон, Йоэль видит его пальцы — вытянутые, напряжённые, будто перетянутые струны; побелевшие подушечки вжимаются в подоконник, как пуанты балерины. Он придерживает его за бёдра, входит до упора и замирает, плавно выходит и снова всаживается на всю длину. Такой ритм расшатывает выдержку Антона. Он выпрямляется, меняя угол проникновения, и вскрикивает от очередного толчка. Йоэль обнимает его свободной рукой, сжимает член, с удовольствием познавая чужую плоть; проводит большим пальцем по влажной головке, размазывая предэякулят. Дрочит ему, продолжая рвано двигаться внутри, и сходит с ума от его стонов и криков. Антон оказывается громким любовником, и от этого Йоэль кончит быстрее, чем хотелось, но он не изменил бы ничего. Он ускоряется, не в силах больше сдерживаться, выбивая у него короткие задыхающиеся стоны в такт быстрым, сильным толчкам; передёргивает ему резче и чувствует, как тот напрягается в его руке, и пальцы заливает спермой, и от его счастливого стона Йоэль кончает быстро и бурно, задыхаясь от восторга. — Я говорил, ты мой кумир, — мурлычет Антон, тяжело дыша и потираясь щекой о его. От его слов по телу пробегает дрожь. Йоэль толкается в него ещё несколько раз и шумно выдыхает в горячую, мокрую шею, вдыхая Хьюго Босс. Ноги отказываются держать; он выскальзывает из него и опускается на пол. Антон сворачивается рядом, устраивая голову у него на коленях, утыкается носом ему в пах и с явным наслаждением вдыхает его запах. — Я знал, что ты такой, — говорит он, улыбаясь, словно кот, сожравший миску сметаны. — Какой? — хрипло выговаривает Йоэль, лениво улыбаясь в ответ, и гладит его по влажным волосам. — Охуительный, — охотно отвечает тот, сияя глазами. — Ты как породистый конь. Не могу выкинуть это из головы всякий раз, как вижу тебя на сцене. — Ого, — Йоэль ржёт, думая, что подтверждает его ассоциацию, но не может сдержаться. — Конь. Не говори никому, уйдёт в фандом. — Твои тайны умрут со мной, — пафосно шепчет Антон, прикусывает его бедро и потягивается до хруста. — В душ? Или сразу спать? Или пить до утра? — Роскошный выбор, — снова смеётся Йоэль. Внутри такая желанная, почти недостижимая лёгкость. — Надеюсь, тебе здесь нравится. — Нравится, — соглашается он, с удивлением отмечая, что это правда. Он аккуратно выбирается из-под разнеженного тела, берет со стола сигареты и пепельницу и возвращается к Антону. Не спрашивая, прикуривает две сигареты и протягивает одну ему. Тот с чувством затягивается, хватает его рукой за шею, накрывает его губы своими и выдыхает дым в рот. Отстраняется с довольным видом и ждёт. Йоэль выпускает дым чёткими колечками, приводя его в восторг. — Школьные приколы, — хмыкает он. — Сотню лет со мной так не обращались. Странно: Антон старше него, пусть и совсем немного, но он воспринимает его как мальчишку, и себя чувствует ровно так же. — Мне очень хорошо с тобой, — признаётся тот. Йоэль начинает привыкать к его прямолинейности. Начинает привыкать к нему. И это внезапно отрезвляет. — Мне с тобой тоже хорошо, — отзывается он, перебирая его рассыпающиеся волосы. Совсем не такие, как у Нико или Алекси. Он весь совсем другой. Reload. — Но теперь очень хочется спать. Антон гасит окурок, поднимается на ноги и выходит из кухни. Пока Йоэль соображает, обидел его или нет, или да, или что, тот возвращается, бросает ему на колени футболку и боксеры. — Трусы новые, — заверяет он. — Футболка чистая. Подойдёт? — Конечно, — Йоэль всматривается ему в глаза. — Всё в порядке? Антон садится на корточки рядом. Он успел скинуть джинсы и трусы, и испытывает примерно ноль смущения на этот счёт. Впрочем, какое тут смущение… — Не может быть что-то не в порядке, если у меня ночует Йоэль Хокка. Запомни на всякий случай, — он подмигивает ему без улыбки и быстро целует в губы. — Показать, где душ? — Пожалуй, — Йоэль поднимается на ноги. — Можем бахнуть ещё джина и завалиться, как свиньи, до утра, тогда и помоемся, — совершенно искренне предлагает альтернативу Антон. Йоэль сдаётся и начинает смеяться. Громко, долго и со вкусом. — Да что? — Антон смеётся тоже, глядя на него. — Слушай… — Йоэль утирает выступившие слёзы. — А что-то в этом есть. Давай так и сделаем. Антон наливает в стаканы ещё по глотку, и после они действительно падают на единственную в доме кровать и вырубаются в обнимку под одним пледом. Поздним утром Йоэля будит запах яичницы с беконом. И внезапно это идеальный запах для утра, который выгоняет его из-под пледа. — Садись, — без прелюдий говорит Антон, и тот факт, что он в одних трусах со сковородкой в руках удивительно гармонирует с этим утром тоже. Йоэль послушно садится за стол, и перед ним появляется белая тарелка с той самой яичницей с полосками бекона, чашка свежесваренного кофе и стакан апельсинового сока. — Континентальный завтрак, — констатирует он, с удовольствием ловя ноздрями кофейный аромат. — Приятного аппетита, — Антон кладёт на стол вилку, нож, салфетки и садится рядом. Не напротив. Непривычно, как и всё, что с ним связано. — А ведь ещё и суток не прошло, как мы знакомы, — удивляется он вслух. — А кажется… — …будто сто лет, — подхватывает тот. — Ну я-то давно за тобой слежу. Йоэль перестаёт жевать и смотрит на него с подозрением. Антон закатывает глаза. Совершенно как Нико. — Издалека. Не надо параноить. Я не сраный сталкер. Я вообще просил тебя мне спеть и предлагал сыграть. А ты меня трахнул, — он разводит руками с таким выражением лица, что Йоэль едва не давится едой, поспешно отпивает кофе и от души ржёт. Конь. — Мне хорошо с тобой, — повторяет он, отсмеявшись. И это правда. Где-то звякает его телефон, о котором Йоэль вспоминает впервые, как переступил порог этой квартиры. Внутри привычно сворачивается ком из тревоги и вины. Он молча идёт за телефоном и возвращается, просматривая уведомления и пять процентов заряда. — Блядь… — Дать зарядку? — Если можно, — благодарно кивает Йоэль. В общем чате тихо. В личных — от Томми, Йоонаса, Олли… Алекси. И от Нико. Йоэль некоторое время смотрит на цифры уведомлений, блокирует телефон и аккуратно откладывает, стараясь скрыть дрожь в руках. — Сможешь ответить всем позже, — замечает Антон, не глядя на него. — Если сейчас не готов. — Именно, — Йоэль возвращается к еде и мало-помалу приходит в себя. Душ не приводит в равновесие. Ванная Антона так же минималистична; Йоэль берёт с хромовой полочки ментоловый Head & Shoulders и ощущает тоску по своей лаванде. И дело не только в шампуне. Дожидаясь из душа Антона, он не удерживается и берёт его гитару. Запрещает себе даже мысль о подстройке, это не его. Он просто тянется к единственному неизменному в своей жизни. Безо всякой распевки, без настройки под себя он перебирает струны и начинает тихо петь, выпадая из реальности; и не слышит, как выходит Антон, бесшумно прислоняется к дверному косяку и жадно слушает, скрестив руки на груди. — You can call it love if you wanna, but you know… I’m never gonna let you in, never gonna let you in. Baby I’m a bad idea, — Йоэль роняет руку, скользнув пальцами по струнам, и замирает, глядя в пустоту. Мокрые волосы завешивают ему обзор, и Антон снова подбирается незаметно. Йоэль вздрагивает и моргает, как разбуженный. — Потрясающе, — шепчет тот, ласково заправляя его волосы за ухо, чтобы коснуться губами щеки. — Да нет, — смущается Йоэль. — Прости, что без спроса… но я ничего не менял. — Ты можешь её забрать, если хочешь, — Антон пожимает плечом, глядя на него без намёка на улыбку. — Да брось, — хмыкает он. — Она твоя. — Ты тоже отчасти навсегда теперь мой, — говорит Антон, склоняя голову набок. Улыбаются лишь глаза; от искорок в их тьме у Йоэля бегут мурашки. — И я твой. — Я плохая идея, Антон, — криво улыбается он. — Очень плохая. И далее по тексту. Выпитый джин отзывается в голове тупой пульсирующей болью, и он потирает пальцами висок. — Поверь, я тоже. Что тебе показать в Турку? — меняет тему тот. Йоэль подавляет облегченный вздох и пытается перестроиться. В кои-то веки он знает, куда хочет в другом городе. — Руиссало. — Идеально, — оживляется Антон. — Моё любимое место. Йоэль больше не удивляется. Вся его спонтанная поездка на психозе — блядская карма. Никаких случайностей. Добраться до острова можно на автобусе, но они снова берут такси. Снова садятся рядом на заднее сиденье, только Антон кладёт ладонь Йоэлю на ногу. Он смотрит в окно, а рука живёт своей жизнью: поглаживает его бедро, пробирается между и прижимается к ширинке. Йоэль бросает нервный взгляд в зеркало заднего вида, но водитель, судя по всему, сосредоточен исключительно на дороге. Йоэль перехватывает руку Антона, не давая двигаться дальше; тот не поворачивается, но он видит, что улыбается. Его наглая искренность кружит ему голову. Он не встречал таких парней, он и девчонок таких не встречал. Порко, наверное, мог вести себя похоже. Если бы решил подкатить. Такси пересекает мост, и Йоэлю это кажется символичным. Пусть они вернутся по нему же, но сейчас им овладевает чувство перехода Рубикона. Хотя ничего бесповоротного в его понимании не происходит: в ЛА он впроброс переспал с певичкой, это никак не повлияло на его жизнь. Йоэль твёрдо намерен и дальше считать ту связь и ночную равнозначными событиями… Хотя в глубине души уже знает: это не так. — Там есть кемпинг с сауной и домики, — сообщает Антон, наконец, повернувшись к нему. — Можно остаться на острове на ночь. Йоэль смотрит на него молча и думает, что ночь живёт у него в глазах. Звёздная и порочная. — Что скажешь? — Ничего, — усмехается Йоэль задумчиво. — Я там не был ещё. Давай сначала доедем. — Тебе понравится, — уверенно заявляет тот и снова откидывается на сиденье, уставившись в своё окно. Оставив Йоэля гадать, о чём он: об острове, о сауне или о возможной ночи. Сам он думает о ночи, просто не может не думать. Они гуляют по скалистому берегу очень долго. Ноги гудят, но Йоэль не может насмотреться и надышаться этим местом. И даже не пытается больше врать себе: он с самого начала согласился провести здесь ночь — с ним. Просто не сказал этого вслух. До сауны они не добираются. Просто в номере первой попадается на глаза большая кровать. Просто Антон слишком напоминает Нико, и одновременно совсем не он. Просто вся эта поездка кажется настолько нереальной, что сам себе он кажется кем-то другим. Они начинают целоваться, едва закрывается дверь. Антон постанывает от нетерпения, исступлённо прижимаясь к нему всем телом. Йоэль рычит от острого захлёстывающего желания, кусает его за плечо, кайфуя от вскрика. Антон толкает его к кровати, не отрываясь от губ, вынуждая пятиться и спотыкаться, пока Йоэль не падает на матрас. Антон садится ему на бёдра, потираясь выпирающей ширинкой о его пах, вырывая стоны и мурашки. Буравит его своим блядским взглядом, измучившим Йоэля за эти сутки, рывком расстёгивает штаны. Переступая коленями по матрасу, подбирается к самому лицу и проводит напряжённым членом по его губам. Йоэль не успевает даже охуеть, как уже отсасывает ему в самой непривычной позе, какую мог представить. Зато не нужно насаживаться: Антон слегка покачивает бёдрами, трахая его в рот; смотрит сверху, закусив свою пухлую губу, и щерит блестящие зубы. Йоэль приподнимает зад и снова падает на кровать, требовательно постанывая. Антон усмехается, освобождает его рот, погладив по щеке хороший мальчик вытаскивает из заднего кармана презерватив и один из тюбиков, что ночью валялись в ящике на кухне. Снова спускается к его ногам, сдёргивает джинсы с трусами — теми, что сам ему дал, разводит бёдра. Йоэль запрокидывает голову, кусая губы, когда чувствует в себе его скользкие от смазки пальцы. Антон терзает его ими, ложась рядом и жарко целуя; Йоэль жалобно стонет ему в рот, насаживаясь на пальцы. Тот отстраняется, чтобы надеть презерватив, и не сводит с него глаз. Йоэлю плевать, как он сейчас выглядит; он смотрит, как длинные пальцы Антона раскатывают по члену резинку, и до звона в ушах напрягается, чтобы не схватиться за собственный и передёрнуть, наконец, глядя в его полуприкрытые глаза. Антон заставляет его перевернуться, пристраивается сзади и тянет на себя, вынуждая встать на колени, опираясь на локти. Йоэль зарывается лицом в подушку и вцепляется зубами, чтобы не вскрикивать, когда тот входит — мучительно медленно, скользя горячими ладонями по его пылающей коже. Йоэль выгибается, как мартовский кот, чувствуя себя последней блядиной, и от этого лишь сильнее возбуждаясь. Антон вбивается в него сильными толчками, Йоэль слышит его хриплое дыхание; он сам дышит, как загнанная лошадь… жеребчик. У его нового друга, очевидно, фетиш на волосы: он снова хватает его у самого затылка и тянет на себя; наконец, дрочит ему, скользнув свободной рукой под живот, и Йоэль дрожит изнутри от движений его ладони по члену. Тот неожиданно выскальзывает, снова переворачивает его на спину и входит под другим углом. Йоэль забывает, как его зовут; извивается под ним, хрипло вскрикивает после нескольких размашистых фрикций и изливается ему в руку. Антон толкается резче, не выпуская его, откидывает голову и стонет так, что Йоэль кончил бы ещё раз, было бы чем. Его член пульсирует у него внутри, и Йоэль сжимается раз за разом, вымогая у него новые стоны. Антон упирается руками в матрас по обеим сторонам от него, и смотрит в упор, свесив голову. Взгляд затуманен, но Йоэля снова обжигает тёмным огнём. Он снова crossed to the dark side, как это возможно, если он и так на ней живёт?.. Этот парень открывает ему новую бездну, в которую Йоэль летит и тонет в отчаянном наслаждении. Антон вырубается моментально, этим напоминая Йоэлю Алекси. Он, наконец, чувствует себя готовым разгрести непрочитанное, тянется за телефоном и открывает мессенджер. Йоонас выражает надежду, что он, по крайней мере, жив, раз сообщения доставляются; если бы его прирезали бомжи и спиздили телефон, вряд ли бы нашли, где его заряжать. Впрочем, они могли его продать… В общем, Йоонас надеется. И просит подтвердить. Йоэль кидает пару смайлов. Томми напоминает, что они договорились повторить заезд на байке через неделю. И надеется, что Йоэль жив, здоров и в уме. Сообщает, что Минну выписывают на днях. Олли шлёт невиданное: скрин переписки с Верой. Совсем маленький кусочек, тщательно обрезанный сверху и снизу, но Йоэль растроган почти до слёз. Пользуясь случаем, просит передать, что лавандовый шампунь богичен. От Нико всего два слова: «Вернись. Пожалуйста» Йоэль кашляет, будто подавившись скакнувшим в горло сердцем. Закрывает чат, бросает телефон на колени и сидит, глядя перед собой, справляясь со спазмами в горле. Продышавшись, снова берет телефон, чтобы прочесть сообщение Алекси. Там нет слов — только видеофайл. Довольно увесистый, но раз Литтл Мэн счёл нужным впихнуть его в мессенджер, это важно. Йоэль оставляет его загружаться, бесшумно запирается в душе и включает воду. Файл Алекси оказывается записью с камер наблюдения. Одному богу известно, как он её достал, учитывая паскудство хозяев клуба, ведущих съёмку в туалетных кабинках. Йоэля бросает в жар от бешенства. Сложись обстоятельства чуть счастливее, тот день мог быть иным, и в кабинке могли оказаться он и Нико… и пусть бы кто-то просто подрочил на это, но ведь могли слить в сеть, учитывая их известность. Йоэль глубоко дышит, оставляя мысли о разборке с клубом на потом, и смотрит видео. Звука нет, зато всё неплохо видно. Чем дальше он смотрит, тем сильнее горит лицо. Тем глубже понимание, что единственный мудак здесь он. Литтл Мэну он тоже не отвечает: пока не готов. Тот увидит, что сообщение открыто, и пока достаточно. Остальное при встрече. Йоэль открывает приложение и начинает подбирать билет на ближайший рейс в Хельсинки.