Одиннадцатый Предвестник

Аякс много слышал об одиннадцатом Предвестнике Фатуи. Самый молодой среди них, получивший этот титул в семнадцать лет, загадочный Сириус, носящий титул «Тень». Противоречие в кодовом имени и титуле не давало покоя рядовым членам Фатуи и простым людям. Все недоумевали почему же человек с титулом «Тень» был назван именем ярчайшей звезды на небосводе. Это привлекало внимание, загадочная личность Предвестника обрастала слухами и тайнами. Служащие Тени старались не контактировать с другими членами Фатуи, а при встрече говорили мало и ни слова не произносили про своего хозяина. Аякс с нетерпением ждал своего вступления в ряды Предвестников. Он жаждал признания Царицы, хотел сразится с легендарным Капитано, хотя бы глазком глянуть на Богача и, конечно, встретиться с загадочной Тенью. Рядовым членам Фатуи не был известен даже пол, но ходили слухи об удивительной красоте этого Предвестника. Когда день вступления в ряды Предвестников настал и Аякс шёл к трону Царицы, чтобы получить кодовое имя, титул и Глаз Порчи, он не мог сдержать себя и, как он думал, украдкой глазел по сторонам. Прекрасная Леди прекрасной не выглядела, Доктор стоял к Богачу слишком близко, а Марионетка сидела на руке огромного робота. Напротив них Слуга стояла по стойке смирно, с прямой спиной, а Юная Дева уложила голову на её плечо. Сказитель стоял скрестив руки на груди и с нескрываемым презрением смотрел на всех. Только Петух, Пульчинелла, смотрел на Аякса и подбадривающе улыбался. Шут стоял справа от трона Царицы и разглядывал Аякса как товар на рынке, лицо стоявшего слева от трона Капитана было полностью скрыто маской. Все Предвестники откровенно скучали. Им не был интересен ни сам Аякс, ни его посвящение. Для них самый важный день в его жизни был просто скучным собранием в Заполярном Дворце и хорошим пиром. Когда Аякс подошёл к ступеням трона Царицы, огромные двери тронного зала с грохотом распахнулись. Все обернулись на шум. Сказитель, Прекрасная Леди, Богач и Доктор закатили глаза почти одновременно. Петух и Шут нахмурились, Марионетка и Капитан смотрели на вошедшего человека как на пустое место. Слуга ощутимо напряглась, а Юная Дева сонно хлопала глазами. Вошедший человек развёл руки в стороны, отвесил шутливый поклон и громким голосом, с нескрываемой насмешкой произнёс: — Прошу прощения, моя госпожа, я опоздал, — молодой человек ослепительно улыбнулся и Аякс отчётливо видел, как холодный свет блеснул на клыках юноши. Он был одет в чёрную шёлковую рубашку с пышными рукавами, обтягивающие кожаные штаны, высокие сапоги. Его чёрный плащ был подбит чёрным мехом, талию стягивал чёрный корсет, а на руках были чёрные кожаные перчатки. Он шёл уверенно, немного вальяжно. Так, будто он находился не в тронном зале Крио Архонта, а у себя дома красовался перед зеркалом. Аякс немного забыл как дышать, когда как следует смог разглядеть лицо вошедшего. Кожа, которую он помнил белой, как снег, стала смуглой. Через правый глаз шёл уродливый шрам, а веко провалилось внутрь пустой глазницы. В волосах появилась светло-голубая, седая прядь. Из взгляда ушло всё тепло и мягкость. Сейчас перед ним стоял не тот Кэйа, с которым он познакомился и подружился в Бездне. Это был холодный и далёкий, Одиннадцатый Предвестник Фатуи. Кэйа занял своё место позади трона Царицы. По нему было видно, что для него всё — игра. Забавное представление, которое на самом деле его не интересует. Теперь он был вторым по молодости Предвестником, но всё ещё оставался тенью самой Царицы. На пиру он громко хохотал и шутил, пил бокал за бокалом, но всё, кроме Царицы, кто сидел рядом с ним, были напряжены и внимательно следили за каждым его движением. Он насмешливо сверкал своим левым глазом, скалил зубы в усмешке и больше был похож на играющего со своей добычей волка, чем на человека. Он сидел справа от Царицы, сразу после Шута. Одно из самых важных мест, но ему будто не было до этого дела. Он пришёл развлечься. Вывести из себя Сказителя и Прекрасную деву, пару раз пошло подкатить к Капитану, отпустить шпильку в сторону Богача и Доктора, спросить у Слуги как её успехи в фехтовании и подлить афродизиака Петуху. Царица и Шут снисходительно смотрели на все его поступки и от того он распалялся всё больше, так, что в конце-концов чуть не передрался со всеми остальными Предвестниками. Аякс, который теперь стал Чайльдом Тартальей, не так представлял себе Предвестников и своё вступление в их ряды. Ему казалось, что Одиннадцать Предвестников — одна большая семья, служащая Царице. Что они поддерживают и обучают друг друга, но на деле они оказались пауками, запертыми в одной банке. Он думал, что его тепло поприветствуют старшие товарищи, но им до него не было никакого дела. Когда пир закончился, Тарталья, немного расстроенный, ушёл в сад. Он смотрел на луну, вспоминал того мальчика, с которым подружился в Бездне и сравнивал с тем молодым мужчиной, которого встретил сегодня. Интересно, что случилось с Кэйей за все эти годы. Из-за чего он поседел? Как потерял правый глаз? Как вступил в Фатуи и стал Предвестником? Сам Кэйа не сказал ему ни слова, но Аяксу, ещё не привыкшему к новому имени, званию и обстановке, очень хотелось поговорить с ним. Вспомнить их тёплую и сердечную дружбу. Ему уже объяснили расположение комнат в замке, показали двери личных покоев всех остальных Предвестников и его собственные, так что, Аякс решил навестить старого друга. Кэйа жил далеко от остальных Предвестников, ближе к зимнему саду и конюшням. Аякс, как приличный человек постучал, но, не получив ответа, вошёл без разрешения. Он и представить не мог, что покои Кэйи настолько большие. Дверь вела в просторную гостиную с камином и большими панорамными окнами, с видом на зимний сад. Пока Аякс, с открытым ртом, разглядывал богато, но изящно и в чём-то даже скромно обставленную комнату, он совершенно не заметил, что одна дверь была приоткрыта. Погружённый в разглядывание интерьера, он не слышал стонов, хлюпанья и шлепков. А когда услышал, было уже поздно. Он в красках разглядел, как в спальне, Кэйа на грани одержимости насаживался на член Капитано и задушено стонал, принимая в свой рот явно не человеческий, узкий у кончика и расширяющейся к основанию, похожий на щупальце, длинный язык Капитано. Он видел, как когти на пальцах Капитано оставляют кровоточащие царапины на бёдрах Кэйи, как тот стонет от этого, насаживается глубже, двигается быстрее, доводя Капитано до помутнения рассудка. Так, что не выдержав, Капитано просто взял Кэйю, приподнял его и начал вбиваться в него с такой скоростью, что Аякс чёрной завистью позавидовал такому прессу и выносливости. Сам Кэйа тем временем просто обмяк, позволяя трахать свой рот языком, а задницу — членом и только стонал. Кончая, Капитано натянул на себя Кэйю так сильно, что, кажется, загнал внутрь даже мошонку. Сперма вытекала изнутри и стекала по бёдрам Кэйи, пока Капитано продолжал как сумасшедший вбиваться в него. Аякс зажал себе рот ладонями и замер от ужаса и смущения. Капитано тем временем кончил второй раз и снял всё ещё возбуждённого Кэйю со своего члена. Тут Аякс зажал свой рот ещё крепче, ведь член Капитано был не только страшно толстым, но и длинным. Он даже думать не хотел о том, как это вообще влезло в Кэйю и не убило его. В того Кэйю, по бёдрам которого сейчас текла чужая сперма, Того Кэйю, который, собравшись с силами, уселся Капитано на грудь и сейчас, так же одержимо как сам Капитано ранее, трахал его рот. Когда Кэйа с громким рыком кончил в рот Капитано, Тарталья наконец-то понял, что произошло и постарался как можно тише уйти. Он искренне надеялся, что ему это удалось и искренне сожалел, что увидел это. Тот Кэйа которого он знал, с улыбкой рассказывал о том, что однажды встретит свою истинную любовь. Что он будет защищать и оберегать этого человека изо всех сил и что спать тоже будет только с ним. Он клялся всегда быть любящим, ласковым, справедливым и добрым. Тот мальчик совершенно не был похож на того мужчину, которого сейчас видел Аякс. На следующий день он вновь пришёл поговорить с Кэйей и на этот раз, к счастью, его никто не имел. Разговор выдался неважный. Зато Аякс в полной мере понял, почему Кэйе дали кодовое имя «Сириус» и титул «Тень». Он стал жестоким, расчётливым, пронырливым и пугающе умным человеком. Он пугал больше, чем прославленные в битвах Капитано и Слуга вместе взятые. От него веяло скрытой опасностью, хитроумными коварными замыслами и стало совершенно очевидно, что обширная и работающая как часы сеть шпионов Фатуи — его работа. В этом мужчине от того мальчика не осталось ничего. В тот день Аякс ушёл. В следующий раз они встретились, когда он уже полностью стал Чайльдом Тартальей. Тогда ему дали поручение зачистить от воров очередную заброшенную лабораторию Дотторе и, по возможности, допросить их, чтобы выведать откуда они узнали о лаборатории и о том, как её открывать. Тарталья никак не ожидал, что не успеет получить письмо о том, что приказ передан Тени. Так что когда он прибыл на фабрику, то застыл. От ужаса, удивления, шока или отвращения он не знал. У входа аккуратно был прибит гвоздь, на котором висел аккуратный лёгкий плащ, с чёрным мехом на воротнике. Внимание! Отсюда и далее идёт описание смертей и пыток. Читайте с осторожностью! Дальше пол был выстлан кишками. Тут и там валялись отрубленные конечности и головы. Порубленные на куски тела. Местами всё это великолепие было заморожено. Тарталья приготовился к бою и крадучись пошёл вперёд. Тень, во всё той же лёгкой чёрной шёлковой рубашке с пышными рукавами, чёрных кожаных штанах и чёрных высоких сапогах, в обтягивающим талию чёрном корсете, безумно и кровожадно скалился, пока выжившие в этой резне похитители сокровищ, медленно отступали. Люди вели себя так, будто перед ними хищник, который кинется на них из-за любого резкого движения и громкого звука. Но мужчина перед ними не был хищником. Он был человеком и для него их жизни ничего не стоили. Он наслаждался их страхом и бессилием, поигрывал своими окровавленными саблями из чёрного металла и Крио Глаз Бога, висевший на спине и обычно скрытый плащом, блестел, выдавая возбуждение своего хозяина. Тарталья убрал оружие и отступил в тень. Отчего-то ему стало очень интересно, как будет действовать Сириус. Он всё ещё хотел разглядеть в этом беспощадном и жестоком мужчине своего старого друга. Сириус тем временем хохотнул и на мольбы о пощаде, с насмешкой, безумно ухмыляясь и сверкая единственным глазом, сказал странные слова: — Ну же, господа, не стоит бояться. Маленькая вечеринка ещё никого не убила. Один молодой человек упал в обморок и Кэйа громко расхохотался, отрезая кисть ближайшему человеку. Все выжившие истошно заорали. Кто-то пытался дать отпор, кто-то — убежать. Тень со смехом отрубал конечности, вспарывал животы и руками вытаскивал у ещё живых людей внутренности, выкидывая их на пол и топтал, вырывал людям глаза и языки, голыми руками сворачивал шеи и даже пару раз оторвал головы. Он буйствовал, пока от большого отряда в пятьдесят человек не осталась жалкая дюжина. Кровь убитых им людей пропитала чёрный шёлк рубашки, капала с волос и сабель, стекала с лица и, мешаясь со внутренностями и вырванными глазами, хлюпала под сапогами. Выжившие люди смотрели как он приближается к ним и дрожали. Он собрал их, создал изо льда стулья, привязал к ним людей и начал пытать. Все эти люди только что видели как этот демон убивает их близких и любимых, так что, теперь, желая хоть так отомстить ему и сохранить остатки гордости, упорно молчали. Тень, поняв это, громко хохотнул. Он внимательно осмотрел своих пленников, отвязал того, кто выглядел так, будто готов вот-вот всё рассказать и поставил на колени перед остальными. Кэйа влил ему в рот какое-то зелье, затем наклонил вперёд и создал невысокий помост изо льда. Он наклонил стоящего на коленях мужчину грудью на это помост, затем развёл его руки в стороны и сковал льдом. Потом он аккуратно разрезал кожу вдоль позвоночника, методично, одно за другим, отломил рёбра от позвоночника. Затем, под дикий крик всех людей он вывернул рёбра наружу, вытащил лёгкие человека и уложил их ему на плечи. Юноша лет двадцати в процессе успел обоссаться и обосраться, истошно вопил, истекал кровью, ревел и никак не мог понять почему он всё ещё жив. Тарталье подурнело. Тень снова расхохотался. Он приподнял брови и спросил не желает ли кто-то ответить на его вопросы. Парень умолял товарищей спасти себя, просил их всё рассказать или позволить рассказать ему. Люди смотрели на него с жалостью и ужасом, но упрямо поджимали губы и качали головами. Юноша заливался слезами, выл от боли, но не имел никакой возможности прервать свои страдания. Когда он собрался заговорить, Тень с корнем вырвал ему язык и кинул его на колени тому человеку, что выглядел самым упрямым. Юноша заорал пуще прежнего, кого-то стошнило, но люди, крепко связанные, не имея возможности отвернуться, блевали себе на колени. Сначала стошнило двоих, но глядя на них заблевали и все остальные. Даже тот юноша со связанным языком блевал и орал от боли из-за того, что желудочный сок и рвота тревожили рану во рту. Глядя на него Тень недовольно цыкнул, ещё раз спросил готов ли кто-то ответить на его вопросы, а когда люди вновь помотали головами, то он освободил свою жертву от ледяных пут, одной рукой схватил его за волосы, второй надавил на плечи и с отвратительным хрустом оторвал ему голову. Люди вновь истошно заорали, кровь перепачкала лицо Тени, а оторванную голову он заботливо уложил на колени самому упрямому. Так, что бы он смотрел в мёртвые глаза товарища. Людей снова затошнило. У Тартальи закружилась голова. Затем Тень выбрал человека потолще. Старик, лет пятидесяти, побледнел как полотно, когда понял, что Предвестник идёт к нему. Сириус достал небольшой красивый кинжал, поиграл им немного, затем рассказал, что это — подарок его отца. Этот мужчина оказался добрым и сердобольным человеком, услышав слова Тени о том, что кинжал — подарок любимого покойного отца, которого убил брат Тени, он искренне посочувствовал ему. Он не сказал ни слова, но все отчётливо увидели это в его глазах. Тень тоже. Он насильно влил в мужчину то же зелье, что и в мёртвого юношу, затем отвязал, позволил ему встать, а затем сковал льдом, широко раздвинув мужчине руки и ноги. Он небрежно срезал с человека одежду, а затем освежевал. Он методично, с мрачным удовлетворением на лице, сдирал кожу с человека, проявившего к нему сочувствие и доброту, под его дикие крики и мольбы о пощаде. Снятую кожу он бросал на тело безголового юноши. Оставшись совершенно без кожи мужчина всё ещё был жив. Он надеялся, что теперь пытка закончилась, но даже не допускал мысли о том, что она только началась. Тень свежевал его тем самым кинжалом и теперь этим же оружием отрезал кусок от мужчины. Тот заорал пуще прежнего, Сириус развёл под его ногами огонь и теперь мужчине медленно поджаривало пятки. Тень подошёл к тому самому упрямому человеку, силой разжал ему челюсти и, на глазах освежёванного мужчины, скормил упрямцу кусок плоти товарища. Мужчина попытался выплюнуть, но Предвестник зажал ему рот и нос, так что мужчине пришлось проглотить. Всё это время он был вынужден смотреть в глаза тому человеку, мясо которого он ел. Так, в течение некоторого времени, Тень методично скармливал своим пленным куски мяса, которые он отрезал от того мужчины. Люди проглатывали мясо, от отвращения и когда их желудки наполнялись до отказа, они блевали, но Тень снова заставлял их есть их товарища. Когда человек закончился, Тень по одному вырвал ему все его зубы, затем отрубил конечности, а после того, как выдавил этому мужчине его добрые глаза — свернул шею. У людей уже не осталось сил кричать и ругать Тень. Они только отупело смотрели, как тело ещё одного их товарища, человека доброго, искреннего и сочувствующего, жестоко обезображенное, упало на пол, мешаясь с кровью, мочой, дерьмом и блевотиной. Тот самый упрямый с виду мужчина отсутствующим взглядом обвел разбросанные конечности и зубы мужчины, куски его плоти, виднеющиеся из блевотины, мёртвое тело юноши и его голову на своих коленях. Его снова стошнило. Тень вновь спросил, готов ли кто-то ответить на его вопросы. Люди не ответили. Они не помотали головами, но и не кивнули, не согласились, но и не прокляли его. Тогда Тень достал тонкие метательные иглы. Он нагрел их в пальцах при помощи Пиро магии, а затем, одну за другой, вогнал их под ногти того упрямца. Тарталья, с ужасом, отвращением и сочувствием оглядывал два обезображенных тела, останки прочих мертвецов и пока живых людей. Его подташнивало и только благодаря тому, что Бездна гораздо ужаснее и куда более мерзкая чем то, что он видел сейчас, его не стошнило. Запах крови, блевотины, мочи и дерьма смешивался, пропитывал его и его одежду. Он посмотрел на того, кем восхищался. Когда боль от игл под ногтями начала сходить, Тень просто вырвал мужчине все ногти. Вновь раздались истошные крики, вновь человек обгадился, зловоние стало сильнее. Описание пыток закончилось. Далее всё ещё присутствуют описания жестокости. Читайте с осторожностью! — Я всё расскажу, — тихий, уверенный голос одной из пленных женщин. Тень широко ухмыльнулся. — Милостивая госпожа, я ждал услышать это от вас уже довольно долго. Женщина окинула его холодным и безразличным взглядом, но Тень в ответ ухмыльнулся только шире. — Неужели вы держите меня за дурака? — он подошёл к ней, одним плавным движением руки создал напротив неё ледяной стул и сел на него. — Ведь с самого начала было ясно: вы — глава этого предприятия, а он — Тень кивнул на упрямого мужчину, — ваш муж. Как бы не была тверда воля женщины, её сердце неминуемо дрогнет, когда она видит страдания любимого. — А вы проницательны, — женщина оставалась спокойна, говорила тихо и уверенно. — Как я могу к вам обращаться? — Сириус, Тень, господин Предвестник, Одиннадцатый Предвестник, сукин ты сын, — Тень неопределённо махнул рукой и улыбнулся, — словом, как вам больше нравится. Женщина покачала головой: — Я хочу знать ваше настоящее имя. — У меня нет такого имени. — У всех есть. — Я отрёкся от него очень давно. Никто больше не зовёт и не будет звать по нему. — Вы рассказывали о своём отце, — Тарталью пугал неизменно спокойный и тихий голос этой женщины, но Тень пугал его ещё больше. — Этот человек дал вам имя и я хочу звать вас так, как звал он. Кэйа громко и зло расхохотался, после чего лениво пояснил: — Моё имя дала мне мать. А отец пытался скормить псам разрыва. Бил, пытал, резал. Даже пару раз пытался отдать своим друзьям, чтоб те меня поимели. Вы уверены, что хотите меня звать так, как звал он? — Тот, кто подарил вам кинжал. Тот, кого убил ваш брат. — Он не был мне отцом. Я солгал. — Господин, я прошу вас лишь назвать ваше имя, а в обмен на это расскажу всё, что знаю. Иначе я не пророню не слова. Тень покачал головой. — Вы не хотите знать моё имя. — Хочу. Тогда Тень широко, безумно ухмыльнулся и кивнул. — Хорошо. Кэйа. Так меня звали когда-то. Все люди были слишком удивлены. Мужчина без ногтей поражённо смотрел на Предвестника и недоверчиво прохрипел: — Альберих? Всё-таки ты? Кэйа вальяжно откинулся на высокую спинку стула, развёл руки в стороны и широко, насмешливо улыбнулся. — Скучал по мне, Вагнер? Прикидываться похитителями сокровищ было плохой идеей. Были бы в форменных доспехах, я бы, может и пощадил кого, — Кэйа подмигнул мужчине. — По старой дружбе. Вагнер выглядел так, будто вот-вот взревёт от ярости, но, кажется, у него просто не осталось на это сил. Женщина внимательно осмотрела Тень, задержалась взглядом на его пустой глазнице и шраме от ожога. Затем окинула взглядом тела. — Мы здесь по приказу действующего Магистра Ордо Фавониус, Джинн Гуннхильдр. Наводку нам дал Дилюк Рагнвиндр, господин Кэйа. Нам было приказано узнать какие эксперименты проводил здесь Второй Предвестник Фатуи Дотторре. До того, как мы смогли что-то узнать появились вы. На этом всё. Тень хмыкнул, откинулся на стуле, а затем щёлкнул пальцами и несколько огненных огоньков, немного покружившись в воздухе, подлетели к ближайшему человеку и прожгли его руку насквозь в нескольких местах. — Не жалко брата? — Тень холодно ухмыльнулся. — Я могу продолжить рвать вас на кусочки, медленно, с чувством, с тактом, с расстановкой. Я в любом случае заставлю вас всё рассказать. От тебя зависит лишь то, насколько целыми вы отсюда уйдёте. Женщина побледнела, поджала губы, с ненавистью посмотрела на ухмыляющегося Тень и, признавая своё поражение, опустила голову. Затем она заговорила. Тихо, размеренно. Она рассказала всё. А потом Тень правда их отпустил. Он ещё долго сидел на своем ледяном стуле, среди разбросанных внутренностей, конечностей и мёртвых тел. Среди луж крови, мочи и дерьма. Тарталья уже собрался уйти, когда вдруг услышал звук разрезаемой плоти. Тень воткнул саблю себе в плечо. Провернул. Затем вынул, воткнул её в одну ногу, потом во вторую. После он пару раз ударил себя по лицу. Проткнул в нескольких местах живот. Он не жалел силы, сабля входила почти по рукоять, кровь лилась рекой. Тарталья молча ушёл. А через четыре дня он наблюдал за тем, как Тень, стоя на коленях перед Царицей и всеми остальными Предвестниками, послушно выслушивал упрёки за то, что он упустил пленных, позволил им победить себя и ничего у них не выведал. Он публично признавал свою ошибку, просил прощения и клялся, что такое больше не повторится. Тарталья совершенно не понимал, что в голове у этого человека. Чего и как он пытается добиться? Зачем устроил там ад на земле? В тот день он снова хотел поговорить с Тенью. Снова пошёл в его покои после собрания Предвестников. И снова увидел как он страстно трахается с Капитано. Капитано разложил Тень на дубовом столе в его кабинете. Он крепко сжимал его шею, остервенело вбивался по самые яйца, царапал своими когтями чужое тело, расковыривал старые раны и, абсолютно собой довольный, слизывал с тела задыхающегося Тени его пот и кровь. Судя по хлюпанию, Капитано уже пару раз успел кончить в своего любовника, а у Тени не осталось сил стонать и подмахивать. Он просто лежал как кукла, задыхался и позволял себя иметь так, как заблагорассудится Капитано. Тарталья вышел. Этот Тень определённо сумасшедший. Безумец, которому нравится мучать других, а потом — себя. Но та ситуация в старой лаборатории Дотторе всё никак не выходила из головы. Через четыре дня он решил переговорить с самим Доктором, который сейчас сидел в Заполярном Дворце и химичил с Глазами Порчи. Чего он точно не ожидал увидеть, так это того, что абсолютно голый Тень, связанный, стоит на коленях и покорно позволяет Дотторе вливать в себя сыворотку правды и афродизиак. Ещё больше его удивил медленно трахающий Дотторе Панталоне. У них тут военизированная организация или бордель? В тот день он узнал, что в человека может войти два члена и что под сывороткой правды можно лгать. Потому что потом Дотторе развязал Тень, уложил его на прозрачный стол и начал трахать вместе с Панталоне. Тень задыхался, стонал, хмурился, но отвечал на их вопросы и подмахивал. Он лгал. Тогда Тарталья почему-то решил остаться до конца. Дотторе и Панталоне себя совершенно не сдерживали: они имели Тень так, как им хотелось. Вертели, сгибали, связывали, душили, заставляли самостоятельно насаживаться на свои члены ртом и задницей. Они его пороли, резали, кончали внутрь него, затем имели по собственной сперме и снова кончали. При этом ни одного из них не заботило, кончил ли сам Тень. Они запретили ему прикасаться к себе, но и сами даже не думали трогать его член. Они просто долбили его как могли и даже немного удивлялись, когда он кончал от простого проникновения, порки или удушения. В конце ни у Дотторе ни у Панталоне не осталось сил. Они просто уснули на полу, до комичного нежно обнимая друг друга. Тень слез со стола, на который его опять закинули в конце. Он поморщился. Дотронулся рукой до зада, из которого непрерывным потоком вытекала сперма, брезгливо повёл плечами и посмотрел в зеркало. Весь в засосах, укусах, царапинах и синяках. Тень наспех обтёрся одеждой, прикрыл ей задницу, чтоб на пол не капало и пошёл в сторону секретных документов. Он изучал их до рассвета. Затем наспех исписал пару листов, прошептал что-то похожее на заклинание и сжёг. Потом он встал и ушёл. В своих покоях он просто принял ванну, тщательно вымыл из себя всю сперму, смазал синяки, раны, засосы и укусы заживляющей мазью и голым лёг в постель. Всё это время он не зажигал свечи и Тарталья узнал, что его целый глаз светится в темноте. А затем Тень вдруг посмотрел ровно на Траталью и тихо, безразлично спросил: — Меня зовут Тень. Правда думаешь, что я не заметил тебя? — Что я видел? — Тарталья испугался. Он говорил хрипло, неуверенно и так же тихо как Тень. — Сам мне скажи? — Ты предаёшь Фатуи. — Тогда зачем я так жестоко пытал и убил тех людей? — Что бы отпустить. Люди увидели как ты, словно кровожадный демон хохочешь и жестоко издеваешься над тем, кто им дорог. Не выдержали, взбунтовались, на ярости смогли застать тебя врасплох и спастись, так ничего не рассказав. Кэйа хрипло расхохотался. Тарталье почему-то стало горько. — Ты остался всё таким же. Солнечный лучик в царстве тьмы и смерти. Немного наивный, но упрямый, — Кэйа прищурился. — Я не скучал. Тарталья улыбнулся. — А я — очень. В день посвящения я хотел поговорить с тобой. Обнять. Расспросить. — А вместо этого увидел, как меня имеет во все дыры твой кумир. — У него такой длинный язык. Жуть просто. Кэйа кивнул и задумчиво уставился в потолок. — Иногда кажется, что он им через всего меня до своего же члена достаёт. Так себе ощущения. — Тебе не противно? — С Шутом — немного. Староват всё-таки. — Ты и с ним спишь? — Тарталья был поражён до глубины души. Ему даже стало немного мерзко, а Тень отстранённо кивнул. — Он придёт утром. — Они знают? — Что на самом деле не только они трахают загадочного, молодого, подающего надежды, симпатичного Предвестника? Нет, конечно. — А ты умеешь врать, — Услышав нотки уважения в голосе Тартальи Тень ухмыльнулся и неожиданно даже для самого себя сказал: — Однажды я больше восьми лет лгал самому дорогому для меня человеку. — Он узнал? — Тень кивнул. — И что сделал? — Выбил мне глаз, чуть не сжёг заживо и разбил мне сердце. Скверная история. — Выбил глаз? Чуть не сжёг заживо? — Тарталья не мог поверить. — Ты же ещё в восемь лет мог справится со щенком разрыва, — он понял только когда сказал это вслух, так что следующие слова он сказал поражённо и даже тише, чем всё, что говорил до этого. — Ты не защищался. Разбил сердце? Ты любил этого человека. Сам рассказал правду? — Тень кивнул. — И был отвергнут. Мне жаль. Тень махнул рукой и легкомысленно улыбнулся: — Не стоит. Всё равно рано или поздно он бы меня разлюбил. Тогда было бы больнее. А так он меня хоть за дело ненавидит. — Шут точно придёт? — Через три часа после рассвета. — Я приду после него. Тень искренне удивился: — Зачем? Ты мне не нужен. — Успокойся ты, у меня муж в Ли Юэ. Просто помочь. — Нет, — Тень уверенно посмотрел на него. — Я не тот, кого ты знал, Тарталья. И твоё мнение обо мне не верно. Я пытал их потому что мне нравилось пытать. Я убил их всех потому что мне нравилось убивать. Ты можешь верить, можешь не верить, но правда под тебя не подстроится. Я — Тень Царицы. Не Кэйа. Тарталья тогда не поверил. А зря. Прошёл всего год и Педролино неожиданно скончался. Умер в своей постели, посреди ночи. Даже Дотторе не смог установить причину смерти. А потом погиб и он сам. Вместе с Панталоне. Переборщили с афродизиаками, сердца не выдержали и оба умерли во время секса. Следующим умер Капитано. Царица лично осмотрела его тело, но не нашла ничего странного. Тень занял места Шута и Капитана. Стал единственным доверенным лицом Царицы. Принял управление бюджетом Фатуи и бизнесом Панталоне. Получил абсолютный доступ ко всем материалам и экспериментам Дотторе. А через год он всадил обе свои сабли в сердце Царицы на одном из торжественных приёмов Фатуи. Ни Слуга, ни Марионетка, ни Юная Дева не смогли защитить свою госпожу. Тогда в Заполярном Дворце собрались абсолютно все члены Фатуи и никто не смог защитить Царицу. Кэйа одержимо хохотал, прокручивая сабли в сердце умирающей богини. Он безумно размахивал саблями, разрезая её тело на кусочки, вливая в неё Пиро энергию из своего Глаза Порчи, причиняя ей невероятную боль. Умирая, божество исторгает из себя всю свою силу. Чжунли рассказал об этом Тарталье, когда рассказывал о богине Соли, которая погибая, обратила всех, кто был рядом в соляные статуи. У Тартальи в ухе была серьга Чжунли. Глядя на выходящие из Царицы потоки Крио энергии, он понял, что обратится в ледяную статую. Что больше никогда не обнимет Тевкра, родителей и Тоню. Больше никогда не расскажет им о других странах и своих приключениях. Больше никогда не поцелует Чжунли и не услышит его голос и его истории. Никогда не познакомит свою семью и своего мужа. Одержимо хохоча, Кэйа продолжал рвать тело Царицы на куски. Он одним ударом уничтожил всех Фатуи. Всех чиновников, верных Царице и её идеалам. Он был готов умереть, но забрать их всех с собой в ад. Тарталья отстранённо наблюдал за ними. За тем, как Предвестники ранят Кэйю, рвут его одежду и тело. За тем, как сам Кэйа, хохоча, сознаётся, что планировал всё это с самого начала. Что он спал с Шутом, Капитаном, Богачом и Доктором и что именно он убил их. Видел, как лицо Царицы перекосило сначала от удивления, потом от ярости, затем от боли и так по кругу. Видел улыбку Чжунли, Тевкра, Тони и мамы с папой. Он обещал, что возьмёт Тевкра с собой в Лиюэ, к тёплому солнцу и ласковому морю и там познакомит с удивительным человеком. Что они будут собирать там ракушки и есть много вкусной еды. Он думал о тех палочках, что ему подарил Чжунли и о его волосах. Да, волосы Чжунли — произведение искусства. Тонкие, мягкие, шёлковые. В отличии от его тела. Рельефного, твёрдого, но такого чувствительного. Кэйа всё хохотал. По нему текла кровь, его тело стало больше похоже на решето. Вдруг мелькнула тёмно-синяя вспышка и Кэйа исчез. Тарталья видел надвигающуюся волну Крио энергии. Слышал крики людей, видел как они пытаются сбежать, но не двигался с места. Он призвал водные клинки, встал покрасивее и стал ждать. Наверное, Чжунли очень расстроится. Но годы залечат его раны. Наверняка родители, Тоня и Тевкр будут безутешны. Но со временем они все научатся жить без него. Вдруг перед глазами вспыхнуло. Тарталья увидел знакомое лицо, побледневшее от напряжения. В следующее мгновение он блевал неизвестно где на зелёной траве. Рядом хохотал Кэйа. Трава под ним была ярко-красная, а на теле полно страшных ран, но он не обращая на это внимания, катался по земле в приступе экстаза. Дайнслейф вытащил их оттуда. Сейчас он обрабатывал раны Кэйи, пытаясь спасти его жизнь. Пахло виноградом. Тарталья тихо плакал от облегчения и поклялся себе сначала разузнать, что с его семьёй, а потом сутки не выпускать Чжунли из постели. А лучше двое. — Какого дьявола тут происходит? — Тарталья вздрогнул от неожиданности. Холодный, безэмоциональный голос показался подозрительно знакомым. Он поднял взгляд. Тяжёлые алые кудри, красные глаза, недовольное лицо. Дилюк Рагнвиндр. Начавший успокаиваться Кэйа, услышав этот голос, зашёлся в новом приступе хохота. Как Кэйа узнал Дилюка как только зазвучал его голос, так и Дилюк узнал Кэйю по смеху. Пусть смех этот был совершенно не похож на тот, что он когда-то любил слушать. — Дилюк, — Кэйа подполз к нему по траве и схватился окровавленными пальцами за полу чёрного сюртука. Он говорил хрипло, почти как одержимый.- я убил её, — он снова зашёлся хохотом и закричал: — Я убил её! Убил их всех! Всех Фатуи! Всех до единого! Дилюк, — Кэйа заглянул ему в глаза. От того, как он произносил имя Дилюка, Тарталье стало немного не по себе. И опять как-то горько. Кэйа тем временем перешёл на шёпот: — Слышишь, Дилюк? Я убил. Убил их. Всех. Всех до единого. Вообще всех. Даже Царицу. Я отомстил. Слышишь? Я отомстил. Я отомстил! — последнюю фразу он проорал и вновь зашёлся смехом. — Отомстил за отца! Слышишь? — он снова кричал, а потом вновь перешёл на шёпот. — Ты теперь простишь меня? — Кэйа шептал, его единственный глаз лихорадочно блестел, он говорил быстро, почти лепетал. Так искренне, так наивно, с такой надеждой, такой преданностью. С любовью. — Простишь? Теперь ты меня любишь? Любишь? Снова? Ты меня простишь? Я всё сделаю. Я убью кого скажешь. Ты только люби меня. Люби меня, пожалуйста. Всё, что угодно сделаю. Я всё могу. Ты меня любишь? Любишь же? Люби, пожалуйста. Я ведь так старался. Кэйа сошёл с ума. Дайнслейф медленно, но упорно лечил его и тихо, беззвучно плакал. Слёзы просто текли из его глаз. Дилюк, остолбеневший в начале, пришёл в себя. Он смотрел на Кэйю с такой ненавистью и отвращением, что Тарталье стало страшно. Как Кэйа этого не видит? Может это он, Тарталья, сошёл с ума? Дилюк поднял ногу, пнул ей руки Кэйи, которыми тот сжимал край чёрного сюртука. Хрустнули кости. Кэйа не заметил. Он всё спрашивал простил ли его Дилюк, любит ли он его, твердил, что убил их всех, что отомстил. Тарталья не заметил, когда пришла женщина. Она стояла за спиной Дилюка, зажимала рот руками, с ужасом, тоской и болью глядела на окровавленного, сумасшедшего Кэйю, умолявшего Дилюка любить его и тихо плакала. Она отняла руки ото рта, закрыла ладонями глаза и что-то беззвучно зашептала. «Молодой господин», «Господин Кэйа». Много-много раз, а в конце, обессиленное и отчаянное «сынок». Тарталья не думал, что боль одной женщины может сделать так больно ему. Дилюк зло заговорил и от ненависти в его голосе испугался даже Тарталья, но Кэйа не заметил. Он продолжал цепляться поломанными руками за одежду Дилюка. — Я не люблю тебя. Я тебя ненавижу. Ты мне противен. Ты — мерзкое, бессовестное отродье. Ублюдок, убийца, психопат, шлюха и абсолютно сумасшедший. Убирайся с моей земли, иначе я убью тебя. Дилюк собрался уйти, но Кэйа крепко схватил его за сапог. Он плакал, слёзы мешались с кровью и Тарталья отстранённо подумал, что кровь и слёзы — хорошее описание для всего жизненного пути Кэйи. Сам Кэйа тем временем почти скулил: — Дилюк, Дилюк, но ты пойми, пойми пожалуйста, так было надо. Так было надо для мести. Да, я убивал и даже пытал, был очень злым и жестоким, но я делал это ради нашего отца, ради господина Крепуса, ради тебя. Чтобы ты жил спокойно, не искал Фатуи, не был опасности. Я всё сделал что бы отомстить. И с Шутом, Капитаном, Доктором и Богачом я спал тоже ради мести, прости меня пожалуйста, я знаю — я грязный и мерзкий, испачканный, использованный, но я сделал всё это ради мести, ради тебя. Мне совсем не нравилось, они были жестокие и грубые, так часто рвали меня, так часто делали больно, мне правда-правда не нравилось. Честно-честно. Я делал всё это ради мести. Мести за папу, за тебя. Чтобы ты жил спокойно, чтобы заслужить твоё прощение, чтобы ты снова мог любить меня и тебе не было за это стыдно. Ты простишь меня? Ты же будешь любить меня? Дайнслейф не выдержал. Он оторвался от лечения Кэйи, закрыл лицо ладонями, перемазанными в крови и вхлипнул. Тарталья видел, как этого мужчину рвали псы разрыва, как ему срывали плоть с костей, а затем ломали сами кости. Этот человек когда-то потерял своего любимого и весь свой народ, но он никогда не плакал. А сейчас он прятал лицо в ладонях, тихо всхлипывал, его плечи мелко дрожали и он не мог сдержаться. Сейчас тот, кто был ему как сын, израненный душой и телом, сломанными руками цеплялся за своего любимого человека и умолял любить его. Дилюк в ужасе отшатнулся от Кэйи, но тот, не обращая внимания на боль и раны, пополз следом, всё ещё спрашивая любит ли его Дилюк и простил ли он его. — Ты, — голос Дилюка был таким хриплым, что Тарталья даже не знал, как это описать, — с кем ты спал? — Кэйа с готовностью перечислил: Шут, Капитан и Доктор с Богачом. И ещё несколько человек, но с ними по разу. — Ты… — Дилюк сглотнул и прикрыл глаза. — Они насиловали тебя? — Кэйа удивлённо моргнул. «Не знаю». — Тебе было больно? — после этого вопроса в глазах Кэйи промелькнуло что-то, но он махнул рукой, улыбнулся и сказал «Не важно», «Какая разница». — Что ты натворил? Зачем ты сделал это с собой? Кэйа с детской наивностью в голосе ответил: — Я просто хотел, чтобы ты любил меня. Ты же любил меня. Я был таким счастливым, мне было так хорошо, с тобой я был нужным, ценным и в безопасности. И я люблю тебя, но потом я рассказал тебе всё и стал не нужен, стал противным и ты перестал любить меня и ты ушёл. Ты оставил меня. Я просто хотел, чтобы ты любил меня. Дайнслейф сдавленно заскулил. Женщина за спиной Дилюка осела на землю. Дилюк отшатнулся ещё на пару шагов и в ужасе прошептал: — Ты сделал всё это, убил стольких невинных людей, сделал из себя подстилку, чтобы заслужить мою любовь? Ты думал, что тогда я разлюбил тебя? — Кэйа улыбнулся и закивал. Дилюк тяжело дышал, слёзы покатились у него из глаз. — Ты убил и замучил стольких невинных людей, чтобы я любил тебя? Кэйа снова закивал. — Я сделаю что угодно, но только пожалуйста, люби меня. Пожалуйста, душа моя. Я всё сделаю. Слышишь? Всё-всё. Только пожалуйста, не бросай меня. Не ненавидь меня. Люби меня, пожалуйста. Дилюк продолжал пятиться. Кэйа продолжал ползти следом за ним. В конце-концов Дилюк не выдержал. Он развернулся и побежал со всех ног. Кэйа истошно вопил ему вслед, пытался ползком догнать, плакал, умолял. Дайнслейф кое-как подполз к Кэйе. Сил встать у него не было. Он взял Кэйю на руки, усадил к себе на колени и обнял. Кэйа цеплялся за его воротник, плакал, звал Дилюка, просил у него прощения и умолял любить его. Дайнслейф уткнулся лицом в его макушку и тихо плакал. Он задыхался, но гладил Кэйю по спине и тихо, хрипло шептал: — Тише, звёздочка. Он скоро вернётся. Всё будет хорошо, ты только не плачь. Хорошо, маленькая звёздочка? Не плачь, всё будет хорошо. Я тебе обещаю. Честно-честно, звёздочка. Успокойся пожалуйста. Всё будет хорошо, мой принц. Всё обязательно наладится, маленькая звёздочка. Тарталья чувствовал себя так, словно попал в театр абсурда. Ещё в детстве Кэйа отличался упрямством и сильной волей. Даже его родной отец не смог сломить его сопротивление и подчинить себе. И оказывается, этот мальчик со стальной волей вырос и сошёл с ума от любви. Он убил людей столько, что хватит на целый город. Он запытал стольких, что хватило бы на пару деревень. Он мстил за своего приёмного отца и своего любимого человека. Он считал себя ненужным и просто хотел любви. Он не знал, что Дилюк все эти годы любил его и ненавидел себя за любовь к жестокому убийце и бессердечному предателю. Он сошёл с ума и теперь плачет на руках у своего наставника. А те двое, мужчина и женщина, что относились к нему как к сыну, безутешно плакали и винили себя за то, что не доглядели. Не сберегли. Не защитили. Они не знали друг друга, но сейчас понимали друг друга как никто другой. Кэйа скулил, плакал, истекал кровью, звал Дилюка, просил прощения, говорил, что всё это ради мести за папу и Дилюка. Просил Дилюка вернуться, умолял любить его. Когда-то ставший легендой, Одиннадцатый Предвестник Фатуи, Тень Сириус, вторая правая рука Царицы, стал таким просто потому, что хотел, чтобы один конкретный человек любил его. Тысячи людей умерли от его руки просто потому, что он хотел любви Дилюка Рангвиндра. Дайнслейф крепче прижал Кэйю к себе и продолжил шептать ему что-то успокаивающее и абсолютно бесполезное в пропахшие кровью волосы. Женщина подползла ближе и тоже обняла Кэйю. — Дилюк! — Кэйа почти провыл его имя — Ты же любишь меня? Я же заслужил твою любовь? Я же заслужил, чтобы меня любили?