Интуиция

Из Управления Ингрид Гром выходит с первыми лучами солнца: она всю ночь искала как привязать Телецкого к делу чем-то более серьезным, чем предсмертное сообщение консьержки. — У меня острое чувство де жа вю, майор. Ингрид зевнула и махнула рукой подошедшему Декабристу. — Вся наша жизнь — де жа вю. — Она поудобнее перехватила объёмную папку с накопанными материалами и устало посмотрела на него. — А я домой. Хочу немного выдохнуть и посмотреть на всё это свежим глазом. А то какое-то перекати-поле в мозгу. Пиздец. Рылеев ничего не отвечает ей. Только молча сверлит нечитаемым взглядом, словно раздумывая о чем-то. Поняв, что ответа, с огромной вероятностью, не последует, майор чуть кивает ему и собирается идти дальше, но… — Э не, подруга. — Ингрид хотела напомнить ему, что они не друзья, но промолчала. Она так устала, что у нее не было никаких сил на полноценный спор. Да и… теперь, когда они с Софушкой знали об их с Разумовским тайне и принимали это как нечто абсолютно естественное… может быть и стоило выдать этим двоим кредит доверия? — Ты так откинешься раньше, чем твой кавалер вылезет из больницы. А нам потом ему объяснять… — Откидываются с зоны, — пробурчала Гром прежде, чем до нее дошло остальное. — Он мне не кавалер! — Конечно не кавалер, — в светлых глазах Декабриста плясали черти. — Хотел я было подкинуть тебя домой, но смотрю и думаю, что тебе туда не нужно. У Софушки как раз сегодня редакторский день, так что хоть поспишь нормально, а то знаю я тебя. От подобной наглости перехватывало дыхание. — Ты не можешь решать за меня. — Уже решил. Интуиция, Инечка, подсказывает мне, что так будет лучше всего. А ты сама знаешь: интуиция опера — штука мощная. — Но… — Без но, — он решительно подался вперед и забрал у нее папку. — Дамы вперед. *** О том, как вышло, что вместо одного дня она задержалась у будущей семейной четы уже на три, Ингрид предпочитала не думать. И дело было не только в том, что ей решительно не давали вернуться в свою квартиру; но и в том, что здесь, в буйстве красок, выравнивающегося режима и теплого, стремительного хаоса, она вдруг поняла, что чувствует себя гораздо лучше и не то чтобы стремится вернуться в привычный ритм. Кошмары и дурные мысли начали появляться реже, а навязчивое ощущение пустоты постепенно исчезало, уступая место ощущению почвы под ногами. А то, что по Управлению поползли слухи об ее романе с Рылеевым… Плевать она на это хотела. Покапают ядом и успокоятся. Не в первой. …Шорох шин настигает ее по пути к подвалу осведомителя, обещавшего информацию по бандиту с прозвищем «Рептилоид». Переулок пустынен и в достаточной степени широк, поэтому Ингрид не обращает на него никакого внимания, слишком занятая мыслями о расследовании. А затем, вдруг, кто-то толкнул ее на землю, упав сверху. В нос ударил запах хвойного одеколона. Девушка повернула голову насколько могла, успев увидеть втянувшийся обратно в салон пистолетный ствол до того, как машина резко рванула с места. Тяжесть чужого тела исчезла и Гром поспешно приняла сидячее положение. — Вы?.. *** Для того, чтобы сложилась полная картина, зачастую требуется всего один паззл. Так было и в этот раз: несостоявшееся покушение стало тем самым фрагментом, что связал воедино и массивную мужскую фигуру прошедшую через арку, и обезвреженную взрывчатку, и знакомого из казино. Всё это вызывало вопросы, и Ингрид собиралась добыть ответы. Но не здесь. На своей территории. Поэтому она улыбается ему как дура, отзывается на материнское имя, предлагает зайти на чай, ведь они так давно не виделись, а он даже телефона ей не оставил… Михаил отшучивается полуфлиртом, вызывает такси и даже интересуется о состоянии ее ноги, заметив прихрамывание: она здорово ударилась коленной чашечкой, когда он закрыл ее от оружия. — Все нормально, — дежурная, вызубренная фраза. Но даже если он и понял, что что-то не так, то ничего не ответил. Только кивнул. Ингрид тоже не стремилась продолжать это подобие разговора, а потому оба погружаются в молчание, не нарушаемое до того, как они переступают через порог ее квартиры. — Проходите, мойте руки. Я сейчас чайник поставлю. — Ботинки снимать? — Как хотите. Разумеется, никакой чайник Ингрид набирать не собиралась. Вместо этого она прошла к тайнику и достала пистолет, после чего повернулась к вошедшему в кухню гостю и холодно улыбнулась, наблюдая за воцарившейся на его лице растерянностью. — Что это значит? — он сделал шаг вперед и Гром молча прицелилась ему в башку. — Маскарад окончен. Оружие. — По моему, оружие и так у тебя. — Твое оружие. Ты стрелял из него. Тогда, ночью. Раздевайся. — Не понял, — душу постепенно наполняло мрачное удовлетворение. Как если бы она снова поймала Птицу в удушающий захват. Слишком большое удовольствие доставляла картина того, как растерянность в мужских глазах сменяется судорожными попытками отыскать выход из сложившейся ситуации. — Молча. Сначала жилетку, потом штаны. — А что, Разумовского недоста… Пуля пролетела в миллиметре от его головы, угодив четко в «десятку» висящей на стене мишени для дартса. — Меткий выстрел. — Я промазала. Они оба прекрасно знали, что это ложь. Поняв, что сопротивляться бессмысленно, мужчина вздохнул и стянул с себя джинсовую жилетку, под которой предсказуемо обнаружилась кобура. — Сбрую на пол. Сейчас же. — Да не собираюсь я нападать. — Штаны снимай. — Она дождалась выполнения приказа и шагнула в сторону, продолжая держать его на прицеле. — А теперь медленно, лицом ко мне, шагай к столу и садись за него. Во внутреннем кармане жилетки обнаружилось удостоверение. — Значит, Июнь Юлий Вадимович. — Ингрид не удержалась от усмешки. — Майор Федеральной Службы Контрразведки. Полагаю мне представляться не нужно. — Не нужно, Ингрид Константиновна. — Юлий примирительно поднял руки, показывая, что сдается. — Я с самого начала знал, кто вы. На самом деле я не должен был подходить к вам в Золотом Драконе, но решил, что так будет… беспалевнее. И видите, в конце концов это даже пошло на пользу вашей безопасности на обратном пути до Управления. — А теперь рассказывай. — она пропустила его разглагольствования мимо ушей. — И учти, что пока я не получу ответы, ты отсюда не выйдешь. Если только вперед ногами. Ты знаешь, я это сделаю. — Слушьте, я не могу ничего рассказать без санкций начальства. — Институт Аналитического Приборостроения вы курируете? — она больше не желала ходить вокруг да около. — Погибла женщина. Я хочу знать: ради чего? — Мы… — он тяжело вздохнул, но, кажется, капитулировал. — Обеспечиваем безопасность всех секретных разработок связанных с обороной. — И прибор, над которым работали Сидоров и Телецкий? Ваша контора имеет отношение к смерти Сидорова? — Нет, Сидорова мы не трогали, это было самоубийство. Очень неожиданное самоубийство. Но людей, которые участвуют в разработке мы опекаем. — Кто на меня покушался? — Люди, которые хотят продать прибор за границу. И стараются заполучить его. — Ты знаешь о приборе хотя бы что-то? — она осторожно опустила пистолет и уселась напротив собеседника. — Это не имеет отношения к нашему разговору. Ингрид поднялась на ноги и подошла к дивану, возле которого валялась папка, принесенная двоюродным братом Декабриста. Раскрыла ее и швырнула на стол перед собеседником, после чего подняла с пола мундир и достала из кармана распечатку, сделанную Разумовским. — Это Питер. — Она села обратно за стол и сунула распечатку ему под нос. — А эта петля — излучение от прибора. Та, что выделена красным цветом — обратное действие. Полюбуйся. Снимки с мест происшествий из красной зоны за последние восемь месяцев. Вот, например… — она достала первую попавшуюся фотографию. — Пятилетняя девочка вышла погулять со своей чихуахуа, а та вырвалась. Подбежала к семиклассникам, которые разговаривали неподалеку, и им очень не понравилось, что она путается под ногами. Сначала они избили собачку, а потом хозяйку. Обе умерли. А вот эти пять мальчиков, — она достала следующую порцию изображений. — были изнасилованы и убиты. Им было от шести до двенадцати. И еще вот эти девочки. А вот этой женщине выкололи глаза… У меня тут еще много подобного. Если бы только знала, как я ненавижу их всех. Всю эту ебанную систему с зажравшимися ублюдками. Фашистское государство. Юлий молчал, переводя взгляд с поверхности стола на фотографии и обратно. — Ради чего все это? — Он поднял глаза. Какое-то время они молча глядели друг на друга. — Я взорву ИАП если понадобится. Плевать, если я сдохну или сяду. А теперь убирайся. Юлий молча поднялся со стула. Молча собрал свои вещи. Оделся. И вышел, тихонько прикрыв за собою входную дверь. *** Вечер, ночь и половину утра Ингрид провела за работой. Теперь, когда она точно знала, что прибор есть, и что Телецкий работал над ним наравне с Сидоровым, ситуация начала проясняться. Еще раз тщательно изучив накопанное и опустошив три банки энергетика, она пришла к выводу, что имеет смысл устроить поквартирный обход в доме Маркова — ведь если консьержка написала имя, значит она знала его носителя. А если знала, то можно найти кого-то, кто его видел. Если у нее будут свидетельские показания, это позволит получить ордер на обыск. Майор не сомневалась — улики найдутся. Но выйти из Управления, куда заехала чтобы сделать запрос на ордер, не успевает. Телефон подает признаки жизни и дежурный на проходной сообщает, что ее ищут. Какая-то дама с консультацией по какому-то там расследованию. Очень срочно. Ингрид закатывает глаза. Наверняка очередная пронырливая журналистка, собирающаяся писать очередную статью о победительнице Чумного Доктора. Как будто ей и без всего этого проблем мало. Она не заставляет себя ждать только потому, что ей все равно уходить. А когда видит нежданную гостью, то сразу понимает, что ошиблась: у ждущей ее дамы пронзительный взгляд, собранные в хвост рыжеватые волосы, обручальное кольцо на пальце и красная помада на губах. Она выглядит так, будто не спала всю ночь напролет и готова убить всякого, кто подойдет к ней. Это никак не вяжется с принадлежностью к миру прессы. Журналисты не держатся таким образом. Это что-то другое. — Ингрид Константиновна Гром? — Ингрид кивает, придирчиво изучив протянутое удостоверение. — Июнь Августа Вадимовна, уголовный розыск, Калининский район. Они пожимают друг другу руки. — Вы, кажется, собирались куда-то уходить. Позвольте я вас отвезу? А заодно и поговорим. Убийство в моем районе пересеклось с одним из ваших расследований и мне хотелось бы посоветоваться. Ингрид хмурится недоверчиво, но кивает и направляется к выходу. Августа Июнь идет рядом с нею, плечом к плечу. От нее приятно пахнет духами с миндальными нотками. Они забираются в припаркованную неподалеку от главка черную ауди. Ингрид порывается сесть вперед, но Августа мотает головой и открывает заднюю дверь. — В чехле лежат солнечные очки, подай пожалуйста. — Машина плавно трогается с места. — Куда ехать? Ингрид называет адрес, по которому убили консьержку и лезет за солнечными очками. Но в чехле нет очков. Есть только папка с ее фамилией. Августа ловит ее недоуменный взгляд в зеркало заднего вида и чуть заметно кивает. В папке обнаруживаются свидетельские показания Юлия Июня и наспех нацарапанная записка: Главный ребус закончен. Завтра он уйдет на рынок, либо на наш либо на чужой. Этого оказывается достаточно. Ингрид дождалась, пока Августа довезет ее до нужного адреса, а затем, когда черная аудио скрылась из поля зрения, набрала Дубину. К черту все. В данный момент он был ей нужен. — Бросай все и пиздуй к ИАП. Срочно. Встретимся в институте. — Понял, — Ингрид почти не сомневалась, что он кивнул. — Немедленно выдвигаюсь. *** Валерий Телецкий оказался низким, худым стариком с огромными круглыми очками на светло-карих глазах. Он напоминал Ингрид сверчка. Очень мерзкого и неприятного сверчка. — Вы спутались с Марковым из-за записки, которую оставил Сидоров? — Дубин расположился на кресле у входа, пока Гром ходила из угла в угол, не спуская глаз со стоящего возле стены ученого. — Из-за проиллюстрированного принципа работы прибора? — Валя сам виноват, — поняв, что отпираться нет смысла, мужчина подошел к столу и налил себе воды из графина. — Мы с ним дружили. Еще с института. Позже он подружился с Марковым. Мне он не нравился. Слишком напыщенный. Никогда не поддерживал с ним контакт, но компанию Вале периодически составлял. Потом нас привлекли к работе над прибором… Валя понимал, какие это перспективы. Но он испугался. И естественно, я был совсем не заинтересован, чтобы записка попала в чужие руки. Пришлось договариваться с Марковым. — А он стал вас шантажировать, — подал голос Дубин. — Правильно, молодой человек. Я договорился, что принесу деньги, пришел, предложил выпить кофе… Дальше вы знаете. — Это все из-за денег, что вам предложил Беркут? — поинтересовалась Ингрид, еще раз бегло просматривая показания Июня. — Вас не смутило, что по факту это работа на терроризм? — Беркут дурак. Вообразите, — ученый развеселился. — он считал, что я работаю на него. А ведь на самом деле наоборот. Он сделал бы то, чего никогда бы не сделал я. Вывез бы прибор из страны. — А следом и вас, как разработчика. — А вы что полагали? Что я останусь выживать здесь на нищенскую зарплату? Всё здесь, — Телецкий с ухмылкой постучал пальцем себе по виску. — Внутри моей головы. — Руки. — Гром смерила его испепеляющим взглядом, подавляя соблазн свернуть шею, и защелкнула браслеты на старческих запястьях. — Где прибор? — В сейфе, вместе с документацией. Код доступа знаю только я. И еще — перед тем как его набрать, нужно перещелкнуть рычаг под столом. Вон там. Да, здесь. Если этого не сделать, прибор самоуничтожится. Подстраховка на случай, если заказчик окажется нетерпелив. Ингрид кивнула и передвинула нащупанный рычажок. — Открывайте. — Завтра я должен отдать прибор. Вы можете арестовать Беркута во время передачи. Это ведь зачтется мне за сотрудничество со следствием? — Это будет занесено в протокол. Открывайте. Телецкий открыл тайник в стене и набрал код. Ингрид видела, как подобрался Дубин, но сама так и осталась стоять около стола. Деньги. Столько людских жизней прервано и покалечено из-за кучки блядских бумажек. Гюго считал, что книга убьет здание, но он ошибался. Здание убьет жадность. Жадность вообще всё убивает. Рука ученого потянулась к ручке сейфа… — Федеральная Служба Контрразведки, всем оставаться на местах! Разумеется. Даже удивительно, что двое бравых молодчиков, одним из которых был Юлий Июнь собственной персоной, появились в этом кабинете только сейчас. Она посмотрела на Дубина, вступившего с новоприбывшими в перепалку. На растерявшегося Телецкого. И, воспользовавшись ситуацией, сунула руку под стол, вернув рычаг в исходное положение. — Дубин. Оставь их. Пусть берут то, что им нужно. — Но… — он посмотрел на нее непонимающим взглядом. — Ты что? Это же… — Я сказала пускай возьмут. Это их право. — Слово прекрасной дамы — закон, — Юлий поймал ее взгляд. Ингрид разглядела в нем тщательно маскируемую тревогу и заговорщицки улыбнулась самыми кончиками губ. Его коллега подошел к сейфу, приказав открыть его и удовлетворённо кивнул, услышав, что всё уже открыто. Он потянул на себя дверцу, но сразу же отпрянул — раздался взрыв и в комнате запахло паленым. — Ой какая жалость, — Ингрид злорадно улыбнулась и открыто подмигнула тихонько выдохнувшему заговорщику. Внутри нее, подобно пузырькам от шампанского, бесновалось подобие эйфории. — Прибор испортился. *** Остаток дня и весь вечер Ингрид Гром проводит в своей квартире. У нее никак не получается сосредоточиться на работе, поэтому она просто ставит Прокопенко в известность, что на сегодня с работой всё, посвятив большую часть времени поиску прослушки от ФСБ. Прослушки не находится, а вот в квартире воцаряется полнейший хаос. Ингрид пробует было прибрать его, но машет рукой и, поддавшись спонтанному порыву, приглашает Декабриста и Софушку к себе на чай. Приглашение принимается и часу в седьмом вечера они оба заявляются к ней с рюкзаком, полным выпивки, воблы и пирогов с мясом. Завершает картину банка яблочного варенья («моя мама варила, она у меня знаешь какой кулинар, во! Специально взял!») и новости о Разумовском: в этот раз у них получилось к нему прорваться, и даже выбить себе немного времени на пообщаться. Ингрид решительно прерывает рассказ в самом начале, заявив, что не имеет ни малейшего желания об этом слушать. Софушка, конечно же, моментально отвлекается на обстановку квартиры, приходит в ужас и пытается в уборку, но получает от ворот поворот и читает долгую занудную лекцию о том, что так жить нельзя. А спустя еще пару часов раздается громкий стук в дверь. Ингрид не сомневается, что это очередной словивший белочку неадекватный сосед, но ошибается. — Открывай, сова, медведь пришел! Ингрид не удерживается от улыбки и открывает дверь. Августа и Юлий Июнь, нетрезвые и растрепанные, вваливаются в квартиру, едва не сшибив ее с ног. Майор Гром открывает рот, но сразу же закрывает, так и не придумав, что сказать. Это походило на абсурд. Их не должно было быть здесь. Здесь вообще не должно было быть никого, кроме нее. Но злиться, и тем более выгонять их, сил не было. И кроме того — не хотелось. Она была слишком пьяна для таких разборок. — Вам что нужно? — выдавливает она наконец под удивленными взглядами выползших из кухни Рылеева и его невесты. — Слушьте, Ингрид Константиновна, такое дело и обмыть не грешно, а? А я заодно вам полезного расскажу. — Ты едва стоишь на ногах, Штирлиц, — добродушно ворчит Августа, закатывая глаза. — Зато мозгом, — Юлий покачнулся и обхватил Ингрид за плечи, чтобы не упасть. — Свеж. Как огурчик. Августа приложила руку ко лбу. Она улыбалась. *** — …так вот значится, пиши заявление, чем терпеть всё это унижение, — разглагольствовал Юлий пятнадцать минут спустя, размахивая бокалом. — А еще лучше — возьми на завтра отгул. В жопу комиссии. — Сударь, а вы точно из ФСБ? — шутливо поинтересовался Декабрист, макая в шампанское пирожок с мясом. — А вот это хороший вопрос, — Июнь посерьезнел так резко, что Ингрид даже задумалась на секунду: а не придуривался ли он до этого? — Мне от начальства тоже прилетело. Бутуханов, как вы понимаете, весьма недоволен… исходом. Если честно, подозреваю что я жив только благодаря тому, что внезапно подумал, что нужно посоветоваться с малой прежде, чем задавать вопросы. Интуиция, чтоб ее. — Слышали, да? — Августа, моментально получившая с легкой руки Софушки кличку «Лето», запрокинула голову и выдохнула сигаретный дым. — Он на полном серьезе хотел спросить, знал ли Бутуханов про подобный эффект прибора. Кретин. — В общем, мне типа как дали шанс исправиться, поскольку никаких доказательств моей причастности к случившемуся у них нет. А история такая, что генерал Хрусталев некоторое время назад создал что-то типа спецслужбы. Поставил руководством свою племянницу, полковника Яшину. Дал ей возможность самой набрать персонал. Формально это числится как подразделение МВД, но на самом деле незаметно отпочковалось во что-то более самостоятельное, потому что генерал почти этим не занимается. Естественно высокое начальство недовольно таким подходом. Вот и убивает двух зайцев: отстраняет меня от важного и секретного, оставляя в своих рядах чисто формально и одновременно засылает к Яшиной соглядатая, не спуская с крючка еще и тебя… ты же знаешь, что приказ о твоем переводе почти подписан? — Что? — это было новостью. — Но Федор Иванович ничего… — Разочарование и обида, поутихшие после истории с Золотым Драконом вспыхнуло с новой силой. Как иронично, что единственный, кто не врал ей и не умалчивал ничего важного — Чумной Доктор. То есть, конечно не он сам, а его носитель, но… — Хотя наша контора сейчас конечно будет ставить палки в колеса, раз момент, когда можно было убрать тебя по тихому, уже упущен. Кстати, — Юлий сделал демонстративный поклон в сторону сестры, — тебя это тоже касается. — Да? — Лето протянула руку к своему бокалу с коньяком. — Круто. Повод выпить. — То есть, — Ингрид залпом допила вино и протянула Декабристу бокал, требуя пополнения, — Даже если я уволюсь, то в любом случае попаду в эту твою… спецслужбу? — Все идет к этому. — А не боишься, — вино приятно било в голову. Рыжие волосы Софушки напоминали о запахе апельсинов, а запах апельсинов — о Разумовском. Ингрид закрыла глаза, признаваясь сама себе: она скучает. Ей все также не хватает его. Она никогда не сможет полноценно отпустить его, потому что… она не знала, как правильно это называется. Не хотела знать. Она просто очень нуждалась в том, чтобы он присутствовал в ее жизни. Почему-то сейчас, здесь, в этот самый момент, эта нужда ощущалась четко, как никогда. — Что тут прослушка? — Конечно нет, — Юлий глотнул шампанского и улыбнулся, моментально превращаясь в захмелевшего простодушного балагура. — А чего бояться? Я лично избавился от нее когда ты не пришла сюда ночевать вторую ночь подряд. И хорошо, что не пришла. Я в соседнем доме обнаружил следы снайперской лежки сегодня утром. *** Первое и единственное, что делает Ингрид Гром, заявившись в Управление на следующее утро — пишет заявление об увольнении. Внутри царит ощущение правильности, а еще — странной цельности и, что совсем удивительно — спокойствия. И теплоты. Словно все действительно идет именно так, как должно быть. Она точно знает, что через некоторое время с нею свяжутся насчет работы куда более интересной, а пока что можно немного выдохнуть. Или устроиться во что-то тематическое, если процесс бодания с ФСБ вдруг затянется. Например в детективное агентство, или помочь Юле с ее расследованиями. Да, существует вероятность, что Юлий (после вчерашних посиделок за ним намертво закрепилась кличка «Цезарь») ошибся, но интуиция говорила: это не так. А интуиция оперативника, как верно заметил Рылеев некоторое время назад — штука мощная. Ингрид усмехается себе под нос, рассматривая тяжелый серо-жемчужный свод. Не оглядываясь сбегает по ступенькам, думая о том, что у нее осталось еще одно дело. Дело куда более важное, чем ожидание и выслушивание охамевших от безнаказанности мужчин, которые будут только рады смешать ее с дерьмом под видом озвучивания результатов проверки. Около любимой палатки майор притормаживает. Покупает три шавермы, одну из которых сразу же отдает неизменно крутящемуся поблизости бездомному псу. Думает о том, что в случае необходимости ее квартира вполне себе вместит парочку дополнительных жильцов, ведь жили же в ней когда-то три человека, а не один. Конечно, придется сделать хотя бы минимальный ремонт, благо у нее было достаточно накоплений. Но учитывая, что собаку все равно придется приучать к прогулкам первое время, смысла особо задрачиваться нет. Главное — разобраться с дополнительным спальным местом… Но сначала стоило расставить точки над i, ведь нет никаких гарантий того, что она себе не надумала. Ингрид погладила собаку, пообещав обязательно вернуться за ней в самое ближайшее время и, подумав пару мгновений, заказала такси. Ей нужно было в Александровскую больницу.