***
Я не понимаю, какого чёрта Маринка притащила меня сюда? Не люблю я спорт, а особенно хоккей. Не моё и всё. Смотреть на то, как парни в разноцветной форме мутузят друг друга — неинтересно. Чувствовать, как от проходящих к скамейке хоккеистов веет раздевалкой — неприятно. Слышать, как прямо в ухо орёт какая-то дрянь — отвратительно. Ощущение, что вся вселенная против моего присутствия здесь. Марина не хотела идти одна на матч, но должна была, так как её парень играет сегодня. Вот она и притащила меня с собой, да ещё и посадила прямо перед этими…спортсменами. Мест подальше ото льда не осталось, видите ли. Так вот, если не осталось, зачем идти?! В общем, мои далеко не стальные нервы не выдерживают, и я оборачиваюсь, разыскивая свободное местечко подальше от этой орущей суки. Она сидит на пару рядов выше, но это не спасает от её ультразвука, из-за которого, между прочим, наши проигрывают. Вижу, сидит парень, красивый такой… и один. В голову приходит мысль убить двух зайцев одновременно. Я собираюсь с силами и с небольшой крупицей смелости (которую я храню для особых случаев), а после подымаюсь выше. Вообще, общение с парнями у меня не очень. Я как-то сторонюсь их, хоть и жалуюсь, что у меня никого нет и пора заводить кошек. Нужно же кому-то завещать квартиру, а кому, как не нашим усатым друзьям? — Здесь не занято? — парень отрывается от игры, — Разрешите, я присяду? — Конечно, — он мягко улыбается и вновь возвращает своё внимание к разворачивающимся действиям на площадке. Эта «недоптичка» визжит прямо передо мной. Визжит как тварь, должна заметить в сотый раз. Ну что ж, я тоже умею. Набираю в легкие побольше воздуха и ору прямо над её ухом кричалки, что подсказывает нам «запевала». С одной стороны, это конечно неправильно, вдруг у неё слабое сердце и она просто возьмёт и сдохнет на месте, а с другой… то, как она активно жестикулирует руками, говорит об обратном. Девушка немного вздрагивает и ошарашенно смотрит на меня. Я же, как актриса без Оскара, продолжаю кричать, подсказывая игрокам, как лучше забивать и кому из игроков передать шайбу. Ничего в этом не понимаю, но месть не должна заставить себя ждать. Она орёт, я громче. Она визжит, я…приятнее, но оглушительней. — Можно не визжать мне под ухо?! — эта недалёкая не выдерживает и взрывается первой. — Этот же вопрос может задать вам любой зритель в секторе, — когда надо, во мне может проснуться сука. Здесь подключаются её родители, вступаясь за дочь. — Так вы специально это делаете?! Меня выносит. Уже не занести. — Вас что-то не устраивает? — Да, нас не устраивает, что вы орёте у нас под ухом! — А то, что ваша невоспитанная дочь орёт и причиняет дискомфорт другим — ничего, да? — Она же на хоккее! Эмоции и… — Так и я на хоккее, у меня тоже эмоции. Они отворачиваются и умолкают. После ещё нескольких моих визгов, семейка не выдерживает и мать, грубо одёрнув дочь, говорит ей уходить. Как только зрители, пострадавшие от звукового насилия, замечают покидающий трибуны дискомфорт, то сразу начинают аплодировать, а люди, наблюдающие за перепалкой, одаривать благодарными взглядами. Вот так проблемы и решаются. — Вы прямо народная спасительница, — Господи, я с этой перепалкой совсем запамятовала о нём. Вот эгоистка-то! — Скажем так: мы с кармой хорошие подруги и действовали в одном лице. Парень в изумлении поднимает брови. — Раз, как вы выразились, с кармой «подруги», то, стало быть, вас она не касается? До меня не сразу дошло то, как он говорит со мной. Во-первых, он очень учтив, во-вторых, обращался ко мне на «вы», в-третьих, не вёл себя по-хамски и распущено, как некоторые парни моего возраста. Нет, ну серьёзно, их манера общения меня жутко раздражала. Иногда казалось, что я из другого времени. Моя бабушка была учителем русского языка и литературы, что видимо и сказалось на моём литературном говоре. Она-то и привила мне любовь к мастерам художественного слова. Что всегда бросалось мне в глаза в противоположном поле, так это внешность, взгляд и воспитание. Нам всем пора признать, что красота имеет значение. Пусть это и покажется циничным, но так уж заложено в генах, выбирать себе для произведения потомства наилучший вариант из имеющихся. Должна отметить, что и вкусы в красоте у всех разные, если один человек является для кого-то идеальным, то для других это будет не так. Что насчёт глаз… глаза — зеркало души. Сколько себя помню (тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить), каждый раз, когда мне не нравился взгляд человека, он оказывался с гнильцой. Мои чувства не обманывали меня. А о воспитании… ну, тут дело ясное. Не знаю, как другим, но мне уж точно не хотелось бы связать свою жизнь с неотёсанным хамом, который не замечает ничего дальше своего носа. Но в этом парне, — нет, я бы даже сказала мужчине, — мне понравилось всё. Парень звучит как-то по молодёжному, а я хоть и подросток, но хочу видеть рядом с собой именно мужчину. Цифра в паспорте — всего лишь цифра. Мне хочется, чтобы мой партнер поступал по-мужски. Этим всё сказано. Его красивые русые волосы, серые глаза, заглядывающие в душу. Я не сразу заметила, но один из них склоняется к светло-голубому оттенку. Разница еле заметна. Скулы, хорошая стрижка, слегка проступающие вены на руках, озорная улыбка — он зацепил меня. — Она всех касается, и меня в том числе. Обычно я знаю, за что она меня постигла и принимаю это с достоинством. Он приподнимает уголок губ в ухмылке, и я понимаю, что ему понравился мой ответ.***
Кирилла до сих пор нигде не видно, что меня «немного» расстраивает. Парни подходят, пытаясь пригласить на танец или просто познакомиться, однако я к себе никого не подпускаю. Ну их! Ещё начнут приставать, уведут куда-нибудь, и встречай меня потом на передаче Андрея Малахова или в шоу «Беременна в шестнадцать». Мне не шестнадцать, конечно же, но сути не меняет. Когда скука достигает своего максимума, беру Марину за руку и тащу на танцпол. Музыка, кстати, очень хорошая, не хреновый рэп, а действительно качественные треки, которым я отдаюсь без остатка. Закрываю глаза и пропадаю. Отдаляюсь от окружающих. Я в своём пространстве. В своей вселенной. И мне хорошо. Плавно касаюсь бедер, поднимаясь к талии. Зарываю руки в волосы и откидываю голову назад. Моими движениями управляет диджей, меняя бит с медленного на быстрый, и так по кругу. Через какое-то время, я решаю освежиться и направляюсь в уборную. Ванная комната у них как отдельный вид прекрасного. Чувствую себя холопом лишь от того, что никогда не лежала в джакузи и не мылась в таком просторном душе. Несмотря на состоятельность семьи Кирилла, их квартира обустроена просто, но со вкусом, одновременно с тем по-домашнему. Подставляю руки под струи прохладной воды, иногда прикладывая остывшие ладони к лицу и шее. В зеркало на меня смотрит уже не та, что была дома. Лицо покраснело от активных телодвижений, волосы слегка растрепаны, но, к счастью, не критично. Духи наверняка уже выветрились, обнажая неприятный запах потного тела. — Так это ты? — раздаётся голос незнакомой девушки позади. — Смотря, кого вы ищите. — Ищу дрянь, что решила увести у меня моего парня, — девушка цедит слова через сжатые зубы. — Ну, это уж точно не ко мне, — какого ещё парня? Я только и делаю, что всех от себя как мух разгоняю. Прохожу к выходу, и коснувшись ручки двери проговариваю напоследок: — На заметку, если твой парень засматривается на других девушек, то дело далеко не в них, а в нём. Открываю дверь, но её резко захлопывают перед моим носом. — Не строй из себя дуру! Я видела, как Кирилл весь вечер пялился на тебя! Кто? Что? Когда? — Он же пялился, не я, — я отталкиваю ненормальную от себя и выхожу в коридор. Хочу просто уже уйти отсюда. Направляюсь к лестнице, дабы найти подругу и заказать такси до дома, однако резкая боль в предплечье заставляет меня зажмуриться и закричать. — Ира! — звучит так близко, что у меня захватывает дыханье, — Отпусти её! Сейчас же. Девушка, именуемая Ирой, подчиняется властному голосу. А в моё больное, полностью пропитанное им сознание, закрадывается мысль, что я всегда хотела бы слышать этот властный голос, подчиняться ему. — Это на неё ты меня променял? — Тебя это не касается, уходи. Я стою, как вкопанная, абсолютно не понимая, что нужно делать. Кирилл стоит так близко, что пищать хочется. То ли от близости, то ли из-за того, что он вступился за меня. Вспоминаю о существовании этого недоразумения лишь тогда, когда девушка намеренно задевает меня плечом, проходя мимо. Бесит. — Ты как, Викуль? — парень лихорадочно осматривает меня. — Всё нормально, — поднимаю на него взгляд и расплываюсь в улыбке, как Чеширский кот. Господь всемогущий, молю, пусть это не выглядит глупо.***
Вечер проходит отлично, ребята отрываются по полной: танцуют, пьют, общаются. Главное, чтобы ничего не сломали и не сношались как животные в брачный период. Хотят познакомиться поближе — пусть едут к себе. Стою на втором этаже и наблюдаю, всё ли идёт гладко. Я — ответственный хозяин дома. Раз обещал родителям, что не будет никаких происшествий на вечере — значит, их не будет. К счастью, завтра тренировки нет, так что позволяю себе выпить бокал виски. Надеюсь, отец против не будет. — Скучаешь? — когтистые руки моей бывшей обвивают торс, что крайне неприятно. Наглости у неё хоть отбавляй. Расстались полгода назад, а она до сих пор за мной таскается. — Я же просил так не делать, — убираю её руки от себя и поворачиваюсь к ней боком. — Что не делать? — Ты прекрасно знаешь что. Мы расстались несколько месяцев назад, а ты до сих пор от меня не отстаёшь. Перевожу взгляд на толпу и замечаю… ангела. Вика стоит невероятно красивая в своём белом платьице, которое мне уже хочется стянуть с неё. Она как потерянный котёнок, не знает куда себя деть. Хочется обнять её, прижать к себе, целовать и… и делать много других нецеломудренных вещей. — Что, из-за неё всё, да? Из мыслей вырывает такой надоевший за эти месяцы голос. Почему некоторые не понимают слова «нет»? Почему навязываются? Навязывают себя тем, кому не нужны? — Это. Всё. Из-за. Тебя. — зло проговариваю ей в лицо, — Или ты решила из меня куколда сделать? Так вот знай, мне абсолютно плевать, перед кем и как ты раздвигаешь ноги. Я направляюсь к себе в комнату, дабы поставить на зарядку телефон и немного отдохнуть от шума толпы и рычащих колонок. Слышу, как позади меня цокают каблуки. Ира решила не отступать от своего. Однако и я без боя не сдаюсь, не терплю подобное отношение к себе, поэтому просто захлопываю дверь перед её носом. Мне не требуются повороты ключа, чтобы запереться. Она не посмеет вломиться. Иначе пожалеет — знает. Выхожу на террасу и вдыхаю морозный воздух, который сразу же обжигают лёгкие. Запрокидываю голову назад и позволяю мягким и нежным снежинкам приземляться на лицо. Невольно возвращаюсь мыслями к Вике. В своём белом наряде, она сама как снежинка: такая хрупкая, нежная, скромная. Хотя, насчёт последнего я не совсем уверен. Особенно, если вспомнить, как она мягко прогнала ту семейку.***
Я не хочу сказать, что эта девушка сделала что-то плохое, но её манипуляцию и то, как она парировала в споре, меня впечатлило. Правда потом, когда они ушли, она вновь натянула на себя маску скромной невинной девочки. — Вы впервые на игре? — Да, — она скромно поджимает губы, выдавливая улыбку, — Меня подруга притащила. Её парень — хоккеист. — Правда? — Угу, Дима Королёв, номер не знаю, — незнакомка вернула внимание на лёд, но я успел заметить её алеющие щечки. — Что ж, — она устремила взгляд куда-то в толпу, — мне стоит вернуться к своей подруге. До свидания. Я не успел ничего сказать, как девушка убежала. Какой же я дурак! Даже имя не узнал, хотя могу через Димку аккуратно выяснить. В серии домашних матчей в сентябре меня на лёд не выпустят. Михалыч (наш медик) строго-настрого запретил (обещал транквилизаторами накачать, если не послушаюсь), так что, может, ещё раз её увидеть смогу. Так и случилось. На следующих двух играх я не решался подойти к ней, наблюдал со стороны. Она так и не прониклась игрой, всё так же неподвижно сидела и наблюдала, пока её подружка и прыгала, и кричала, особенно на судей, которые не засчитали несколько шайб. Впрочем, я с ней согласен: всё куплено, судей на мыло и тому подобное. Всё время они сидели в одном и том же секторе. Поэтому найти девушек не составило труда. Вдохнув поглубже, я направился к ней.***
— Ты как? Она тебе ничего не сделала? Отрицательно мотаю головой, не поднимая взгляда на Кирилла. Он разворачивает меня к себе и пристально осматривает, выискивая повреждения. И находит. Ира умудрилась расцарапать мне предплечье, на котором проявились мелкие капельки крови. Мозг напрочь отказывается работать. Кирилл куда-то ведёт меня, а я послушно следую за ним, как марионетка. Вот коридор, дверь, его комната… Его комната? Кирилл усаживает меня на кровать, наказывает сидеть на месте, а сам исчезает. Послушно сижу не в силах шелохнуться. Рассматриваю его комнату: удобная кровать, стол, компьютер, большой шкаф-купе с таким же огромным зеркалом, клюшка, спортивная сумка, несколько рамок с семейными фотографиями. — Мне здесь всего шесть, впервые на коньки встал, — даже не заметила, когда он вошёл. — Ты здесь очень милый, — улыбаюсь, возвращая взгляд на фотографию. — А сейчас? — Что сейчас? — Сейчас не милый? Сейчас ты сексуальный и харизматичный. — Сексуальный и харизматичный? — Киря улыбается во все тридцать два зуба, а я мысленно прыгаю с балкона от стыда. — Я это вслух сказала? Он коротко кивает и достаёт что-то из коробочки, которую принёс с собой. — Ты не хотела, чтобы я об этом знал? — я не свожу с него взгляда. Вот он, стоит передо мной на коленях и обрабатывает царапины, еле касаясь ранки ватой. Когда вата, пропитанная перекисью, в очередной раз касается царапины, невольно дёргаю рукой. — Больно? — Щиплет немного, неприятно. Господи Боже, я даже представить в самых красивых снах такое не могла. Объект моего вожделения стоит на коленях и обрабатывает мне раны. Сердце стучит равномерно, но так сильно, словно готово само выпрыгнуть Кириллу в руки. И пусть что хочет, то с ним и делает. Дыхание вообще остановилось. Не знаю, зачем я его задержала, но реакция тела оказалась быстрее реакции мозга, который, кстати, тоже вышел из строя. По телу вновь расползаются мурашки, когда юный хоккеист дует на ссадины. Ну нельзя же так! Тут уже слоны вместо мурашек бегут, а из горла едва ли не вырывается стон. Невольно закусываю губу и прикрываю глаза. — Готово, жить будешь, — он отстраняется, а мне выть от досады хочется. Можно ещё больше прикосновений? Он убирает всё обратно в коробочку и кладёт её на прикроватную тумбу. И что, это всё? Теперь я просто пойду веселиться дальше, и мы разойдёмся, как в море корабли? Не хочу. Хочу, чтобы он обнял меня, поцеловал, как тогда…***
Я убью Марину. Снова меня на этот хоккей свой привела. Безусловно, вживую совершенно иные эмоции. То, как они двигаются, как шайба не скользит, а летает от клюшки до клюшки. Каждое движение отточено до автоматизма. — Здравствуй, — ко мне подходит какой-то парень. Он кажется мне знакомым, но где я его видела — не помню. — Здравствуйте, вы что-то хотели? — Поздороваться, и, может, узнать имя, — какого… — В прошлый раз вы так убежали, не успел. Осознание бьёт кувалдой по голове. Это ведь тот самый парень, который приглянулся на первой игре. — Прошу прощения, не сразу узнала. У меня на лица плохая память. Не понимаю, чего он ко мне прицепился? Сидела спокойно, никому не мешала и он тут как банный лист. Да, он понравился мне, но… Я к такому не привыкла. К вниманию не привыкла. Особенно от парней. Весь период он объяснял тонкости игры, что такое буллиты, в каких случаях их назначают и тому подобное. И в какой-то момент… Нет, конечно, подобное каждую игру проводят, но никогда это не случалось со мной. Пока судьи, игроки и их тренеры решали свои хоккейные дела, на арене заиграла небезызвестная песня о любви из нашумевшего фильма «Пятьдесят оттенков», а на экране появилось большое сердце. Правила просты: те, на кого наводили камеру, целовались. И это очень мило. Там и молодые люди, и пожилые попадали в объектив. Как говорится: «Любви все возрасты покорны». Сижу, смотрю на экран и… Вижу на нём себя и этого… как его там? Чёрт! Даже имени не узнала. Активно жестикулирую руками, всем видом стараясь показать, что мы не пара. Но оператора это ничуть не смущает. Чувствую, как мою ладонь накрывает горячая ладонь парня, а другой он легким прикосновением притягивает моё лицо к своему и накрывает мои губы. Такие мягкие, нежные. Поцелуй такой робкий, неуверенный. Боится, что оттолкну. Камера давно уже переключилась на следующих жертв любви, а он всё ещё не отпускает. Не могу ему ответить, и отпор дать не могу. Первое — потому, что не умею целоваться, второе — зачем отталкивать, если нравится? Внизу живота разливается тепло. На кончиках пальцев покалывает. Если бы я тогда знала о причинах такой реакции.***
— Прости за это всё. Ира совсем уже поехала. — Так это про тебя она говорила, — я положила руку ему на плечо, чтобы подбодрить. Он сейчас таким виноватым выглядит, словно это он на меня накинулся и располосовал руку, — Всё в порядке. Тем более, после того, как ты меня излечил. Он улыбается, но я не слишком доверяю этому жесту. Немного приподнимаюсь и целую его в уголок губ. — Так убедительней? — шепчу на ухо. Хотелось бы сделать это как-то томно и соблазнительно, но не умею. Практики не хватает. Кирилл распахивает глаза, не доверяя происходящему. — Что такое? Тебе можно меня целовать, а мне нельзя? — Тебе всё можно, — не успела я переварить смысл этих слов, как Кирилл припадает к губам. И уже не так робко, как на стадионе, а более уверенно и напористо. Да и я стараюсь не отставать, пусть всё же неумело, но отвечаю ему. Голова не работает, а тело подчиняется инстинктам — только так я могу объяснить то, что я пересела к нему на колени, расставив ноги по обе стороны от него. Пальцы зарываются в его волосы, слегка царапая кожу головы. Его руки забираются под полы юбки, оголяя бёдра и сжимая их. Мне хочется больше. Больше поцелуев. Больше касаний. Больше Кирилла. Приложив невероятные усилия, парень отрывается и утыкается лбом мне в шею. Дышать тяжело настолько, что лёгкие болят нещадно. — Чёрт, снежинка, если мы продолжим, я точно не сдержусь. — И не надо, — выдыхаю я, — Ну, если только немного. В первый раз, говорят, это может быть больно.***
Я не ослышался? У неё действительно никого не было? Осознание этого бьёт в голову, а в штанах напряжение растёт в геометрической прогрессии. И как мне сейчас быть? Не хочу делать снежинке больно, хоть это и неизбежно. Вожу носом от шеи вниз по плечу, вдыхая её запах. Невероятно, от нее пахнет утренним морозом и берёзками. Вдыхаю полной грудью, наслаждаясь, заполняя лёгкие ею. Нахожу застёжку на платье и тяну собачку вниз, оголяя спину. Девушка помогает стянуть с себя эти красивые тряпки и впивается в губы с новой силой. Она делает это так неумело, но отчаянно, что раззадоривает меня ещё больше. Трясущимися руками она стягивает футболку и рассматривает мой торс, пробегаясь миниатюрными пальчиками по груди. Такой расклад меня не устраивает. Подхватываю маленькое тело под бёдра и укладываю на кровать. Нависаю над девушкой, целуя губы, шею, ключицы, сквозь ткань кружевного бра, сжимая небольшую грудь. Стягиваю элементы нижнего белья и отстраняюсь. Она лежит передо мной, вся раскрасневшаяся, с растрёпанными волосами, пытаясь скрыть наготу маленькими ладошками. — Не прикрывайся. Ты прекрасна. Её ресницы подрагивают, но руки она всё же отводит и закидывает над головой, демонстрируя стройность своего тела. Так и знал, что она не так скромна, какой пытается казаться. Стягиваю брюки вместе с боксерами, потому что терпение на исходе. Даже не понимаю, откуда у меня его столько. Набрасываюсь на девушку как хищник, впиваясь сразу в шею, оставляя характерный след. Слух ласкают тихие стоны и, твою же мать, хочется заставить стонать её ещё сильнее. И я это сделаю. Для меня не только своё, но и её удовольствие имеет значение. Иначе что я за мужчина, раз не могу удовлетворить потребности своей женщины? Да, именно своей. После всего того, что между нами произойдёт, я не отпущу её. Языком обвожу ареолы, слегка прикусывая соски, от чего снежинка выгибается и стонет громче. Нравится. Она вновь зарывается пальцы в волосы, слегка сжимая, но не причиняя дискомфорта. — Что ты делаешь? — шепчет она, когда чувствует дыхание внизу живота. — Чтобы узнать это, придётся раздвинуть свои ножки. — Кирилл… — Вика тушуется, краснея ещё больше и дыша ещё чаще. — Просто доверься мне, — и она доверяет. Провожу большим пальцем по промежности, размазывая выделившиеся соки. Я ещё ничего не сделал, а она уже так возбуждена. Рассыпаю поцелуи на внутренней части бедра и низа живота, намеренно пропуская самые важные точки. — Кирилл, пожалуйста, — чуть ли не хнычет девушка. Желание дамы — закон. Припадаю к клитору, то водя по нему языком, то всасывая его. Пальцами вожу вокруг входа, иногда меняя их на язык. Ввожу один, обводя внутренние стеночки, но не до конца. Я не думал, что ублажать кого-то оральными ласками настолько приятно. Прошлые пассии не раз мне намекали, что хотят чего-то подобного, но я упорно игнорировал их просьбы. А тут сам проявил инициативу. Хватка на голове становится крепче, язык работает проворнее, а руки обхватывают стройные ноги, притягивая девушку ещё ближе. Вика не выдерживает и стонет громко, протяжно. Момент, и всё её тело напрягается и тут же обмякает. Как хорошо, что музыка не утихает, и она может стонать вдоволь. И я вместе с ней. Вновь возвращаюсь к её губам и целую, позволяя почувствовать собственный вкус. — Если хочешь, мы можем остановиться, — вот кому я заливаю. Знаю же, что не смогу. И Вика кажется тоже это понимает, отрицательно мотая головой. — Я хочу тебя. Всего. Поворота назад нет. Тянусь к тумбочке за презервативом, открывая и натягивая его отточенным движением. Вхожу максимально аккуратно и медленно, через какое-то время упираясь в тонкую преграду. В ней так узко, горячо и влажно, что я боюсь кончить раньше времени от этих ощущений, особенно когда она невольно сжимает меня ещё сильнее. — Снежинка, расслабься настолько, насколько это возможно. — Почему снежинка? — Не знаю, в своём белом платье снежинку напоминаешь, — целую её в нос, лоб — покрываю всё лицо и шею хаотичными касаниями губ. Самому страшно. Не хочу делать ей больно. — Сделай это, — словно прочитав мои мысли, выдала она. Я собираю всю волю в кулак и вхожу на всю длину. Тихий писк, и по девичьему лицу скатываются слезинки. Смахиваю их большим пальцем, не решаясь продвигаться дальше. Эта ночь первая не только для Виктории, но и для меня. Никого мне не хотелось так оберегать. Ни к кому я не испытывал столько нежности и трепета. Никого я не лишал девственности и не делал того, что делал с ней. Заботится о ком-то приятно, и это тоже впервые. Привыкнув ко мне и чуть-чуть расслабившись, девушка начинает подмахивать бёдрами, не дожидаясь моих действий. Темп сначала медленный, аккуратный, но потом что-то происходит, и нам срывает крышу. Хотя сорвало её намного раньше. Возможно, тогда, когда я решился её поцеловать, или когда попросил оператора навести камеру на нас. Не знаю, меня просто тянуло к ней, и притяжению я сопротивляться не пытался. Зачем, если нравится? Если хочется? Вика всё сильнее притягивает меня к себе, царапает спину и стонет, не переставая, временами закусывая губы. Она даже не представляет, насколько сексуально выглядит в этот момент. Завожу её руки над головой, переплетая наши пальцы и в прямом смысле втрахиваю хрупкое тело в матрац. Шлепки влажных тел возбуждают до предела, и, дабы не мучить ни её, ни себя, опускаю руку к чувствительной точке. Пару движений и девушка сжимает член внутри. Не выдержав напора, кончаю следом. Накрываю снежинку своим телом, расположив голову на груди. Какое-то время мы лежим молча, не двигаясь. Она водит рукой по волосам, я уж чуть ли не мурлычу от её прикосновений. — Кирилл, а тебе понравилось? — Кажется, этот вопрос должен быть адресован тебе. — Я думала, будет хуже, ну, в смысле больно очень. Больно, конечно, было, но приятного всё же больше. Наконец выйдя из девушки, завязываю презерватив и отправляю в полёт до урны. — Пойдём, нужно срочно принять совместный душ.***
Спать в объятиях с любимым человеком нереально приятно. До слёз приятно. Я столько времени сохла по Кириллу, что происходящее кажется сном. Бок уже затёк, но поменять положение тела не удаётся, так как кое-кто ревностно вжимает меня в своё тело. А еще покалывание внизу живота доставляет дискомфорт. — Спи, Викуль, рано ещё. В смысле рано? Чёрт! Смотрю на часы, которые показывают половину пятого утра. Отлично. И как я бабушке с папой объясню то, где я пропадала? — Кирилл, ты почему не разбудил? — Ты так сладко спала, устала за ночь. Да и как выяснилось, ехать тебе слишком далеко. Поэтому попросил Марину, чтобы тебя отмазала. От расспросов бабушки это меня не спасёт, тем более всё равно правду рассказать придётся. Не люблю врать ей. — Кстати, Виктория, — не нравится мне его тон, — раз вам ехать к чёрту на куличики, как вы ночью до моего дома добрались? И зачем вообще в такую даль ехать? — На такси. — Никогда больше так не делай! Никаких такси по ночам. Днём ладно, после девяти, будьте добры сообщать мне, что нужно куда-то ехать, и желательно заранее. — С чего такая щедрость? — Хочешь, чтобы меня удар хватил от волнения за твою безопасность? И ты не ответила на вопрос: зачем нужно было ехать в такую даль? Надо признать, он прав. Но признавать этого вслух не хочется. Что я ему скажу? Что приехала, дабы его соблазнить? — Тебя увидеть хотела, вот и приехала, — выдать себя с потрохами? Знаем. Умеем. Практикуем. Рассматриваю потолок, стены, но не решаюсь взглянуть в глаза, которые прожигают насквозь. — Спасибо, — всё, что выдаёт Кирилл перед тем, как прижать к себе ещё крепче.