Починить всё

Джинкс под ним заскулила и выгнулась. Виктор выдохнул и продолжил двигаться в ней — равномерно, иногда прикладывая чуть больше усилий, чтобы толчки были жёстче. Её тело отзывалась на малейшую ласку с его стороны, будь то поцелуй, укус, прикосновение к груди или к клитору. Она позволяла ему всё, и на всё же реагировала — кроме поцелуев в губы. Он знал, что она видела вместо него другого. Она знала, что он думал о другой вместо неё. Это началось спонтанно — той ночью Джинкс приснился очередной кошмар. И она пришла к нему, прижалась со спины, обвила руками крепко и уснула. А с утра — фактически заставила его её взять. (Было ли это насилием? Виктор не был в этом так уверен. До этого он никогда не задумывался о том, хочет ли он Джинкс в сексуальном плане). Она не смутилась от стоящего с утра члена, — у Виктора хоть и был проблемы с позвоночником и костями, но не по этой части, — приложила чуть усилий, чтобы обездвижить его руки, — казалось бы, откуда в такой девушке столько сил, чтобы удержать взрослого мужчину? — оседлала его и начисто проигнорировала все слабые попытки воспротивиться. Виктор знал, что Джинкс нестабильна, и быстро понял, что это одно из проявлений её безумия. Лишь поэтому он не стал делать ей больно или прерывать, а просто постарался отключить эмоции и разум (в конце концов, он в принципе никогда особо не желал секса с кем бы то ни было). Когда с губ Джинкс на пике сорвалось имя — чужое — Виктор окаменел. Осознание окатило как холодной водой и сбило уже его личное возбуждение. Когда Джинкс открыла глаза и посмотрела на Виктора — в упор — её зрение как будто прояснилось. Джинкс не было свойственно смущаться… но Джинкс впадала в истерики. Виктор едва удержал её на грани. Она сбивчиво, но искренне объяснила ему всё: то, как ночью была испугана и сделала то, что делала каждый раз, когда кошмары заставляли её умирать во сне — пришла к единственному близкому ей человеку. И абсолютно уверенная, что это именно он спал с ней с утра, взяла то, что всегда от него желала. Виктору было сложно понять желание, но он с ним просто согласился. В конце концов, у них всех есть свои проблемы. Джинкс любила Силко. В её ненормальном мире он был единственной константой, и её сознание всякий раз отказывалось верить в реальность, где Силко был мёртв. Поэтому Джинкс видела его в Викторе. И Виктор… был согласен дать ей его. Сперва идея казалось безумной, и Виктор пытался осторожно расспрашивать Джинкс. Она отвечала не всегда понятно, но честно. «Он говорил, что я ему как дочь, но… Понимаешь, я делала всякие штуки, которые не делают дети с родителями. Наверно. Ну, знаешь, сидеть на коленях? Гладить кадык? Смотреть на его губы в миллиметрах от себя и думать, когда же он меня поцелует? Не думаю, что так делают во всех семьях.» «Нет, я никогда не спала с ним. Ну, «спала», ты понимаешь. Поэтому я не знаю, что ему нравилось и как бы это было у нас. Поэтому ты можешь делать что хочешь. Мне всё понравится.» «Он никогда не возражал, когда я его трогала. Везде. Ну, не пах, конечно, но, когда я делала ему инъекции, я садилась на бёдра, и он вроде бы не был против. Он умел себя контролировать.» Джинкс однажды спросила, кого он видел вместо неё. И пришлось признаться, что никого. — То есть ты… спишь со мной? — Нет. Я… я просто не думаю об этом. — Но у тебя же была девушка? — Нет, я никогда не был с девушкой до тебя. Но… была одна девушка. Я… убил её. — Оу… Совсем как я, да? — Джинкс закусила губу, любопытная и почти невинная в своём интересе, если не знать контекста. — Не совсем. Пока я её не потерял, я даже не знал, что я ей… нравлюсь. Потом понял. Джинкс пожала плечами. Виктор ожидал, что в ней взыграет ревность — в конце концов, он уже успел узнать, что она собственница, какую ещё поискать, и крайне не любит делиться чем-то своим. Но Джинкс как будто было всё равно. Если во время секса она видела в нём только Силко, в любом другом случае она всегда видела в нём Виктора. Лишь однажды она как бы в шутку предложила ему зачесать волосы назад и укоротить их на висках. И ему пришлось, крепко держа её в объятиях, чтобы предотвратить возможный приступ, объяснить, что он, к сожалению, никогда не сможет стать Силко, как бы Джинкс этого не хотела. Они были почти одного роста, схожего телосложения, цвет глаз Виктора напоминал ей повреждённый глаз Силко, и, как оказалось, у Силко тоже были проблемы с правым коленом: «Сломал в семнадцать. Прикинь, из всего того, что могло с ним случиться в Зауне в юности, он всего лишь заработал перелом!» Почти каждый день он видел, как потухает в её глазах радость и наворачиваются слёзы, когда она осознавала, кто был рядом с ней — и каждый день он жалел, что его знаний недостаточно, чтобы возвращать людей из мёртвых. — Если бы существовало переселение душ, я бы позволил ему занять своё место, — сказал он однажды, когда Джинкс, уже выдохшаяся после оргазма, успокоившаяся, лежала рядом, свернувшись клубком в одеяле. — А как же ты? — А я… не знаю, ты завела бы пиксилотля, мне в нём было бы комфортно. И ведь Виктор даже не шутил. Он чувствовал себя виноватым — и перед Джинкс, и перед Скай, и был готов пожертвовать собой и своим телом, чтобы оправдаться хотя бы перед одной из них. Поэтому каждый раз, когда Джинкс хотела — он ей отвечал, хотя до этого вообще не думал, что способен на частый и приносящий удовольствие обоим секс. Он всегда помнил о том, что после «лечения» Мерцанием кожа на ноге и ладони ощущались всегда прохладными и более гладкими, скорее похожими на металл, чем на человеческую кожу — и старался не прикасаться ей к Джинкс, чтобы не разрушать её видений наяву. Иногда Джинкс хотела доминировать — и тогда ему почти не приходилось прикладывать усилий, потому что Джинкс умела доставлять им оргазм. Виктор просто видел перед собой — и на себе — прекрасную в своём удовольствии девушку, и это было приятно уже и ему. Иногда Джинкс хотела подчиняться — и тогда он брал всё в свои руки, удовлетворял её, не стесняясь собственной неумелости — Джинкс подсказывала, как ей нравится больше, и он хорошо учился. Он, несомненно, тоже получал своё: Джинкс после либо помогала ему рукой, либо позволяла кончить ей на живот. Виктора возбуждала не сама Джинкс — хотя отрицать, что она была крышесносной, сексуальной и желанной стал бы только слепой идиот. Его возбуждал тот факт, что Джинкс его хотела (даже не его, а его тело, но это было не так важно). Вне постели они были сами собой — по чужому мнению, фриковатыми, дикими и неадекватными изобретателями, зато это гарантировало им отсутствие лишних посетителей в мастерской. Зауном управляла Севика. У них была определённая договорённость не мешать друг другу, и Севика крайне нехотя за чем-то к ним обращалась, чаще всего — за оружием. Пилтовером — советник Джейс, который усиленно делал вид, что никогда не был знаком с помощником профессора Хеймердингера. Их общий технологический гений требовал ресурсов, усилий и отдачи — и всё это они вкладывали в свой опус магнум. (Было ли необходимо трахаться прямо за рабочим столом? Определённо. Иногда в такие моменты у кого-то из них проскальзывала искра — и, лёжа на столе или сидя за ним, было очень удобно дотянуться до записной книжки и записать такую мысль). Они оба не считали дни. То, к чему они стремились, нивелировало течение времени. Виктор всегда считал сказки о машинах, позволяющих контролировать время, лишь сказками. Но сейчас, глядя на часы, которые отсчитывали секунды назад, на сверкающий в их корпусе укрощённый хекс-кристалл, на руны на своих и её руках, он понял, что сказки — это лишь мечты. А мечты почти всегда можно воплотить в жизнь. Джинкс поймала его руку за мгновение до того, как он дотронулся до короны, чтобы начать отматывать часы назад. — Ты уверен? Ты ведь… снова окажешься болен. Будешь обречён. Мне кажется, он, — она кивнула на ядро, — требовал жертвы для того, чтобы ты мог им управлять. — Я просто найду другого человека для этого. Не знаю, получится ли, но… Найдёшь меня потом? Когда мы всё… починим? — Если починим. — Ну, если не выйдет, я просто умру в той же реальности, так что… — Не умрёшь. — Джинкс схватила Виктора за грудки, чуть придушив воротником рубашки. — Не смей. Ни ты, ни он не умрёте. Ясно тебе? — Ясно. Ты просто хочешь, чтобы он сам меня задушил, из ревности, что я посмел до тебя дотронуться. Джинкс рассмеялась — безумно, опасно и хищно, в её глазах сверкнули розовые огоньки. — Возможно. Так что в твоих интересах хорошо себя вести. — Тогда… до встречи, Джинкс? — Виктор начал считать про себя обороты короны на часах. — Увидимся, — кивнула Джинкс прежде, чем Виктор почувствовал боль в груди и голове, которая заслонила всё в реальности. Он должен был провернуть коронку сорок два раза. Сорок два. И не допустить, чтобы Скай погибла из-за него. А если Скай не погибнет… То он наверняка сможет помочь Джинкс. Они обязательно всё починят. Они это заслужили.