Я люблю свою Родину, ё–моё!
А кого же ещё, если не её?
И мобили Ё, и дороги Ё
Что-то есть в ней такое совсем своё…
Анимация - "Родина"
Недавнее сражение с несколькими магами бездны всколыхнуло в Кэйе воспоминания. Не то чтобы он был уверен, была ли это именно его память. Всё-таки, Каэнри'ах была уничтожена около пятисот лет назад, но он, выходец из проклятого королевства, почему-то помнил красивейшие подземные дворцы с высокими сводами и, смутно, размытыми пятнами, людей, которые жили в них. Кэйа предпочитал думать, что кто-то несомненно зловредный подложил ему эти воспоминания. Неизвестный засранец был определённо сильным магом, ведь оставил не только картинки из чего-то другого прошлого, но и привязки к настоящей памяти носителя, чтобы каждый раз, когда Кэйа видел, убивал и замораживал маленьких и забавных магов бездны, его мучала колючая тоска. Это мешало выполнять свою работу, заставляло думать о таких вещах, услышав которые говорят закрыть рот. Иногда вдобавок бьют по лицу. Капитан кавалерии рассматривал иголки замороженной травы, расслабленно держал меч и думал. Быстро и много. Тело мага бездны растворялось в пространстве, но удовлетворения от проделанной работы Кэйе это не приносило. На самом деле, он чувствовал что-то такое же колючее, бледное и жалкое, как мех на шубке мага бездны. Необъяснимая эмоция заставила капитана кавалерии опустить меч и нахмуриться. Отвратительное ощущение, будто он обидел и побил ни в чём не повинного и, похоже, знакомого ему ребёнка. Кэйа рваным движением убрал меч за спину, вздохнул и решил, что пора возвращаться из Долины Ветров обратно в Мондштадт. Нежный теплый ветерок прочистит ему голову, а вино из таверны избавит от лишних мыслей ещё на вечер.***
Дилюк с удивлением и лёгким раздражением отметил, какой Кэйа сегодня тихий. Сидит молча, почти растекаясь по столику в углу, болтает вино в бокале и смотрит в напиток таким взглядом, будто в вине плавает ключ от всех его проблем. Словом, пялится в одну точку с очень сложным лицом и думает о своём. Что ж, Дилюк порядком устал от шуток на грани приличия, которые Кэйа рассказывает тягучим голосом всей таверне сразу. Бокал, который протирают руки в красно-черных перчатках, сегодня не будет сверкать из-за того, что Дилюк решил выместить на нем все свое раздражение и вытереть до дыр. Голова проветрилась, да. Вот только вино от мыслей не избавило, наоборот — усилило воспоминания, которых не должно существовать. Как с оглушительным грохотом рушились великолепные дворцы, разбивались и падали сверкающим водопадом витражи на высоких стрельчатых окнах, как черные, ужасные, похожие на куски горелой плоти камни падали со сводов пещер, раздавливая людей, не давая им сбежать от огня, который вот он, здесь: подбирается к самым пяткам, заставляет кричать от боли, задыхаться и корчиться в агонии под завалами- Кэйа ещё раз взбалтывает вино, смотрит в его сочную алую глубину. Липкие ярко-красные лужи на полированных каменных плитах из лучшего мрамора, смазанные следы чьих-то окровавленных ладоней, которыми хватались за стены с изысканными золотыми узорами, чтобы избежать черной жирной гари, синего пламени, в котором горели широкие коридоры; горели, и языки синего пламени, такого красивого синего цвета, слизывали, как голодный зверь, вязкие ручьи артериально-алой крови- Кэйа обречённо вздыхает и ставит бокал на стол с грустным смешком. Кто же этот умелец, который показывает кошмарные картинки в темноте у него под веками? В пустой и чёрной темноте глубоких разломов и трещин на месте некогда живописных пещер, усыпанных бледными светящимися цветами, в жутком немом кошмаре, где люди падали в бездну, чтобы никогда больше оттуда не подняться, никакими силами не вылезти из густой обволакивающей тьмы, которая пришла в королевство после огня и черной слизью наползла на всё, что когда-либо там существовало- Кэйа вздрогнул и открыл слипающийся глаз. То, что ему пытались показать в пьяной дрёме, видимо, затянуло его надолго, потому что даже с его столика в дальнем углу было видно, что за окошком таверны уже совсем темно, а Дилюк выпроваживает последних посетителей. Из угла видно еще кое-что: напротив Кэйи за столиком сидел неизвестный блондин в странной черной одежде и в упор рассматривал капитана кавалерии. Похоже, он пришёл относительно недавно, раз перед ним стоял ещё полный бокал одуванчикового вина, но уже достаточно давно, чтобы понаблюдать за рыцарем во сне. Посмотреть было на что: капитан Кэйа, сгорбившись, сидел на стуле так, словно был небрежно брошенным мешком муки, который пытался со всей своей тяжестью свалиться на пол. Не лучшее первое впечатление дополняло хмурое и потерянное выражение лица и единственный глаз, смотрящий в пол. Словом, всё то, что незнакомец в черном ожидал увидеть. ⸺ Проснулись воспоминания, Кэйа? ⸺ вкрадчиво сказал блондин, чуть склонив голову и смотря с некоторым сочувствием. Капитану кавалерии сначала показалось, что обращаются вовсе не к нему, потом очень захотелось, чтобы неизвестный обращался не к нему. Медленно проплыла мысль о том, что нужно попытаться принять солидный вид, чтоб не позорить Ордо Фавониус вообще и на глазах Дилюка в частности. Эта идея растворилась под внимательным взглядом блондина напротив. ⸺ Хм? Откуда…вы знаете как меня зовут, ⸺ полувопросительно протянул Кэйа, поднимая голову и встречаясь с точно такими же, как и у него самого звездочками зрачков, утопающих в небесно-голубых радужках, ярких, как голубые карандаши, которыми иногда рисует Кли. ⸺Ты помнишь, Кэйа. Должен помнить не только боль и страх, но и неподвластное никому великолепие. Где-то в твоей памяти сорвало защитные заклинания, и вся память нации, которую в тебя смогли поместить, медленно выливается наружу. Ты встречал магов бездны в последнее время. — прозвучало без единой вопросительной нотки, будто ответ и не требовался. — Да кто ты, в бездну, такой!? Может, хоть представишься перед тем, как говорить о том, что я — это, мать твою, склад? — чересчур громко возмутился Кэйа, под конец срываясь на злобное шипение, чем привлёк внимание хозяина таверны. Дилюк искоса наблюдал за вычурно одетым блондином и за его разговором с капитаном кавалерии. Выглядел подозрительно, но не как жулик, за вино заплатил, вёл себя сдержанно, словом, придраться было не к чему, но Рангвиндр чутьем, выработанным в путешествиях, ощущал, что что-то не так. Дилюк успел выгнать последних посетителей, вытереть стойку и подмести, не прекращая из-за алой чёлки присматривать за парочкой в углу, когда его опасения подтвердились. Кэйа все больше хмурил смуглый лоб, слушая незнакомца, а синий глаз все сильнее сужался от злобы. Под конец мягкой и вкрадчивой речи блондина капитан кавалерии сорвался на громкую яростную тираду, которая резко утихла до разъяренного свистящего шёпота. В этот момент Рангвиндр решил вмешаться. — Таверна закрывается, прошу вас уйти, — жёстко бросил Дилюк, холодно глядя в глаза блондину в черном, — сэр Кэйа, вам тоже пора, — чуть мягче, усталым голосом сказал он, смотря на синюю макушку. — Что ж, мы и правда засиделись, Кэйа. Продолжим разговор в другом месте? — вежливо предложил незнакомец. — Прежде чем принимать такие приглашения, я предпочитаю узнать имя человека, — криво ухмыльнулся Кэйа, видимо, продолжая злиться за испоганенный вечер. — Дайнслейф, Сумеречный меч, но можно не так официально: просто Дайн, — почти весело усмехнулся тот. — Невероятно полезное знание, особенно, спустя пятнадцать минут разговора! Ладно, хорошо, приглашение делиться анекдотами в другом месте я принимаю, — язвительно ответил Кэйа, вставая из-за стола. Грубить, особенно так по-детски, не было в привычках капитана кавалерии, но испорченный вечер и весь из себя такой таинственный Дайнслейф его просто доконали. Из таверны оба вышли с бутылками вина и решением продолжать серьезный разговор в номере отеля, который снимал Дайнслейф.***
В отеле капитан кавалерии бесцеремонно плюхнулся на кровать, скинул жилетку (куртку? Накидку? Названия этой вещи Дайнслейф так и не смог придумать), отхлебнул вина из горла и с претензией спросил: — Ну? Ты собирался рассказать мне что-то интересное, но всю дорогу шёл с таким зага-адочным молчанием, — напомнил Кэйа, под конец томно растягивая слова. Дайнслейф молча закрыл дверь в номер, поставил на маленький круглый столик три бутылки одуванчикового вина, щёлкнул застёжками плаща и скинул его на кресло сбоку. Матрас рядом с Кэйей прогнулся от тяжёлого тела. Дайн, совершенно не стесняясь, придвинулся к рыцарю ближе, чтобы между их бёдрами не осталось свободного сантиметра, зарылся ладонью в синие волосы и нагнул голову так, чтобы их лбы соприкоснулись. Кэйа увидел в его глазах космос. Сверкающий миллиардами звёзд, бесконечный и непостижимый, глубокий настолько, что становится страшно: как бы не провалиться в бездонные, полыхающие межзвёздными туманностями глаза. Ухватиться за волосы Дайнслейфа, чтобы выразить свое жалкое желание остаться в этой реальности, тоже не получилось бы: они развевались от невидимого и неосязаемого космического ветра, переливались тусклым золотом, словно солнечная корона, которую можно видеть во время затмения. Кэйю ласково окутало полупрозрачное звёздное небо, и он поддался. Протянул руку к Сумеречному мечу, заглянул в глаза…И пропал.***
Дайнслейф ожидал, что реакция будет бурной, но чтобы настолько. Кэйа плакал. Молча, только по неуловимо-печальному лицу катились слёзы, блестящие в лунном свете. Сидел, устало оперевшись локтями о колени, смотрел задумчивыми глазами в никуда, иногда проводил по лицу ладонью, чтобы стереть влажные дорожки. Выплеснувшиеся счастливые воспоминания других людей, каэнрийцев, сразили его наповал. Высокие, вытянутые к потолкам громадных пещер, с изящными резными колоннами дворцы, расписанные внутри ветвящимися узорами; великолепные города, построенные словно по идеальному чертежу так, чтобы каждое стройное здание, каждое нагромождение округлых домиков, каждый театр, похожий на нежный бутон подземной лилии, каждый многоуровневый колизей гармонично дополняли естественные выступы пещер и сливались с ними в единое целое, неотделимое- Кэйа повернулся к Дайнслейфу, посмотрел умоляюще. Капитан кавалерии действительно был ценителем прекрасного, но эти города не просто задевали самые тонкие струны в его сердце, нет. Они умело играли на этих струнах, как на лире, заставляя плакать, смущаться, чувствовать воодушевление и печаль одновременно. Похоже на ощущения от одной из старинных баллад, которые поздно вечером наигрывал Венти в “Доле ангелов”. А главное, что Дайн, видимо, тоже давил на больное, просто сидя рядом и смотря звёздочками зрачков. У каждого каэнрийца в глазах были звёзды, словно напоминание о мерцающем небе, которого они были лишены, которое с натяжкой заменяли разве что маленькие люминесцентные кристаллы, в изобилии растущие на чёрных сводах пещер подземного королевства; у каждого в глазах — надежда на лучшее и обещание когда-нибудь увидеть безграничное небо, свободу и космос, о котором так много теоретизировали учёные в белых, серебристых и густо-фиолетовых одеждах, олицетворявших глубокое, как насыщенный пурпурный, светлое, как чистый белый, и строгое, как серебряный геометрический узор, знание- Дайнслейф видел, что Кэйа сомневался. Причём настолько, что трижды открываал рот, чтобы что-то сказать, но потом закрывал его и прикусывал губу. Слёзы уже высохли, но от них остались трагично заломленные брови, поджатые губы и несчастное выражение лица. В конце-концов Кэйа собрался с мыслями и тихо признал: — Знаешь, Дайн, это…Красиво? Вроде бы мне рассказывали о чудовищах, но это, — он запнулся, — это на них непохоже, — под конец почти прошептал Кэйа. — Знаю. Тебе могут рассказать много жутких историй о Каэнри'ах, в основном, чтобы напугать неведомой страной без присмотра архонтов. Реальность, — вздохнул Дайнслейф, — чаще всего гораздо сложнее баек, — закончил он мягко, будто успокаивая. — К чему всё это, Дайн? Все эти картины, воспоминания, — грустно и устало вздохнул Кэйа, — ты же мог просто поколдовать над моей памятью и уйти по своим делам, нет? — осторожно спросил он, пытаясь замаскировать зародившееся любопытство. — Я ведь сказал, что хочу показать тебе кое-что интересное, — теперь светло-голубые глаза смотрели с добродушным прищуром, будто Сумеречный меч предлагал капитану кавалерии разгадать простейшую детскую загадку. Кэйа нахмурился и с легким раздражением глянул на Дайнслейфа. Опять приспичило нагонять тайну? А потом он всё понял. — Хочешь затащить меня в древнющие подземные руины, чтобы и там рассказывать, какая Каэнри'ах распрекрасная? — с подозрением протянул Кэйа, которому, даже после просмотра чужих замечательных воспоминаний, было что предъявить этой стране. — Я не настаиваю, просто могу быть проводником, если ты всё же захочешь туда спуститься, — воистину дипломатично предложил Дайнслейф. — А если я не хочу прямо сейчас бросать службу и устраивать себе познавательную экспедицию? — вкрадчиво, но со скрытой жесткостью, поинтересовался Кэйа. — Тогда ты знаешь, где меня найти, когда передумаешь, — легко согласился Дайнслейф и, предвидя следующее возмущение, просветил, — я еще около недели останусь в Мондштадте, потом отправлюсь в Натлан. Приходи на Мыс Веры, когда будешь готов, — обманчиво простодушно бросил Дайн, как будто и не надеясь, что капитан кавалерии придёт. Но Кэйа заметил вот это “когда”. Дайнслейф определённо засранец. — Что ж, у меня будет ещё целая неделя, а сейчас я предпочёл бы вернуться в свою комнату в Ордо Фавониус, чтобы начинать думать над твоим предложением прямо сейчас, — так же непринуждённо сообщил Кэйа. Он уже успел подняться с кровати, на которой они с Дайном сидели опасно близко, нашарить на кровати скинутую жилетку и надеть её. Вопросительно смотрел на Дайнслейфа, скрестив руки на груди. Бледный свет заходящей луны только подчёркивал его принадлежность к своему народу: смуглую кожу, густую синеву волос и глаз с крохотными бликом возле звёзд-зрачков. Сумеречный меч вздрогнул, отбрасывая наваждение. — Как пожелаешь. Ну, до встречи? — с хитрецой ответил Дайнслейф, поднимаясь с кровати. Он явно хотел по-дружески обнять Кэйю, но тот позволил лишь похлопать себя по плечу. Капитан кавалерии страдальчески вздохнул, взял со столика початую бутылку вина и вышел за дверь.***
На следующий день Джинн заметила, что сизый круг под глазом офицера Кэйи уж слишком сильно выделяется на фоне загорелой кожи, но ничего не сказала, подумав, что тот как обычно проводил ночь в тавернах и выведывал информацию. Лиза с легким смешком отметила его неважный вид, когда они встретились в библиотеке в обед. Кэйа и правда выглядел не настолько свежо, как обычно. Больше хмурился, меньше шутил, да и шутки были не такими искромётными, скорее, просто поддерживали образ. На самом деле, он оставшуюся часть ночи обдумывал предложение Дайнслейфа, а потом пытался уснуть. Получалось так себе из-за лавины чужих воспоминаний, которую теперь ничего не сдерживало от того, чтобы всё время показывать страшные картинки под веками. «Видимо, Дайн опять поколдовал над моей памятью. Убрал барьеры или ещё что-то. Хочет, чтобы я как можно быстрее прибежал на мыс, гадёныш», — решил про себя капитан кавалерии. Всю неделю Кэйа ходил задумчивый и рассеянный. Нет, он старался не вызывать подозрений и отшучиваться, но от острого взгляда алых глаз скрыться не смог. Поэтому через три дня офицера Кэйю настиг серьёзный разговор, когда тот выпивал вечером в «Доле ангелов»: — Надеюсь, то, что тебе рассказывал странный блондин, не касается безопасности Мондштадта, — как бы скучающе бросил Дилюк, не отрываясь от перестановки бокалов, когда они остались в таверне одни. — Дайнслейф, его так зовут. Мне придётся уехать, не знаю, на пару недель. Возможно, без моей помощи, Полуночному герою придётся поднапрячься, ха? — Кэйа поморщился, но продолжал наблюдать за хозяином таверны с хмельной улыбкой. Правду говорить не хотелось. Демонстрировать безответственность рыцарей перед Дилюком тоже не было желания. Оставался один вариант: смеяться и юлить как и всегда. — Берёшь отпуск, чтобы посмотреть на красоты своей родины? — колко ответил Рангвиндр, похоже, обо всём догадавшись, — неужели капитану кавалерии так интересно посмотреть на старые камни, что он бросит службу в Мондштадте? Дилюк пытался надавить хотя бы на чувство долга, раз уж всё остальное, в том числе и вероятность сдохнуть, бестолкового братца не волновало. — Прекращай. Если всё получится, то я вернусь с кучей информации о Каэнри'ах, Ордене Бездны и прочем. Можно будет считать эту поездку почти научной экспедицией, — неожиданно жёстко оборвал его Кэйа, нахмурившись и сжав бокал пальцами. Ему порядком надоело то, как Дилюк носится со своей больной мозолью. Обвинять разгильдяйство рыцарей во всех бедах человечества? Может, попробуешь побеспокоиться о чём-то ещё, кроме них? Кэйа вздрогнул. Теперь даже ярко-красные непослушные волосы Рангвиндра напоминают ему о некоторых неприятных вещах. Дилюк показал свои настоящие эмоции только одним движением: нервно сжал в руке мокрую тряпку, которой протирал полку под барной стойкой. Сжал губы в тонкую полоску. Сказал: — Тогда привезёшь мне сувениров из проклятого королевства, — раздражённо выплюнул Дилюк, настолько неуклюже скрывая свою тревогу и заботу о брате, что даже захмелевший Кэйа это заметил. — Не волнуйтесь, мастер Дилюк, я съезжу отдохну, а потом вернусь к обязанностям рыцаря! — хохотнул Кэйа, которого умиляла такая неловкая забота. Он отставил звякнувший бокал, заплатил за вино, поднялся с высокого стула у барной стойки и уже собрался уходить. Если бы Кэйа не споткнулся о порожек, пока открывал дверь, то не остановился бы и не услышал тоскливого и тихого: — Просто…Вернись живым. Я не хочу хоронить ещё одного. Кэйа усмехнулся, ответил уверенно: — Обязательно вернусь, — и вышел за дверь.***
По пути к Мысу Веры, там, где зелёная скала соединяется с предгорьем Драконьего хребта, Кэйа встретил мага бездны, но не стал тут же убивать его. Он пригнулся и начал осторожно, почти по-кошачьи, красться, чтобы впервые осознанно понаблюдать за существом. Пиро-маг кругами летал вокруг трёх грубо сложенных кострищ, считай, просто обуглившихся брёвен, и что-то бормотал себе под нос. Из кустов, в которых спрятался Кэйа, было почти не разобрать отдельные слова, только писклявый неясный бубнёж, который, похоже, перерастал в песенку. Маг Бездны летал в оранжевом пузыре пиро-щита и тоненько напевал какую-то весёлую мелодию. «Похоже на рыцарей, которые отлынивают от работы», — подумал Кэйа, перебегая за дерево. Содрогнулся от того, что сравнил монстров Бездны с обычными людьми. Черт, маг заметил его перебежки. Существо радостно пискнуло и оранжевой вспышкой телепортировалось Кэйе за спину. Взмахнуло посохом, чтобы обдать дерево струёй огня. Дерево затрещало, обуглилось, начало дымиться. Кэйи на том месте уже не было, зато был треск льда где-то сбоку. Маг Бездны успел удивлённо взвизгнуть и повернуться, а Кэйа уже перескочил тому за спину. Затрещал лёд, запахло морозом в противовес густой вони смолы и дыма. Щит мага истончился. Уже не горел вовсю, а только бросал тёплые блики на дымящиеся кусты. Кэйа перекатился под тремя головами, плюющимися огнём, и умудрился жахнуть льдом снизу. Маг пискнул и снова исчез, чтобы вспышкой появиться в паре метров от Кэйи и взмахнуть посохом. Кэйа подскочил на ноги, плавно отклонился от полосы огня и со смешком изящно поднял руки над головой. Для существа из Бездны всё было закончено, как только вокруг капитана кавалерии закружились льдинки. Щит сверкнул и разбился на тускло-жёлтые осколки, а маг Бездны пискляво вскрикнул и грузно повалился на траву. Несколько ударов мечом, лёд, прорезающий шубку мага — и всё, тельце распалось на ошмётки чёрного тумана, чтобы раствориться в заледенелой траве. Истории из прошлого, конечно, интригующие, но работа есть работа. По дороге Кэйа встретил несколько анемо-слаймов и пару хилличурлов в отдалении, но, в целом, ничего особенно опасного. На Мысе Веры его ждала ещё одна кучка слаймов, на этот раз электро, и скопление добротной руды. «Надо будет сказать об этом Вагнеру, вдруг заинтересуется», — отстранённо думал Кэйа, разминая немеющее от электричества запястье. На мысе его ждал Сумеречный меч. Стоял, скрестив руки на груди, и пялился куда-то за горизонт с бледным и суровым лицом. И только чёрный плащ развевался на ветру. Всё это выглядело так уморительно пафосно, что Кэйа не сдержал ироничную улыбку. Прохладно спросил: — Ты специально выбрал такое место, чтобы в дороге я успел сто раз передумать? — вздёрнул бровь Кэйа, копируя позу собеседника. Дайнслейф повернулся и с каменным лицом сообщил: — Ну, ты же пришёл. Тебя никто не заставлял, в конце-концов ты мог просто меня проигнорировать, как и любого странного незнакомца в таверне. — Ответ, Дайнслейф. Я согласен, — мрачно ответил Кэйа, полностью игнорируя слова Дайна. — Хм, тогда завтра рано утром, пока людей ещё не так много, приходи к…Где у вас самое безлюдное место? — спокойно, как будто ждал именно такого ответа, спросил Дайнслейф, потирая подбородок в раздумьях. — Утром до рассвета все места будут безлюдными, Дайн. Можно встретиться прямо здесь. Кстати, ты же не собираешься меня несколько месяцев по красотам родины таскать? И ещё один вопрос, чтобы была хоть какая-то определённость: куда мы направляемся? — осторожно поинтересовался Кэйа, примерно прикидывая, сколько времени у него займут сборы и на сколько недель ему брать отпуск. — Нет, всё займёт около двух недель. Мы отправимся в Бездну, — понизив голос сообщил Дайнслейф с жесткой и одновременно печальной усмешкой, посмотрев прямо в единственный глаз Кэйи. У капитана кавалерии внутренности похолодели совсем не из-за крио-энергии, а от страха. Мышцы во всём теле судорожно напряглись, как будто пора было делать выбор: бить или бежать. В животе, по ощущением, перевернулось что-то склизкое и холодное. Насколько он помнил, все истории о том, что кто-то пытался спуститься в Бездну заканчивались смертью или безумием, впрочем, всё равно приводящему к первому исходу. Это было написано на грубых жёлтых листах книг, которые Лиза разрешила взять из закрытого отдела библиотеки. Это пахло пылью, плесенью и едкими, местами расплывшимися чернилами. Словом, именно так, как должно пахнуть отчаяние, которое последует, если ты спустишься туда, где есть темнота и монстры. Больше ничего. Дайнслейф заметил и напрягшееся, вытянувшееся в струну тело Кэйи, и его взгляд, который был тяжёлым и серьёзным, но страха ни капли не скрывающим. В спину ему бил закат, что придавало их не слишком долгому разговору налёт какой-то романтической драмы. Дайнслейф положил руку на плечо Кэйи, сжал, отметил, как тот недовольно и холодно вскинул бровь, и показал на остров в море. Остров напоминал серп луны и утопал в сиреневой дымке. «Видимо, на него таращился Дайн, когда я только пришёл», — с раздражением подумал Кэйа, понимая, что, похоже, всё снова решили за него. На его вкус, было неподходящее место и время для таких постановок, потому что всё вокруг: от оранжево-пурпурного заката до скалы, врезающейся в море и руки Дайна, вытянутой по направлению к острову, заставляло чувствовать свою несомненную важность в этом пафосном спектакле. В другой ситуации, например, под холодным мерзким дождём, заливающимся за шиворот, Кэйа бы свёл всё к шутке и добил острым комментарием. Сейчас же он задумчиво смотрел на остров, который выглядел как картинка из книжки со сказками. — Это самый короткий путь. Можно пойти и окольными, через Ли Юэ и Разлом, но, думаю, тебе и этого будет достаточно, чтобы впечатлиться, — с ухмылкой произнёс Дайнслейф, отпуская плечо Кэйи и показывая этим, что разговор, вроде как, закончен. — Что ж, тогда до завтра, — вздохнул капитан кавалерии. Он развернулся на каблуках, помахал рукой и ушёл к Мондштадту. В закат. Дайнслейф оценил эффектное завершение их диалога и остался, чтобы ещё немного посидеть на мысе и привести мысли в порядок. Завтра будет интересный день.***
Кэйа вернулся в Монд, по пути пару раз разогнав хиличурлов. Они в последнее время совсем обнаглели и стали селиться чуть ли не возле ворот города. Нужно было зайти к Джинн, чтобы попросить отпуск, и собрать вещи. Единственное светящееся окно во всем штабе Ордо Фавониус — это окно действующего магистра. Кэйа мельком глянул через стекло, проходя к главному входу в здание и лениво ухмыльнулся. Джинн опять задержалась на работе допоздна. Стукнула тяжёлая дверь, каблуки простучали по полу слишком громко в ночной тишине, дверь в кабинет магистра аккуратно, словно извиняясь за такой поздний визит, открылась. Джинн подняла уставшие серьёзные глаза на вошедшего. Кэйа. Что-то настолько срочное?.. — Извини за поздний визит, Джинн. Мне нужен отпуск на две недели. Все нужные бумажки я заполню сам, избавлю тебя от этого, хах, — быстро, чтобы не отвлекать и не утомлять, проговорил Кэйа. Взгляд магистра на секунду стал слегка отчаянным. Она представила, сколько работы упадёт на неё, как только капитан кавалерии отправится отдыхать. Лишь бы несколько дней спустя магистра не нашли придавленной горой бумаг к столу… — Ох, да, конечно. Вот бумаги, — вздохнув, Джинн порылась в ящиках стола и вытащила пару листов, которые передала Кэйе. Тот взял шелестящие листы и, слабо улыбаясь, кивнул магистру. Наскоро заполнил и передал Джинн, которая спросила, пусто глядя на листы: — Хотя бы скажи, куда направляешься? Спрашивать о мутных, но почему-то всегда оканчивающихся успехом, делах Кэйи не было особого смысла. Всё равно не ответит. Но Джинн решила попробовать. — Поеду смотреть на кое-какие древние руины, чтобы и расслабиться, и культурно обогатиться, — почти не соврал Кэйа, смотря на магистра с еле заметной улыбкой. — Ладно, тогда желаю хорошо отдохнуть, — сказала Джинн, устало вздохнув и потерев глаза. Кэйа на это лишь кивнул. Вышел из кабинета действующего магистра, тихо закрыл за собой дверь и ушёл к себе собирать вещи. До рассвета оставалось не так много времени, а ещё желательно было бы поспать.***
Утром на Мысе Веры сыро и туманно. Дайнслейф, как древний чёрный обелиск, стоит посреди тумана, встречая Кэйю. Только плащ не колышется за спиной, похоже, снял для удобства. За спиной у обоих по рюкзаку с вещами, оружие — меч — висит на поясе только у капитана кавалерии, закрытый планер у каждого за спиной. Дайн поднимает руку, чтобы поздороваться, Кэйа делает то же самое. Подходит ближе к Дайнслейфу, вглядывается в редеющий туман, вопросительно тянет: — Может, подождать? Не лучшая погода для полётов, да и того острова почти не видно. — У меня есть ориентир, — уверенно отвечает Дайнслейф, снимая перчатки и показывая чёрную, с плотной кожей и светящимися голубыми прожилками правую руку, — И вообще-то, туман не такой уж и густой, — как бы вскользь замечает он. Кэйа удивленно моргает. Рука, похоже, как-то реагирует на Бездну, потому что начинает светиться ярче, как только Дайн протягивает её к острову. Своеобразный компас, но капитан кавалерии надеялся выкроить себе ещё немного времени на то, чтобы собрать мысли в кучу и, возможно, немного подремать. Не получилось. — Отправляемся? — предложил Кэйа, наклонив голову. Вместо ответа Дайнслейф разбежался и прыгнул с мыса. Кэйа моментально последовал его примеру, прыгнув в сизый жидкий туман. Хлопнули планеры, ударил в лицо холодный ветер. Рука оказалась неожиданно эффективной в роли ориентира, сияя лазурным маяком в нескольких метрах впереди. Руки Кэйи слегка подрагивали от промозглого ветра и волнения, благо, под планером этого не было видно. Не хотелось бы на половине пути узнать, что Дайнслейф запудрил ему мозги ради того, чтобы использовать для каких-нибудь темных делишек Бездны. Кэйа уже готов был отпускать ехидные комментарии, выспрашивая у Дайна, туда ли они летят, но туман развеялся, и показался остров в виде полумесяца. На удивление, тут было теплее, чем на мысе, так что руки Кэйи перестали дрожать. Да, это точно из-за температуры. Каблуки сапог глухо стукнулись об песок в утренней тишине, планеры закрылись, разбрызгивая конденсат с крыльев. Кэйа с интересом озирался вокруг, пока Дайнслейф крепил сложенный планер к своему рюкзаку и доставал плащ. «Видимо, драматичные плащи — это обязательный атрибут для посещения Бездны. Без него не пустят», — подумал Кэйа, со смешком снимая свой планер. Дайнслейф надел рюкзак и уверенно пошёл вглубь острова по тропинке между скал. На подходе к странному круглому порталу пришлось внимательно смотреть себе под ноги, чтобы не наступить в особенно глубокую лужу. Кэйа с Глазом Бога чувствовал себя странно возле рамки портала. Была лёгкая тошнота и покалывание в руках и ногах, будто в воздухе витало огромное количество чужеродной энергии, которая, тем не менее, могла использоваться для заклинаний. Могла, вот только этим местом не пользовались так давно, что каменная кладка под порталом просела и превратилась в чашу, в которой скапливалась дождевая вода, образуя небольшое озерцо. Кэйа не успел достроить свои предположения по поводу чудовищного количества энергии в этом месте. Дайнслейф поднял правую, нестерпимо сияющую руку, и прикоснулся к порталу. Тот вспыхнул лазоревой спиралью. Ударная волна откинула капитана кавалерии на пару метров, порывом ветра взъерошила его волосы и обрызгала водой из озера. У Дайнслейфа разметало светлые волосы и плащ, в остальном он остался на ногах. У Кэйи же промокла задница, из-за чего тот был снова зол. Портал из ярко-голубого перетекал и закручивался в густо-синий, в середине чёрный, как будто зевая после долгой спячки и набираясь сил, чтобы всосать обоих путешественников в себя. Капитан кавалерии быстро поднялся из глубокой лужи, и, громко стуча сапогами, подошёл к Дайнслейфу. Тот под тяжёлым взглядом синего глаза медленно, пробуя, погрузил руку в переливающуюся спираль. — Вперед! — уверенно кивнул Сумеречный меч, протягивая вторую руку Кэйе. Портал поглотил их, крепко держащихся за руки. Ультрамариновая спираль мигнула и с шипением растворилась, чтобы дымкой проползти над водой и исчезнуть с порывом ветра. На острове снова стало тихо.***
Их выкинуло на мраморный пол полуразрушенного здания. Кэйа устоял на ногах только потому, что Дайн придержал его за плечо. За спиной погас синий свет. Капитан кавалерии резко обернулся на тихое шипение. Он уже вынул меч из ножен, когда понял, что звук исходил от рамки портала. Кстати, куда лучше сохранившейся, чем на том острове. Кэйа выдохнул, позволил себе расслабиться и вложил меч в ножны. Дайнслейф наблюдал за этим с лёгкой ироничной улыбкой. — Я не желаю тебе зла, на самом деле, — сообщил Дайн таким тоном, каким говорят, кажется, все плохие дяди. — Офицерские привычки. Без них на службе недалеко продвинешься, — привычно отшутился Кэйа, поворачиваясь, — Куда дальше? — Вниз по лестнице, потом около трёх часов быстрым шагом. Мы в глуши, в одном из бывших исследовательских центров, — пояснил Дайнслейф, — Насколько я помню, это место раньше было невероятно секретным. Охраняли новейшие разработки. — Тогда откуда ты о нём вообще знаешь, если оно такое закрытое? — как бы невзначай спросил Кэйа, любопытно глазея по сторонам. Посмотреть было на что. Всё, что он видел во снах, что показывали ему в видениях, что всколыхнул в его голове Дайнслейф, было правдой до такой степени, что даже узоры на стенах были знакомыми. Только пустоты и тишины за закрытыми веками не было никогда. Всегда были люди, шум и жизнь. Здесь же, в реальности, шум создавала только изредко капающая с чёрного потолка пещеры вода. Запустелость этого места не скрашивали даже люминесцентные грибы весёленьких расцветок, которые светились так ярко, что не нужно было даже фонаря. Вот только был один нюанс. Грибы росли на крови. Кэйа увидел это и внутренне содрогнулся. Поспешил заполнить тишину цоканьем каблуков по гладким ступеням лестницы. Он спускался к небольшому поселению, которое расположилось в низине. «Уже освоился, что ли? Работает память тела или то, что мы вложили ему в голову? Любопытно», — думал Дайн, начиная спускатьсвслед за ним по лестнице. — Отвечая на твой вопрос: ты же сам знаешь, что слухи пролезут везде и всегда, так? Я был капитаном дворцовой стражи, так что днём и ночью слушал самые свежие сплетни. Иногда от придворных, иногда от подчинённых, а иногда я и сам участвовал в их распространении, — спокойно рассказывал Сумеречный меч, похоже, предаваясь воспоминаниям. Некоторое время они шли молча, огибая или перепрыгивая обрушившиеся лестничные пролёты и обходя каменные плиты, упавшие с потолка пещеры. Монстров было не слышно. У них было пятьсот лет, чтобы в безумии съесть тела и вылизать кровь, но они оставили всё в качестве удобрения для мхов и грибов. «Если они сохранили отголоски сознания, то, возможно, надежда ещё есть», — мусолил мысль Дайнслейф, прекрасно понимая, насколько она безнадёжа. Он шлёпнул ладонью по огромной шляпке гриба, который вырос прямо над лестницей, мешая пройти. Гриб, похоже, обиделся. С громким «пфф» плюнул в Дайна облачком спор и съёжился, освобождая дорогу. Дайнслейф пошёл дальше. Капитан кавалерии смотрел на это с недоумением. Дайн не выглядел как человек, который ещё вчера в лучах заката накалял драму, обещал показать тако-ое, от чего Кэйа разом передумает защищать Мондштадт и ринется возрождать свою родину, Каэнри'ах. Он выглядел как забавный дедушка, который разговаривает с морковкой в огороде. Ну, в данном случае, со светящимся ярко-фиолетовым грибом в человеческий рост, который вырос на засохшей крови. Честное слово, Кэйа видел всякое, и бурыми высохшими пятнами его не удивить, но…Почему возникает такое щемящее чувство, такое острое ощущение неправильности, несоответствия? Дайн и правда ругался на гриб. Погрузился в воспоминания, подумал, что память тела сделает всё за него и спустит его по лестнице. Зря. Он смачно ударился головой о мясистую шляпку, попытался схватиться за скользкую ножку, а в итоге чуть не упал затылком на мраморные ступеньки. Озадаченный своей неуклюжестью, пробубнил ругательства себе под нос. Память тела не учла, что спустя пятьсот лет на этом месте будет расти гриб. Они прошли последний пролёт лестницы и ступили на то, что когда-то было дорогой. Сейчас вместо дороги здесь было месиво из каменных плит, жирной земли и осколков. Кэйа осторожно провёл пальцами по одной из раздробленных плит мостовой. Она вздыбилась и была воткнута в землю почти под прямым углом. «Похоже на сломанный зуб», — подумал он, ладонью смахивая пыль с края плиты. Через перчатку чувствовался острый край и шероховатый скол. Ощущалось, как чья-то разбитая жизнь. Кэйа нахмурился и встряхнул головой, откинув хвост на плечо. Бездна делает с его головой какие-то странные вещи, рождает дикие мысли, которые вне этого места ему бы и в голову не пришли. Капитан кавалерии оборачивается на Дайнслейфа, спрашивает: — Я не сойду с ума, если узнаю всё, что ты мне хочешь показать? — Нет, скорее всего нет. Здесь высокая концентрация чужой тебе энергии, но пока что она не сможет тебе навредить, — сказал Дайн, вглядываясь в темноту. — Что значит скорее- Дайнслейф резко прижал ладонь ко рту Кэйи, заткнув ему рот. Тот подавился своим возмущением. «Пока у тебя есть глаз и воспоминания, Бездна не сможет тебе навредить», — продолжил Сумеречный меч в своей голове. Он поправил рюкзак и указал на толстую белую лиану, свисающую с потолка. — Приготовься бежать, — бросил Дайн. В конце дороги раздался многоголосый вой и хриплые стоны. Нечто коснулось лишайника на полу. Тот засветился. Бледно-зелёный свет выхватил из темноты толпу полуразложившихся, покрытых черным проклятьем тел, медленно бредущих по дороге. Живые мертвецы?.. — Не геройствуй, — тихо, но твёрдо произнёс Дайн и толкнул Кэйю к выступу пещеры. Они быстро и тихо залезли на него, оказавшись достаточно высоко над дорогой. Что-то упало и звонко стукнуло о камни. Серьга Кэйи. Дайнслей указал на лиану, напряженно следя за толпой зомби. Кэйа приготовился колдовать. Мертвецы встрепенулись и заворчали активнее. Те, кто выбились вперёд, топтались на скрюченных черных ногах и принюхивались. Один споткнулся и с влажным шлепком плюхнулся на землю прямо перед упавшей серьгой. Принюхался, учуял запах Кэйи, повернул голову в его сторону. Хрипло, булькающе, заорал. Это был сигнал для остальных мертвецов. Они, как оголодавшие звери, кинулись к выступу, спотыкаясь и растаптывая своих. Первые, кто продрался к уступу, скребли об него чёрными, в голубых прожилках, сухими пальцами и надрывно визжали. Некоторые, которые были поумнее, пытались лезть по головам, падая и ломая хрупкие конечности. Дайнслейф крикнул: — Давай! — и подскочил к лиане, вцепившись в неё руками. Кэйа приморозил одну руку к лиане, второй метнул ледяной шип. Хруст льда и белого стебля, сапоги отталкиваются от уступа, мелкие камешки падают в пропасть. Кэйа хватается второй рукой за лиану и, разбежавшись, прыгает в пропасть. Примораживает вторую руку и, на всякий случай, тело, и летит вместе с Дайнслейфом через гигантский разлом. Зомби остаются надрывно кричать за спиной. Сырой воздух пещеры свистит в ушах, а Дайн в момент соображает, что мост, вроде бы, разрушен, а значит, проклятые прибежали с этой стороны ущелья. Испорченная рука пришлась как нельзя кстати: её твердые пальцы крепко впиваются в белёсый стебель. Под своей тяжестью лиана разгоняется и со свистом хлыста пролетает над пропастью, перебрасывая Кэйю и Дайна на другую сторону ущелья. Как только светлый стебель взлетает над землей, они отцепляются и падают, прокатываясь по камням и сдирая о них всё: кожу, одежду. Лиана зависает в воздухе на секунду, чтобы качнуться обратно, прорезая воздух. Кэйа впечатлён. Он продрал рубашку об мелкие камни, содрал кожу на руках и неплохо приложился затылком об землю. На щеке царапины, к которым прилип песок. Дайнслейф помогает ему подняться, потому что его падение почти не задело и не впечатлило. У проклятия есть свои плюсы: быстрая регенерация и уплотнившаяся кожа. Кэйа встаёт, опираясь о плечо Дайнслейфа, удовлетворённо хмыкает и спрашивает: — Ну как? Мы сократили путь? Вместо трёх часов теперь сколько идти? — Слегка сократили. Я забыл, что мост здесь обрушился, так что нам всё равно пришлось бы искать способ перебраться на другую сторону, — вздыхая, отвечает Дайнслейф, — Здесь…Что-то вроде продолжения того научного центра. Городок для сотрудников и их семей. Отдышись, потом пойдём. Кэйа убирает руку с плеча Дайна, за которое он крепко держался, и отряхивается. Снимает рюкзак, чтобы достать оттуда спирт, чистый платок и заживляющую мазь. Наспех протирает большие ссадины на руках, втирает в них приятно охлаждающую мазь и объясняет: — Не хотелось бы заразиться неизвестной болезнью из Бездны от простой ссадины, — говорит Кэйа, с улыбкой потирая локти, — Вдруг тут даже камни проклятые, хм? Дайнслейф кивает и незаметно улыбается. Кажется, капитан кавалерии что-то кому-то пообещал, и он, Сумеречный меч, даже знает что и кому. — Дальше влево по улице и, если не хотим встретить чудовищ, то влево, по лестнице и в небольшой проход справа. Лучше не шуметь, — как экскурсовод объясняет Дайнслейф, показывая рукой на то, что должно было быть улицей. Кэйа закрыл баночку с мазью, убрал её в рюкзак и поднял голову, вопросительно смотря на развалины. Отдалённо это напоминало небольшую улочку, какие идут прямо от побережья в приморских городах. Вот только мощеные симпатичные улочки не были похожи на заплесневелый хлеб. На расколотой плитке наросла странная чёрно-фиолетовая субстанция, напоминающая своим махровым покрытием плесень. Она начиналась только там, где, теоретически, должен был начинаться тротуар. Кэйа быстро окидывает взглядом улочку, заваленную обломками, поднимает глаза на еле видный проход наверху в скале и предлагает: — Тогда пойдём? Ни к чему терять время, у нас всего две недели, — говорит со смешком, следуя за Дайнслейфом. Они идут, огибая склизкие пятна плесени и россыпи битых серых кирпичей, а Кэйа, пользуясь передышкой, глазеет по сторонам. Дома небольшие, изящно вытянутые вверх. Иногда встречаются остатки стен с резными колоннами, испачканными бурыми пятнами. Иногда в пятнах угадываются отпечатки ладоней. Иногда маленьких, словно детских. Под сапогом капитана кавалерии что-то хрустнуло. Не ветка (откуда ей тут взяться?), не мелкие камни, а что-то другое. Он замирает, осторожно поднимает ногу и видит кусочек маленького и белого с остатками зубов. Высохшая челюсть. Судя по размеру, детская. Плесень не поглотила её просто потому, что высосать из несчастной косточки уже было нечего, а монстры не растоптали, потому что их здесь, похоже, давно не было. Кэйа почувствовал, как от ужаса сжался желудок и ослабели колени. Он тупо смотрел на белый кусочек, который теперь раскололся надвое, и уже чувствовал, какой он урод, раз не заметил. Кэйа аккуратно отходит и беспомощно оглядывается по сторонам, пытаясь найти поддержку…У кого? Городок пуст, где-то вдалеке, скорее всего, бродят монстры, а если бы зияющие дыры в стенах могли смотреть, то точно делали бы это с печалью и осуждением. Если бы обломки кирпичей могли говорить, то они бы сказали ему что-то вроде: «Эй, мы не желали никому зла! Видишь, кто-то из нас был стеной, за которой жила семья с детьми. А тот белый кусочек под твоей ногой был…Ну ты понял. Очень красивая пара! Мы слышали, какое громкое застолье было на свадьбу!» Кэйа нервно озирается и встряхивает головой. Ему ведь показалось? На всякий случай держит глаза открытыми, потому что воспоминания, как он понял, настигали его вместе с сильными эмоциями. Он бы не хотел сидеть посреди руин и плакать, как маленький. Дайнслейф смотрит на всё это с сочувствием. Вообще-то, он был против того, чтобы ребёнку запечатывали в голову воспоминания почти всей нации. Сложно технически: человеческий мозг могло разорвать от избытка информации. Жаль чисто по-человечески, ведь когда-нибудь воспоминания прорвутся из подсознания, а исполнение приговора — это не то, что хотел бы видеть молодой человек в свои двадцать с лишним. Но что он, капитан дворцовой стражи, мог сделать? Такие важные решения принимались без него. Дайнслейф принял это решение, а сейчас искренне пытается помочь Кэйе со всем: памятью и восприятием Каэнри'ах как страны. Поэтому Сумеречный меч берёт Кэйю за руку, сжимает её и ведёт дальше. Они поворачивают за угол, на более широкую улицу, параллельную ущелью. Между развалин домов находят почти обвалившуюся лестницу и кое-как, забравшись на кусок гранитной плиты, залезают на еще не обвалившийся кусок. Поднимаются по мраморным пыльным ступеням до выемки в скале. Из своеобразного холла ведут два прохода: один большой, видимо, главный, а второй почти не видно из-за почерневших плотных корней, свисающих с потолка. Зёв главного прохода огромный и местами освещён светящейся рудой и растениями. «В нём, скорее всего, будет много лишней живности», — думает Кэйа, и его догадки подтверждаются, когда Дайн говорит: — Пойдём по тому, который справа. Он для особо важных персон и с другого конца должен быть закрыт люком. — Разве это не значит, что мы запираем себя в тупике? — с опаской спрашивает Кэйа. — Да, мы идем, фактически, в тупик. Но главный ход — это главная транспортная магистраль, так что он достаточно огромный для толпы мертвецов или кого-то похуже, — пожимает плечами Дайнслейф, — К тому же, мы идём в сторону более крупных поселений, а значит, вероятность встретить неприятности выше, — заканчивает Дайн, понизив голос. Он подходит к плотной завесе из корней и, напрягшись, отодвигает её от бокового прохода. Тот закрыт заржавевшим люком. Дайнслейф некоторое время возится с замком, поросшим лишайниками, но потом просто прикладывает руку с голубыми прожилками и пускает в люк заряд неизвестной чёрно-синей энергии. Железяка реагирует, вспыхивает бирюзовым узором и немного отодвигается. Дайн придерживает корни, пока Кэйа протискивается в люк. Потом залезает в проход, зацепившись за что-то рюкзаком, и закрывает ржавую железку. В тоннеле вспыхивает яркий белый свет и оказывается, что Дайн задел рюкзаком, собственно, выключатель. Кэйа настороженно осматривается, но не замечает никаких монстров или пятен чёрной жижи. Только медный поцарапанный пол, белые стены из матовой, местами отвалившейся плитки и два ряда круглых ламп на потолке. Два шага отразились гулким эхом в длинном округлом тоннеле. Для Кэйи такие технологии были в новинку, ведь в Мондштадте некоторые дома до сих пор освещали канделябрами и свечными люстрами. Если хозяин дома увлекался алхимией, то можно было увидеть светильники с огоньками элементальной энергии, но это встречалось крайне редко и, чаще всего, было опасно для людей без Глаза Бога. Ещё такие светильники, естественно, были в лаборатории Альбедо. Пока Кэйа озирался, Дайнслейф глянул на выключатель, посмотрел вдаль тоннеля и примерно прикинул, сколько им идти. Результаты были неутешительные. Из-за того, что по тоннелю должны были перемещаться особо важные личности, он делал ужасно неудобные крюки, чтобы сделать путь как можно более безопасным. Транспортом не воспользуешься: спустя пятьсот лет пафосные колымаги для пафосных господ сгнили и развалились, не говоря уже о напрочь разрушенных путях. Дайнслейф сопоставил всё это в голове и, нахмурившись, озвучил Кэйе: — Идти будет куда дольше, чем я планировал, но зато гораздо безопаснее. До ближайшего крупного города часов семь. — Погоди, ты же раньше говорил, что часа три быстрым шагом? И до какого места мы бы дошли за эти три часа? — обернувшись, спросил Кэйа. — Если идти по главному тоннелю и без транспорта, то до поворота на город. Если идти здесь, то только до перевалочной станции, — честно ответил Дайн. — Ох, бесподобно. Тогда идём? Время поболтать у нас ещё будет, — с усталой улыбкой попытался съязвить Кэйа. — Идём, — согласился Дайн.***
За три часа быстрой ходьбы Кэйа успел выслушать столько баек о Каэнри'ах, сколько не слышал за всю жизнь. Дайнслейф сначала молча шёл впереди, как самый серьёзный и ответственный проводник, но стоило только его спросить хотя бы о том, почему пол здесь не каменный, как он разражался лекцией минут на сорок. В какой-то момент Кэйа понял, что настолько увлёкся беседой, что не заметил, как они дошли до середины пути. Дайнслейф тоже это уловил, когда остановился и прислушался. — Надо же, генераторы ещё работают. Спустя столько-то лет, — удивлённо сказал Дайн, прислушиваясь к еле заметному гулу за стенками тоннеля, — Мы на перевалочной станции. На перекрёстке семи дорог, — тише, с ухмылкой, добавил он, — Там, за стеной, в скале было большое здание, похожее на коробочку лотоса. Много отделений для разного транспорта, станции починки, несколько жилищ для персонала и торговцев, — пояснил, махнув рукой на стену слева. Капитан кавалерии прислушался. И правда, низкий гул заставлял металлическое покрытие пола вибрировать под ногами и слегка звенеть. Но также Кэйа услышал тихую печаль в голосе Дайна, когда тот говорил про станцию и поинтересовался: — «Перекрёсток семи дорог»? Что-то, связанное с архонтами? — Раньше было устойчивым выражением, которое означало, что множество путей сошлось в одной точке. Потом стало обозначать ещё и столкновение множества интересов по одному предмету. После катастрофы…Прибавился ещё один смысл: семеро архонтов. Так что да, ты почти угадал, — помрачнев, ответил Дайн. Ох. Что ж, стоит сменить тему. — Может, привал? Устанем — не сможем убежать от зомби, — с лёгким смешком предложил Кэйа. — Не здесь. Немного пройдём вперёд, чтобы гула не было, — вздохнул Дайнслейф. Они прошли вперёд, пока не перестал слышаться гул. Потом сняли рюкзаки, кинули их к стенке и сели, привалившись к ней. Кэйа что-то вспомнил, завозился, отцепил ножны с мечом от пояса, вытащил фляжку с водой из рюкзака и отхлебнул. Дайн наблюдал за движением кадыка на смуглой шее. Кэйа закрыл фляжку, убрал её и некоторое время сидел молча, прислонив голову к белой плитке и вытянув ноги. Дайнслейф решил последовать его примеру: снял сапоги для удобства и вытянул ноги. Посидели молча. Первым поднялся Кэйа, решив, что они и так слишком много потратили времени. Отряхнул от пыли и мусора штаны (все-таки никто не чистил этот туннель аж пятьсот лет), прикрепил ножны на пояс, подцепил рюкзак. Дайн тоже встал, надел рюкзак и кивнул капитану кавалерии, мол, идём дальше.***
Сумеречный меч сверился с карманными часами. Уже должны были дойти до поворота. И правда, вот он крутой изгиб тоннеля, который Дайнслейф хорошо запомнил во время одной из своих командировок. Его, как доверенное лицо, вызвали сопровождать короля в эту дыру, чтобы проверить, как идут дела у учёных. Тогда, естественно, скрутился комок из придворных интриг, в результате которых правителя чуть не прирезали прямо здесь. Дайн усмехнулся собственным мыслям и оповестил: — Мы на повороте к городу. Осталось ещё четыре часа ходьбы. — Прекрасно. Я надеюсь, мы сделаем привал, как только придём. — Если люк будет надёжным. Ещё четыре часа стука сапог по полу, рассматривания отколовшейся плитки и мусора, болтовни — и вот они возле выхода из тоннеля. Дайнслейф осмотрел покрытый чёрными и ржавыми пятнами люк, подтвердил, что тот не пропустит чудовищ, и объявил привал. Сели на почтительном расстоянии от выхода, сняли сапоги, достали еду из рюкзаков. Отдохнули. Дайн предложил: — Может, поспишь? В городе такого спокойного места не будет, а я планировал здесь задержаться. — Я всего восемь часов на ногах! Для меня это не проблема, а часть работы рыцаря, — возмутился Кэйа. — И все-таки лучше поспать. Кто знает, когда ещё удастся, — вкрадчиво заметил Дайнслейф. Кэйа громко вздохнул, но согласился. Подложил рюкзак под голову, накрылся меховой накидкой и задремал.***
В городе было ещё несколько испытаний для Кэйи. Он не пожалел, что всё-таки выспался. Первое — вместе с Дайном сбежать от толпы живых мертвецов, которые неожиданно вывалились из-за угла, стоило только вылезти из люка. Пришлось очень быстро бежать по развалинам, перепрыгивая через обломки и иногда забираясь на крыши. На одном месте оставаться никак нельзя: на хрипы и вопли проклятых сбегутся ещё какие-нибудь твари. Зомби оказались неожиданно проворными, возможно, потому, что они были скорее мутантами, чем разлагающимися телами. Некоторые из них от проклятия срослись в один большой омерзительный грязно-фиолетовый комок, который потерял остатки сознания и полз, пытаясь схватить Кэйю и сожрать его. Такие машины для съедения приходилось оббегать, продираясь через завалы и кучу мутантов, которые тоже хотели откусить от капитана кавалерии кусочек. В итоге, после забега с препятствиями, Дайнслейф указал на особо высокую крышу, на которой их никто не достанет и есть место для передышки. Помог забраться на нёё и сейчас наблюдал за развалинами города. Второе — обнаружить на крыше следы копоти и оплавившиеся места, которые воняли горелым мясом. Содрогнуться уже в который раз и с ужасом подумать о том, что же сделали с народом Каэнри'ах. Потом найти в помещении под крышей кучу пепла, из которой выглядывало что-то обугленное и тонкое, похожее на кости. Видимо, здесь был чердак со всяким хламом, который сгорел в катаклизме и похоронил под собой владельцев дома. Кэйа заметил потрескавшуюся от температуры мозаику, которая изображала звёздное небо. Видимо, здесь жил мечтатель, который хотел увидеть звёзды. Пусть на чердаке, среди коробок и хлама, приклеивая маленькие кусочки цветной плитки к стенам, но он стремился к космосу, к бесконечному небу и счастью. Теперь мозаика потрескалась, отвалилась и рассыпалась в крошку. Третье — попытаться не заразиться той мутной гадостью, что комками висела на каждом остатке стены. Кэйа спрыгнул с огрызка низкого балкончика, не рассчитал, приземлился на шатающийся обломок белой плиты. Чуть не упал, успев вовремя опереться о стену. Рука в перчатке, естественно, поцарапанная в путешествии, коснулась липкой мутно-фиолетовой слизи, которая расползалась от большого сгустка. Дайнслейф на это резко обернулся и почти оторвал ладонь Кэйи от стенки, да так, что чуть не уронил их обоих. Потом наколдовал что-то, от чего слизь моментально ссохлась и корочками осыпалась с руки капитана кавалерии. Кэйа моментально вытащил аптечку и стал на всякий случай дезинфицировать ладонь, ну, мало ли что. Дайнслейф пугающе спокойно объяснил, что это последствия проклятия, которые действует не только на живых существ, но и на окружение, и, похоже, даже на время в этом месте. Капитан кавалерии это уже и так понял, но всё равно ошеломлённо вскинул брови, когда представил себе масштаб всего, что сделали с королевством. После пробежки по городу и, несомненно, познавательных лекций Дайнслейфа, которые тот рассказывал урывками между прыжками по крышам и бегством от мутантов, Сумеречный меч объявил, что хочет посетить…местную библиотеку. Кэйа не удержался и нервически хихикнул, спросив: — И как нам в неё пройти? Я сомневаюсь, что среди комков этого липкого нечта там что-то сохранилось. — Должны были сохраниться не бумажные записи. Я общался с пареньком отсюда, который состоял в клубе историков. Они, как и любые молодые люди, скорее всего пользовались новейшими разработками для хранения информации. Надеюсь, что плашек с памятью проклятие не коснулось, — задумчиво пробубнил Дайнслейф, смотря куда-то в центр развалин, — И да, нам придётся туда идти. Я бы хотел достать записи. Кэйа проследил за направлением его взгляда и обречённо вздохнул. Как-то он сомневался, что центр города будет пустовать даже сейчас. Доказательством служил гигантский склизкий кокон, который рос на бывшей главной площади, словно уродливая сизая башня. Он понял направление мысли Дайнслейфа, но хотел его немножко скорректировать, чтобы вернуться живым. — Я предлагаю другой вариант. Понимаешь, я не бессмертный, так что могу подождать снаружи этого, — Кэйа неопределённо махнул рукой в сторону площади, — И подстраховать, если что-то пойдёт не так. А ты полезешь в бывшую библиотеку и вынесешь оттуда всё, что надо. Правила игры в Бездне я уже понял: лишний раз в страшные места не лезть, так что такой подход более, ну, логичный? — закончил он, вопросительно смотря на Дайна. Дайнслейф хмыкнул, поднял голову, сощурился и оценил масштабы кокона. Он был огромный. Скорее всего в этой пульсирующей слизи сейчас развивались новые мутанты, которые должны были и дальше напоминать своим уродством о непростительной дерзости народа Каэнри'ах. На таком фоне план капитана кавалерии действительно казался более разумным, чем переться напролом. — Тогда в путь. Подожди меня вон в той башне, — Дайн указал на низкую толстую башенку на углу, у которой провалилась крыша, часть стены и винтовая лестница, — Когда буду бежать от толпы уродцев, запрыгну сюда, закину тебе записи и побежим к выходу, — указал рукой налево, к ещё одному черному провалу в стене пещеры. Кэйа с сомнением покосился на башню, которая, даже обвалившаяся, была высотой как три Дайнслейфа. Потом глянул на правую руку того, увидел чёрные длинные когти (И когда успели отрасти?), загрубевшую, почти каменную кожу. Руку действительно можно было использовать как крюк, чтобы забраться на кирпичную стену. — Понял. Через сколько тебя ждать? — уже более уверенно спросил Кэйа. — Двенадцать минут. Возможно, три замка, большие помещения и маленькие предметы, которые надо найти, — объяснил Дайнслейф, увидев насмешливо вздёрнутую бровь Кэйи и скептический прищур его глаз. Капитан кавалерии молча кивнул и кое-как залез под купол башенки. Дайн снял рюкзак и закинул его Кэйе, чтобы не мешал. Перекинул плащ через плечо, чтобы пугать местную не особо разумную фауну когтистой рукой и пошёл к центру города. Сумеречный меч быстро шёл между руин, избегая куч битого камня и склизких луж, чтобы лишний раз не шуметь. Вышел на площадь, формой когда-то напоминавшей лучистое солнце, по дуге осторожно обошёл кокон, который теперь казался ещё огромнее, подкрался к дверям библиотеки. Один раз в коконе шевельнулось что-то мутное, видное через грязно-фиолетовые стенки. Дайн мгновенно замер. Подождал. Потом боком, не спуская глаз с кокона, подошёл к отвалившимся двустворчатым дверям здания. Про себя выругался, ведь он надеялся, что библиотека, хотя бы она, останется закрытой от мерзкой слизи, которая была в городе везде. Дайнслейф ещё раз быстро обернулся на кокон и прошмыгнул внутрь. В холле он быстро огляделся, нашёл нужную дверь, взломал кубический замок и оказался в архиве библиотеки. Кроме пыли, мусора и мозаики на полу здесь ничего не было. Пробежал до двойных дверей слева, обегая капающую с потолка густую мутную жижу. Почти налетел на дверь, провозился несколько драгоценных минут с замком, потом ввалился в помещение, прикрывая за собой створки. Слышится щелчок, а это значит, что у Дайна есть какая-то защита от монстров. Скоро кокон разродится новыми гадами, так что Дайнслейф экстренно сгребает кучу камней от стены и видит люк с облупившимся рисунком шестерёнок. Применяя чёрную (буквально) магию и шипящие ругательства, отодвигает стенку люка. Хватает из этой ниши зеленоватые плашки с блестящими, несмотря на века, медными узорами и слышит бульканье на улице. «Началось», — вспышкой пролетает в голове Дайна. Он сгрёб все зелёные пластины, какие успел, распихал их по карманам и понёсся в холл. Из вывороченных дверей было видно, как из кокона с омерзительным хлюпаньем выползают серо-сизые мутанты. Дайн успел заметить только двух, пока мчался к башне. Благо, у новорождённых монстров реакция медленнее и конечности мягче. Два существа успели только почувствовать запах Дайнслейфа, а он уже вскочил и вцепился в стену башни. Подтянулся второй рукой, схватил у Кэйи рюкзак и спрыгнул на соседний балкончик. Кэйа сиганул за ним. Бежали не оглядываясь. Дайн немыслимым образом умудрялся ни разу не падать на руинах, а Кэйа следовал за ним. Сзади был слышен скрежет только что вылупившихся мутантов, которых становилось только больше. Благо, когда кокон успел выплюнуть из себя пару десятков гадов с лишними конечностями, Кэйа с Дайном уже взбежали на лестницу, ведущую к выходу из города. Глянув на город с высоты, Дайн сказал: — Уничтожим запах и спрячемся в коридоре для ремонтников. Они хреново видят, — уверенно, как отрезал. Кэйа быстро кивнул, смотря на город. Центральную площадь постепенно заполняла шевелящаяся синюшная масса. Кокон сморщился, скукожился и перестал пульсировать, а значит, новой волны больше не предвидится. Капитан кавалерии обернулся на Дайна, тот рвано кивнул в сторону лестницы. Настало время показать свое далеко не пропитое, как считал Дилюк, мастерство крио-магии. Кэйа грохнулся на одно колено, ударил ладонями в камень лестницы. Тихо-тихо затрещала смертельно холодная, вымораживающая даже влагу в воздухе ледяная волна. Прокатилась изморозью по лестнице, забралась на обломки домов и растворилась в воздухе, не дойдя до центральной площади. С шелестом снега упали замороженные кристаллики влаги, а главное — растворённого в ней запаха. Следов нет, можно идти. Дайнслейф на это тихо и одобрительно хмыкнул. Потом подошёл к двери коридорчика для ремонтников и открыл замок вспышкой магии. Клубок чёрной энергии тихо пшикнул и исчез в механизмах двери, а сама она с визгливым скрипом открылась. Дайн поморщился. Указал рукой на проход, намекая Кэйе, что пора идти, пока их не съели. Тот намёк понял и первым забрался в туннель. Дайн залез следом, закрыл дверь и зажёг магический огонёк. Не зря он выбрал коридоры ремонтников в качестве места, где они могли бы ненадолго скрыться от проклятых. Эти туннели напоминали тонкую извилистую паутину, которая, если нигде не обвалилась, то пронизывала весь город. В какой-то момент, насколько Дайн помнил, коридорчики соединялась с бывшей канализацией, где из-за влажности и, скажем так, удобрений, грибы разрослись настолько плотно, что закрыли любые лазы для монстров. Нападения с той стороны можно было не опасаться. Тем не менее, стоило сделать передышку и придумать, куда бежать дальше, если вход в этот город им теперь заказан. Дайнслейф сделал бледно-голубой огонёк поярче, мягко поднял его с ладони в воздух и осмотрелся. Из полутьмы на него смотрело напряжённое лицо Кэйи, угловатое в неровном свете. — Куда дальше? План «остаться подольше», я так понимаю, провалился, — констатировал капитан кавалерии, всматриваясь в темноту, — Эти тоннели нас куда-нибудь выведут? Лучше бы не к кокону с мутантами, но это так, пожелания, — вздохнул он. — Пока не знаю куда, плана тоннелей у меня нет. Я забрал всё, что нужно, из библиотеки, а остальное…Сомневаюсь, что в других зданиях что-то осталось. Эта слизь частично разумная и уже сожрала все бумажные записи, какие могла. Другие носители она, скорее всего, просто залила, поэтому они уже непригодны, — задумчиво ответил Дайнслейф, доставая из всех карманов зелёные плашки и демонстрируя их Кэйе. Тот только слегка, как будто устало, вздёрнул брови, смотря на плашки. — Если идти по дуге вправо, то дойдём до ещё одного тоннеля — выхода из города. Он поменьше, но через него можно выйти на боковой торговый путь. Дальше, как ты уже знаешь, окольными путями к столице. Ориентируемся по слизи на потолке: если много, то сворачиваем туда, где мало. Ясно? — продолжил Дайнслейф, под конец явно вспомнив свои капитанские замашки. — Предельно, — ответил Кэйа с ухмылкой. Он как будто потускнел после всех потрясений, которые случились с ним за неполные сутки. Усмешки уже не были такими ироничными, юмор — острым, а интонация слегка томной, такой, за которую иногда хотелось ударить или сострить в ответ. Кэйа крепко сжимал рюкзак, напряжённо смотрел вперёд и был готов в любой момент бежать. Дайнслейф же по этому поводу не мог сформировать ни одной внятной мысли. Только глянул на Кэйю, протискиваясь мимо в узком коридорчике, тяжело вздохнул и пошёл вперёд. В голове крутились мысли о чём-то злорадном, печальном и немного припудренном надеждой. Возможно, Сумечерный меч начал предаваться сладким мечтам о том, что вот он покажет Кэйе, что стоит за его кошмарами, а потом тот внезапно встанет на сторону королевства и поможет его возрождать. Но это было гадкое подсознание. Реальность была такова, что они снова стучали сапогами по металлу подземных ходов.***
Чем ближе к столице, тем больше гадов. Эту мысль Кэйа уяснил особенно чётко, когда вместе с Дайном закрылся в комнатушке, спасаясь от гигантской многоножки. Из человеческого у неё было только сморщенное лицо и две костлявые ручки, видные из под панциря. И ещё, пожалуй, вполне людское упорство, с которым она скреблась всеми конечностями в каменную дверь. Кэйа уже начал переживать и нервно дёргать себя за чёлку, но Дайнслейф с лицом самого спокойного человека в мире сообщил: — Многоножка не пройдёт. Дверь толстая, каменная, к тому же зачарованная. Предназначалась для того, чтобы выдержать народные волнения, так что одно единственное тело, скребущееся в дверь, она выдержит, — сказал он с ироничной усмешкой. Под скрежет и стрекотание за дверью Дайнслейф осмотрелся в пыльной комнате, заставленной металлическими ящиками. Окинул взглядом хмурого взвинченного Кэйю, который дёргал себя за очередную прядь седых волос. Еле слышно вздохнул и присел на корточки перед одним из них, блестящий медный бок которого был виден из под каменной крошки. Дайнслейф смахнул пыль и мелкие камни, удовлетворённо хмыкнул и проследил пальцами серый узор на крышке ящика. Ровные линии вспыхнули синим под пальцами и тихо загудели, сплетаясь в сложный узор. Крышка ящика звякнула и отъехала в сторону. На острый подбородок Дайна упал мягкий жёлтый свет. Светился круглый механизм, напоминавший ядро стражей руин. Дайнслейф осторожно отодвинул мерцающее ядро, чтобы кончиками пальцев прикоснуться к тонким прямоугольным разъёмам. Сумеречный меч кивнул сам себе и вытащил плашки с памятью из внутреннего кармана куртки. Отодвинул толстые провода, клубком змей свернувшиеся вокруг ядра. До щелчка вставил все шесть плашек в разъёмы. Поднялся в тишине, только пятьсотлетние колени неприятно хрустнули. Жестом подозвал к себе Кэйю. Тот перестал нервно коситься на дверь, за которой стояла почти идеальная тишина. Видимо, многоножка сохранила остатки разума и перестала скрестись, осознав, что это бесполезно. Кэйа скептически глянул на Дайнслейфа, но подошёл, хрустя камешками под сапогами. Дайнслейф нагнулся, нажал кнопку на боку ящика и отступил в сторону, давая место голограмме. Она вспыхнула бледным голубым светом, который начинался из ядра и резко обрывался чуть выше головы Дайнслейфа, как будто кто-то просто отрезал лишние световые лучи. Собственно, Кэйа не увидел ничего нового или удивительного, если не считать саму голограмму, которой он осторожно восхищался. Светло-голубой столб света мигал и с помехами показывал молодого человека, видимо, того самого историка, о котором говорил Дайн. Молоденький ученый что-то восхищённо рассказывал, мерцая белым лабораторным халатом поверх бледно-фиолетовых одежд. Иногда Кэйа улавливал еле знакомые слова, которые он, может быть, слышал в далёком детстве. Светлые, пепельные волосы историка отсвечивали серебром в искусственном свете, серые глаза радостно смотрели на Кэйю, как будто ждали ответа. Но дрожащих рук больше не было. Капитан кавалерии смотрел в глаза-звёздочки молодого учёного, кусал обветренные губы, чувствовал фантомную тяжесть в сердце и как будто боль, хотя с органом все, вроде бы, нормально. Он смотрел не на каэнрийца, а на человека. И слабеющих ног не было. Были люди. Было покалывание в правом глазу и злобный, кусачий холод в ладонях.***
Они решили устроить привал в одном из очередных тоннелей. Дайнслейф и Кэйа добрались до окраин столицы, а значит безопасное место только в этих металлических коридорах, да и то не во всех. Кэйа спал, подложив свою накидку под голову. Мех на ней свалялся и торчал грязными иголками, на светлой ткани расплылись разнообразные пятна: от крови, грязи, пыли и чёрной слизи. Капитана кавалерии это перестало смущать с того момента, когда его чёлка стала почти полностью седой. Когда в хвосте стали поблёскивать седые пряди, он окончательно перестал пугаться мутантов. Сумеречный меч отмечал эти изменения, но не отказывался от своей цели, пусть ему и было жаль Кэйю до того, что еда становилась фантомно-горькой. К сожалению, избавить от кошмаров можно было только одним способом: показать, сломать и закалить. Только тогда мозг Кэйи в состоянии постоянного стресса, захлёбываясь от избытка адреналина и ужаса, переработает воспоминания и сплавит их с памятью самого капитана кавалерии. Когда картинки прошлого соединятся в одну стопку с картинками настоящего, когда колода перемешается и соберётся заново — тогда уйдут кошмары. Они — продукт паникующего мозга, который не может удержать разлетающиеся стопки чужих воспоминаний и иногда выбрасывает их во сны. Пока Кэйа спал, Дайнслейф вовсю предавался меланхолии. От скуки он рассматривал повязку на глазу капитана кавалерии и понимал, что не учёл один момент. Что будет, если сила в глазу проснётся? Сила из-за пределов этого мира; невероятно мощная энергия, которая может резонировать с механизмами под столицей Каэнри'ах — это всё, что было известно Дайнслейфу в силу его полномочий. Слухи ходили разные. Столичные учёные озадаченно шептались о том, что эта сила, согласно исследованиям, старше богов Селестии и всего Тейвата; сочинители писали одну книгу за другой, раздувая каждый из слухов до масштабов многотомных фантастических романов; журналюги обмазывались пахучим мылом, чтобы влезть на любое совещание высших чинов. А вот что было в реальности знал только король Каэнри'ах. Дайнслейфа не посвящали в детали даже на его уровне: не говорили, насколько опасно было это для королевской семьи и всего дворца. Поэтому Сумеречный меч с гадким предвкушением ждал, когда они приблизятся к дворцу. Кэйа должен был как-то среагировать.***
И он действительно реагировал. Стоило только выйти из тоннеля, как Кэйа тихо охнул, вздрогнул и придавил ладонь к повязке, как будто хотел унять бесновавшееся животное. Дайнслейф осторожно сжал его плечо и заглянул в хмурое лицо. Между прижатыми прядями чёлки и пальцами, из под повязки на смуглое лицо ложились еле заметные, похожие на мираж сине-зелёные блики. Кэйа настороженно глянул на Дайна. — Часть твоего невероятного плана? Опять загадки? — строго и устало одновременно спросил капитан кавалерии. — Нет. Я понятия не имею, что это, — почти не соврал Дайнслейф. Он ведь действительно не знал, что светилось в глазу Кэйи. Капитан кавалерии раскусил ложь со злобным стуком зубов, но допытываться прямо сейчас не стал. Странные ощущения в глазу пропали, и он решил, что выудит из Дайнслейфа информацию по пути.***
Второй раз это случилось в когда-то густонаселённом районе столицы. Они забрались на высокую спиралевидную башню, потому что Кэйю крайне нервировала идея пробираться через груды сломанных стражей руин. В основном потому, что некоторые из них продолжали подёргиваться, причём, иногда из-за капитана кавалерии. Глаз вспыхнул светом и болью, ближайшие механизмы зашевелились, пытаясь подняться на переломанных конечностях. Кэйа запаниковал. Всё прекратилось только когда они спешно забрались на башню, где капитан кавалерии более-менее расслабился и попробовал унять боль в глазу. Он расслабился, чтобы пропустить боль через себя и привыкнуть к ней, как вдруг всё исчезло. Ощущение скручивающей тошноты пробежало по телу, слабый свет из под повязки пропал, а големы перестали двигаться. Кэйа спросил, чтобы разбавить тишину: — И это будет продолжаться, пока мы не придём в центр города? — спросил, уже зная ответ. — Думаю, оно будет ещё и усиливаться, — со вздохом ответил Дайнслейф. — Гх, великолепно, — язвительно, в привычной манере ответил Кэйа, удивив Дайнслейфа. Он-то думал, что Кэйа изменился до неузнаваемости. — Хэй, Дайн? — капитан кавалерии пощелкал пальцами, — Сейчас не лучшее время для раздумий. Куда дальше? — спросил он у зависшего Дайнслейфа. — По крышам в центр, куда же ещё? — встряхнувшись, ответил Сумеречный меч и указал на череду квадратных домов с сохранившимися крышами. Мероприятие сомнительное, потому что на каждом куске крыши была фиолетовая, даже на вид скользкая слизь, по которой ползали уродливые зубастые ящерицы. Кэйа огляделся, глянул наверх, увидел, что прямо над ними бесшумно завис чудовищно огромный паук с человеческим лицом. Он скалился гнилыми зубами и примерялся, готовясь кинуться на двоих. Кэйа быстро и бесшумно сжал проклятую руку Дайна. Этим он подал сигнал. Дайнслейф моментально сорвался с места, утягивая за собой. Он перемахнул через перила башни, шлёпнулся в слизь и проскользил, пропуская над собой паука. Кэйа поскользнулся вслед за ним, ударившись головой о крышу. Тварь пролетела над ними, клацнув гигантскими клешнями о камень. Обернулась, сощурила заплывшие чёрные глазки и сморщила мертвецкое лицо. Дайнслейф решил не давать ей времени, оторвал кусок склизкого мицелия и швырнул в морду паука. Тот взвизгнул и этой секунды хватило, чтобы Кэйа швырнул ледяными копьями в паука. Те вспороли брюхо монстра и с хрустом оторвали пару лап. Из мутанта с чавканьем полилась вязкая фиолетовая жижа. Паук истошно завизжал. Кэйа с Дайном на задницах съехали до края крыши, уходя от когтистых лап монстра. Дайн с хрустом вцепился проклятой рукой в крышу, ногами мощно вдарил Кэйе по спине. Тот с ускорением полетел на следующую крышу. Кажется, пара рёбер хрустнула от удара. Кэйа вцепился в скользкий край крыши, быстро залезая на неё. Приморозил ноги к крыше, руку — к огрызку стены. Второй за шкирку затащил Дайна на ту же крышу. Паук тяжело шмякнулся о крышу и истерично зашкрёб хитиновыми ногами. Канат паутины порвался, длины клешней не хватало, добыча убегала. Дайн побежал с низкого старта и потащил за собой Кэйю. В этот раз в рожу мутанта прилетел ледяной шип. Паук дёрнулся в конвульсии и обмяк. — Быстро! Другие прибегут! — приказал Дайн, приземляясь на следующий кусок крыши. Кэйа ускорился и сиганул за ним. Почти изящным движением проехался по слизи, разбрызгивая её в стороны. Почти, потому что в его сапог тут же вцепилась ящерица. Игольчатые зубы в момент пробили сапог и ногу капитана кавалерии. Он зашипел и грохнулся в синюшную жижу. Смачно выругался, схватил тварь за шкирку и заморозил её до побеления. В ярости оторвал ящерицу от сапога и ноги и отшвырнул в сторону. Дайн быстро обернулся, поднял капитана и чуть ли не на руках с ним прыгнул на следующую крышу. Там их встретила целая стая ящериц. Две сломали зубы об сапоги Дайна, одна попыталась вцепиться Кэйе в лицо, две — в ноги. Двух они раздавили, нескольких заморозили, остальных спугнули льдом. У Кэйи был один зрячий глаз, но приходилось смотреть в четыре, потому что сверху иногда что-то шуршало и падали куски паутины. Один такой упал сзади, когда они прыгнули на следующую крышу. Сзади звонко клацнули клешни и Кэйа, не глядя, зарядил туда льдом. Завопило и полилось. Кэйа хромал, так что убегали они гораздо медленнее, чем хотелось. А потом его настиг глаз. Они уже приближались к центру столицы, и глаз внезапно прострелило болью и светом. Кэйа поскользнулся и упал, шипя и ругаясь от боли. Дайнслейф пинками откинул ящериц, которые тут же попытались накинуться на капитана. Поднял того на ноги, развернул к себе, резко отвёл ладонь Кэйи от повязки. И правда, свет был ярким настолько, будто в глазницу напихали сотню мигающих светлячков. Дайн резко встряхнул Кэйю за плечи, заставил обратить на себя внимание. Тот поднял голову. Дайн посмотрел на него, кивнул и поволок за собой. На шипение и ругань Кэйи приползла, цокая коготками, многоножка. Толстая, сплошь хитиновая и мерзкая. Она услышала движение, изогнулась в дугу и ударила когтистыми лапами. Когти чиркнули по крыше, оставляя борозды. Дайна с Кэйей на этом месте уже не было. Они откатились в сторону. Когти вспороли только рюкзак Дайна, который тот швырнул в сторону монстра. Слепая, но прекрасно слышавшая тварь отвлеклась на звук, и они успели запрыгнуть на следующую крышу. Кэйа чуть не сорвался. Руки скользили по фиолетовой жиже, камешки под руками падали. Многоножка оборачивается на звук, примеряется перед броском. Дайн сталкивает с крыши кучу битого кирпича, он с грохотом валится вниз. Мутант на время оглох, пора бежать дальше.***
Несколько вспышек боли спустя они добираются до центра города. Вокруг остатков изящного дворца со спиралевидными башнями собрались, кажется, все мутанты Каэнри'ах. Дайнслейф пользуется короткой передышкой и осматривает круглую площадь перед замком. Он точно помнит, что во дворце есть секретный проход под площадь, под которой есть…Что-то. Важное и опасное настолько же, насколько и правый глаз Кэйи. Портал в Тейват тоже был, и добраться до него куда проще, но важнее было пробудить свет в глазнице капитана кавалерии. Сумеречный меч чувствовал: там нечто важное. Применяя чёрную магию Дайнслейфа, такую же чёрную ругань и скрытность, достойную легендарных воров, они пробрались во дворец. Дальше вёл Сумеречный меч. Буквально, почти за ручку вёл Кэйю, потому что тот не мог стоять на ногах из-за колючей боли в глазу. Дайнслейф вёл их между странных кубов из чёрного камня, между комков слизи и груд обвалившихся потолочных плит. На удивление, чудовищ не было даже слышно. Они как будто боялись и остерегались плотного, наполненного неизвестной силой воздуха во дворце. Кэйа споткнулся от новой вспышки боли. Судорожно и глубоко вдохнул. Схватился за глаз, но ладони дрогнули от ошеломления. Оказалось, нужно было всего-то вдохнуть местный тяжелый воздух, чтобы боль из колючек превратилась в пульсирующую волну, прошла по телу мурашками и ослабла. Кэйа на пробу вздохнул ещё раз. И правда, глаз перестал болеть… Дайнслейф резко обернулся, стоило капитану кавалерии оступиться и цокнуть каблуками об пол. Сначала он хотел поторопить, но потом и сам удивлённо поднял светлые брови. Глаз Кэйи светился пульсирующим бирюзовым, отбрасывал зеленоватый блик на нос и смуглую щеку. Шипения от боли и ругани не было, значит надо взять себя в руки и идти дальше. Дайн подошёл к Кэйе, похлопал его за плечо, напомнил: — Мы на финишной прямой. За стеной — монстры, которые в любой момент могут учуять нас. Так что пошли, — потянул за локоть, отвлекая от уже не болящего глаза. Кэйа послушно и молча пошёл дальше. Он концентрировался на стуке сапог, на дыхании, на порваном плаще Дайнслейфа, но боль пропала. Более того: Кэйю пугало то, как здешние коридоры реагировали на него. Тонкая вязь узоров на сохранившихся стенах еле заметно мерцала зелёным, когда капитан проходил мимо них. Как будто он своим появлением включал неизвестный механизм, и потолок светился, и перетекающие друг в друга спирали на полу вспыхивали, и геометрия линий на стенах загоралась зелёным. Чем ниже они спускались, тем сильнее это было заметно. Кэйа уже начал подозревать у себя помутнение сознания, но нет, спиральные мотивы повсюду ему не казались: лестница в секретные, как сказал Дайнслейф, помещения была тоже, чтоб её, спиральной. Ради интереса Кэйа остановился, снял повязку, пальцами зачесал назад чёлку. Вырастил в ладони маленькое ледяное зеркальце. Посмотрел в него. Глубокий вдох, и вокруг звезды сияющего сине-зелёным, бирюзовым светом зрачка закрутилась двойная спираль, стягивая серо-голубую радужку, окаймляя её, как рама обрамляет картину, делая её законченной; в его глазу вращалась бирюзовая двойная спираль неизвестной галактики, мерцающая в такт сердцебиению, светилась, с каждым витком давая силу развиваться и двигаться дальше- Дайнслейф обернулся посмотреть, что там с Кэйей. Тот в ступоре смотрел в зеркальную ледышку и сияющим глазом освещал весь лестничный пролёт. И глубоко дышал, как будто не мог надышаться. Дайн поднялся на несколько ступеней и потряс Кэйю за плечи. Жесткая хватка заставила капитана очнуться и посмотреть в лицо Сумеречному мечу. Тот плохо скрывал своё ошеломление, но за годы научился не отвлекаться на всякие глупости. Поэтому твёрдо, по слогам, сказал: — И-дём, Кэйа. Несколько витков лестницы и мы под площадью. Ещё немного и мы будем в Тейвате, Кэйа, — под конец смягчился Дайнслейф. — А, да, идём. А…Собственно, что там под площадью? — растерянно спросил Кэйа, догоняя Дайна на лестнице. — То, что должно помочь тебе с глазом. Ну, помимо всего прочего, что мы уже сделали, — вздохнул Дайнслейф. — Но он уже не болит. Ты ведь не растягиваешь наше путешествие специально? — чуть более устало спросил Кэйа. Вместо ответа Дайнслейф спустился к круглой двери в конце лестницы и начал ковыряться с замком. Кэйа, всё еще пребывая в эйфории, не смог полноценно разозлиться. Он только слегка нахмурился и заглянул через плечо Дайна. Дверь и замок, кто бы мог подумать, были украшены тонкой двойной спиралью. На здоровенной двери она сходилась в звезду по центру, а на круглом замке сбоку — в круглое углубление, в которое, наверное, нужно вставлять ключ. В темноте маленького округлого зала перед медной дверью светился глаз Кэйи, выемка для ключа и проклятая рука Дайнслейфа. Никаких подсказок. Никакого всезнающего Сумеречного меча. Никакого ключа. Кэйа впервые за всё время их знакомства видит Дайнслейфа растерянным. Тот прислушивается (где-то наверху скребутся монстры), оглядывается (в темноте не видно даже стен), озадаченно смотрит на дверь, потом на Кэйю. Он разводит руками. Потом смотрит на свои ладони, касается сияющего глаза. В голову Кэйи приходит идея. Он глубоко вдыхает, концентрируется на силе в правом глазу и неосознанно, интуитивно пытается направить её в руку. Получается. Дайнслейф видит, как бирюзовая галактика в глазу Кэйи вспыхивает, раскручивается и продолжает свой спиральный узор по лицу, смуглой руке, шее и ладони. Кэйа чувствует волну прохладной, незнакомой ему космической силы, которая витками обвивается вокруг протянутой руки, струится под кожей к круглому замку. В ладони появляется ключ, похожий на бур. Он идеально подходит к выемке в центре, входит в неё со щелчком. Кэйа инстинктивно поворачивает ключ. По круглому выпуклому замку расходится двойная спираль. Дверь с гулом загорается такой же, ярко мигает звезда в центре, и толстый металл скручивается, вращается, полосками уходя в стену. Проход открыт. Дайнслейф ошарашен и не стесняется это показывать. Он пару секунд пялится на Кэйю, прежде чем первым заглянуть в проход. Быстро берёт себя в руки и шагает в темноту. Только после того, как Кэйа проходит за ним, зажигается бледно-голубой свет. После представления с ключом Дайнслейф чуть не забыл, зачем он сюда пришёл. Точно, помочь с глазом, но, похоже, помощь уже не требуется. Он разочарованно вздыхает и поднимает взгляд на Кэйю, который с интересом разглядывает металлический многоугольник на полу. Осторожно сапогом щупает стык каменного пола с металлом. Потом садится и настороженно касается пальцами. — Странно, не думаешь? Чем дальше во дворец, тем было больше спиральных узоров, а тут, в секретном помещении, — голос звучит иронично, — в самом главном и закрытом просто какой-то лист железа, — подытоживает Кэйа и вопросительно смотрит на Дайнслейфа. Сумеречный меч не думает, что это просто лист железа, и подсказывает: — Может быть, ловушка? — осторожно подходит и готовится, если что, хватать Кэйю и вытаскивать отсюда. — Эта штука в глазу говорит, что нет. Они как будто связаны между собой, — задумчиво отвечает Кэйа, а потом спохватывается, — То есть, глаз со мной ещё не говорит, ты не подумай! Просто я это…Чувствую? Так же, как и с замком, — поясняет, неопределённо махая рукой. Дайнслейф оглядывается в поисках пещерных галлюциногенных грибов, но не находит даже намёка на них. Из чего делает вывод, что это глаз сделал Кэйю таким…Открытым? Честным? Настоящим? В конце-концов, чтобы пользоваться этой силой, надо сначала открыться ей, что, видимо, и произошло. Вот только вибрация в полу была явно не от неизвестной силы. Дайнслейф прислушивается. Слышит скрежет и чавканье. Твою ж мать. — К нам что-то идёт. Кэйа, наверх! — тихо командует Дайн, хватая капитана за шиворот. Кэйа реагирует не сразу, как будто он слишком заворожен железной пластиной в полу. Его глаз сияет ярче, спираль вращается быстрее, лампы мигают и лопаются от закручивающейся в вихрь бирюзовой энергии. Кэйа ласково дотрагивается до железки. Улыбается. Почти прощается. Бирюзово-зелёный вихрь обвивает Кэйю. Удар сердца. Робот просыпается.***
Сегодня вечером Дилюк подменял Чарльза, у которого внезапно заболела дочь. Барды лениво поиграли на лирах и разошлись, пьяницы были не в настроении напиваться в стельку, искатели приключений умотали в дальние земли. В таверне было тихо и пусто. Дилюку спокойно не было. Он нервно переставил стаканы, несколько раз ошибся в списке закупок, до скрипа вытер барную стойку. В отсутствие людей позволил себе психануть и злобно кинуть на неё влажную тряпку. Разозлился сильнее. Вытер стойку ещё раз. С самого утра его не отпускало предчувствие беды, которое к вечеру скручивало только сильнее. Он успел трижды себя проклясть, но признаться самому себе, что волнуется за Кэйю. Капитана кавалерии не было уже третью неделю. Дверь открылась. — Таверна закры…Что? — сломавшимся голосом спросил Дилюк, обернувшись. Кэйа. Без повязки. Наполовину седой. Кэйа. — Я привёз сувениров из Каэнри'ах, — с усмешкой говорит Кэйа, — Задержался, уж извини, там слишком интересные развалины, — показывает на свой правый глаз. Дилюк остолбенел, и это было лучше, чем если бы защипало в носу и задрожал подбородок, как в детстве. Он как будто забыл, что у него есть лицевые мышцы. Кэйа подошёл к стойке (стук сапогов ощущался как обратный отсчёт), сел (седые пряди хвоста сверкнули серебряным лезвием), поднял глаза (двойная спираль скрутилась, как зверь перед броском). — Нальёте мне чего-нибудь, мастер Дилюк? Ужасно устал с дороги, — хмыкнул Кэйа. Рангвиндр опомнился, еле заметно вздрогнул и налил капитану вина. Молча наблюдал за седой макушкой, пока тот болтал вино в бокале. Спокойствие не приходило, но вернулось хотя бы самообладание. Дилюк спросил: — Что с тобой случилось? Расскажешь хоть, что за сувениры? — совершенно невпопад, но ему хотелось убедиться, что всё нормально. Кэйа поднял на него свои невозможные глаза. Теперь из них смотрел не капитан кавалерии, чуточку грустный и уставший внутри, а синий бесконечный космос, сверкающий галактиками и звёздными туманностями. Дилюк смотрел в эти глаза и хотел набить морду тому, кто сделал это с его…ладно, братом. Потому что бирюзовая двойная спираль галактики обещала свободу большую, чем давал Анемо Архонт. — Знаешь, Дилюк, я узнал кое-что интересное о своём глазе, — для наглядности Кэйа показал на него пальцем, — Оказывается, я — Рыцарь Спирали, Дилюк, — сказал он и криво улыбнулся. В сдерживаемых слезах отражались звёзды зрачков. Вот почему он был последней надеждой Каэнри'ах.