***
В некотором царстве, в некотором государстве... Кажется так начинается любой психоделический бред, который кто-то насмешливо окрестил сказкой. Истории, где стремления и цели главных героев настолько низменны, что невольно задумываешься о душевном благополучии автора. Признание, власть, деньги, любовь. Картонный злодей, обиженный на весь мир за то, что протирает штаны скамейкой запасных, когда главный герой цветёт и пахнет, отсиживаясь на его месте. Сногсшибательная красотка, за чьим вниманием непременно строится толпа из обыкновенных дураков, среди которых ей достанется лучший из худших. Скучно. Пресно. Потому что так не бывает. В сказках угроза идёт извне, ещё и чудовищно примитивная. В сказках главный герой априори неприкосновенен, потому что никто не запретил. Ему не нужно пачкать руки, на смерть бороться за самого себя и идти по головам к заветной мечте. Всё волшебным образом придёт само. В сказках злодей безусловно будет наказан и публично отвергнут за простую глупость, вроде желания стать обычным человеком и получить свою порцию любви. Глупо, предсказуемо, неинтересно. В реальном мире угроза не прячется в кустах, предварительно сообщив о своих намерениях. Зачастую она таится в стенах временного пристанища, готовясь заявить о себе особенно тёмной ночью. В реальном мире ты можешь сорвать голос, крича о помощи, а в ответ получить кучу осуждения за несуществующую клевету на "славного человека" и клеймо чудовища. Здесь никто не ждёт с распростёртыми объятиями и чашкой молока. Здесь холодно, больно и страшно. Постарайся не слишком разочаровываться, когда поймёшь, что каждый сам за себя. Эндрю никогда не понимал, откуда вдруг появилось это дурацкое выражение "жить как в сказке". Почему люди так стремятся оказаться в центре выдумок и лжи? Миньярду лично знаком ад и вся его подноготная, из-за чего любые крохи милосердия бережно хранятся в идеальной памяти подобно сокровищу. Его существование невозможно далеко от идеала и он вряд ли когда-нибудь исправит это до конца, оно было жутким, холодным, но настоящим, пусть даже таким. Вот почему Эндрю Миньярд не верит в сожаления. Они просто лишены всякого смысла. Бесполезно сетовать на судьбу, ожидая чудесного исцеления или никчёмной жалости. Случившееся не исправить. Теперь единственная гарантия безопасности - тёмный ареол, тщательно выстраиваемый вокруг себя. Иллюзия контроля. Работает безотказно, но в данный момент с одним непредвиденным исключением. Эндрю не привыкать к предательству, обману и двуличию, как-нибудь переживёт, но почему он всегда смотрит так открыто и доверчиво? Почему без пустых вопросов принимает отказ? Почему не пытается манипулировать и унижать? Да кто он, чёрт бы его, такой? Меню - пуск - панель управления - диспетчер задач - совпадений не найдено.***
Погода в Денвере никогда не отличалась особой устойчивостью. Утро могло начаться с чистого безоблачного неба, а закончиться проливным дождём и хлёстким ветром. Их квартира располагалась на девятом этаже и её позиция в относительно невысоком доме позволяла рассмотреть все природные явления целиком, из-за чего сейчас Эндрю старается не слишком морщиться, когда очередной звонкий разряд грома бьёт по ушам. Он пробует искать плюсы в возникшей ситуации, несмотря на крайне бедственное положение собственного жилища. К примеру, бесконечная возможность лицезреть начало и конец дня. Окна многоэтажки спроектированы так, что позволяют уловить рассвет и закат во всей красе, в зависимости от времени суток. Богатый красками парк, который находится прямо перед глазами, если встать у стены со стороны фасада. И, наконец, собственная квартира, купленная и оформленная на честно заработанные деньги, что-то стойкое и несгибаемое. На фоне подобных мыслей существование дождя кажется малозначительной проблемой, что не стоит и толики внимания. Прямо за спиной открывается входная дверь, из-за чего на одну долгую секунду старые привычки Миньярда жмут на все красные кнопки, побуждая к ответным действиям. Он неосознанно расслабляется практически сразу, когда слышит знакомое ворчание с едва различимым британским акцентом. Нилу редко удаётся скрывать свои корни после сильной усталости, вот и сейчас тот появляется на пороге, являя собой всю загруженность мира. Джостен лениво сбрасывает, хлюпающую из-за огромного количества лишней воды в ней, обувь по разным углам квартиры, затем мокрыми ногами топает по чистому паркету и, только оказавшись рядом с диваном, падает на него бесформенной кучей, издавая долгий мученический стон, чем-то похожий на: "скорее всего, я умираю прямо сейчас". В любой другой день Эндрю сделал бы ему кучу замечаний за порчу имущества, но в данный момент, потому что хороший партнёр, он поворачивается в кресле, безмолвно сигнализируя о готовности слушать. А Нил, потому что мудак, лишь смотрит на него и гаденько ухмыляется, принимая более удобную позу. — Я, может, и хотел тебя послушать, но теперь что-то сомневаюсь, - сухо подмечает Миньярд, возвращаясь к своим несуществующим делам. Идиот смеётся. — Поговорим об этом через двадцать лет, - весело сообщает рыжая катастрофа, перекладываясь на бок. Болезненное шипение вырывается сквозь стиснутые зубы и глаза Эндрю моментально находят фигуру нападающего, превращаясь в рентгеновский аппарат. Нил слабо улыбается: — Всё хорошо. Просто Трэвис - кусок дерьма. Трэвис Беркер - основной защитник "Ягуаров". Пубертатная язва, так себе шутник, истинная сволочь и просто ублюдок, сильно напоминающий старого доброго Джека ещё со времён Пальметто. На поле между ним и Нилом стабильно горячая ненависть, которая в свою очередь часто заканчивается дракой. Судя по всему, этот раз не стал исключением. Джостен кладёт руки под голову и начинает медленный рассказ о конкретных придурках, периодически посмеиваясь над частями своего монолога. Глаза нападающего блестят спокойствием с примесью необъяснимой нежности, когда концентрируются исключительно на Эндрю. Тёплая улыбка в комплекте с короткими смешками добавляют общей картине ещё большего комфорта, из-за чего Миньярд, совершенно неожиданно для себя, теряет смысл джостеновской речи примерно на середине, завороженный мелодичным голосом. Достаточно просто наблюдать за мимикой, движением пухлых губ, размеренным взмахом ресниц и мозг вратаря превращается в лужу. — Именно поэтому я считаю, что белки лучше крокодилов. Эндрю кивает на автомате. Тонкие, аристократично длинные пальцы зарываются в покрывало, слегка задевая рыжие вихры. Миньярд всегда помнит, видел своими глазами, какая на самом деле в них заключается сила. Белёсые нити шрамов, видимые на многих открытых участках, являются неоспоримым подтверждением его мыслей. — Хомяки почтальоны гораздо лучше голубей, тебе так не кажется? Снова кивок. — Я думаю, нам стоит задуматься о покупке летучей мыши. Вопреки ожиданиям, Миньярд качает головой. Летучие мыши - однозначно дорогое удовольствие. Их трудно содержать, выгуливать, а кормить чем? Когда до него, наконец, доходит, становится поздно. Эндрю рывком возвращается в реальность, сталкиваясь с насмешливым прищуром льдисто-голубых глаз. Они оба знают, в чём кроется причина возникшей заминки. Вратарь завис, как пятиклассница, встретившая своего кумира. Это сильнейший удар по репутации. — Просто задумался, - оправдывается он. — Ну да, - фыркает Нил. — Ты мог бы сказать мне. — Мог. Но мне нравится, когда ты смотришь. Умом Миньярд осознаёт, какие слова произнёс его партнёр и что конкретно это значит, но обработать полученную информацию не получается. Ещё одна подобная выходка - и им придётся вызывать кардиолога, потому как бедное сердце в подобные моменты находится чертовски близко к отказу от своих прямых обязанностей. Эндрю знает, как чувствуется страх, отвращение и желание поскорее отвести глаза. Он подмечал, что от его, даже брошенного вскользь, взгляда стремятся уйти. И что делать сейчас? Возможно ли привыкнуть к тому, что теперь один настойчивый, но также всегда внимательный человек постоянно ищет в толпе именно его? Возвращается к нему и прикладывает усилия, чтобы Миньярд больше никогда не чувствовал себя обязанным. Стоит поинтересоваться, какого вообще рожна здесь творится. Но его воспалённый мозг, очевидно, решил иначе, в следствие чего изо рта вышел только сдавленный хрип совершенно другого смысла: — Почему ты всё ещё здесь? Наблюдать за тем, как лицо Нила вытягивается в немом шоке было бы забавно, не чувствуй Эндрю того, что бурлит внутри прямо сейчас. Куча необузданных эмоций крутится в самом центре грудной клетки, грозя вырваться наружу небывалых размеров катаклизмом. Он хочет это прекратить и в то же время ненавидит саму мысль о том, что всё закончится. Взгляд Джостена становится физически ощутимым и Миньярд уже готов к очередной грызне, тираде о жестокости и чёрствости, но тот лишь осторожно улыбается. Снова. Да что с тобой не так? — Ты позволил мне остаться, - шепчет Нил со своего места. Эндрю готов поклясться, что его мир остановился только для того, чтобы в следующее мгновение с бешеной скоростью закрутиться в другую сторону. Где-то глубоко внутри он услышал жуткий грохот, с которым упала большая часть ледяных стен. Миньярд не был уверен в том, что смог удержать собственные чувства от очевидного проявления на лице и, судя по крохотному отголоску паники в голубых глазах, сомнения не напрасны. После фраз, произнесённых Нилом, в голове вместо бесконечного потока слов возникла звенящая тишина, оставив только короткое: "что я могу предложить взамен"? Раньше подобные размышления редко задерживались в голове под гнётом тех, что всегда казались сильнее: "в конечном счёте это не будет иметь значения", "он всё равно уйдёт", "ты просто этого не стоишь", но теперь эта маленькая ложка мёда в бочке дёгтя осторожно, однако крайне настойчиво выедала мозг. Эндрю не стал противиться глубокой чёрной яме, которая прямо сейчас соблазнительным шёпотом зазывала к себе, позволив течению нести себя куда только заблагарассудиться. Сначала какая-то его часть пыталась предлагать варианты, которые в теории могли делегировать то необъяснимое чувство, что с каждым днём колонизировало новые территории, игнорируя всевозможные жизненные устои, но в конце коллективный разум выдал ошибку. Потому что все его потуги на самом деле Нилу не нужны. Да и что такого Миньярд может предложить? Защита? Джостен отнюдь не маленький мальчик, способный самостоятельно надрать задницу своим обидчикам. Дом? История с фальшивыми личностями осталась в прошлом и теперь нападающий имеет полное право ходить на все четыре стороны без опасений за собственную жизнь. Самого себя? А так ли нужно это Нилу? Общеизвестный факт: Эндрю Миньярд - романтический инвалид. Сломанный, неправильный, обыкновенный калека. Джостен достоин большего. Человека, который не побоится впустить его в своё личное пространство. Человека, который открыто скажет о своих чувствах, не прикрывая те соусом из "я ненавижу тебя". Кого-то другого. Нил не обязан оставаться здесь. Будь Эндрю на его месте, он бы не стал. Осталось только одно, далёкое от утешительного, предложение. — Дрю? Голос Джостена впервые звучал так странно. Хриплый, севший, с леденящей душу паникой. Похоже, на этот раз Миньярд ушёл достаточно далеко в пучину саморазрушения, если пропустил тот момент, когда Нил полностью поднялся с дивана, замерев в метре от его потерянной фигуры, стремясь сохранить так необходимое сейчас пространство. Ну почему? Почему ты такой? — Я не заслуживаю тебя. Простой факт, подведение итогов. Зал опустел, труппа закончила выступление, гости начинают расходиться. Воспоминания будут там, как и всегда до этого. Лежать на полу, некогда являясь самым светлым и чистым, но теперь оставшиеся блёклой тенью на пыльном кафеле. Чьи-то настойчивые голоса прошепчут о трусости, никчёмности и будут правы. Как и всегда до этого. Только один дурак не двинется с места. Будет сидеть в первом ряду с остекленевшими глазами, на дне которых тихим омутом плещется столько боли. Он зачем-то останется. Как и всегда до этого. И не станет устраивать скандалов. Сядет рядом, заключая чужую безвольно повисшую кисть в свои дрожащие руки. Поднесёт к искусанным губам и оставит осторожный поцелуй на тыльной стороне. — Я думаю, ты ошибаешься, - скажет он. Эндрю неосознанно моргнёт, обозначая неизвестного героя как своего Нила. — Ты сам знаешь, сколько всего я пережил. Жизнь в бегах мало похожа на нормальную и приглядываться к другим людям я как-то не стремился. Было чем заняться. А может просто не хотел. Мэри любила повторять, что любые лишние связи опасны, что я могу потерять бдительность и, скорее всего, умру. Мы оба знали, что не протянем долго, такая игра изначально имеет один исход, но всё равно продолжали пытаться. Когда она умерла, я... - Джостен закусил губу, подбирая слова. —...потерялся. Я впервые остался один. За меня больше никто не боролся, никто не мог защитить. Я запаниковал, наделал много ошибок. Но одна из них привела меня сюда. А потом я встретил тебя, - Нил аккуратно улыбнулся, слегка сжимая его руку. — Ты не просто отдал мне ключи. Это была гарантия. Нил Джостен мог остаться ещё ненадолго, пусть только на несколько месяцев побыть реальным человеком. И он был, - прошептал тот. — Ты стал первым, кто сражался за меня, не причиняя боли. Времени становилось всё меньше с каждым днём. Но сидя с тобой там, на крыше, я мог думать только о том, что никогда не чувствовал себя более живым. Поэтому, умоляю, Эндрю, не вздумай больше говорить ничего подобного. Я остаюсь, потому что хочу быть с тобой и потому что знаю, что ты никогда не делал, не делаешь и не будешь делать мне больно. Эндрю подумал, что умер. Он застыл внутри и снаружи, не имея никакой надежды на осмысление этого монолога. Миньярд привык считать себя тем самым злодеем из сказок. Человеком, которого презирают и ненавидят за одно только существование. Человеком, кому никогда не светит ни единого шанса доказать обратное. Кем-то, кто обречён на жизнь в тени. Но в глазах Джостена Эндрю был чёртовым героем. Главным героем. Самоощущение вратаря и взгляд Нила столкнулись как литосферные плиты. И сегодня победителем станет не он. Нападающий несмело протянул руку, останавливаясь в жалких сантиметрах от его щеки. Миньярд едва заметно кивнул, после чего пальцы Джостена продолжили свой путь, стирая с бледной кожи что-то влажное. Слёзы. Много слёз. Эндрю уже не скажет, когда по-настоящему плакал в последний раз. Кажется, что в прошлой жизни. Прозрачные пятна собирались на смуглой коже Нила, превращаясь в крупные капли, и их вид окончательно подтолкнул вратаря к своему пределу. Он очнулся, только ощутив, как собственное тело вжимается в нападающего, как руки мёртвой хваткой цепляются за чужую одежду и как по плечам бегут чьи-то трепетные прикосновения. Они никогда не делали этого раньше. Эндрю автоматически невзлюбил объятия, когда кто-то из приёмных родителей обнял его в первый раз. Подобный акт тактильности ассоциировался с капканом, из которого сложно выбираться. Миньярд пробовал бороться с собой хотя бы ради Джостена, но удушливая паника не собиралась отступать. Только сейчас, окружив Нила руками и ногами, Эндрю пытался переварить шок, который возник почти вместе с осознанием бесконечного комфорта, когда в его личном пространстве появилось так много кого-то другого. Это было приятно и даже интимно, но никакого давления не возникло ни сначала, ни после. Ему пора признать, что конкретно с этим человеком хорошо вообще всегда. Нил медленно поднял голову со светлой макушки, фокусируясь на глазах Эндрю. Миньярд мог поставить все свои деньги на то, что разглядел в глубине льдистых омутов те самые три слова. Смотреть на Джостена всегда было приятно, а делать это в полумраке комнаты, когда по крышам безостановочно стучит дождь, оказалось ещё лучше. Ему нужно многое сказать, пусть даже попытаться, но сейчас чувствовать Нила на всех уровнях хочется как можно дольше, поэтому он позволяет себе опустить голову на крепкое джостеновское плечо и закрыть глаза, полностью вверяя себя в надёжные, всегда тёплые, руки.