When something that you set your heart on Just melts away before your eyes When everything you wished for Slowly dies And I can't help but wonder Why we even try
…Эти слова сипло раздавались из динамика моего телефона. Пришлось выкрутить его на полную громкость, чтобы хоть как-то перебить уличный гул, доносящийся снизу, и шум ветра, обволакивающего всё моё тело. Тонкое пальто еле справлялось с холодом поздней осени. Кажется, что здесь, на высоте многоэтажного дома, он ощущается вдвойне сильнее, чем внизу. Как будто все люди, собравшиеся на улицах, согревают друг друга теплом своих тел. А я один, и согреть меня совершенно некому. Впрочем, это всяко лучше тишины моей квартиры. В последнее время она стала казаться мне ужасно тесной. Стоило только прийти с работы, закончить будничную суету и рухнуть на диван, как нападала непонятная тревога. Словно жёсткие стальные щупальца, она обволакивали мою грудь и шею, сдавливая их. Только здесь, наверху, мои чувства немного разбавляются пронизывающим до костей холодом, шумом вечернего города и музыкой из тихого динамика моего мобильника. Эта песня… Я не знаю почему, но в один из таких приступов она всплыла из моей памяти. Я не слышал её уже долгие годы, и лишь чудом мне удалось вновь отыскать её. В детстве, когда по вечерам мне было не уснуть, я тайком выбирался из своей комнаты, а из спальни родителей доносилась эта тихая оркестровая мелодия. Мать и отец молча слушали её, сидя на кровати, рассматривая огромную картину, что весела над их кроватью. Из воспоминаний стёрлись её детали, но мотив музыки надолго отпечатался в моей памяти. Но почему? Почему я вспомнил об этом именно сейчас? Возможно… Возможно родители видели в ней что-то, чего не вижу я? Может этот текст не о том, о чём я думаю? Может в нём есть куда более глубокий смысл? Или мелодия что-то значит?.. Я низко опускаю голову, вжимая её руками в собственные колени. Ну вот, опять… Эта тревога. Возможно, мне просто холодно, но моё тело сильно дрожит. Всё-таки сидеть так долго под ноябрьским ветром в одном лишь лёгком пальто – ужасная затея. Я распрямляю ноги, свешиваю их вниз с края крыши, но внезапно чувствую, как правой ноге становится немного холоднее. Видимо, ветер обдувает потную стопу под резиновыми тапочками. Потом – гулкий удар по крыше одного из балконов. И ещё один. Похоже, правый тапочек упал вниз. Как бы не задел никого… Я посмотрел вниз, и... Тишина. Все мои тревожные мысли вдруг отошли на какой-то второй план. Впервые за всё это время почувствовал, насколько высоко я нахожусь. И тапочек, что летел через десяток этажей вниз, мощно отскочил от тротуара и покатился далеко вперёд. "Интересно, а как далеко покатится человек?.." – единственная мысль, что отозвалась гулким эхом в моей опустевшей голове. И всё моё тело вдруг покрылось липким и мерзким потом, отчего холод начинал царапать мою кожу и приносить жгучую боль. Я судорожно попятился назад и рухнул спиной на неровную бетонированную поверхность крыши. Маленькие камушки отпечатались до крови на ладонях, и я ушибся спиной. Во рту всё пересохло, а оставшаяся слюна стала похожей на вязкую слизь, что запечатала горло и мешала глотать. Но в голове… По-прежнему пусто. Никакой тревоги. Никаких мыслей ни о прошлом, ни о будущем. Взор сузился до одного лишь края крыши, за которым – пустота, где не надо волноваться ни о чём. Не важно, кого я задену внизу. Важно, что меня к этому моменту уже не будет. – …й!.. Я встал на четвереньки и медленно пополз обратно к краю, чтобы ещё раз взглянуть в эту бездонную пропасть. – …эй!.. Я не чувствовал ни боли в ладонях, ни ноющей боли, растекающейся по спине. Скоро ведь всё прекратится. Скоро– – Эй!! В тишину моего сознания ворвался тонкий и высокий голос. Я остановился. – Да, ты!! Я обернулся. Кто-то стоял поодаль от меня, но из-за вечерних сумерек я не мог разглядеть кто именно. – У тебя музыка всё ещё играет!! Музыка? Какая… Ах да… Оркестровая мелодия, поставленная на повтор, всё ещё играла на моём телефоне. – А чего ты там на карачках ползаешь? Вечерним воркаутом занимаешься? – голос слегка дрогнул, словно сдержав смешок, – Ну под такую музыку ты скорее уснёшь, чем накачаешься… Ну чего молчишь?! Звонкий топот каблуков по бетонной крыше постепенно приближался ко мне, и фигура остановилась в паре шагов от меня. Такое чувство, что она вовсе не увеличилась, стоило ей приблизиться ко мне. – Охх, выглядишь неважно… Ну давай, чего бы ты тут ни затевал, пора вставать. Внезапно, вокруг моего живота медленно обвились тонкие прутики, шуршащие по моему пальто. Казалось, что их можно было переломить, стоило лишь напрячь живот. А спину словно окутало мягкое одеяло с подогревом. И веяло от этого одеяла сладким ароматом шиповника. Меня обняла девочка. – Зачем грустить на холоде? Грустят в тепле, чтобы стало веселее. А то ты заболеешь – и будет уже не весело.***
…Неизвестно, как долго мы находились в таком положении. От объятий девочки становилось настолько тепло, что я перестал чувствовать жгучий холодный ветер. Её сердечко стучало мне в спину, волосы нежно шуршали о ткань пальто, и лишь тихое дыхание звучало в моих ушах. – Колется? – внезапно спросила меня девочка. – А?.. – Свитер. Он колется? – Н-нет… – Блин! – вдруг вскрикнула она и отпустила меня, – Ну-ка, давай! Вставай! Я повернулся к ней лицом и встал на колени. Девочка была настолько маленького роста, что была лишь немного выше меня в таком положении. Её короткие и немного кудрявые каштановые волосы развевались по ветру, а тёмно-зелёные глаза недовольно зыркали на меня сверху вниз. Она упёрлась руками в бока своего большого и старого песочного свитера, чьи рукава болтались внизу. А её белые гофры чётко контрастировали с чёрными капроновыми колготками и юбкой до колен. – Раздевайся! – скомандовала девочка и кивком дала отмашку, тряхнув своими кудрями. – Э… Совсем? – Дурак что ли? – она вопрошающе наклонила голову набок, – Пальто снимай! Подчинившись, я стянул своё пальто, оставшись в одной мятой офисной рубашке. После чего девочка опять набросилась на меня с объятиями! – Эй! – крикнул я, заваливаясь на бетонный пол. – Ну что, теперь колется?! – она подняла свои глаза на меня, которые от близости её лица казались ещё больше. Синяк на спине болел куда сильнее, но лучше с ней в этот раз не спорить. – Н-немного… – Ура! – воскликнула девочка и отпустила меня. Поднявшись обратно на ноги, она сложила руки за спиной и наклонилась ко мне: – Я правда похожа на ёжика? – Ёжика? – Ну да! Свитер же такой колючий, как ёжик! Когда я девочек в школе обнимаю, они все начинают смеяться и визжать, типа: "А-а-а! Леся, у тебя свитер колется!", а я такая: "Хе-хе! Потому что я ёжик!" И для довершения образа в конце она пофыркала носиком. Как ёжик. – Понятно… – я вздохнул и почесал затылок, – То есть ты меня обняла только для того, чтобы я укололся о твой свитер? – Да!! – торжественно воскликнула девочка и задрала руки вверх. – Но зачем? Это же, ну… Должно быть неприятно? Колоться о что-то. – Да ну! Ёжики же милые, несмотря на то, что колючие! Люди гладят их, колются, но всё равно рады. Вот и я такая же, но не совсем! – девочка-ёжик сложила руки на груди и встала в пол-оборота, – Я – совершенный ёжик! Меня где ни погладь – везде колючая! И не поспоришь. Огромный подол свитера, который явно был на пару размеров больше самой девочки (и старше на десяток-другой лет), низко свисал даже будучи подвёрнутым, а рукава свободно болтались, скрывая ладони. И тут же возник внезапный вопрос: – А самой то не колется? Девочка-ёжик немного помедлила. – Ну, да, но это же нормально! У настоящих ёжиков же вообще иголки из кожи растут. Брр! Бедняжки наверняка сами колются постоянно… – Так у них же не двусторонние иголки. Это как наши волосы. Я слышал, что молодые ежата не рождаются– – Нет! Это же иголки! Как у ёлочки! Они же двусторонние у неё, разве нет?! – девочка опустила свои ручки со сжатыми в кулаки ладони, – А каково их маме рожать, ужас ведь! – Они рождаются без иголок… – Ничего не знаю! Какой же это ёжик без иголок? Ещё скажи, что они лысеют как унылые дядьки! На этот раз я решил промолчать. И только сейчас заметил, что я поздним вечером сижу на крыше многоэтажки и спорю с маленькой девочкой о том, какие же иглы у ежей – двусторонние или односторонние. – Ладно… – я поднялся на ноги, отряхнул грязные брюки и закинул пальто на плечо, – Ты меня извини… За всё это. Мне надо домой. Я прошёл мимо девочки и направился к выходу, но меня тут же одёрнули за пальто: – Как тебя зовут? – спросила девочка-ёжик. – Олег. Она хихикнула. – Смешное имя. Ты знал, что Олег считается самым смешным именем? – Нет. – Хе-хе, узнаешь! А меня зовут Олеся! Но все меня зовут Леся, и ты тоже зови! После немого кивка мы постояли ещё пару мгновений в тишине. "Всё хорошо, Олег?" – спросила Олеся. "Да", – ответил я. "Приходи завтра, Олег!" – крикнула мне вслед девочка-ёжик, и дверь на крышу с жутким ржавым скрипом захлопнулась.