нелюбовь

      Соу Хиери погиб. Соу Хиери был убит. Соу Хиери... Шин потрясен, все о чем он может думать — смерть, его больше нет, смерть, потом вспоминает про шарф, который Соу дал ему днем ранее, потому что Шин дрожал от холода настолько, что за этим было уже невозможно наблюдать. Притягивая мягкую ткань, он вдохнул запах Хиери: одновременно родной и заставляющий чувствовать тревогу в животе. Второе чувство Шин ненавидел, но чувствовал рядом с ним всегда. Иногда хватало даже взгляда ярко-зеленых глаз, чтобы заставить Шина чувствовать тревогу и желание убежать подальше и забыть существование Хиери как страшный сон. Но мог ли он это сделать? Нет, не мог. Первой причиной было то, что Шин просто не смог бы уйти. Однажды, в очередной раз раздумывая над тем, чтобы отбросить страх и еще одно очень неприятное чувство и сделать лучше самому же себе, Шин срочно просит встретиться. Хиери, конечно же, пришел. Место их обычной встречи слабо освещал лишь оранжевый фонарь, уже ставший родным, и скверик около дома Хиери, выглядел особенно жутко, впрочем как и сам Соу. Пока Шин добирался до места назначения, это отвратное чувство тревоги нарастало с каждой секундой больше и, оказавшись уже около Соу, Шина начинало трясти. Нет, ему не было страшно, разве что самую малость. За их общение он понял тонкую грань между тревожностью и страхом. Хиери сидел на лавочке в ожидании, Шину было холодно даже смотреть на то, как его друг Соу, одетый в один пиджак, даже не покраснел в этот ледяной ветер и мелкий снежок. Приметив знакомую фигуру, тот встал и пошел на встречу. «Ты идешь закончить общение, ты идешь закончить...» — твердил себе Шин до того момента, как в знак приветствия его обнимает Хиери, — «Нет. Не сегодня.» — Что случилось, мой дорогой Шин? — сегодня Хиери выглядел особенно обворожительно для Шина, а это обыденное для них обращение прозвучало особенно чувственно и обеспокоено, — Ты выглядишь встревоженно. Наверняка, на лице Шина было смятение. — Ты хотел поговорить о чем-то? — Шин знал, что тот все почувствовал, оставалось только дать заднюю. — Просто мне было грустно и я захотел встретиться с тобой, — с грустной улыбкой на лице сказал младший, — С тобой мне веселее. Хиери тепло улыбнулся и Шин окончательно забыл, зачем пришел изначально. Они сели на лавку, которая действительно оказалось очень холодной, но это уже не так сильно волновало, когда они сидели, прижавшись друг к другу, и разговаривали о чем-то отвлеченном. Вторым постоянным чувством было что-то, что Шин очень долго не различал, а потом отказывался признавать — не любовь, а привязанность. Первый раз тепло в груди Тсукими почувствовал после месяца их общения, когда Хиери проводил его до дома, потому что у того сел телефон и они в первый раз были в том районе. Хоть Хиери и показал на картах где они и Шин, кажется, сообразил, но старший все равно дошел до его дома вместе с ним. Стоя около подъезда, они разговаривали еще минут пятнадцать. — Почему ты проводил меня, Хиери? — задал, интересующий его вопрос Тсукими. — Вдруг моего Шина бы украли? — усмехнулся тот, — Время уже позднее, а ты беззащитный. Шина пусть и задело это немного, но чувство, что о нем заботятся взяло вверх. В семнадцать Шин начал курить. Он скрывал от друга Соу курение около полугода, но однажды тот увидел Шина курящим. Долго разговаривав, тот убедил его бросить. — Шин, тебе не стыдно мне врать? — послышалось из-за спины. Спустя пару месяцев Шин решил докурить ту пачку, что осталась с времен, когда он бросил. — Я думал, что ты прислушался ко мне, — разочарованно произнес Хиери, — Все таки тебе не ценно свое здоровье. — Хиери, все не так, как ты подумал, я докурил пачку еще с того времени, — протараторил Шин в надежде оправдаться. Все, что он чувствовал в тот момент — желание не разочаровать. — Как я могу верить тебе, когда ты обманул меня, Шин? — на лице старшего виднелось разочарование, а в груди младшего росла тревога и страх за общение, — Ты отдашь мне эту пачку, хорошо? А со школы ближайшее время будем ходить вместе ко мне домой? Вместе с теплым чувством в груди развивалась мысль «контроль = забота». Спустя года Шин понимал, что за человек рядом с ним. Но, как и семнадцатилетний, как и восемнадцатилетний, так и двадцати однолетний Шин не мог ничего сделать, раньше — любовь и тревога, сейчас — привязанность. Тсукими прощал ему шутки про рост, прощал, когда они начали ходить гулять только тогда, когда хотелось Соу, а не тогда, когда было удобно Шину, простил ему все, даже самое обидное, заставляющее чувствовать боль до сих пор: однажды, устав таить влюбленность, он решит признаться. Он боялся об этом думать, но чувствовал взаимность в поступках Соу, поэтому малюсенькие надежды на ответные чувства были, но даже их, как и все остальные чувства младшего, Хиери растоптал. Шин в очередной раз ночевал у друга Соу, когда набрался сил заговорить. Он разбирался с неоткрывающейся программой на компьютере Хиери, когда тот ушел из комнаты на кухню, чтобы сделать им обоим что-то поесть. Из-за лишних мыслей на решение простейшей проблемы ушло чуть дольше, чем планировалось. — Ты закончил? — спросил вошедший Хиери. — Да, только что, — тот отъехал на кресле немного назад, пропуская к компьютеру. — Проблема была легкой, — внезапно сказал Соу, — Почему ты так долго с ней разбирался, что-то не так? Шина передернуло от осознания, что это было сделано специально. Это в стиле Хиери проделать что-то вот такое вместо того, чтобы сказать напрямую, что он все понимает. — Нет, не все, — заговорил Шин, теребя пальцы, в надежде успокоиться, — Я хотел сказать тебе кое-что, Хиери. — Нет, — с мягкой улыбкой и, пронзающим тебя насквозь взглядом ярко-зеленых глаз, отрезал Хиери, — Я все понимаю, Шин, но между нами ничего не может быть. Вместо того, чтобы думать о таких глупостях, лучше бы подумал о том, чтобы сменить направление, информатика тебе, кажется, не подходит, — Хиери держал улыбку, будто он звал его к чаю, а не растоптал чувства Шина, как грязь, прилипшую к подошве, — Я надеюсь, что ты понимаешь, что я забочусь о тебе, Шин? Тебе действительно важнее сейчас думать о будущей профессии, чем о какой-то любви, тем более мы друзья, о чем ты вообще говоришь? Через пару минут они уже сидели на кровати, кушали и разговаривали, включив какой-то фильм, но этот диалог останется навсегда в памяти Тсукими. «Друзья..? А разве друзья спят?» — пролетало в голове Шина каждый раз, когда тот называл его «другом». — Все хорошо, Шин? — спросил Хиери, взяв его за руку и войдя в того почти целиком, — Тебе не больно? — Д-да, все хорошо, продолжай, пожалуйста. И Хиери продолжил, оставив несколько поцелуев на его щеках, шее и груди, а Шин растворялся в удовольствии и любви к тому, кто над ним. Во второй раз все было уже не так сладко. Кончив, Хиери начал молча уходить в душ, в дни после секса все чаще называл его другом в любой подходящий момент. И так продолжалось раз за разом. «У нас секс по дружбе, все нормально, так у многих...» — успокаивал себя Шин, рассматривая слишком худой торс Хиери, который он одновременно мечтал и проткнуть ножом и расцеловать на нем каждую выпирающую кость. Так их дружба, больше похожая на качели, продолжалась вплоть до рокового дня. Облегчение? Правда, все же это было облегчение, но следом его накрыло одиночество, ведь кроме Хиери у Шина никого и не было. Облегчение? Да, ведь разговаривать с Хиери, когда тот ниже на несколько метров, оказалось намного легче. И Шин единственный, кто из раза в раз приходил на его могилу и разговаривал с ним. Иногда приносил лимонный мармелад. «Только Хиери мог полюбить эту кислятину...Бе...» — мысленно кривился Шин, оставляя пачку рядом с могилой. Так и продолжалось некоторое время. И Шину, кажется, даже легче дышалось после его смерти.

***

      Лишь один вариант — Соу Хиери. Проживая день за блядским днем в этом аду, где он мог умереть в любой момент, еще и носил его имя, он ощущал рост тревоги. Он не боялся Сару Чидоин, не боялся Кейджи Шиноги, он сам не знал, чего боялся. Изначально Сара Чидоин даже показалась ему равной. Она умная, умеет манипулировать, хороший лидер — Шин понял это сразу. Они провели довольно много времени вместе, чтобы немного позднее Шин сделал второй вывод — ей нельзя доверять, следом третий — она будет манипулировать всеми, а следом четвертый, наверное, самый жуткий — они похожи. Шин убеждался в этом каждый раз, оказываясь в одном помещении с девушкой. Но самое страшное случилось, когда, проследив за Сарой, он заметил, как та напечатала что-то в телефоне, принадлежащем сестре Канны. Когда они ушли, тот подобрал телефон и обнаружил страшное. «Он бы сделал так же ради желаемого...» — Шин сжал телефон в руке и перепечатал сообщение. Канна — единственный человек, о котором Шин заботился там, делал это по-своему, но старался изо всех сил. Последнее, чего он хотел — это смерть Канны от рук Сары. Не справившись и с этим, Шин окончательно потерял страх смерти. Он догадывался о галлюцинациях Чидоин и где-то в душе злорадствовал, понимая, что его враг страдает так же, как и страдает он. Он постоянно видел Хиери: сначала это были сны, а потом и полноценные галлюцинации. И увидев в ноутбуке Хиери, он сначала не поверил своим глазам, подумал, что ему снова кажется. Но потом понял, что другие тоже его видят. Он убежал. К появлению Хиери он был готов. Он чувствовал его присутствие по нарастающей тревоге внутри живота, а когда тот встал прямо перед ним, он чувствовал уже не любовь, а ненависть. Он захотел его смерть второй раз. А от своего имени из его уст внутри что-то больно екнуло. Когда все изучали новый этаж, Шин мог лишь молча рассматривать картину с лицом Хиери... То есть Мидори. Шин не мог отпустить из головы Мидори, вновь появившегося перед ним, а Мидори не мог отпустить Шина из хватки своих рук, плотно вцепившихся в худое тело Тсукими. Мидори продолжал играть с Шином. Создав и убив ИИ Шина, он показал свое отношение и к живому Шину — игрушка в руках больного на голову монстра. Но у Шина было одно преимущество — он знал Мидори, то есть Хиери, почти наизусть. Он все еще был непредсказуем, но для Шина он был более читаем, чем для Кейджи или Сары. А потом вторая смерть. И Шин снова не знал, что чувствовать. Облегчение и радость? Или страх, что это не конец?