Испорченное зелье

      Мир расплывался, создавая причудливые узоры. Где-то вдали мельтешили яркие огоньки, напоминавшие вспышки, мгновенно исчезающие, будто они доживали свой последний миг. Шум улиц утихал, люди расходились, зажигая фонари, небо постепенно застилалось одеялом ночи. Кое-где ещё были слышны разговоры, оседающие звоном в ушах.       Голова кружилась, и Тарталья не мог найти этому объяснений. Мысли путались, словно он выпил слишком много и едва ли мог сообразить, где находится. Но нет, Тарталья помнил, что он в Ли Юэ, что в это время самое шумное место — пристань. Он осознавал, какое сейчас время суток, даже догадывался, что поднимался по лестнице чайного дома «Хэйю», а затем, минуя банк, затерялся в коридорах постоялого двора. Он не заметил детей, которые обычно там игрались, но тревога не оставляла и вряд ли тому виной были местные жители. По большей части, его поражали круговороты лестниц и переходов, связанных между собой так, чтобы можно было обойти все дома гавани по кругу.       Он остановился, добравшись до очередного перехода и посмотрел правее, на пристань. Корабли мирно покачивались от легких волн, а торговцы разбредались группами в разные стороны. Тарталья же не понимал, что хотел там увидеть, но поначалу пытался. Да и как, собственно, он вообще умудрился сюда добраться. Казалось, что его вела какая-то сила, но он точно не использовал мастерство стихий. Однако те блеклые вспышки вдали, всё больше напоминали золотой шлейф, оставляемый глазом Бога.       «Но у Него нет глаза Бога», — мелькнула стремительная мысль.       — Потому что Он Архонт, — тихо проговорил Тарталья, словно механически повернул голову обратно, глядя перед собой.       Чжун Ли, явно шедший в его сторону, остановился, а Тарталье пришлось приложить много усилий, чтобы сфокусировать взгляд.       — Тарталья? Выглядишь растерянным, — строгий голос Чжун Ли, заставляющий трепетать, звучал взволнованно. Во всяком случае, Тарталье хотелось в это верить. — Что-то случилось?       Кажется, Чжун Ли не услышал сказанного Тартальей, вероятно, потому что был достаточно далеко. Тарталья неопределенно мотнул головой и направился в Его сторону. Золотистые огоньки окружали Его, они сияли и потрескивали, образуя хаотичный вальс. Хотелось их отогнать. Они не имели никакого права окружать Архонта.       — Выглядишь потрепанным, — Чжун Ли не обратил никакого внимания на то, что Его предыдущий вопрос остался без ответа и продолжил говорить: — Опять с монстрами сражался?       С монстрами? Да, по пути в гавань до Тартальи определенно пытались добраться хиличурлы. Но он не любил с ними драться. Они очень слабые и раздражительные. Пристают так, будто жизнь не мила, а умирают с одного удара.       — Сяньшэн, я заблудился, — Тарталья деланно поджал губы наблюдая, как терпение Чжун Ли трещит по швам. Едва заметно Он вздернул брови и готов был нахмуриться.       — Проводить тебя в комнату? — Услужливо поинтересовался Чжун Ли.       — Я у себя в голове заблудился, это не сработает, — нервный смешок вырвался из уст. — Меня давно преследует одна пугающая мысль…       — Что-то пугает самого грозного Фатуи, которому смерть и та не страшна?       — С ней у меня другие счеты, — Тарталья сделал шаг вперед, оттесняя Чжун Ли к стене. Скрывая их от возможных взглядов, словно это помогло бы скрыть постыдные намерения. — Понимаете… Мне не дают покоя светлячки. Из-за них вы сияете, Сяньшэн.       — Энергия глаза Бога окружает каждого, кто его носит. Тебя тоже, — взгляд Тартальи стал совсем уж скептическим, потому Чжун Ли поспешил внести ясность: — Мой поддельный глаз Бога не сияет, но если я буду отличаться от остальных носителей, то любой обладатель мастерства стихий поймет, кто перед ним.       — Это и раздражает, — мгновенно ответил Тарталья. — С ним или без него, вы отличаетесь.       — У тебя в голове? — Чжун Ли усмехнулся.       Это очень удивляло и обескураживало. Чжун Ли был очень сдержанным и рассудительным. Он, скорее, философ, многое замечал и говорил всегда лишь со спокойствием. Тот, кто сейчас терпеливо отвечал на глупые вопросы, и был готов проводить Тарталью в комнату, — усмехнулся.       Захотелось большего. Увидеть ещё больше эмоций на этом спокойном и ко всему равнодушном лице. Лице, которое Тарталья столько раз себе воображал, так часто разглядывал, стремясь увидеть даже самые малейшие изменения. Он был готов захлебнуться в янтарного цвета океане глаз Чжун Ли, такого же яркого, как Кор Ляпис.       Это наваждение сбоило и давало трещины, разрываясь между желанием и тем, как должно быть правильно. А самым правильным было бы не влюбляться в Архонта…       — …и всё же, — промямлил Тарталья, опустив голову.       Чжун Ли же не позволил ему стоять вот так слишком долго. Он легким движением пальцев перехватил его за подбородок, заставляя посмотреть вверх. Глупее поступка не придумаешь, ведь взгляд Чжун Ли пронзал, выворачивая наружу всё то, что так тщательно скрывалось.       — Странный ты какой-то, — Чжун Ли поджал губы, подбирая слова, а Тарталья жадно впитал взглядом этот жест, чтобы отложился в памяти так же ярко, как все остальные. — Выглядишь так, будто выпил лишнего. Идем, я провожу тебя.       Перехватив Тарталью под локоть, Чжун Ли потянул его в сторону постоялого двора, но тот вырвался. Слишком много прикосновений для одного вечера, слишком много внимания к Чжун Ли со стороны гадких светлячков стихии, слишком много терпения ушло на то, чтобы в очередной раз не сгореть от простого нахождения рядом.       Каждый раз, когда Чжун Ли появлялся, Тарталья становился жадным, пожираемым желанием заполучить Его внимание лишь для себя. И как, спрашивается, можно было иначе реагировать, когда Чжун Ли являл собой непоколебимую каменную крепость? Иногда Тарталье казалось, что у Него и сердце из камня.       — Сяньшэн, у меня есть идея поинтереснее, — нараспев протянул Тарталья.       Шаг. Ещё один. Мгновение и он оказался вплотную к Чжун Ли, с наслаждением вдыхая запах глазурных лилий, который исходил от Него. Мир перестал расшатываться, хоть ясности в голове по-прежнему не прибавилось. Точнее говоря, её не было ни в чем, что не касалось Чжун Ли. Ведь Тарталья отчетливее всего осознавал, как его раздражал тот факт, что даже пыль, витающая в округе, имела наглость лицезреть Архонта во плоти.       — Тарталья…       — Ещё, — он перебил Чжун Ли, не позволив договорить. — Назовите моё имя ещё раз. Пусть будет высечено в вашей памяти.       Оказавшись вплотную к Чжун Ли, прижатому к стене, Тарталья на мгновение осознал, какую ошибку совершил. Мысль эта была крайне стремительной, задержалась лишь на жалкие доли секунд, растворившись в сознании, плененном желтого цвета глазами.       Удивительней было, разве что, отсутствие сопротивления. Чжун Ли никак не отреагировал на близость. Он по-прежнему смотрел внимательно и изучающе. Взгляды цепко впивались в друг друга, дыхание чувствовалось кожей, воздух пьянил, учащая пульс. И пусть это длилось лишь миг, но его вполне можно было растянуть в одну маленькую вечность. Ту самую, в которой Тарталья так и не смог понять, почему же ему не оказывают сопротивления. Именно в ней он нашел смелость позволить себе больше. Даже сверх нужного.       Легкого прикосновения губ хватило, чтобы резко и напористо впечатать Чжун Ли сильнее к стене. Порывисто целуя и прижимаясь так, будто завтра никогда не настанет. Стихийное желание овладеть всецело вниманием Архонта одолевало Тарталью всё сильнее. Он то судорожно хватался за Его плечи, то переходил к рукам, сжимал ладони, переплетал пальцы. От поцелуя немели губы и их простых движений становилось недостаточно. Ерзать во рту языком оказалось куда более интересно, чтобы не просто воздух, но и слюна стала единым целым и уже нельзя было отличить кто есть кто.       Тарталья увлекся, но наконец признал — это взаимно. Руки Чжун Ли ерзали по его спине. Он хватался пальцами за ткань, но ослаблял сжатие практически сразу, видимо, боялся, что та разойдется, если слишком давить. Только Тарталье было плевать. Одежда явно была чем-то лишним, её не должно было быть между ними. Оторвавшись от губ, он подобрался к подбородку, спускаясь ниже, к шее, неистово пробуя легкими укусами кожу. Она приятно пахла и манила, точно мёд. Чжун Ли приподнял голову, позволяя истязать себя, а одной рукой забрался в рыжие волосы, пропуская локоны волос между пальцами. Они цеплялись за кольца и сильно ерошились, а маска сползла практически на затылок, оттесняемая движениями.       Оставив целую кучу следов на Его шее, Тарталья вновь прильнул к губам, вжимаясь в сильные объятия, что было сил. Как только во рту появился металлический привкус, Чжун Ли отстранился, останавливая напор. Он заключил в объятия ладоней лицо Тартальи, проведя большим пальцем правой руки в уголке губ, стирая красные следы. А во взгляде Тартальи читался немой вопрос: неужели всё закончилось? Вопрос переплетался в тугой узел с нежеланием останавливаться, ведь он получил желаемое и не был остановлен.       — Кажется, ты и правда не в себе, — перехватив его за руку, Чжун Ли направился в сторону комнат. — Идем, я провожу тебя.       Мысли в голове слиплись в отвратительный вязкий ком. Тарталья вперился взглядом в Его спину, жадно разглядывая силуэт и широкие плечи. Если подумать, за этими плечами так легко спрятаться, ведь Чжун Ли всем своим видом внушал силу и власть. Ей хотелось подчиниться, потому что Тарталья уже не впервые ловил себя на мысли, что готов стать воздухом, чтобы иметь возможность обнимать Чжун Ли, когда заблагорассудится. Превратиться в дождь и иногда стекать каплями воды с длинных, каштанового цвета волос. Слезою, которая будет щекотать щеки, падая вниз. При любом из этих раскладов он умирал, но какая, в сущности, разница? Он никогда не стремился и не рвался жить, с недавних пор лишь Чжун Ли был способен поддержать в нем рвение к чему бы то ни было. И всё же, оставалось под вопросом, к чему Архонту обращать внимание на человека, которому часто говорят: «Эй, у тебя глаза как у мертвой рыбы, ты в порядке?» Нет. Он не в порядке. Тарталья сделал достаточно, чтобы загубить свою душу и теперь сгорал в сиянии того, кто дарил ему столько света. Вселял надежду, что не всё потеряно, что выбраться из бездны отчаяния и сумасшествия — возможно.       — Вот, мы в твоей комнате, — Чжун Ли пропустил Тарталью вперед и зашел следом, прикрывая дверь. — Побыть с тобой, пока не полегчает?       — Сяньшэн, вам лучше уйти, иначе я за себя не ручаюсь, — Тарталья стянул с пиджака красный шарф, наматывая его на кулаки.       — Не хочешь меня видеть? — легкая лукавая улыбка искривила губы Архонта. Он не был похож на того, кого легко обмануть или кого-то наивного, но тщательно это скрывал.       Верно. Тарталья хотел видеть. Жаждал наслаждаться тем, что видел. Да, глупо было бы отрицать, что внешность Чжун Ли не сводила его с ума, порождая множество странных позывов. Однако вовсе не она была причиной того, что Тарталья сейчас едва себя сдерживал.       Обернувшись, он недовольно поджал губы, понимая, что в этих стараниях не было абсолютно никакого смысла. Тот, кто отвечал на поцелуи вовсе не был против.       — Тогда давайте притворимся кем-то другими… Например, нами настоящими?       Да, звучало противоречиво, но им часто приходилось играть определенные роли. В один шаг Тарталья сократил расстояние, отделяющее их друг от друга, обвивая плечи Чжун Ли шарфом и притягивая к себе. Освещения одной лампы не хватало, чтобы укрыться от постыдно краснеющей луны, пропускающей в комнату серебристые лучи. Она была, пожалуй, самым красивым свидетелем происходящего. Свидетелем, который унес не одну тайну, заковав её и запечатав в холодного цвета сиянии.       — Я уже решил, что ты никогда не попросишь, — Чжун Ли прищурился.       Руки, до того сцепленные в замок за спиной, потянулись к тканевому плащу, ловко расстегивая пуговицы, пока Чжун Ли настойчиво искал губами ответных ласк от губ Тартальи. Звуки обострились, движения становились ощутимыми, шуршание одежды, надрывный треск ткани, судорожные вздохи, заглушаемые поцелуями. Мир померк, наполнившись лишь дымкой ярких вспышек страсти.       Напор нарастал. Выпустив ткань из рук, Тарталья с наслаждением стянул плащ с Чжун Ли, а следом на пол опустилась жилетка. Руки закрались в волосы, пробираясь к затылку, задевая резинку. Она оказалась слишком незначительным препятствием, потому была быстро разодрана. Послышался звук ударяющейся об пол брошки. Длинные волосы рассыпались мягкими волнами по Его плечам. Довольный собой Тарталья улыбнулся. Чжун Ли ловко подхватил его сильными руками, заставив обнять за шею и буквально запрыгнуть на себя, сцепить ноги за спиной.       Очередной поцелуй сорвался терзаемой необходимостью впиваться в губы напротив. Чжун Ли двинулся в сторону кровати и, почувствовав ногами её край, опрокинул его прямиком на мягкую перину. Тарталью же это не очень обрадовало, ему совсем не хотелось расставаться с поцелуями, но он нашел занятие поинтереснее. Чжун Ли выглядел как Бог: высокий, строгий, с распущенными волосами, луна красиво оттеняла Его лицо. И ничего удивительного в этом не было. И это вызывало внутренний, почти истерический, смех. Пока Чжун Ли стягивал с него сапоги, Тарталья то и дело тянул его за галстук на кровать. Ловко вывернувшись, когда игры Тартальи возымели успех, он уселся сверху, оседлав Его бедра. С наслаждением он провел руками вдоль груди, пробираясь к рукам, поднимая их выше и стягивая зубами перчатки. Будто этого было недостаточно, ведь после всего Тарталья прикусил подушечки каждого пальца, чем напомнил кота.       Выбравшись из плена заботливых укусов, Чжун Ли обвил руками его шею, притягивая к себе. Заводя руки дальше, за ворот рубашки. Из-за этого по телу Тартальи рассыпалась дрожь — прикосновения холодили. Впрочем, он едва ли понимал, что заводило больше: Чжун Ли, лежавший под ним и готовый ко всему, или собственное стремление придаться разрушительным эмоциям.       Суетливо хватаясь за ткань одежды, Тарталья ловко расправлялся с пуговицами, успевая с наслаждением упиваться поцелуями и ласками, а стоило распахнуть рубашку, как он довольно облизнулся. От увиденного напряжение в штанах лишь возросло.       Устав, видимо, от промедлений, Чжун Ли протиснул руки между ними, расстегивая пиджак и рубашку Тартальи, благо там были только замки. Проведя пальцами по разгоряченной коже, Он спустился ниже, заводя пальцы за пояс и, пробираясь к спине, провел линию вдоль позвоночника. Изо рта Тартальи вырвался отчаянный утробный стон, заставив изогнуться. Этого хватило, чтобы Чжун Ли успел сесть, затягивая его в пленяющие объятия.       Движения ускорились. Словно они оба потеряли терпение. Губы сплетались в неистовом вальсе, распаляя дыхание. В груди давно щемило от нехватки воздуха, а если кислород проходил, то легкие ныли, таким он был разгоряченным. Кровь, перегоняемая по венам превратилась в лаву, испепеляющую всякие намеки на терпение. Казалось, само время ускорилось, иногда замирая от каждого неосторожного вздоха.       Тарталье нравилось тереться об Чжун Ли, соприкосновение кожи казалось приятным. Сердце замирало от мысли, что это возможно. Что это ему не привиделось. Окончательно избавившись от рубашки, он с наслаждением обхватил Чжун Ли за плечи, ерзая руками по спине, впиваясь в кожу ногтями, оставляя там следы-полумесяцы, которые, впрочем, очень быстро исчезали. Хотелось касаться везде. Дотронуться до каждой клеточки тела, испытать немыслимое удовольствие от обладания Им. Слиться воедино, возможно.       Пока Тарталья был очень занят своими жадными рассуждениями, Чжун Ли расправился с поясом его брюк и, забравшись туда рукой, принялся поглаживать налившийся кровью член. От тесноты становилось невыносимо. Вскоре и сам Тарталья настойчиво высвободил член Чжун Ли из плена одежды, сильнее придвигаясь на бедра, чтобы вжаться в напряженный орган. Продлилось это недолго, Чжун Ли перехватил его под поясницу, заставляя двигаться быстрее, а потом Тарталья был резко опрокинут на кровать. Его волосы разметались по подушке. Маска отлетела, с глухим звоном стукнувшись о половицы. Тем не менее, Тарталья продолжал тянуть руки к Чжун Ли, хватаясь за всё, до чего успевал добраться. Лишь когда их взгляды столкнулись Тарталья в который уже раз осознал — он пропал. Прикусив нижнюю губу, он с упоением продолжил разглядывать, сидящего в его ногах Архонта, следить за движением руки, скользящей вдоль их членов, иногда пальцы сжимались, отчего кожа напряженно натягивалась.       Перехватив сползшую на грудь Чжун Ли прядь волос, Тарталья потянул её на себя, целуя.       — Хочу, чтобы каждый, кто это видел… Умер, — практически одними губами проговорил он.       Но Чжун Ли услышал. Он склонился к нему оставляя легкий поцелуй в уголке губ и, прильнув к самому уху, где красовался красный рубин сережки, прошептал:       — Все мертвы.       Отстранившись, Чжун Ли очертил пальцем контур губ напротив, которые так рвались получить ещё немного ласки. Тарталья же, нельзя сказать, что удивился, скорее смутился тому, с каким спокойствием Чжун Ли сказал эти слова. Будто Ему было плевать. В голову поневоле закралась тревожная мысль: «Когда умрет он сам, Чжун Ли, нет, Моракс, тоже будет говорить об этом с таким спокойствием?»       Ведь смерти всем Тарталья жаждал лишь потому, что хотел быть особенным. Будет ли он значимым даже после смерти? Ведь Архонты бессмертны. Боги — не люди, они не умирают просто так. Чжун Ли неоднократно говорил, что всё подвержено эрозии. Даже Его воспоминания тускнеют. По сути, это и несет за собой равнодушие, но так ли верно данное утверждение?       Тарталья внутренне усмехнулся, ведь это очередная эгоистичная мысль. Он лишь хотел, чтобы Чжун Ли было действительно не всё равно. Вопреки эрозии. Ровно так, как и необходимость получить гораздо больше, чем кто бы то ни было когда-либо получал от Архонта.       — Твой взгляд вновь опустел, — голос Чжун Ли заставил вернуться в реальность, не позволив бездне подступающего отчаяния поглотить Тарталью. Он слишком часто там пребывал.       — Сяньшэн, лишь вам под силу наполнить его жизнью, — Тарталья вильнул бедрами, зазывающе разводя ноги шире.       — Какой настырный, — Чжун Ли сильнее пригнулся к нему, опуская руку куда-то за пределы кровати.       — Что вы делаете?       — Ищу какое-нибудь… зелье?       — Я рассказывал, что я мазохист?       Он приподнял ноги, сцепляя их в замок за поясницей Чжун Ли и провел руками по Его спине, нагло впиваясь пальцами сильнее, оставляя красные следы.       — Ну, или садист, — цокнул Чжун Ли, доставая что-то подходящее, возможно. Фиал с зельем годился для залечивания ран, но густая и маслянистая структура должна была подойти, за неимением иных вариантов.       — Раз ты у нас мазохист, думаю, тебе понравится, — флакон упал рядом, на покрывало, а Чжун Ли вытянул с пола ещё кое-что. Тот самый красный шарф, небрежно отброшенный. Очень быстро ткань обвила запястья Тартальи, не позволяя ему в полной мере наглеть.       Удовлетворившись недовольным и хмурым выражением лица, Чжун Ли откупорил фиал, выливая зелье на ладонь, позволяя стекать на пальцы. Проведя руками вдоль бедер Тартальи, Он вновь приблизился к нему, целуя мягкие губы. Тарталья же вцепился в эту возможность с нескончаемым рвением. Он обхватил ладонями Его шею, поглаживая кожу, не позволяя выпутаться. Тем не менее, Чжун Ли это не помешало протиснуться под его поясницу, очертить овал упругой задницы и скользнуть к промежности, проникая в напряженные мышцы.       Тарталья издал мычащий звук, пытаясь отстраниться, вторжение было совсем непривычным. Не вышло, Чжун Ли не позволил. Он сильнее принялся растягивать узкий проход, пробираясь глубже и глубже.       — Моракс… Прошу… — голос Тартальи звучал почти умоляюще. Он захлебывался собственными слюнями, не зная, как дышать, глотать и что делать, чтобы невыносимое тянущее чувство внизу живота пропало.       — По имени меня называешь? — в глазах Чжун Ли поселился опасный огонек. — Всё настолько плохо? Куда делось твоё «сяньшэн»?       — Я хочу, чтобы Сяньшэн овладел мной, — Тарталья облизал пересохшие губы. Дыхание, вырывающееся изо рта, жгло горло.       Тарталья окончательно потерялся. Заполнить сознание Чжун Ли собой было для него почти необходимостью. Он не хотел становиться эрозией, мгновением, лишь одним из многих. Но не знал, как этого добиться.       В такие моменты он переставал быть собой, только призраком жаждущим испытать близость с Архонтом, коим восхищался с самого первого дня знакомства. Или, по возможности, обмануться даруемыми ощущениями и внушить себе мысль, что он другой. Пусть, хоть и ненамного, но больше.       От соприкосновения головки члена с тугому кольцу мышц, Тарталью обдало жаром. Он жадно хватал воздух, запрокидывая голову назад, изворачиваясь в попытках самостоятельно насадиться на член. Ворох чувств захватывал, вытворяя с телом немыслимые метаморфозы. Но Чжун Ли оттягивал момент, не позволял делать лишних движений. Более того, Он сжимал руки на бедрах, направляя движения, пока губами прильнул к груди Тартальи. Ворох поцелуев, напоминающих взмахи крыльев бабочек, поднимался выше, к ключицам, где Чжун Ли оставил ряд темнеющих следов от зубов. Следы быстро исчезали, но это было не важно. Он провел языком вдоль костяшки, задел кончиком языка яремную впадину и переместился к сонной артерии, не сильно, но ощутимо, прикусывая её.       Тарталья легко мог разодрать шарф, сковывающий запястья, но, вместо этого сообразил закинуть руки на шею Чжун Ли, не позволяя больше отстраниться. Вновь изогнувшись и прислонившись к Чжун Ли всем телом, он качнулся так, что насадился на член полностью. От резкого проникновения перед глазами забегали звездочки, но Тарталья того и ждал. Внутри становилось горячо. Тянущее чувство внутри живота скрутилось в тугой ком.       — Ненасытный, — со всей серьёзностью изрек Чжун Ли, перехватывая губы в опьяняюще-нежный поцелуй.       Чжун Ли больше не позволил ему выдохнуть или расслабиться, вторгаясь в него томительно медленно. Тарталья вцепился в Его волосы, стискивая их с таким же наслаждением, с коим двигался навстречу, потираясь членом об твердый пресс Чжун Ли. Дыхание сбилось, воздуха не хватало. Но Тарталья был готов задохнуться, только бы разрывающая изнутри плоть проходила глубже и напористее. Пусть пронзит насквозь — плевать. Он сжимался, чтобы только иметь возможность со всей ясностью чувствовать пульсацию проникающего члена. Безумие нарастало. Если бы только они могли слиться воедино. Тогда Тарталье не пришлось бы думать над тем, как отхватить одну маленькую вечность наедине с Чжун Ли.       Захлебываясь воздухом, Тарталья с упоением принимал всё. Казалось, что Чжун Ли касался его везде. На теле оставались следы, пронизывающие клетки кожи нежностью.       — Сильнее, сильнее, сильнее, — Тарталья шептал эти слова, будто в бреду. — Сяньшэн… Моракс…       Выбравшись из хватки, Чжун Ли сел ровнее и закинул одну ногу Тартальи на своё плечо, повернув его самого набок. Второй рукой Он перехватил сочащийся смазкой член Тартальи, сжимая пальцами и поглаживая. То спокойно, то напористо.       А Тарталья сильнее извернулся ощущая, что проникновения углубились, они практически выворачивали душу, при условии, что она у него была. На лбу проступила испарина, волосы слипались от влаги и заползали в глаза, мешая видеть. Предатели, они не позволяли ему в полной мере смотреть на Чжун Ли. На Его драгоценного Архонта. Что, если он не успеет увидеть достаточно?       — Но тебе всё равно будет мало, не правда ли? — голос Чжун Ли звучал почти шипяще.       Он и правда двигался более напористо, вырывая из Тартальи стоны полу-всхлипы. Глаза Тартальи увлажнились, ресницы заволокло пеленой. Да, это было правдой. Тарталья не понимал, что ещё сделать, чтобы было много. Ком внизу живота распутался от очередного толчка, и Тарталья излился в ладонь Чжун Ли. Но Он не выразил никакого отвращения, напротив, его губы искривились. Он вытер руку об себя, размазывая семенную жидкость по груди и торсу, отчего Тарталья жадно сглотнул неожиданно увеличившийся поток слюны во рту.       — Впрочем, я могу дать тебе больше, — голос Чжун Ли звучал довольно странно, совсем ему несвойственно.       Тарталья приподнялся на локтях не понимая, к чему Он клонит. Сморгнул влагу с ресниц он наконец смог столкнуться с Ним взглядом. Глаза, — до того отдававшие легким оранжевым сиянием, — совсем пожелтели. Столь же желтые линии поползли вдоль шеи, ветвями расходясь по темнеющим рукам. Волосы удлинялись, на скулах проступала чешуя, появилась она и на плечах, кое-где поблескивая. Такие же точно желтые полосы поползли по ногам Чжун Ли, более того, в местах, где кожа темнела, она становилась холодной, точно камень.       — А там, — Тарталья кивнул в сторону своей задницы, — ты тоже станешь больше?       — О, поверь, я не лишу тебя такого удовольствия, — Чжун Ли произнес это склонившись к самому лицу Тартальи, отчего тот со всей ясностью мог лицезреть клыки.       Стоило поднять взгляд выше, как Тарталья заметил выросшие из головы драконьи рога. Да и член всё ещё находящийся внутри увеличивался. Мышцы от такого заныли, но Тарталья внутренне удивлялся не столько от того, что его собирались поиметь в облике дракона, сколько от того, что ему позволили увидеть нечто подобное. Соприкоснуться с этим обликом. Хотелось прокричать, хоть на весь мир, не важно: только ли для него всё это? Но слова застряли в горле.       — Не передумал? — Чжун Ли очертил указательным пальцем овал лица Тартальи, задержавшись на подбородке, заставляя смотреть в глаза.       Впрочем, ответа не требовалось. По выражению лица Тартальи было очевидно, что он не просто «не передумал». Возможно, и этого будет мало.       Хмыкнув, Чжун Ли развернул его, заставив встать на корточки. Тарталья, конечно же, не очень обрадовался тому, что пропустит всё зрелище, но, стоило Чжун Ли начать двигаться, как он мгновенно забыл про всякие мысли. Сперва это было медленно, будто он позволял привыкнуть. Тем не менее, член и правда был очень огромный, поэтому мышцы беспощадно ныли. Тарталья сцепил зубы и прогнулся в спине, роняя голову на подушку.       — Быстрее, — только и смог выдавить в ответ.       И Чжун Ли подчинился. Он ускорился и делал это почти порывисто, буквально раздирая узкую плоть. Всё внутри кипело от трения. Тарталья потерял счет времени, хоть изначально едва ли соображал, теперь уже окончательно лишился здравого рассудка. Мышцы немели и саднили, но боль эта была приятной. Тарталья ею наслаждался.       Он всё же разорвал шарф, высвободив руки и вцепился в простыни, раздирая и их. Вязкий скрип заволок слух, а Чжун Ли всё ускорялся, вторгаясь до упора. Тарталья оторвался от подушки, в поисках того, за что ещё ухватиться. Слюни текли по подбородку, он жадно глотал воздух, вырывающийся наружу стонами, сцеплял зубы, кусал губы и продолжал рвать всё, до чего дотягивался. Чжун Ли буквально выворачивал его изнутри, но недостаточно. Его руки крепко сжимали бока позволяя Тарталье с легкостью двигаться в такт, но недостаточно.       «Что, черт побери, должно произойти, чтобы эта пустота в груди исчезла?»       Чжун Ли провел подушечками пальцев вдоль его позвоночника, затем склонился, целуя спину, оставляя на ней мокрые следы и укусы. Самый ощутимый укус был оставлен на седьмом позвонке, после чего Он расцеловал его шею, заставив запрокинуть голову и сжаться.       — О Боги, — хрипло пролепетал Тарталья. — Такими темпами я поверю в богов…       Легким движением, Чжун Ли утянул подушку и, протиснув её под живот Тартальи, развернул его обратно к себе. Тарталья с благодарностью ощутил под поясницей мягкость, сумев расслабиться.       — Верь в меня, — глаза Чжун Ли заблестели. — Этого будет достаточно.       Тарталья промолчал, вместо этого он притянул Его к себе, поглаживая щеки руками и поцеловал. Губы потрескались, потому немного пощипывали из-за влаги, но кого это волновало? Тарталья протиснул одну руку вниз и обнял Чжун Ли, увлекая к себе, заставляя вновь двигаться.       — Ты в порядке? — прошептал Чжун Ли.       — Нет, — последовал честный ответ. — Я. Давно. Не в порядке.       Голос Тартальи звучал вымученно. Да, он по-прежнему получал калейдоскоп удовольствия, смешанного с болью. Чувства распирали грудь, заставляли сердце сжиматься, а потом колотиться с удвоенной силой, будто оно стремилось переломать ему ребра.       — Луна сегодня прекрасна, не так ли? — Учитывая состояние Тартальи, могло показаться, что Чжун Ли сказал заветные слова в качестве утешения, но это было не так. Он не разбрасывался обманчивыми признаниями, тем более по такой нелепой причине.       Думал ли Тарталья, что хоть когда-нибудь услышит что-то подобное? Значило ли это, что он здесь не просто так? Что всё это правда? Хотя, сейчас любые слова казались чем-то невероятным. Звуки проникали точно сквозь вату. Даже будучи в столь заботливых объятиях, он был готов умереть ради этой близости, повторись она ещё хоть раз.       — Такая красивая, что умереть можно, — ответное признание прозвучало совсем тихо. Глаза щипало, то ли от страсти, то ли ещё от чего-то непонятного. Таким Тарталья себя не помнил. — И я умру без тебя, Сяньшэн…       — Я тебя не оставлю, — Чжун Ли принялся успокаивающе расцеловывать его лицо, слизывая соленые дорожки с уголков глаз.       — Оставишь, — Тарталья усмехнулся. — Я тоже буду частью эрозии, Сяньшэн.       Чжун отстранился. Поднявшись на руках, Он начал вдалбливаться в Тарталью так, что тот надолго лишился возможности дышать, захлебываться буквально. Голова закружилась от кислородного голодания, но длилось это недолго, потому что очередной оргазм заставил Тарталью так сильно сжать мышцы, что Чжун Ли не сдержался и излился прямо в него. Возможность дышать вернулась. Чжун Ли медленно вышел из него и свалился рядом, а Тарталье осталось принять всю плачевность ситуации. Он не чувствовал ног, они онемели гораздо сильнее внутренностей.       Чжун Ли осторожно убрал мокрые волосы с его лица, зачесывая их назад и ещё раз провел пальцами вдоль щеки.       — В Ли Юэ существует поверие. Всё живое перерождается. В разное время, в разном обличии, в разных местах, но душа живет вечно, — голос Чжун Ли звучал успокаивающе, но не успокаивал.       — Те, кто мертвы, тоже переродились? — Тарталья вперился взглядом в потолок. Тело до сих пор содрогалось от удовольствия и расслаблялось, а мышцы ныли, казалось, везде.       — Чем они тебе навредили? — Чжун Ли искренне недоумевал, но Тарталья повернул голову в Его сторону, нахмурившись. — Это не имеет значения. Тебя ведь волнует кое-что другое, верно?       — Может быть, — Тарталья сжал губы.       — Я найду тебя, где бы ты ни был, — Чжун Ли улыбнулся. — Тебе не надо волноваться о вечности. Ведь ты не эрозия.       — Что если Сяньшэн не доживет до моего перерождения? Или не найдет в какой-то из жизней? Я не хочу тратить это время впустую, — Тарталья закусил нижнюю губу изнутри и повернулся набок, переведя взгляд на простыни. — Вдруг Сяньшэн встретит кого-то особенного и забудет про меня.       — Я его уже встретил, — Чжун Ли сгреб Тарталью в объятия, мягко поглаживая рукой по волосам. — Он жадный и постоянно у себя на уме. Не любит, когда я общаюсь с кем-то, кроме него. Ревнует меня даже к силе Гео-Архонта. Наглый и слишком самодовольный, совсем себя не щадит, будто затеял игру со смертью и всё никак не может успокоиться, рискуя собой каждый раз. Он похож на того, кто заблудился, но каждый раз рьяно движется навстречу своим идеалам. Разве этого недостаточно?       — Но ведь, Гео-Архонт не дал мне свой глаз Бога, — Тарталья сильнее вжался в него, будто искал тепла или защиты. — Разве это не символ того, что меня заметили?       — Я уже говорил, — Чжун Ли перехватил его за подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть на себя. — Вода тебе больше подходит. Просто, у тебя океан в глазах, а у других всего лишь лужи.       — Значит, я особенный?       — Ты не особенный, ты гораздо глубже, Тарталья. Слова Бога контрактов не пустой звук. Моя вечность принадлежит тебе.       — Давно?       — Всегда.       Тарталья пока не мог оценить, насколько его успокоили эти слова, да и успокоили ли. Всё случившееся теперь казалось бредовым наваждением. Голова по-прежнему кружилась. Всё, на что хватало сил, прижаться к Чжун Ли, крепко обнимая и наматывая каштановые волосы на пальцы за спиной. Приникнуть к груди и слушать размеренное дыхание, сердцебиение. Похоже, Чжун Ли совсем не запыхался, а из Тартальи будто всю энергию выпили.       Тем не менее, он не жалел. Вообще ни о чем не жалел. Вот бы можно было раствориться в этих объятиях. Чтобы не пришлось умирать каждый раз от мысли, что необходимо расстаться с Мораксом хоть на мгновение.       

***

      Ласковые и теплые лучи солнца протискивались в комнату, наполняя её золотистым невесомым покрывалом. Тарталья не заметил, как отключился. Ему было слишком хорошо и приятно, чтобы не утонуть в забвении. Однако просыпаться утром совсем другой разговор. Тело неблагодарно отзывалось, заставляя все мышцы пылать от боли.       Он скривился, испытывая крайнюю неприязнь к тому, что тело его не слушалось. Тем не менее, что более важно, он никак не мог осознать случившееся. Воспоминания всплывали как обрывки сна. Руки Чжун Ли, поцелуи, всё казалось какой-то странной иллюзией.       Кое-как усевшись, спустя пару попыток, Тарталья недовольно поморщился. Поясница болела до ужаса сильно и это ещё ничего, по сравнению с тем, что сидеть было практически невозможно.       «Так вот, каково это переспать с драконом… Больно, но приятно».       Он посмотрел на другую сторону кровати, разглядывая Чжун Ли. Такой спокойный и беззаботный. Хорошо, что Фатуи послали к Нему именно Тарталью, ведь этот добряк мог оказаться обманутым ими. Хотя, злить Архонта, который швыряется целыми горами во врагов, так себе идея. И всё же, Тарталья не хотел бы, чтобы Чжун Ли кто-то навредил, он желал ему лишь спокойствия.       Протянув руку, Тарталья убрал прядь волос с Его лица, криво улыбнувшись. Голова болела, так сознание боролось с туманом, накладывающим забвение. И почему память так сопротивлялась попыткам всё восстановить? От этого становилось как-то горько.       — Похоже, одной вечности мне будет мало.       Кое-как поднявшись с кровати, он еле отыскал одежду, разбросанную повсюду. Одеваться было гораздо сложнее, это отняло очень много времени. Тарталье оставалось надеяться, что Чжун Ли не проснется от шума. И вроде даже обошлось. Умывшись водой из кувшина, он выбрался из комнаты и, добравшись до перехода, с наслаждением вдохнул утренний воздух. Пахло семенами песочного дерева. Это было чем-то вроде отличительного знака Ли Юэ. Тарталья часто гулял в здешних лесах и собирал эти семена, просто ради забавы. Они напоминали ему об Чжун Ли.       Заметив в гавани знакомые фигуры, Тарталья прищурился, вспоминая минувший вечер и с чего вообще всё началось. Быстро перемахнув через бортик, он спрыгнул на крышу. Пройдя по ней на соседнюю пагоду, спикировал на навес, а там уже на ящики торговцев, услышав возмущенные причитания. Отмахнувшись от рыбаков, Тарталья направился дальше.       — Итэр, Альбедо, какая встреча, — он махнул им рукой и широко заулыбался. Впрочем, от этой улыбки у многих живот скручивало от страха.       — Вот ты где, а мы тебя искали, — Итэр заулыбался не менее мрачно.       — Мы вроде вместе прибыли в Ли Юэ, — Альбедо склонил голову набок.       — Да? — Тарталья окинул их взглядом с ног до головы. Они спокойно себе сидели на сваленных досках и беседовали. Ничто в их поведении не предвещало готовности к появлению Тартальи. Заскрежетав зубами, он практически прошипел: — Быстро рассказывай, что ты там в зелье подмешал!       — Но это обычное зелье смелости, — Итэр недоуменно распахнул глаза.       — Если, конечно, ты не ошибся в ингредиентах, — подметил Альбедо, бросив косой взгляд на Итэра, затем обратился уже к Тарталье: — Я, конечно, не сомневаюсь в способностях Итэра, но… Что-то случилось?       — Я не знаю, — Тарталья сложил руки на груди. — Проблема в том, что у меня крутые провалы в памяти, так и должно быть?       — Нет… — Альбедо ответил неуверенно.       — Хм, ну, я, возможно, мог что-то напутать, — Итэр искренне недоумевал. — Что последнее ты помнишь?       — Мы прибыли в Ли Юэ за ингредиентами для вашего нового зелья. Ты, Итэр, — Тарталья тыкнул в его сторону пальцем. — Предложил проверить его действие, неподалеку как раз был лагерь хиличурлов. Мы расправились с ними и… И провал.       — Странно, — Альбедо потер пальцами подбородок. — Ты был в сознании и к тому времени зелье должно было перестать действовать, — он вновь покосился на Итэра, но тот отвел взгляд в сторону. — Более того, ты абсолютно спокойно заявил, что у тебя есть ещё кое-какие дела и просил тебя не ждать. Велел отправляться в гавань, сказал найдешь нас позже.       — Так и сказал? — Тарталья прищурился, но они лишь кивнули в подтверждение. Он не помнил, как добрался до постоялого двора. Более того, провалы раздражали всё сильнее. Да, он определенно точно в какой-то момент встретился с Чжун Ли, они много чего натворили, но как умудрились оказаться в одной постели — загадка чертогов разума.       — Да, — Итэр пожал плечами. — Так, что всё-таки произошло?       — Произошло, — буркнул Тарталья и словил на себе удивленные взгляды. Он не знал, что его больше бесило, исчезнувшие воспоминания или мысль о том, что близость с Чжун Ли была навеяна зельем. От мысли о втором варианте в груди неприятно сжималось. — Проблема не в этом, а в том, что я ничего не помню!       — Не помнишь? — Откуда-то из-за спины послышался голос Чжун Ли.       Тарталья нервно сглотнул. Он не собирался говорить об этом так громко. А ещё больше не был готов встречаться взглядом с Чжун Ли. Это походило на пытку. Как он должен себя вести? К тому же, как так вышло, что Чжун Ли оказался здесь? Кажется, Тарталья вновь забыл про мастерство стихий, которое у Архонтов сродни обычного явления. Как бы то ни было, Чжун Ли всегда его находил.       — Сяньшэн, вы всё не так поняли… — Тарталья попытался подобрать подходящие слова, но понял, что бесполезно.       — Путешественник, Альбедо, рад вас видеть, — Чжун Ли мягко улыбнулся им и перехватил Тарталью под локоть, чтобы не сбежал.       — Это взаимно, — Итэр усмехнулся, понимая, что Чжун Ли сейчас волновал больше Тарталья, а с ними он из вежливости заговорил.       — Мне кажется, я всё так понял, — Чжун Ли потерял к ним интерес и сосредоточил внимание на Тарталье. — И готов тебе напомнить, раз память подводит.       — Вы злитесь? — В голосе Тартальи звучала паника.       — Я никогда не злюсь, — Чжун Ли ответил мгновенно, он уже тянул его в сторону постоялого двора, когда на секунду затормозил, чтобы удостоить Тарталью вниманием. — Ты не должен скрывать от меня такие вещи. Ни о чем не беспокойся, я восстановлю тебе память и буду восстанавливать до тех пор, пока не запомнишь всё в самых мельчайших подробностях.       Они отдалялись всё дальше, а Итэр и Альбедо молча смотрели им вслед. Всего лишь на миг Итэру показалось, что Тарталья напуган. Однако он никогда бы не поверил, что тот будет хоть о чем-то жалеть. Чудесный план Итэра сработал и этого было достаточно. Всего-то нужно было увеличить дозу одного растения, чтобы Тарталья наконец-то осмелел и воплотил свои порывы в жизнь. Потому что он успел здорово всем надоесть своим этим: «Чжун Ли то, Чжун Ли это…» Доводя тем самым каждого до исступления. Единственные, перед кем Тарталья столько не болтал — Фатуи. При таком раскладе лишь дурак не понял бы, что там происходит.       — Зачем ты испортил зелье? — голос Альбедо заставил Итэра перестать созерцать дивную сцену. Он смотрел на него немного осуждающе.       — Поверь, это ради его же блага, — Итэр неловко почесал затылок. Кажется, ради помощи одному другу, он немного прошелся по принципам другого друга.       — Так, значит, испортил… — Альбедо по-прежнему выглядел безэмоциональным, но это и делало его весьма опасным. Особенно, когда дело касалось алхимии. — Алхимия игрушка для тебя?       — Н-нет, ты не так понял, Альбедо! — Не успел Итэр договорить, как Альбедо активировал лифт, который тут же поднялся высоко вверх, прихватив за собой Итэра.       — Посиди на лифте и подумай над своим поведением, — Альбедо даже не посмотрел на растерянного Итэра и направился в сторону города.       — Альбедо, у меня же есть крылья, эй! — Итэр заулыбался и, усевшись поудобнее, поджал под себя ногу, сложив на неё руки, а другую ногу свесил вниз, покачивая ею на весу, пока наблюдал за отдаляющимся другом. Терзаний совести и вины Итэр не испытывал. Его всё устраивало. Он и так постоянно только тем и занимался, что помогал всему Тейвату. Испорченное зелье тоже можно было считать своего рода помощью. Во всяком случае, никто из-за этого не пострадал. Никто, кроме хиличурлов, но это уже другая история. — Милаха.