Сказы - сказками

Юрка Отрепьев, советский пионер 80х годов, ни в какую мистику, само собой, не верил, но был готов согласиться с тем, что на Русь 17ого столетия от Р.Х. его занесло посредством не волшебства-колдовства, а научной фантастики. Случившемуся с ним, Юра поразился бы еще больше, если бы их класс уже проходил это время, прозванное Смутным, частью истории которого он стал… когда вырос. В монастыре, где приютили сироту, а при постриге дали имя Григорий. И все же во много раз сильнее, чем всем этим скопом взятым, он был поражен совсем другим. В самое сердце поражен, насмерть, фактически буквально. Предательством Маринки. Своей любимой, своей жены… Практически собственноручно предавшей его страшной и мучительной смерти – ничего иного Лжедмитрия ожидать не могло. Все его предали. Как не иронично, все, кроме немецких наемников, умиравших теперь один за другим, но до последнего вздоха защищающих иноземного короля, который просто платил им зарплату, и воеводы Басманова, подло убитого Мариной Мнишек выстрелом в затылок, когда тот защищал от заговорщиков ее в первую очередь, свою царицу. Как и царя, которому Федор Басманов единственный отказался присягать, взятым с бою в плен, не страшась смертной казни. Дав же присягу затем, от всего своего честного сердца, не изменил ей, так же единственный из всех вокруг. Можно было лелеять в смертельно раненной ничем незаслуженной обидой душе надежду, что хоть простой люд, для которого он, Юрка Отрепьев, чего только не сделал, чтобы облегчить их жизнь, принял бы его сторону. Если бы для этого еще оставалось стремительно иссякающее время. Но после обрушившейся на него серии предательств, одно за другим погребающих под собой, богопомазанный царь Димитрий Иоаннович не мог уже быть уверен и в этом. К тому же все равно ему стало теперь. Что не мешало ему биться со своими немцами плечом к плечу, не уходить до последнего, как те ни заклинали Его Величество бежать, пока не поздно. Бесповоротно поздно было с самого начала, но и смиренно сдаваться лапками кверху Григорий Отрепьев не собирался. Ловко вспрыгнул на подоконник, наскоро примерился, собираясь прыгать, хоть до земли было слишком высоко, бросил лишь ставшую только мешать саблю, подался вперед… - Хватайся!! – раздался сверху звенящий от напряжения мальчишеский голос, в котором Лжедмитрий не сразу признал своего сотоварища по несчастью угодить в хронодыру, как тот это называл. Пробраться в такую по силам исключительно маленьким, любопытным и глупым. Каким в свое время был и он, как и Ластик Фандорин. Ох, дурак, куда полез, Ластик, в смысле, конкретно сейчас, тоже ведь убьют, не посмотрят, что малец совсем! Откуда он это, кстати, как сумел на такую-то крышу забраться?! Машинально, на окрик вздернув голову, Юрка не сразу разглядел в ночной темени... висящий над головой какой-то шланг. От какого-то пылесоса. Сказал бы он, что это «летающая тарелка», но против правды не попрешь, как есть пылесос и ничто иное. Схватиться же схватился все равно, на автопилоте, против инстинкта выживания не попрешь тоже, как бы жить не расхотелось после такого вот всего. - Ластик! – улыбаясь сумасшедшей улыбкой, только и сумел сказать запыхавшийся Юрка, когда добрался до гостеприимно распахнувшего дверцу шлюза «пылесоса», однако того, что ему отчаянно хотелось сказать, все равно бы не расслышали из-за поднявшегося внизу единогласного крика ужаса. - Ага-а, так вам, сволочи, попомните царева брата названного, князя-ангела! – со злой радостью, довольно провопил Ластик, потрясая над головой кулаком. – Такого никакая царская цензура иуды Шуйского из народной летописи, из уст в уста передаваемой, не вымарает! - Нахватался-то уже, не хуже меня на местном диалекте заговорил. – продолжая дико улыбаться, Юрка, поднявшись на борт «пылесоса», крепко обнял названного меньшого братца. Уж не стал говорить, чтобы не расстраивать, что таким сказам еще в этом дремучем веке перестанут верить, точно бабушкиным сказкам. – Ничего себе, какие дрыны у вас в двадцать первом веке летают! Ты туда успел сгонять? - Нет. – помотал вихрастой бедовой головой Ластик, который успел уже много чего выяснить, например то, как глумились над обезображенным телом того, кого он в эту минуту изо всех сил обнимал, всеми кругом преданного, зато живого и невредимого. – Потом расскажу, некогда объяснять. За Соломкой еще сгонять надобно, неча ей тут! А потом… Честно, сам не знаю, главное подальше отсюда. - Знал бы ты только, как я с тобой согласен! Как я тебе благодарен, высказать не по силам человеческим! Спасибо, дружище ты мой милый! – отстранился Лжедмитрий от своего ангела-спасителя, чтобы заглянуть в его сияющие боевым задором и любовью глаза, после чего обнял еще крепче, задохнувшись от чувств. Сентиментальным он тут что-то совсем стал, глядишь, еще и стихи такими темпами скоро кропать начнет. Эраст Фандорин, названный так в честь своего великого прадеда, гения сыска, растроганно шмыгнул носом, чутка похолодел при мелькнувшем воспоминании о фильме «Назад в будущее» и упомянутом там пространственно-временном-как-там-дальше, которое ни в коем случае нельзя нарушать, показал язык вопящим внизу дурными голосами стрельцам-подлецам, изменившим за малую мзду своему истинному царю, и тоже обнял Юрку покрепче. Теперича за бесстрашной Соломкой Шуйской, спасшей жизнь ему, и... и куда нелегкая занесет! Лишь бы там больше этого гадкого киселя не было, как тут! А сугубо исторически кто сказал, что не могло быть такого, чтобы за Лжедмитрия не выдали кого-нибудь другого, нарочно для этого поуродованного бедолагу. Если так можно сказать, благо выбирать после очередного государственного переворота было из кого.