Tasse kaputt.||Разбитая чашка.

      Кёнигсберг до жути боится Волгограда. Он боится его до дрожи в коленях, руках и даже губах. Ему хочется сжаться при виде массивного тела, которое может в любой момент прижать к стене и задушить. ***       Война прошла. Вильгельма подселили к Сталинграду. Они вроде как стали встречаться. Кенигсберг был не уверен, но и не спрашивал по двум причинам: не хотел навязываться, он боялся. Да, боялся того, с кем должен по идее встречаться. Гриша ему ничего не делал, но Вильгельм думал, что это потому что Калининград делал всё правильно. Он и убирался, и мыл посуду, и готовил. Кратко— был идеальным, но он всё равно мог чуть ли не забиться в угол от резко поднимающейся руки возлюбленного.       Когда Волжского не было в квартире, то Вильгельм становился смелее. Он надевал слишком большие и просторные для его тела футболки,которые пахли самым прелестным чем только возможно было в этом мире. Он также обожал пить из кружки Гриши. Она, почему-то, была теплее. Даже если там был холодный виски или чай. Она всё равно была теплее.       И вот, когда-то Кенигсберг снова хозяйничал на кухне пока Григорий сидел в кабинете за документами. Вильгельм носился по кухне и то ставил, то мыл, то уносил и так по кругу. Он взял кружку любимого и поставил чайник. Как только чайник вскипел Калининград сразу вынырнул из своих раздумий. Локтем он оперся об угол стола рядом с черной керамической кружкой Сталинграда. В момент как он рванул к кипящей воде раздался рядом треск. Чайник был выключен. Кёнигсберг повернулся и посмотрел на пол. Осколки. Он начал дрожать. Сильно дрожать. На этих же дрожащих ногах Вильгельм опустился на колени перед этим. С наступающей истерикой он начал собирать осколки и неосознанно сжимать их в руке. Он даже не замечал крови. Волгоград в кабинете дернулся от резкого звука разбитого стекла. Всё же не самые приятные воспоминания с этим. Он быстро встал и пошел на кухню. Там он увидел своего любимого. Гриша моментально понял, что к чему. Кёнигсберг увидел Волжского и сжался ещё сильнее. Осколки от стакана снова упали на пол, а слезы капали на пол и сами осколки. Григорий моментально сел перед парнем. Он начал мягко убирать от его лица руки и начал целовать кровоточащие ладони. —Промыть надо. Ну чего же ты так.—Хриплым голосом проговорил Волгоград и подул на ранки. Из-за этого,или из-за усталости и вечного страха Кенигсберг заплакал ещё сильнее. Он уже даже не плакал. Он ревел. Сталинград снова среагировал быстро. Он посадил на свои колени ревущий навзрыд город и начал чуть покачивать. Он водил пальцами по спине. Волжский ощущал мокроту своей футболки от слёз. Кёнигсберг успокоился и лишь тяжело дышал. Он оторвал голову от плеча Сталинграда. В свою же очередь Гриша потянулся к лицу любимого человека и начал расцеловать его. Губы, щеки, лоб, нос. —Янтарь мой. До невозможности красивый. Почему так боялся меня? Я не причиню вреда тебе. Ты красивый. Янтарные глаза. Такие прелестные. —И ещё множество таких комплиментов в сторону себя слышал Кенигсберг. Щеки и уши налились пунцовым, а руки хотели взять другие, но с шипением отдернул их. —Б-больно, —все ещё с небольшим заиканием от истерики проговорил Вильгельм и опустил подбородок на плечо любимого человека. —Тише, тише. Сейчас исправим, —Волгоград поднял его и посадил на стул, который стоял рядом. Он залез в аптечку и достал оттуда перекись с бинтами. Сделав определенные манипуляции Сталинград поцеловал его в лоб и увидел, что тот явно хочет спать. Под небольшой вскрик Григорий поднял Вильгельма на руки и понёс в их общую спальню. —Но мне там ещё обед тебе додел-, —договорить ему не дали. Слову не дал вылететь мягкий поцелуй в губы. —Тише, Я сам всё сделаю. Ты достаточно уже постарался для меня. Ты большой молодец. И больше не нужно меня бояться. Я люблю тебя, спокойной ночи, —Волгоград поцеловал Калининграда в лоб, а сам ушел на кухню убирать осколки. Кёнигсберг с небольшим шоком на лице всё равно мягко улыбнулся и начал быстро проваливаться в приятный сон, зная, что где-то там хозяйничает его возлюбленный и со спокойствием уснул.