*
Миллелиты сновали повсюду. Для Син Цю они опасности не несли, но чем меньше глаз за ним наблюдали, тем меньше было свидетелей, которым нужно было заговаривать зубы. Он мягкой поступью поднимался в книжный магазин «Ваньвэнь», словно не он вышел из дома, объявив, что идёт в чайный дом для переговоров с послами из Сумеру. В портовом городе всегда было оживленно, и поднявшись к нужным стеллажам, Син Цю заметил пару человек в магазине. Задерживаться он не стал, купил третий том нужной ему книги и исчез словно призрак, растворившийся в воздухе. Чун Юнь отправился на охоту, и Син Цю непременно пошёл бы с ним, если бы не его тётушка, что в этот раз сопровождала экзорциста. Ее пронзительный взгляд заставлял Син Цю нервничать. Он все так же вежливо улыбался, расправив плечи, но чувствовал, что она видит его насквозь и потому предпочитал не попадаться ей на глаза. Пройдя гору Тяньхэн, он остановился у предместья Лиша. Круто свернув вправо, незаметно прошёл мимо парочки хиличурлов и оказался у небольшого потока воды со скалы. Вглубь заходить не стал, там спрятанная от глаз бухта, играючи отражала блики на камнях. Они с Чун Юнем так ее и обнаружили, когда присели у дерева отдохнуть. Чтобы проникнуть внутрь заваленной камнями пещерки, пришлось пригнувшись пересечь проход, там раньше был огненный маг бездны, но они успешно справились с ним ещё много вылазок назад. Разноцветная руда ослепительно сверкала, и юноши намеренно не трогали ее, Син Цю, потому что ее блеск делал кожу Чун Юня фарфоровой, Чун Юнь — потому что видел, как Син Цю наслаждается ее блеском. Сейчас же одиноко привалившись к дереву, Син Цю размял свои плечи и достал книгу. Мягкая трава щекотала открытую кожу бёдер, ветерок шевелил листву над головой, а герой в любимом романе совершал новые подвиги. Третий том был заключительный, и Син Цю, волнительно ожидавший развязки, не мог даже представить, чем все обернётся для их приключений с другом детства. Пока не случилось непредвиденное. Син Цю захлопнул книгу, устремив взгляд перед собой. Глаза круглые от осознания, сердце гулко бьющееся от удивления? ужаса? восторга? Он неверяще проморгался и медленно раскрыл книгу, чтобы взглянуть на строки снова. — О, Архонты, — выдохнул он, запрещая себе улыбаться. Пальцы мягко коснулись тех самых строк, и Син Цю искренне ожидал, что они перестроятся в другие слова, в другие предложения, но они неизменно гласили: «…чувство такое нежное, которое посвящается только возлюбленным. И, какой конфуз, оно возникало каждый раз стоило ему взглянуть на спутника.» — Да уж, конфуз… Уши загорелись, но отчего? Дав себе пару минут, чтобы все обдумать, он снова взялся за книгу. Было сделано столько намеков, как он все не понял? Шли минуты, часы, страницы медленно переворачивались обмякшими пальцами. Син Цю был увлечён, что даже не замечал слаймов, что завидев его, испуганно отпрыгивали подальше. Щеки и уши то краснели, то бледнели, рука часто тянулась к губам, чтобы спрятать улыбку или испуганное «ох». Спина затекала от долгого лежания на твёрдой поверхности, и он скрещивал ноги под собой, наклонившись к книге. Пришлось остановиться, когда читать стало невозможно. Солнце спряталось за скалами, вечерний холод жег открытую кожу, заставляя Син Цю ёжится. Он должен был возвращаться в город. Хиличурлы уже валялись на земле, Син Цю предположил, что они готовятся ко сну, и двинулся домой. Книга, спрятанная у сердца, приятно грела кожу. Приятно грели и воспоминания о прочитанном, но Син Цю ещё предстояло определить природу этих чувств. Готовясь ко сну, он бросил взгляд на стул, где лежали его нижние одежды и книга, плотно завернутая в ткань. Точно некий демон шептал ему достать её и дочитать, там ведь всего полсотни страниц, но Син Цю славился своим самообладанием. Рано с утра назначена важная встреча с партнёрами гильдии, и младший господин должен был присутствовать на ней, даже если бы простоял всю встречу с закрытым ртом. Сладкие грёзы о том, что совсем скоро он увидится с Чун Юнем и расскажет о книге, подняли настрой, а затем Син Цю замер на пути к постели. Чун Юнь. Словно камнем по голове прилетело осознание стыда, что он испытывал, когда читал сцену признания. Дело в том, что каждое действие главных героев он подсознательно сравнивал с их Чун Юнем. Ноги снова обмякли, и он опустился на кровать, уставившись в пол. Он не видел ничего подозрительного в словах героев, потому что сам вёл себя подобным образом с другом и считал это вполне приличным поведением. Однако герои переступили грань друзей, и Син Цю едва держался от того, чтобы не уткнуться лицом в подушку от переполняющих его чувств. Что за глупая улыбка каждый раз лезла на его лицо? Син Цю поспешно укрылся одеялом, повернувшись лицом к окну. Оттуда на него глядела полная луна, снова наводящая его на мысли о Чун Юне своим холодным сиянием. Син Цю обнял себя руками, шумно выдыхая. Ночь обещала быть бессонной.*
Юный экзорцист стоял у фонтана, оглядывая людей, что приходили и уходили. Солнце было высоко в небе, и он направился к чайному дому, чтобы укрыться под его крышей. В его руках была книга, которую он должен был вернуть. Друга не было видно, и Чун Юнь седьмой раз погладил обложку рукой, вытирая от невидимой пыли. Первый том был увлекательный. Он соврёт, если скажет, что ему не понравилось, но каждый раз, стоило ему раскрыть книгу, как на него что-то наваливалось: либо слаймы, которые вылезали из кустов, либо тетя, пришедшая с разведки территории. Один раз его чуть не настигла огненная стрела хиличурла, подкравшегося совсем незаметно, благо Шень Хэ оказалась рядом и перехватила её. Она тогда ничего не сказала, но бросила многозначительный взгляд на книгу, которую Чун Юнь держал в руке. Былой стыд перед ней ударил вдвойне, и он запретил себе прикасаться к роману, когда они находятся на открытой территории. Он взглянул на свою ладонь, часть которой была спрятана под чёрным рукавом и сжал ее в кулак. — Что у тебя там, друг? — тихо пропел голос за ухом, и Чун Юнь отскочил, как ошпаренный. Син Цю едва сдержал смех, глядя на него. — Прости, я не… — он прикрылся рукавом, с трудом держа лицо. — Ты опоздал, — Чун Юнь погладил себя по предплечью, будто пытаясь остановить мурашки пробежавшие по коже. Это был не упрек, скорее беспокойство о том, что Син Цю мог с чем-то столкнуться по пути к нему, и мечник умиленно вздохнул в душе, глядя в кристальные глаза, что пытались выдать холод. — Идём, — Син Цю, не церемонясь, взял его за руку и повёл за собой. Вести себя так прямо на площади было непривычно, но Син Цю игнорировал все: замечание, что сделал ему отец прошлым вечером, укоризненный взгляд брата, услышавшего все, и непотребные мысли, пришедшие в голову, когда Син Цю остался один. Чун Юнь молча последовал за ним, рассматривая спину и дорожную сумку на плече. Мимо проносились толпы людей, арки, мосты. Город остался за спиной, когда Син Цю, взобравшись на скалу, спикировал туда, где стремительные потоки воды срывались с горных вершин. Чун Юнь незамедлительно бросился за ним, и Син Цю на одно мгновение блаженно закрыл глаза, когда услышал хлопок раскрывающегося планёра позади. Чун Юнь молчал, когда они добрались до нужного места, но все было сказано в его глазах — он был восхищен. Осунувшиеся ветви ивы отражали золото листвы в кристальных глазах экзорциста, по каменным стенам тянулся ползучий тимьян, а над головой — плющ. Несколько золотых бабочек выпорхнули из зарослей и пролетели прямо у лица юноши, словно он был неосязаем. Чун Юнь чувствовал себя частью этого уголка. Син Цю присел в дальнем углу, где был выступ, и стал разбирать сумку. Оттуда он достал широкую ткань и расстелил, чтобы они вдвоём могли сидеть на ней. Стоящий спиной Чун Юнь продолжал пребывать в оцепенении, и Син Цю поднёс кулак к губам, издавая едва слышимое «кхм», чтобы привлечь его внимание. Это был самый удобный способ, который не вынуждал Чун Юня карабкаться на стены от неожиданности. И Син Цю мягко улыбнулся, когда тот развернулся к нему. — Думаю, настало время для моего рассказа? — начал он. — Я буду краток, мне не терпится услышать, как ты провёл эти несколько дней в приключении. Чун Юнь кивнул, приближаясь к нему, чтобы присесть на постеленную ткань. Как бы Син Цю не выражал свою неприязнь к своему положению в гильдии и не отрицал своего места в ней, он оставался образцом грации и благородства в глазах Чун Юня. Останься молодой господин последним оборванцем на улице, все равно сидел бы с прямой спиной и иногда заброшенной ногой на другую. Сейчас они были совершенно одни, а прямая осанка не обратилась в горб, ногу Син Цю кокетливо закинул на вторую, укладывая сверху ладонь, а его тонкие губы изогнулись в улыбке. Он всегда улыбался так, когда разговаривал с Чун Юнем, и юноша не видел в ней и доли притворства. — Вчера прошла встреча с партнёрами гильдии с других регионов, и я нечаянно опрокинул стакан с водой прямо на господина перед собой, потому что… уснул, — он посмотрел себе под ноги задумчиво улыбаясь. — Я не выспался предыдущей ночью. Опережая твой вопрос, хочу сказать, что вовсе не читал книги всю ночь напролёт, — он резко повернулся к Чун Юню, выставляя руку, чтобы он не подумал ничего лишнего, — и вечером того же дня отец заглянул ко мне в комнату. Он был рассержен. Чун Юнь участливо пододвинулся, не зная как ещё дать понять, что сопереживает ему. — Он был слегка разочарован, потому что подумал, что я не спал всю ночь из-за «глупых книг», а потом предстал не в лучшем свете перед гостями, — мечник снова натянуто хмыкнул, — но я ни о чем не жалею. Отчего-то Чун Юню казалось, что Син Цю приуменьшает случившееся. — А чем же ты занимался всю ночь? — Чун Юнь вскинул брови, и Син Цю почувствовал острое желание коснуться его. — Думал? — предположил Син Цю, направив глаза вверх. Чун Юнь такую шутку не оценил. — Тебе плохо? Поэтому не мог уснуть? И опоздал тоже поэтому? Син Цю тихо засмеялся. — Я не заболел, Чун, а опоздал, потому что брат отправил с поручением к дедушке. Лучшее расскажи мне про свои приключения. Как прошла охота с… твоей тетей? Стоило Син Цю задать вопрос, как экзорцист весь покрылся красными пятнами. — Ох, мне было невыносимо стыдно, — он ткнулся лбом в ладонь. Мечник заинтересованно подался вперёд. Раз Чун Юнь чувствовал стыд, то там точно должно было произойти что-то интересное. — Я вечно попадал в проблемы, и тетушке приходилось меня выручать. Представь, я не рассчитав силы и зацепившись за склон горы под водой, порвал две лески для удочки. Син Цю чувствовал себя странно, потому что даже такая мелочь сказанная Чун Юнем его веселила. Экстренно хотелось свалиться куда-то в жутком хохоте или сжать друга в крепких объятиях. — А все потому, что я не мог оторваться от книги, что ты мне дал, — Чун Юнь порылся в маленькой сумке и достал книгу в мягком переплете. — Я старался обращаться с ней как можно нежнее, зная, что ты очень дорожишь ею. «О, Архонты, он должен прекратить вести себя так!» думал Син Цю, забирая книгу и предлагая ему вторую. Чун Юнь отказываться не стал. Он никогда не думал о плотских утехах, читал, натыкался, но никогда не желал. Может, дело было в отсутствии у него объекта симпатии и последовавшим за этим равнодушием к романтическим историям. Поэтому его полки бывали забиты приключенческими рассказами, в которых мог быть только намёк на романтическую линию главного героя с возлюбленной, но никак не больше. Любовь была неинтересна, так же неинтересна, как застенчивые взгляды юных работниц «народного выбора». Что было интересно так это реакции Чун Юня на знаки внимания. Как же забавно он краснел, мечась в поисках мороженого или воды со льдом. Льдом, которой он мог образовать сам, но не додумывался от волнения. Син Цю укладывал голову на ладонь, мечтательно наблюдая за такой картиной, а потом заливисто смеялся, подавая тому охладительный напиток. Истории о любви были неинтересны, так же неинтересны как перечитанные сотни раз книги о техниках школы Гухуа. Длилось это до тех пор, пока он не узнал, что любовь бывает и между юношами. Но какой демон дернул его испытать выдержку Чун Юня. — Когда ты испытывал самые сильные эмоции, Чун? — обратился он к нему, когда они сидели под раскидистым деревом около Цинце. Экзорцист сосредоточенно начищал свой меч, скрестив ноги под собой. Тени ветвей играли на его лице, позволяя бликам солнца забираться в глаза, от чего он немного хмурил брови. Син Цю, обуреваемый мыслями о недавно законченной книге, топил в себе всполохи неведомых ощущений и чувств, что он открыл для себя. — Так сразу и не вспомнить, — ответил тот первым делом. — Я чувствовал стыд, когда не смог выполнить поручение тети Шэнь Хэ, и она увидела результат неудачной работы. Сильное огорчение, когда я только начал путь экзорцизма и не сумел прогнать ни одного демона лично. Раздражение, когда я тренировался на время, а слаймы припрыгивали и мешали мне побить личный рекорд. — Расскажи мне об эмоциях, которые захватывали твой разум в плен, чувствах, которые ты не мог контролировать, — Син Цю устремил внимательный и любопытный взгляд на замершего Чун Юня. — Такого не было, — ответил он через мгновение. Молодому господину хотелось откровений. Быть единственным поддавшимся искушению было не столько унизительно, сколько обидно или даже неинтересно. Нынешняя обстановка идеально подходила для раскрытия секретов, которые не всем доверишь. А искушение хотелось разделить с другом. «Вздор!» — мысленно воскликнул Син Цю на ответ экзорциста. Сидящий чуть впереди Чун Юнь не видел его действий, но тщательно прислушивался. — Кхм, дражайший друг, — церемонно обратился к нему Син Цю, приложив руку к сердцу и всем своим видом выражая благородство, — я был послан Архонтами в это чудесное место в такой замечательный тёплый день, чтобы поведать тебе тайну. Чун Юнь чувствовал улыбку, спрятанную в уголках его губ. — Я прочитаю один фрагмент, который глубоко впечатлил меня, и ты поймёшь, о чем я веду речь. Кхм-кхм, «Острие застывает прямо над открытой кожей горла, одно лишнее движение приведёт в невозвратимому итогу, но в последний момент прозванный демон сделал то, чего его близкий товарищ ожидал в последнюю очередь-» — Стой-стой, я ещё не дочитал второй том, — испуганно обернулся Чун Юнь, уже готовясь закрыть рот Син Цю руками, но этого, к счастью не потребовалось, потому что тот просто начал смеяться. Особая атмосфера была прервана, его всегда слишком веселили всплески эмоций Чун Юня. — Ты, наверняка, прочёл все книги в Ли Юэ, поэтому я попросил путешественника привезти для тебя новые из дальних стран. Син Цю раскрыл рот в немом «О» и уже почти передумал издеваться над товарищем. — Чун Юнь, какой хитрый манёвр! — мечник укоризненно поцокал на него и помотал головой. — Не упустил шанс перевести тему, а ты непрост, но я так просто тоже не сдаюсь. Чун Юнь был готов поклясться, что в глазах смутно походящих на кор-ляпис, он увидел опасный огонёк. — А что насчёт тебя? — потому пошёл в наступление. Взволнованный, но решительный. Син Цю вскинул брови. — Какие эмоции завладевали твоим разумом? Приведи пример, и, может, я что-нибудь вспомню? «Абсолютно точно непрост.» Что было бы скажи сейчас Син Цю правду? Что было бы знай он сам, какая на самом деле правда? Он чувствовал приятное волнение, когда читал про чувства двух товарищей? А может, приятное волнение на самом деле было легким возбуждением? И не потому, что двое друзей любили друг друга, а потому что чувство казалось знакомым? Эта мысль обжигала и пугала его, особенно, после того как перед глазами возник образ Чун Юня, а затем и сам Чуню Юнь, с которым они договорились о встрече. — Ответ ты найдёшь в книге. Он прибегнул к своему излюбленному плану — улыбнулся и мастерски ушёл от ответа. Чун Юнь шумно вздохнул и снова принялся натирать меч, подтянув его к коленям. — Чун Юнь. — Да? — Не хочешь ко мне в гости? Син Цю медленно обошёл дерево кругом и остановился перед сидящим Чун Юнем, посмотрел на него сверху вниз, а потом наклонился, застывая непозволительно близко. Так они и молчали, почти соприкоснувшись носами, пока Чун Юнь не заговорил. — Думаешь, это хорошая идея? — Безусловно. Син Цю отодвинулся так же резко и встал спиной, следя за опускающимся за горизонт солнцем. — Отца с братом не будет дома, и я останусь один с прислугой… а может, и без неё, — сказал он вполоборота, и Чун Юнь замедленно кивнул, обдумывая что-то в голове.*
Чун Юнь был спокойным юношей первые месяцы их знакомства, редко робким, но всегда учтивым и отзывчивым, а потом Син Цю заметил, что сделал его каким-то нервным. Некогда стойкий и уравновешенный экзорцист теперь вздрагивал от легкого прикосновения мечника, а Син Цю таким был всегда — тактильным. Не стеснялся приобнять за плечо, забросить свои ноги поверх его колен, чего уж скромничать, Син Цю не стеснялся улечься на него целиком, и если Чун Юнь первое время спокойно реагировал на подобное, то со временем стал замирать, будто одно его лишнее действие разрушит весь Тейват. Дозы употребляемого мороженого возрастали, и Син Цю даже занимало то, как бесцветное на эмоции лицо поглощало такое количество холодного и остужающего. Вывод он сделал такой: Чун Юнь больше не сдерживает свою яркую и чистую энергию Ян. Этого ведь и добивался Син Цю, разве не так? Объяснение Чун Юнь и сам нашёл не сразу, одно знал точно — во всем виноват Син Цю. Никто не разделял с ним таких близких отношений, никто не касался его — разве что тетя, когда помогала ему тренироваться — никто не шутил с ним и, тем более, не приглашал домой. Чун Юнь знал, что так и должны вести себя лучшие друзья, однако не мог контролировать жар, исходящий изнутри, стоило Син Цю приблизиться. Во всем виноват Син Цю. К этому он и пришёл в конечном счёте. Когда состоялась следующая встреча, Чун Юнь вернул ему вторую книгу с горящими глазами и попросил о третьей, на что Син Цю растерянно хмыкнул и перевёл тему, настояв, что Чун Юню надо подождать. Дом у Син Цю был большой, как и подобало обиталищу влиятельных господ. На стенах живописные картины и портреты, высокие потолки, лестницы уходящие наверх и прислуга. На тумбах стояли канделябры, а над головой внушительных размеров люстра. Син Цю привычно прошёл мимо всего этого, даже не смотря в сторону прислуги, и двинулся наверх. Ступив на первую ступень, он обернулся и протянул руку Чун Юню. Мягко изогнувшиеся губы, лучащиеся лаской глаза. Что происходит? Чун Юнь опасливо протянул ему руку, и они вместе поднялись наверх, где в отличие от нижнего этажа, не было совершенно никого. Син Цю тихими шагами прошёл в комнату, заводя Чун Юня за собой, а потом так же тихо прикрыл за собой дверь. — Они скоро должны разойтись, — осведомил он экзорциста, опускаясь на стул из соснового дерева. — Ты не боишься, что они что-то скажут насчёт этого? — Чун Юнь поднял свою руку. — Ох, не волнуйся, я сказал им, что ты полуслеп, — отмахнулся Син Цю, и Чун Юнь поперхнулся воздухом. — То, что ты замешкался в самом начале, даже сыграло мне на руку. — Разве так можно? — Поверь, с ними так нужно. Располагайся. Он обвёл рукой свою спальню и незаметно улыбнулся, наблюдая за лицом Чун Юня. Только тогда тот посмотрел по сторонам. — Удивительно, — выдохнул он, приближаясь к стенду с мечами. Блестящие клинки отражали свет от лампад, отточенная сталь выглядела так, словно может разрезать воздух. На одном из мечей была странная гравировка, но Чун Юнь не мог ее разобрать. Он не задержался на одном месте и метнул взгляд в сторону полок сверху донизу наполненных книгами. «Боевые техники Ба Гуа Чжан школы Гухуа», «История школы Гухуа», «Три непревзойдённых пути» — читал он названия книг, но где же романы? По одному его взгляду Син Цю все понял, и приложил палец к губам, загадочно улыбаясь. Внутри у Чун Юня что-то двинулось, и он отвернулся, не выдав себя ничем. Пройдясь по комнате, он присел на краешек кровати, а Син Цю, перед тем как опуститься следом, осторожно выглянул из комнаты. — Пусто, настолько, что я могу громко говорить о непристойностях, — вдруг объявил он на весь дом, и Чун Юнь вскочил, округлив при этом глаза. — Что ты делаешь? — попытался он его образумить, опасливо выглядывая в окно и останавливая рвущиеся в глазах смешинки. — Ой да брось, Чун. Я впервые в жизни чувствую себя спокойно в собственном доме, — в своё оправдание сказал Син Цю, падая на кровать. — К слову о непристойностях. Он вдруг сполз вниз и стал искать что-то под кроватью. Маленький свёрток, из которого чуть позже показалась книга. — Непристойностях? — повторил Чун Юнь, не зная чего ожидать от юноши. — Третий том, — восторженно вздохнул следом, уже протягивая руки к книге, но Син Цю вдруг отвёл ее себе за голову, и Чун Юнь опомнился, пресекая всплески эмоций. Это не продлилось долго, потому что он снова зацепился за ранее сказанное слово. — Непристойностях?! Син Цю надеялся, что он потянется за ней дабы сократить расстояние между ними, но этого не произошло, и Син Цю поймал себя на том, что пытается натолкнуть Чун Юня не на те мысли. — Ну, в мире учений о боях приключенческий роман это то еще похабство, Чун Юнь, — нашелся Син Цю, отстранившись. — Тогда мне предстоит еще многое узнать об этом мире. Чун Юнь присел на кровать, поглядывая на настенные полки с книгами. — После того, как я прочитал второй том, я понял, о чем ты говорил, — сказал он после, и Син Цю нервно улыбнулся, кивая головой. Почему он вдруг вспомнил их разговор о неконтролируемых чувствах? — Давай прочитаем эту часть вместе? — он попытался сменить направление разговора, даже не понимая, чего хочет на самом деле, ведь они все равно пришли бы к одному и тому же итогу — их взаимоотношениям. Он подошёл к сидящему Чун Юню, почти касаясь своими коленями его, и протянул книгу. Стоило Син Цю посмотреть ему в лицо, как отвести взгляд стало невозможно. Чун Юнь всегда смотрел своими доверчивыми глазами так, что в груди все поднималось к горлу восторженным криком. Чун Юнь задумался, отведя глаза в сторону. — Попробуем по ролям? — спросил он с чем-то редким в цвета льда глазах. Син Цю даже показалось, что это было похоже на хитрость. — Чур я за госпожу Хуа, — поднял руку он, забивая себе роль. — Потому что она искусно владеет слогом? — Потому что она кидается книгами в тех, кто ей не нравится. — Очень похоже на тебя, — хмыкнул Чун Юнь, откинувшись на руки. — Только если это касается книг школы Гухуа, у меня рука не поднимется бросить любимую книгу в какого-нибудь негодяя, — Син Цю деловито серьезно мотнул головой. Они оба замолчали, смотря друг на друга. Син Цю не знал, что делать, Чун Юнь — тоже. — Ладно, я буду читать вслух. Не думаю, что мы осилим хотя бы половину книги за раз, но я готов провести с тобой хоть всю ночь, — хмыкнул мечник, аккуратно снимая с себя белые с синим ботинки и перелезая на кровать. Двусмысленность фразы была намеренной. В шутку, конечно же, и Чун Юнь привычно посмотрел на него, сощурив глаза. Устроившись поудобнее на кровати застеленной бархатным одеялом, они приготовились погрузиться в книжный мир, и Чун Юнь даже прочистил горло, перед тем как величаво зачитать первые строки. Выразительность его чтения совершала кульбиты, и из задумчивого бормотания Чун Юнь перепрыгивал в строгий возглас. Син Цю читал свои строки без особых изменений, вживаясь в каждую роль и иногда со смехом изображая представляемый персонажей. Глава за главой они приближались к страницам, заставивших Син Цю зарыться лицом в ладони, и мечник таинственно улыбался, когда видел слова и жесты, намекающие на это. После каждой главы он увлеченно слушал комментарии Чун Юня, подкидывая факты, от которых интерес собеседника разгорался сильнее. А Чун Юнь увлечённый рассказом, забывался, когда восторженно реагировал на какие-то фразы, когда хватал мечи со стойки, изображая воина, когда вслушивался в смех Син Цю или его голос, низко шепчущий реплики своего персонажа. Выразительный, проникновенный, будоражащий своей интонацией и тоном. Син Цю примерял на себя все роли, пытаясь впечатлить Чун Юня, и ему это удавалось. Чун Юнь то вставал, то садился обратно, слушая его и рассматривая какие-то отдельные книги на полках. Иногда бросал взгляды, когда вслушивался особо внимательно, и Син Цю, встретившись с ним глазами, представлял, что они живут вместе и проводят вот так каждый день. Что-то внутри зашевелилось, когда Чун Юнь снова сел рядом и прижался бедром к бедру Син Цю. По шее поднялся жар, но он продолжил читать. Как он мог не заподозрить неладное, когда каждое слово, что он сейчас зачитывал вслух, было пропитано любовью и желанием со стороны одного к другому? От того, скорее всего, и поднимался жар, всего-то. Чун Юнь, видимо, тоже не понимал, потому что не выдавал никаких эмоций, кроме подавляемого возбуждения, при чтении особо эпичных сцен. Либо он очень хорошо притворялся. В окно выходящее на дорогу Син Цю увидел несколько фигур, приближающихся к дому. Отец уже вернулся. В душе он цокнул, а на деле повернулся к рядом сидящему экзорцисту с предложением, застывшим на губах. — … чем-то напоминают наши сражения. Помнишь, когда маги бездны… — Чун Юнь уже третий раз прерывался на то, чтобы вставить какую-то фразу от себя. От былого комфорта не осталось ничего. С появлением старших в месте, где он должен чувствовать покой, он ощущал напряжение, словно свора слуг собралась вокруг дабы поглядеть на него. — Или когда они сбежали в лазурный лес. Похоже на нас, правда? Сбежим отсюда? — Син Цю отложил книгу и сделал несколько шагов к вставшему Чун Юню босыми ногами. Син Цю не видел меры и подтверждал это каждый раз, когда вставал к нему вплотную. И в голове отмечал, что рост у него очень удобный, чтобы ткнуться своим лицом в его. Или губами, просто мысль. — И оставить дом пустовать? Он не сдвинулся с места, когда юноша встал к нему лицом, но Син Цю не был уверен, шутка ли это. В подобные моменты ему казалось, что подшутили над ним самим. — Не пропадёт. Он достал из узорчатого шкафа дорожную сумку и забросил туда все ему необходимое, включая книгу, натянул ботинки и разгладил полы синего сюртука. — Будет веселее, если мы с тобой бесследно исчезнем, — заговорщически подмигнул он, распахивая окно и свешивая с него ноги. — Давай за мной. Чун Юнь бросился к нему, когда Син Цю спрыгнул. Сердце заколотилось, ведь прыгать было высоко, но мечник внизу смеялся в ладонь, наблюдая за товарищем. И Чун Юнь перебросился через оконную раму, ни секунды не медля. Первое время они бежали, отчего-то смеясь и путаясь в ногах. За ними бежали хиличурлы и шамачурлы, увидевшие резвящихся друзей, от этого становилось в разы смешнее. Высокая трава замедлила их шаг, когда они настигли Яшмовый лес, где тонкая тропа уводила путников вглубь подножия скал. Там всегда было немноголюдно, и поэтому Син Цю любил это место больше всего. Журчание реки поблизости успокаивало разум, золотой зонт дерева укрывал от солнца и тихий смех дорого друга грел сердце. Они привалились к дереву, переводя дыхание, а затем Син Цю постелил, приглашая Чун Юня присесть. Юноша возражать не стал, но в какой-то момент сделался задумчиво тихим. Мечник такую перемену заметил не сразу, но надолго завис разглядывая кожу точно лепестки цветка-сахарка. Как же Чун Юню шло закатное солнце. — Я подумал о том, что ты говорил. Об эмоциях. — вдруг заговорил он, смотря куда-то перед собой. Его ноги были скрещены, а руки лежали на коленях. — Я всегда старался контролировать их, но так увлёкся, что в какой-то момент мне показалось, что я совсем их лишился. А потом я увидел тебя, ты спрыгнул с дерева. Взялся из ниоткуда и научил меня радоваться, злиться, восторгаться. Когда Чун Юнь замолчал, Син Цю подвинулся поближе и положил руку на его плечо, но слух его зацепил на первый взгляд безобидное «злиться». Оно настораживало. Экзорцист хмыкнул на такое проявление внимания и взглянул на свои сцепленные руки. — Тебе когда-нибудь кто-то нравился, Чун Юнь? — спросил Син Цю, как бы невзначай. — П-почему ты это спрашиваешь? — сразу же спросил Чун Юнь в ответ, широко раскрывая глаза. — Сначала ответь на мой вопрос, — настоял тот. — Мне никто не нравился. — Совсем-совсем? Неужели ни одна девушка не волновала твоё сердце? — мечник подался вперёд, опираясь на руки. — Нет, — ответил Чун Юнь безапелляционно. — Ты даже не думал ни о ком? — Син Цю… — прозвучало это как просьба прекратить, но Чун Юнь всего лишь честно отвечал на вопросы. — Даже не представлял никого в фантазиях? Ах, Чун Юнь, — сладостно вздохнул юноша, драматично изображая обморок влюблённой девы. — Постой, как там говорила госпожа Хуа, — он вышел из образа и тут же исправился. — «Все слои моего одеяния намокли от Вашего взгляда, разденьте ж меня теперь.» Уши Чун Юня обожгло стыдом. — Син Цю, ужас! — вновь потребовал Чун Юнь, сдерживая смех и выискивая взглядом свою сумку. Открыв ее, он достал мороженое, завернутое в глянцевую обертку, и приложил к лицу. — Может, поэтому брат с отцом так против этих книг, — вдруг осенило Син Цю. Чун Юнь поддел обертку подтаявшего мороженого и деланно недовольно бросил на друга взгляд. — Но какой роман без девушки, влюбленной в главного героя и пытающейся завоевать его любыми способами? — Чун Юнь это никак не прокомментировал, уставившись на край расстеленной ткани под скрещенными ногами. — Но ей ничего не светит, — отмахнулся Син Цю, глядя на мороженое в руках товарища. Син Цю как-то намекнул, что один из героев может умереть, и Чун Юнь уже даже пожалел, что согласился прочитать этот роман. Получалось ли, что госпоже Хуа ничего не светит, потому что ее возлюбленный — труп? Жуть. Но Син Цю выглядел подозрительно счастливым. Чун Юнь не замечал в нем ранее мазохистких наклонностей, поэтому восторгом от смерти полюбившегося героя это точно не могло быть. Даже если это злорадство над провалившимися мечтами госпожи Хуа, она ведь тоже ему симпатизировала. — Я польщен тем, что я единственный, кто сумел дотронуться до твоей чистой души, хоть это и эгоистично с моей стороны, — Син Цю вернулся к предыдущей теме, больше не искря шаловливыми нотками в тоне, и Чун Юнь почувствовал мягкое почти нежное прикосновение к спине, где на его одежде были снежные узоры. Син Цю обводил каждый. — Теперь ты ответь на мой вопрос. Что было в том отрывке, что ты мне читал? — тихо спросил Чун Юнь, оборачиваясь на него, чем выбил весь воздух из его груди. — Что сделал воин, когда приставил клинок к шее своего близкого друга? Син Цю ощутил себя ребёнком, которого вот-вот должны отругать, и тут же выпрямился. Он сам бы себя отругал за то, что так обращался с дорогим другом. Что значило это «злость»? И было ли они обращено к Син Цю? Он молчал ровно две секунды, разглядывая глаза напротив, потому что не знал, что следует дальше — тропа, усыпанная цветами, или пропасть. Чун Юнь выглядел уж слишком серьезным в этот момент. Вот и черта, которую Син Цю прозевав переступил. — Поцеловал, — признался он на выдохе. — Он поцеловал его. Тишина была натянута словно резина, Син Цю ощущал её физически, словно она обволакивала его всего. Чун Юнь не краснел, не ужасался, даже не отворачивался. Отсутствие каких-либо эмоций насторожило сильнее, и мечник уже тысячу раз пожалел о том, что провернул все это, что дразнил и издевался, подшучивал и смеялся. Чун Юнь ведь всегда полагался на него. Но экзорцист лишь опустил в задумчивости глаза к своему мороженому, заставляя Син Цю бояться следующего взгляда. А когда Чун Юнь и вовсе отвернулся, сокрушенно вздохнуть. Он ожидал, что Чун Юнь и слова не проронит за вечер или за два, а может, за неделю. В одно мгновение Чун Юнь вытащил меч Син Цю из его ножен и приставил к его горлу, опрокидывая самого юношу назад. Такого исхода он не ожидал, но теперь готовился к худшему, испуганно замирая на влажной траве и глядя тому в лицо. — Чун Ю- «Я не хотел тебя задеть, прости» думал он сказать. «Я больше так не поступлю» добавить следом, но слова остались внутри сомкнутых губ, а затем и вовсе забыты. Чун Юнь не хотел их слышать, потому губы Син Цю так и остались сомкнуты и накрыты чужими. Будучи немногословным юношей, Чун Юнь и дружил не со многими, что уж говорить о симпатиях и отношениях. Он ещё долго будет гадать, как решился на такой поступок, даже не зная, правильно ли он это делал и, самое важное, хотел ли этого Син Цю. А Син Цю прижатый к земле всем телом экзорциста, не смел шевелиться. Одно трепетное прикосновение губами всколыхнуло такую бурю чувств, которую он испытывал лишь когда впервые выиграл сражение. Неверие и оцепенение первые пару секунд держали его в заложниках, но потом руки потянулись к рукам Чун Юня, в одной из которых он крепко сжимал меч. Экзорцист шумно дышал ему прямо в губы, изумленно глядя в такие же удивлённые глаза, и Син Цю так хотелось коснуться его снова. Густых ресниц, румяных щёк, столь мягких губ. Поднявшись на локтях, он прильнул к его раскрытым губам, рукой отодвигая мешающее оружие. Сердце звучало в ушах, перекрывая журчание реки и невнятные переговоры хиличурлов где-то вдалеке. Чун Юнь сжал его руки, целуя настойчивее, и Син Цю через одежду почувствовал, как сильно нагрелось его тело. — Я сейчас либо умру, либо взорвусь и умру после этого, — прошептал Чун Юнь, укладываясь лбом на плечо Син Цю. — Видимо, дома не я один научился скрывать себя и свои мысли, — тихо усмехнулся он в ответ и попытался коснуться щеки Чун Юня. Тот повернул к нему голову и долго изучающе смотрел, а затем решился и ткнулся носом в его щеку. Син Цю увидел, как в глазах его мелькнуло что-то недовольное и поинтересовался: — Ты злился на меня? — Нет. Чун Юнь отстранился и потянулся к ремню Син Цю с цветком из лент, чтобы занять руки. — Я знаю, что не имею права на это, но я злился на твоего отца. Не всегда, конечно же. Как он не видит грань между рабочими и личными отношениями. У него будет успешный работник, но не будет сына. — У него уже есть один, я запасной, — Син Цю махнул рукой, и поняв, что шутка совсем не смешная, замолк. — И загружает он тебя больше, потому что ты запасной? — Чун Юнь, но ведь ты тоже с самого детства изнуряешь себя тренировками. В душе Син Цю умиленно вытирал слёзы от таких слов. Чун Юнь всегда был так заботлив по отношению к нему? — Я точно сейчас умру, — вздохнул Чун Юнь, накрывая свои горячие щёки такими же горячими руками. Сегодня он позволил себе столько, сколько не позволял несколько лет вместе взятых. Он не знал, что будет, достигни он пика, потому и предполагал, что самым логичным исходом будет смерть. — Чун Юнь, тебе нельзя умирать. Тебя ждет постельная сцена в третьем томе, — вдруг осенило Син Цю, когда рука его случайно коснулась оставленной на одеяле книги. — И нет, госпожа Хуа не имеет к этому никакого отношения. — О, всемогущие Архонты, — взвыл тот, пряча лицо в ладонях. — Син Цю, меня теперь даже мороженое не спасёт. Взяв его руки, которыми он прятал лицо, Син Цю пододвинулся, словно собираясь раскрыть секрет, и сказал тихо-тихо: — Я знаю, что может тебе помочь. У тебя еще осталось мороженое? — было что-то лукавое в этих медленно растягивающихся в улыбке губах и Чун Юнь припал к ним снова, даже не думая отвечать. Все равно в свете луны их никто не увидит.