Раскрывая карты

— Козырный туз. Ты продул. Дазай с лицом победителя откидывается на спинку кресла, приподнимая абсолютно пустые ладони. Чуя со вздохом опускает взгляд на собственные карты. Дама червей и Валет крести скудным полу-веером зажаты между большим и указательным пальцами. — Правда, — обречённо произносит он, сгребая со стола оставшуюся колоду в одну кучу. Дазай с лёгкой улыбкой разминает запястья, делая вид, что активно размышляет над вопросом. Он, самодовольная скотина, уже давно знает, что именно хочет выяснить. Просто треплет нервы. — Ты давненько не выбирал действие… Боишься, Чу? — В прошлый раз, когда я это сделал, ты заставил меня позвонить Анго в час ночи и попросить его одолжить пару сантиметров в росте. Подобное я больше не переживу. — Эй, это было забавно! — Ты переоцениваешь свой уровень остроумия. — А ты, я смотрю, выше этого. «Да твой юмор такой же плоский, как твоя задница» — хочет произнести Чуя, но молчит. Потому что, честно говоря, задница у него довольно… — Довольно! — резко вскрикивает он, с глухим стуком отправляя перетасованные карты обратно на стол. — Хватит. Какой у тебя вопрос? — Клянись на «Руководстве по самоубийству», что ответишь честно! — Нет той правды, которую я мог бы скрыть от тебя, Дазай. Огонёк от настольной лампы мельком отражается в густо-коньячных глазах, словно луч дневного света, проходящий сквозь призму солнцезащитного стекла; и тут же потухает в тени ресниц. — Расскажи мне о том парнишке-эспере, с которым ты якшаешься. Чуя задумчиво проводит подушечками пальцев по кромке бокала с вином и отводит глаза. В зеркальной темноте окна отражается его собственный силуэт, а в крови приятной усталостью разливается терпкий хмель. Дазай пьян намного, — намного, — больше чем он, но Накахара уверен, что завтра этот двуногий бинтованный камыш вовсе и не почувствует последствий от вечерней выпивки. Чуе о таком самозабвении можно только мечтать. С его-то комплекцией… И пьянеешь от лишнего шота, и просыпаешься с кашей вместо мозгов. Именно этой «кашей» он и думает, когда совершенно спокойно отвечает: — Это долгая история. — У нас есть всё время мира, чиби. Я слушаю. Чуя, пытаясь скрыть улыбку от нахлынувших воспоминаний, делает глоток вина. — В общем, началось всё с того… *** Началось всё с того, что Чуя позорно споткнулся о порог в кабинет босса. — Да твою ж м…! М…Мори-сан! Вызывали? От весьма неромантичного поцелуя с паркетом его удержала вовремя включившаяся способность управлять гравитацией. Если бы не отличная реакция, нос исполнителя Портовой Мафии уже можно было соскребать с пола. — Вызывал. — Отвечает Огай, равнодушно игнорируя грешное падение подчинённого. — Для тебя есть дело. — Слушаю. — Чуя кланяется, попутно поправляя съехавший конец шарфа на шее. «Делом» оказывается необходимость в устранении посредников, которые умудрились допустить прокол во время экспорта товара мафии. Миссия плёвая: найти, допросить, убить. Можно даже без второго пункта. В подробности Чуя вдаваться не хочет, да и не имеет права. Ему скидывают наводки и примерную геолокацию бандитов, и он без лишних слов покидает офис. Недолгие поиски приводят его в лес. Сумрачный, холодный, пахнущий прелыми листьями и морским бризом. В воздухе витает самая настоящая атмосфера убийства: кажется, ещё пара шагов — и окажешься в роще кровавого дождя, стекающего с подвешенных на кронах трупов. Чуя идёт бесшумно, паря в сантиметре от земли, пока красноватое свечение от собственной способности помогает ориентироваться в пространстве. На предполагаемом месте и правда оказываются люди. Он не успел. Вся трава на небольшой поляне окроплена густыми лужами темной крови. Обезглавленные, выпотрошенные человеческие тела разбросаны под редкими деревьями. А в центре, прямо посреди ореола из трупов, сидит маленькое, дрожащее существо, обмотанное в грязные, рваные тряпки. У Накахары, — одного из главных убийц мафии, — от такого вида на миг захватывает дух. — Кто ты такой? Алое сияние глаз тут же прорезает пространство, а Чуя едва успевает увернуться от угольно-черной морды огромного зверя. «Эспер!» — восклицает про себя Накахара, понимая всю серьезность ситуации. Он профессионально отталкивается ногами от земли, взлетая в воздух и зажимая шею чудовища ногами. Чуя специально усиливает гравитацию его головы, и тот безвольно падает, обездвиженный силой тяжести. — Ты не ответил на вопрос. — Строго констатирует Накахара, медленно проходя вглубь поляны. С его головы ни один волос не упал. «Существом» оказывается… болезненно худой мальчишка лет четырнадцати. Он что-то тихо произносит, но это настолько неуловимо для слуха нормального человека, что Чуя переспрашивает. — Я… тот, кто убил… их всех. Мальчик заходится страшным, хриплым кашлем, от которого по коже пробегают мурашки. — Зачем? Кто тебя послал? — Ни капли не смягчая тона, спрашивает Чуя, слегка склоняясь над ребенком. И тут же встречаясь взглядом с абсолютно пустыми, бесцветными глазами. Парнишка моргает, процеживая сквозь зубы: — Я хотел… отомстить. И отомстил. Теперь… мне незачем жить. Его слова периодически прерываются короткими приступами кашля, а зрачки устремлены словно сквозь Чую, будто его вовсе здесь нет. — Ты понимаешь, что я должен избавиться от тебя? — И это правда. Хоть мальчик и выглядит внешне безобидным, он совсем недавно единолично разобрался с целой вооруженной шайкой преступников. К тому же… — Ты убил членов портовой мафии и напал на меня. За такое лишают жизни. Серые глаза смиренно прикрываются, полностью принимая потенциальную участь. Чуе на секунду становится даже совестно, ведь совершенно очевидно, что перед ним просто потерянный ребенок, боящийся сам себя. Какое же знакомое чувство… — Но я не стану этого делать. — дарит новую, заблудшую надежду. — Твои возможности могут пригодиться в делах мафии. Говоришь, тебе незачем жить дальше? Парень запоздало недоверчиво кивает. — Если ты согласишься пойти со мной, я обещаю подарить тебе смысл жизни. Тощее лицо вдруг вытягивается, взгляд наконец фокусируется в одной точке, и в ранее безжизненных радужках бликает какое-то новое, искренне невинное и чистое чувство — уважение. Ребенок больше не смотрит на него отчужденно или враждебно: теперь он видит в Чуе нечто возвышенное и надёжное. — Мне больше… некуда идти. Я согласен. Чуя помогает ему подняться на ноги, но тот тут же снова скрючивается из-за кашля. Если бы не плащ, Накахара и сам бы уже иней с носа собирал, а что уж говорить о человеке в одних лишь лохмотьях и с очевидными проблемами с лёгкими. Движимый каким-то родительским чувственным порывом, он стягивает с себя хлопковый персиковый шарф в клетку и обматывает вокруг шеи и груди парнишки. Черный зверь-способность все ещё остаётся прижатым к траве. — Как его зовут? — Чуя кивает на него, мягко придерживая новоприобретенного ученика за плечо. — Расёмон. — А тебя? Где-то за морем загораются первые лучи рассвета. — Акутагава. Акутагава Рюноске. *** — Акутагава, значит… Как мило. — О, Дазай, заткнись. — А ты заткни меня. — Тогда мне придётся прекратить рассказ. — Так не честно! Мне все ещё интересно. — Значит замолчи и слушай дальше. Если бы не карточный долг, хуй тебе, а не разговоры по душам. — Не то чтобы я был против первого… — Дазай. — Понял. *** У Акутагавы оказывается сестра по имени Гин — миловидная молодая девушка на одно лицо с братом. Она не эспер, но мастерски обращается с холодным оружием, поэтому легко находит местечко «под крылом» Верлена. Чуя, несмотря ни на что, продолжает поддерживать с ней дружеские взаимоотношения и всячески старается помогать чем может. После подробного отчёта Чуи о произошедшем в лесу, проблем с устройством ребят в ряды мафии не возникло. Более того, Мори Огай лично оценил огромный потенциал новых работников. И назначил Чую наставником Рюноске. Не то чтобы это удивительно, но Накахара первое время жутко нервничает: может ли он, шестнадцатилетний парень, используемый организацией исключительно в качестве грубой силы, чему-либо научить замкнутого травмированного подростка? Но позже оказывается, что Чуя как никто другой знает, каково это — обладать опаснейшей способностью и не иметь понятия, как ею управлять. — Накахара-сан, тренировка завтра, как обычно? Он встречается с Рюноске в коридоре. На том, как обычно, белый костюм-тройка поверх черной рубашки и серое укороченное пальто на плечах. Старый добрый персиковый шарф стильным узлом украшает изящную шею. Чуя слабо приподнимает уголок губ, не в силах сдержать радость, которая наполняет его сердце каждый раз при виде аристократичного, практически безэмоционального лица ученика. — Да, я буду ждать тебя утром. Не забудь хорошенько выспаться. — Конечно, — Акутагава послушно кланяется, убирая руки за спину, и молчаливо удаляется. Их тренировки — всегда явление веселое и расслабленное, но не лишённое строгости и контроля. Рюноске — потрясающе целеустремлённая и упорная личность, чем, безусловно, неиронично восхищает своего учителя. Стоит Чуе показать и объяснить пару основных моментов, — Акутагава сразу схватывает и оттачивает приёмы, пока не достигнет нужного уровня. Чуя в свою очередь активно его подбадривает, поощряет успехи и тактично указывает на недочёты. Парнишка до невозможности придирчивый к самому себе, поэтому Накахара на правах семпая берет ответственность за нормализацию его самооценки. — Аку, сегодня после занятий идём ко мне в кабинет, — вместо приветствия говорит Чуя, заходя в спортивный зал. — Как скажете. Могу я узнать, в чем дело? — Я купил инжирные пирожные, — он довольно прищуривается, наблюдая, как рот Рюноске приоткрывается в предвкушении, — будем с тобой пить чай. Но! Это потом. Сейчас покажи мне, что ты практиковал. Акутагава вмиг сосредотачивается, встаёт в стойку, один конец его шарфа удлиняется и извивается, образуясь в смертельные ленты Расёмона. «Сражение» всегда выходит слегка неравное: навыки Чуи более эффективны в ближнем бою, в то время как способность Акутагавы позволяет ему атаковать врага с большего расстояния. Но они давно научились работать слаженно, благодаря гравитации Накахары: он перемещается по воздуху, являясь некой «приманкой» для атак Расёмона и позволяя себе отточить элементы защиты, а Рюноске — нападения. — Отлично, со способностью ты обращаешься все лучше, но враг не станет постоянно держаться вдалеке. Давай теперь в рукопашку. Акутагава едва заметно мнётся. — Я знаю, что у тебя с этим проблемы, не волнуйся, я не требую от тебя многого. Мы просто… — Нет. — Четко произносит Рюноске, сжимая ладони в кулаки. — Я сделаю все возможное, чтобы научиться всему, что вы можете мне дать. Чуя застывает с наполовину надетой перчаткой на руке. — Я ценю твой энтузиазм, но ты не должен вытягивать из себя больше, чем могут позволить возможности твоего тела. Помнишь, оно занимает первое место в твоей жизни? На бледных губах играет едва заметная улыбка. — Вы. — говорит Акутагава, слегка мотая головой. — Вы и защита вашей жизни — это то, что всегда будет на первом месте для меня. *** — А он отличный парень! — Мечтательно восклицает Дазай, закидывая ноги на подлокотник дивана. — Даже жаль, что первым его встретил ты, а не я. — Да я бы и близко не подпустил его к твоим грязным рукам, — морщится Чуя, отдалённо представляя, какими методами воспитания пользовался бы сам Дазай. Картинка предстает отнюдь не приятная. — Эх, а он мне нравится. — А ты ему нет. — И чьими же стараниями, не подскажешь? Чуя в ответ издевательски склоняется над Осаму и засовывает ему в рот шпажку с нанизанным на нее кусочком сыра. — И всё-таки заткнись. Дазай ухмыляется, откладывает пустую шпажку обратно на стол и лёгким касанием целует пальцы Чуи. — Может, теперь сыграем на раздевание, а? Накахара едва сдерживается, чтобы не закатить глаза. — Ты опять собираешься снимать по одному бинту за проигрыш? — Хах, а ты рассчитываешь победить меня хотя бы раз? Чуя прищуривается: — Это вызов? — Он самый. — Что ж, — растягивает он, забираясь между ног Дазая. — В таком случае, я собираюсь раздеть тебя и без карт. Обсуждение черноволосого кохая Чуи быстро отходит на второй план.