Партия Селенуса

      Прохладный осенний ветер трепал золотистые платья деревьев, разнося запах костра, разведённого дворником из опавших листьев. Солнце, клонясь к горизонту, то пряталось за облаками, то ярко улыбалось, сквозь открытое окно, освещая лицо Чонина и заставляя его жмуриться.       Он устало потёр глаза, продолжая слушать своего наставника Ли Минхо.       — Йени, президентский турнир — это твой шанс, — говорил он, пытаясь донести степень важности мероприятия до своего воспитанника.       Чонин это и сам прекрасно понимал, как понимал и то, что этот шанс был единственным.       Шахматный клуб давно стал ему вторым домом. К тому же, первый в силу обстоятельств они были вынуждены продать. Помимо второго дома он обрёл и вторую семью в лице своего наставника и его супруга.       В шестнадцать лет Чонин стал единственным кормильцем своей семьи, состоящей из матери и младшей сестры.       Минхо и Джисон понимали всю серьёзность ситуации и помогали ему, чем могли, больше всего Чонин ценил моральную поддержку и долгие разговоры по душам после занятий.       И сейчас Минхо, стараясь подбодрить, не останавливался на пути к нужному настрою своего ученика:       — Жизнь, она не полосатая, а клетчатая, как шахматная доска, у тебя всегда есть выбор, куда шагнуть: вправо, влево или по диагонали. Чёрное и белое имеют свои границы. И если вдруг в общепринятой полосатой версии тебе суждено свернуть с пути и идти вдоль чёрной полосы, то чёрный квадрат заканчивается быстрее. И с белой клетки не всегда обязательно ступать на чёрную. Это твой шанс, так сделай победный ход.       Джисон сидел рядом на диванчике, и, листая какой-то журнал, то и дело отвлекался с целью согласиться со словами супруга.       Через час после разговора Чонин, обретя немного уверенности, быстро пришёл туда, где теперь жил со своей семьёй. Он нашёл в шкафу белую рубашку. В прошлый раз от неё оторвалась пуговка, Чонин, сжав губы от безысходности, открыл шкатулку со швейными принадлежностями, ничего нужного не было: ни белых ниток, ни такой же пуговки, даже похожей или просто белой.       Пошарив по карманам, он выгреб последнюю мелочь и отправился к ближайшей барахолке. Приобретя всё необходимое, он наконец-то пришил пуговицу, погладил рубашку и потрёпанные временем старые чёрные брюки, после садясь отрывать с них катышки.       — Прости, — услышал он грустный голос матери, — когда я рожала вас, хотела дать вам самое лучшее, но ничего не получилось.       — Ничего, в этом нет твоей вины. Не расстраивайся, пожалуйста, — ответил он, стараясь её успокоить и не желая углубляться в разговор, сулящий только очередные попытки пожалеть себя и свою семью.       Утром Чонин собрался и вышел пораньше, стараясь успеть дойти до шахматного клуба пешком. Деньги, отложенные на проезд, были потрачены на починку рубашки.       В его потрёпанном рюкзаке были только документы, смена одежды и старенький мобильный телефон. Минхо сказал не брать с собой много, в отеле, который им снял шахматный клуб, должно быть трёхразовое питание и средства гигиены.       По пути Чонин перебирал в голове вчерашние слова наставника и утреннее напутствие матери, перемешавшиеся с его собственными мыслями.       Солнце вновь ярко светило, и он будто хотел взять немного чего-то яркого от мира.       Природа была очень красива перед своей временной смертью и последующим возрождением. Сухие, почему-то слишком рано пожелтевшие листья, падая с деревьев, тихо шелестели, кружась в лёгком танце, и, падая на дорожку, мягко ломались под ногами.       Чонин любил осень, но с каждым годом она радовала его всё меньше. В этом желания любоваться совсем не было, а неприятное предчувствие больно кололо где-то в правой части груди.       Но он всё же, собравшись с силами, переборол это ощущение, спрятал всю горечь обратно и старался закопать её под эмоциями от слов матери и Минхо, голоса которых всё ещё звучали в голове.       Он должен победить. Должен. При другом раскладе всё исчезнет.       Чан, довольно разглядывая себя, поправил прядь чёрных волос, упавшую на лоб. Выпрямленные кудряшки вновь начинали завиваться и лежали аккуратными волнами, серьги-кольца переливались в свете ламп гримерного зеркала. Нет, Чан не голливудский актёр, он — наследник австралийских политиков и международный гроссмейстер по шахматам. И выглядеть он должен соответствующе.       Он накинул на шею новую цепь из белого золота. Чан любил украшения, но на турнирах по шахматам его внешний вид всегда соответствовал дресс-коду, дабы не провоцировать организаторов и не нарваться на дисквалификацию, поэтому ювелирных изделий в этот день на нём было минимальное количество.       Он надел белую рубашку, чёрный костюм классического кроя, немного обтягивающий его атлетическое тело. В довершение всего образа был выбран синий галстук с кофейными полосками и чёрные туфли.       — Хватит прихорашиваться, опоздаем, — недовольно тыкая пальцем в циферблат часов, сказал Чанбин, сидящий на кресле.       — Успеем. Чего там делать за час до начала? — отмахнулся Чан и, открыв окно, закурил.       — Как хочешь, потом не жалуйся, что достались места в самой заднице зала, — ответил Чанбин, допивая золотистый напиток из бокала.       Он как наставник, и по совместительству лучший друг, всё-таки выиграл в этом споре.       Через несколько минут они уже были на месте, несмотря на все протесты нетерпеливого Чана, так не любившего ждать начала мероприятий в шумном зрительным зале, и постоянно настаивавшего на том, чтобы приходить за пару мгновений.       — Ну, тут и публика, — сказал он, с пренебрежением оглядывая толпу, — зря мы подали заявку. Я — международный гроссмейстер, а не какой-то тупица.       — Это, при любом исходе хорошая тренировка. Если есть какие-то самородки, изучившие игру до такой степени, чтобы сражаться с гроссмейстерами, нужно будет обратить на них внимание, — ответил Чанбин, подмигнув молодому полицейскому, дежурившему на мероприятии.       — Я тебе недостаточно плачу? — спросил Чан, повернувшись к нему и приподняв бровь, — Собрался тренировать ещё кого-то?       — Какая муха тебя сегодня укусила? — спросил Чанбин, потерев виски, — Они могут дать нам подсказки по тому, что мы, возможно, упускаем. Ошибки. Если ты забыл, ты проиграл последнюю партию.       — Не порть настроение, — пробурчал Чан, начиная пробираться между сиденьями.