────── ✶ ──────
Хисын прекрасно помнит те времена, когда они с младшим каждый раз, возвращаясь со школы, покупали сладкую соломку и шли играть к Ли домой в карточную игру или по очереди на PSP. Хи до безумия нравилось слушать рассказы о джеюновом дне, когда они стали ещё чуть постарше. Он часто трепал Шима по голове — не смог с годами отказать себе в этом удовольствии. За Джеюном «бегало» множество девочек, и старший всегда умилялся тому, как он смущается, отказывая одной за другой. А после делился печеньем, что ему вновь подарили на 14 февраля. Эти двое проводили столько времени вместе, что внезапная перемена застигла Ли врасплох. Он переехал. Благо, не в другой город или страну, но всё же… с Джеюном они стали видеться реже. В новой школе, пускай он учился там четыре года, новых друзей завести не удалось. Постепенно детские молочные коктейли сменились самодельными алкогольными, но это были лишь эксперименты. Никто из них так и не увлёкся. Зато Шим замечательно увлекался физикой, что сочетала в себе математическую точность и природные погрешности. А Хисын как-то неосознанно выбрал направление, связанное с природой, так как математика ему не сильно далась. Когда он поступил в университет на ботанику, уже знал, что это не просто так. Свой кризис ориентации (в пространстве) Хи пережил довольно рано. Он думал обо всём — кто он и где находится, чем стоит заниматься в жизни, почему он не может с кем-то близко подружиться. И каждый раз, задумываясь над одним из вопросов, улыбался, вспоминая то, как учил считать одного маленького мальчика. Это воспоминание было одним из немногих, оставшихся с детства. Кажется, из всех вопросов ему стала ясна только привязанность и любовь к младшему. О Джеюне думалось всё чаще и чаще, даже если они уже не виделись буквально каждый день. Особенно часто думалось, когда они не виделись вовсе. Шиму приспичило поступать в Австралию. Обещал, что вернётся, но Хисыну было, на самом деле, печально отпускать его. Джеюн уже не тот малыш, которого он знает всю свою сознательную жизнь. Тот подтянулся, увеличил размах плеч и грудную клетку. А улыбался всё так же ярко. — До встречи, мой бро, — младший протягивает руку для их фирменного рукопожатия, в конце чуть сильнее сжимая чужую ладонь и притягивая к себе, заключая в объятья. К сожалению или к счастью, Джеюн возвращается спустя полгода. Встретиться с другом удаётся лишь раз, и то очень коротко — оба заняты. И эта занятость тяжёлым камнем лежит у Хисына в груди, ведь скучать по Джеюну было невыносимо. Они созванивались множество раз, но эти звонки ни разу не смогли передать настоящего сияния улыбки и теплоты объятий. Ничто не сравнится и не заменит Шима. И хисыново бушующее сердце всегда будет встревожено, если это касается младшего. За эти года, кажется, между ними появилась тонкая, но очень крепкая ниточка, за которую Ли держался изо всех сил, не желая отпускать ни на секунду. И, наверное, Джеюн оберегал её с таким же усилием, иначе она уже давно бы осталась где-то на тротуаре по пути.────── ✶ ──────
/Intro: Stay Here — Gaho/
Хисын ненавидел практику всей душой. Особенно, когда она проходила в ботаническом саду, где каждого делили на секции. Этот город славился своей растительностью, так что огромные помещения представляли собой дендрарий, оранжерею и селекционную лабораторию. Была даже уникальная, но относительно небольшая плантация, где выращивали клубнику двух сортов. И, как назло, по распределению Ли должен был отправиться на целый месяц именно в этот отдел. Ещё и к нему в пару поставили того одногруппника, что вечно болел — сразу понятно, помощи от него можно было не ждать. Этого типа он знал меньше всех, хотя со своими товарищами по несчастью иногда общался. Придётся вновь настраивать свои навыки коммуникации с незнакомыми людьми. Он с трудом добрался от общежития до ботанического сада, откуда их уже провели по своим корпусам. Ноги в кроссовках нещадно и очень громко хлюпали при каждом шаге, промокшие до нитки. Хисын и сам был не лучше, посчитав, что брать зонт сегодня — пустяковая идея. И вообще этот зонт он решил успешно забыть дома, а из общаги последние пару дней повода выходить не было, вот и остался он босой и без зонта. А дождь зарядил так, что, дай бог, остановится к вечеру. Хисын благодарит свою кожаную сумку (похоже, из-под старого ноутбука), что не дала записям по предмету утонуть в слезах неба и самого Ли в то время, когда он корпел над сложными конспектами сутками. Он был тем студентом, который делал всё необходимое и заканчивал на этом. На остальные предложения или дополнительные задания отвечал многозначащим: «Отстаньте».────── ✶ ──────
Зайдя в свой корпус, Хи первым делом ощутил влажный и мягкий воздух, увидел небольшую комнатку, наверное, подсобку и двери, ведущие непосредственно к плантации. Оттуда исходило специальное излучение синего и красного цвета, что в смешении давали глубокий сиреневый, и Хи был счастлив, что от яркого университетского освещения в последующий месяц не будет резать глаза. Куратор нажала на кнопку вызова сбоку от двери и вскоре та открылась, являя работника данного отдела. Если бы Хисын что-то пил, то тут же бы подавился. И вообще, ему казалось, что это очередной сон. Но нет. Перед ним стоял Джеюн с таким же ошеломленным выражением лица. — Это ваш руководитель, Шим Джеюн, — обращается она к старшему, указывая на Шима. Тот лишь глазами растерянно хлопает. — Он вам всё покажет, и всю практику вы будете работать с ним. Всё в порядке? — заметив растерянность Ли, спросила женщина. — А… Да. Всё хорошо. Спасибо Вам большое, — кланяется Хисын. — Счастливо оставаться. Я пойду к другим ребятам, — она спешно открывает зонт и отправляется в другой корпус, пока парни стоят, глядя друг на друга и вдруг начинают смеяться. — Вот это нежданчик, — заявляет Джеюн. — Ага. Не то слово. — Ну, в общем, представляться нам не нужно, так что скажу, что я очень рад тебя видеть, — Шим по-хозяйски сгребает старшего в объятия, стараясь не слишком прижиматься к нему в испачканном землёй фартуке. — Что ты здесь делаешь? Ты не говорил мне, — интересуется Ли, залипая на ярко-солнечную в этот паршивый день улыбку младшего. — Это плантация, точнее сказать, теплица.. (всегда приукрашивают, — шёпотом) моего дяди. Мы с двоюродным братом ему помогаем здесь, — пожимает плечами, и в этом Ли узнает привычного Джеюна. — Вот оно как. — А вас сюда, значит, на практику закинули, — озвучивает тот. — Ага, — кивает. — Скажи, где я могу переодеться, и пойдём с тобой изучать владения, — Хи снова хлюпает кроссовками, образовав уже целую лужу под собой, и ждёт, пока Шим отведет его в нужное место, где он уже может скинуть мешающуюся и липнущую одежду. Хисын хватает из сумки дневничок для практики и первую попавшуюся ручку, чтобы записать всю новую информацию. Как позже понимает Ли, её будет достаточно много. — Так, — Джеюн открывает дверь, впуская старшего в тёплое помещение, — Вот и наша клубничка. Как ты, наверное, знаешь, — он отходит и щёлкает переключателем, включая лампы дневного света, — мы выращиваем два сорта — Альбион и Сан-Андреас, — указывает на две центральные полосы и расположенные за ними. — Эти сорта очень плодоносные, если соблюдать все условия. Как ты заметил, я включил дневной свет. Мы используем его дважды в день. В остальное время здесь горят люминесцентки или же фитосветильники, как их ещё называют, — Ли делает пометки и с упоением внимает рассказу младшего, даже не замечая, что он увлечен не меньше, чем сам Джеюн. — Выращивается это дело, вроде бы, на почве пшеницы. Не помню точно, но если тебе понадобится, я узнаю. Полив капельным орошением, конечно, ну и, в принципе, всё. Ты в удачный период попал. Сейчас как раз будут зреть ягодки, — Джеюн потирает ладони и мило улыбается. — Джейк, — как-то Шим упоминал, что за полгода в Австралии прикипел к этому имени-прозвищу, и теперь просил звать его так. Но иногда изо рта Хисына вырывалось обожаемое «Юни», — а где я могу записать показатели с ваших ламп? — А. Ну смотри, дойдешь до конца по этому коридору, выйдешь, и там справа будет рубильник. Где-то в том районе должны располагаться и показатели ламп, — он растягивает рот, поджимая губы. — Спасибо. Скажи потом, если тебе нужна помощь, — Хи отправляется по обозначенному маршруту, слыша за спиной: — Хорошо, хён! Я правда рад, что ты оказался здесь, — Джейк машет руками, что старший замечает в отражении дальней двери. — И я тоже очень рад, — улыбается Хисын. — Приходи скорее и продолжим обучение! Джеюн рассказывает ещё пару вещей, пока проверяет грядки на наличие сорняков, отвечает на вопросы старшего, как настоящий профессионал, работающий на плантации лет двадцать, хотя ей самой даже меньше десятка. День проносится быстро, а парни справляются со всей работой даже раньше, чем заканчиваются рабочие (а у кого-то — практические) часы. Но выход на улицу обоих совсем не радует. Хисын надел всё ещё не просохшие кроссовки, а Шим печально смотрел на дождь и его обувь, переводя взгляд от одного к другому. — Тебя проводить? Сколько тебе ехать? — волнуясь, спрашивает младший. — Даже не знаю, как уехать. Маршруты сократили, и, кажется, на остановке мне придётся стоять минут сорок, — пожимает плечами. — Может, у меня переночуешь? Твои ноги все промокли, но тут недалеко, минут семь идти. Ты как-то заходил, когда я слишком долго собирался, помнишь? — О, помню. Забежал тогда на минутку, — он усмехается, вспоминая суетящегося Джейка. — Я правда могу пойти к тебе? Не напрягаю? — Нет, конечно. Я же один живу. Тем более, мы уже бесчисленное количество раз оставались друг у друга, так что нечего переживать, — утвердительно произносит младший, раскрывая зонт над их головами.────── ✶ ──────
/Face my fears — Isak Danielson/
Хисын и правда был в квартире только пару минут, так что в этот раз более тщательно проходится взглядом по небольшой гостиной с тем самым диванчиком, который Джейк перетащил от родителей, следом идёт кухня в бежево-зелёных тонах, где сразу у холодильника располагается стол. Взор Ли падает на неосвещённый проход, и дальше уже ничего не разглядеть, пока младший не включает там свет, уже сняв всю уличную одежду. Пока Хи раздевается, Джеюн выползает из двери справа с сушилкой, ставя её в зале и натягивая на металлические полосочки свою ветровку, что всё равно успела промокнуть. Сушилки для обуви вставляет в свои ботинки, забирает куртку старшего и отправляет её к своей, затем просит Хисына не стоять, как вкопанный, и пройти дальше. Ли ходит неловко в своей мокрой одежде, но в спальню послушно шагает. Оглядывает просторную комнату, замечая Джеюна прямо в шкафу и гитару рядом с ним. — Ого, электрика. Что, променял акустическую старушку, да? — хихикает Хисын. — Пришлось. Мы с ребятами одними иногда по пятницам в баре выступаем. Я там играю так, просто для развлечения, но мне нравится, — чешет рукой шею. — Вау, выглядит потрясно, — проводит кончиками пальцев по грифу, свеженьким струнам и лакированному корпусу, отмечая модную чёрно-белую расцветку. — Спасибо. Если хочешь, приходи. Точнее, это даже я хочу, чтобы ты пришёл на наше следующее выступление, — улыбается младший, протягивая Ли одежду. — Иди первым в душ. Я пока поставлю чайник. Погрейся, чтобы не заболеть. — Окей, — кивает старший и принимает мягкую одежду и полотенце из таких же мягких рук Шима. — Готовка..? — О нет, Джеюн, флаг тебе в руки, — Хисын спешит в ванную. — Неисправимый противник приготовления еды, — вздыхает преувеличенно. — А как поесть, так самый первый, — качает головой. — Так и должно быть! — доносится уже из конца коридора. Ли буквально стряхивает с себя промокшую противную одежду в надежде на то, что к утру всё успеет высохнуть. Оглядывает ванную и включает прогретую котлом воду, смывая с себя всё, что касалось сегодняшнего дождя, чувствуя себя каждой клеточкой тела, постепенно расслабляясь и позволяя мыслям и образам вновь охватить голову. А позже, вытираясь, носом зарывается в полотенце, которое тоже пахнет чем-то родным. Сердце Хи запускается с новой силой, заставляя поскорее натянуть футболку, штаны в клеточку (несомненно) и тёплые носки, что Шим заботливо положил сверху на стопочку. В одежде младшего Ли чувствует себя невероятно комфортно, окутанный облачным, приятным к телу одеялом. Джеюн встречает его на кухне в пижамной рубашке и штанишках клеточного комплекта другого цвета. — Садись, сейчас налью чай, — показывает на один из стульев. Сидеть на них оказывается очень удобно. А желудок Хисына подаёт клич, как только нос чует запах чего-то съедобного. — Сегодня на ужин спагетти с сосисками, надеюсь, ты не против, — Шим ставит тарелку перед старшим и вручает вилку, а сам идёт наливать чай из заварника, который по цвету напоминает зелёный. Себе кидает маленький кубик сахара — всегда любил чуть слаще, чем предлагает производитель. — Спасибо. Приятного аппетита, — говорит Ли тогда, когда Джейк садится за стол и начинает с чая, чтобы напитком прогреть своё горло. Старший наблюдает за ним очень внимательно, думая, что скоро сойдет с ума от одной лишь мысли, каковы сейчас на вкус сахарные губы Джеюна. Скорее принимается за еду, чтобы отвлечь свой мозг, направив на более полезную деятельность. — Приятного, — улыбается младший, глядя на то, с каким рвением Хи принялся за еду. — Ты готовишь очень вкусно. Почему так редко я попадаю на твою еду? — мычит старший. — Потому что чаще всего лень вставать и что-то делать, и нам приходится заказывать доставку. Либо готовит мама, если мы приезжаем к родителям. Это элементарно, — произносит Джеюн, накручивая ниточки пасты на свою вилку. — Ты прав. Готовь почаще, — кивает Ли. Хисын в полной мере ощущает, насколько уютная эта кухня, когда они заканчивают основную трапезу и приступают к чаю, что как раз не совсем успел остыть в большой кружке. Хисыну хочется заслушаться голоса Джеюна, пока тот рассказывает истории одну за одной. Хочется просто молчать, вдыхая запах чая и понемногу отпивая его из кружки, глядя на младшего перед собой. Что, собственно, старший и делает, позволяя себе раствориться в этом ощущении и улыбнуться, когда Шим начинает смеяться над каким-то до жути неловким случаем. После Ли располагается на полу между диваном и кофейным столиком, аккуратно доставая тетрадь из сумки, молясь всем богам, чтобы она не промокла. Только её он берег, как зеницу ока, из своих учебных вещей. Также вытягивает из кармашка автоматический карандаш, линейку и ручку, расчерчивая на (опять же!) клеточках нужную для занесения данных с ламп таблицу. Вскоре Шим приносит стакан, что аккуратно ставит слева от тетради. — Это… Фирменный сливовый компот твоей мамы? — Фирменный сливовый компот моей мамы, — звучит одновременно, на что оба парня смеются. Этот легендарный напиток узнаешь из тысячи. Кажется, Хисын вырос, употребляя из всей возможной жидкости только этот компот. — Сейчас у вас как раз остатки сливы идут, да? — интересуется Хи, в голове прикидывая сроки их созревания. — Ага. Вот последнюю партию в этом году мне отдала. Вспомни вкус, — улыбается младший так, что у Ли кончики пальцев немеют, переставая удерживать карандаш. — Я подогрел немного, чтобы ты прямо из холодильника не хлебал. Твое горло быстро простывает, а ты ещё нужен мне говорящий, а-то на работе со скуки помру, — усмехается и уходит на кухню, решая не мешать. — Спасибо, — шепчет старший, надеясь, что его услышат, ибо громче не получается. Наверное, подсознательно глушит подступающие слёзы. Джеюн всегда заботится так, что организм Хи потом отказывается нормально функционировать. Заполняет всё сознание настолько, что о таблицах даже и не думается вовсе. Но старший намерен доделать сегодняшнюю работу, чтобы не копить всё это к концу практики, так что пытается ухватиться за последнюю возможность привести себя в порядок, пробует напиток, отмечая неизменно потрясающий вкус, и принимается записывать показатели. А младший наблюдает, специально усаживаясь за тот стул, откуда видно Хисына и его мерно поднимающуюся спину. Джеюн даже сдержать не пытается вырывающейся счастливой улыбки, пока никто не видит. До невозможности правильно выглядит Хи на белом ковре у дивана, расписывая свои конспекты. И Джеюну снова не хочется расставаться хотя бы на минутку, не хочется, чтобы старший уходил. И это чувство появляется каждый раз, стоит младшему увидеть Ли вживую. Не может отпустить физически, будто ему для любых действий, движений, нормального существования необходимо присутствие Хисына рядом. Это чувство он тоже не может заглушить, как и улыбку, от которой уже начинают болеть щёки. Так он сидит всё время, пока старший занимается. Просто смотрит и ничего более. Джеюн помогает расстелить диван, отодвинуть столик и убрать с него всё лишнее. Приносит одеяло со своей кровати, а для себя находит в шкафу какой-то запылившийся плед, говоря, что тоже пойдёт подготовиться ко сну. Хи сидит на своей сегодняшней постели, когда в гостиную возвращается Шим. — Чуть не забыл, — чуть тревожно произносит он, подходя к старшему. И врёт. Не забыл бы никогда. — Спокойной ночи, — быстрым движением обхватывает шею Хисына, прижимая к себе. По телу бегут мурашки, когда он чувствует смех Ли у себя на плече, а следом и теплую руку, поглаживающую его по волосам. — Доброй ночи, Юни, — и чувствуется это объятие совсем не так, как в детстве, как раньше. Теперь оно гораздо сильнее, в нём больше любви, больше ласки и чувств. У каждого своих. Джеюн спешно ретируется, оставляя за собой чуть смущенную улыбку и сверкающий в полутьме взгляд. И снится Хисыну на этом месте под утро хронически несменяемый сон. Где он и младший вместе. Места и сюжеты меняются время от времени, но суть остаётся прежней. Реальность и мозг потешаются над ним, показывая картинки своей мечты, заставляя метаться и почти плакать от осознания этих вещей. Хорошие сны оказываются немыслимо мучительными в тот момент, когда ты просыпаешься. Парень даже не замечает, как за ночь стук капель дождя по карнизу постепенно стихает. Но зато прекрасно чувствует, как по телу бежит волна искр, как будто на его гальку набежала морская пена. Чувствует, словно наяву, как джеюнова ладонь касается волос, пропуская их между пальцами несколько раз и тихонько убирая прядки с лица, как кончики пальцев спускаются на спину, ласково поглаживая. Ему так ясно ощущается, как лёгкие заполняются этим самым запахом. Родным. Будто он исходит прямо от подушки. Или от одеяла, в которое старший закутался, как в кокон. Хисыну кажется, что вот-вот его лба коснётся нежный поцелуй, он чуть подаётся навстречу тёплому дыханию… и просыпается, жмурясь от попавшего в глаза, пускай и тусклого, света. Он успевает отключить будильник, который сработал бы через несколько минут, до того, как руки начинают бесконтрольно дрожать. Он садится и ещё крепче окутывает себя одеялом, вдыхая глубоко и размеренно, пережидая наплывшее одиночество и ноющую боль в груди. Хотя врачи говорят, что всё в порядке.────── ✶ ──────
Всё становится гораздо лучше с появлением в гостиной сонного Джеюна. Вмиг отпускает, и даже появляются силы улыбнуться в ответ. Руки колышутся вдоль туловища, сдерживаемые внезапным желанием как можно сильнее обнять младшего, когда Ли встаёт, отпуская одеяло. — Как тебе спалось? — спрашивает старший. — Да нормально, как обычно. Лучше скажи, как ты? Дождь не мешал? — Не особо. Всё в порядке. Спасибо тебе, — отвечает и плетётся к сушилке, чтобы снять свою одежду, а затем удаляется в ванную. По кухне уже расползается аппетитный запах, когда Хи выходит, и он резко ощущает, что сегодня совершенно точно то самое воскресное утро, когда ему ещё десять, а Джеюну — девять. На столе даже издалека он видит разложенные по тарелкам тосты, а сам Шим уже довольно намазывает на один из своих домашнее варенье. Иногда Хисын не понимал его пристрастия к сладкому, но это казалось ему милым. На собственных кусочках хлеба он замечает ветчину. Точно воскресное утро. — Я как будто переместился на десять лет назад, — добро усмехается Ли и садится за стол, стараясь не смотреть на Джеюна, иначе точно будет залипать на него глазами-сердечками. — Я старался, — смеётся так легко, что Хисыну кажется, будто он готов взлететь от той легкости, что его окружает. Никогда жить ещё не было так просто, как в этот момент. — Приятного аппетита, — с улыбкой желает старший и принимается за еду. Затем они собираются и довольно-таки скоро появляются на плантации. Хисын надевает старый фартук Джеюна, в душе немножко радуясь этому факту, пока младший натягивает на ноги специальный защитный комбинезон. Весь день они проводят вместе, Шим рассказывает больше о жизни его дяди и брата, чем о клубнике, а Хисын мониторит данные, занося их в конспект и сегодня. А ещё ему вдруг хочется попробовать ягодку, что вырастет на этих рядах посева. Маленькие клубнички ещё совсем белые и не зрелые, но парню кажется, что за две-то недели они здорово наберут в массе. — А когда ты их собирать планируешь? — поглядывая по сторонам поинтересовался старший. — Ближе к концу месяца. Дней через двадцать, может. На выходных приедет дядя и всё осмотрит. Вот тогда уже точнее скажет, — пожимает плечами, по привычке разводя руки и вытягивая нижнюю губу вперед. Хисын замечает это боковым зрением и умоляет себя не фокусировать взгляд на этом. День заканчивается молниеносно. Ли даже заметить не успевает, как уже стоит на улице в застегнутой куртке. Сегодня дождик только неприятно моросит, но ничего катастрофического нет, так что парень думает отправиться в общагу. Джеюн придерживает его за запястье, глядя куда-то в серое небо. — Может, будешь жить у меня? — внезапно спрашивает он, а рука Хи начинает воспламеняться. — Так и за аренду платить дешевле, и тебе добираться быстрее. Даже до универа ближе будет, чем от общежития ехать, — он, кажется, усердно думает, предлагая это, но руку не отпускает. Не может отчего-то. — Ох… Я подумаю, ладно? — так же задумчиво отвечает тот. — Ага, — вроде бы оживляется Шим. — И не думай, что напрягаешь меня. Нам будет весело вместе, — уже по-прежнему улыбается и выпускает запястье из своей хватки. — Я не сомневаюсь, — хмыкает Хисын. В переезде, безусловно, множество плюсов. Но вот только Ли не знает, насколько долго ещё сможет держать себя в ежовых рукавицах, понимая, что в любой момент Джеюн может завести отношения и… полюбить кого-то другого. Все выходные Хи проводит в чате с младшим, листая десятки фотографий, что тот присылает, сохраняя почти каждую в галерее. А в понедельник, когда небо, наконец, проясняется, Ли видит улыбку Джеюна и понимает, насколько, на самом деле, соскучился по солнышку. Утренние солнечные лучи подсвечивают опавшие листья и фасады зданий, и идеальный профиль Шима, пока они вместе наслаждаются потеплением, стоя на крыльце. Глаза цвета кленового сиропа ещё пуще отливают золотом, и старший, не отрываясь, любуется ими. В сердце что-то щемит от невозможности потискать Джейка за щёки, пока тот ярко улыбается, подставляясь под солнце. А в ночь на среду ему снова снится сон. И в этот раз он признается Джеюну в чувствах, но в ответ получает отказ, а не очередную мечту и радужную фантазию о них двоих. С утра он чувствует себя не менее разбито, наскоро заливает в себя питьевой йогурт, умывается и натягивает клетчатую рубашку, а под неё серую футболку. Он уже знает, в какое время придёт его автобус, в какое войдет в здание. Натягивает защитный костюм уже по привычке, когда дверь в раздевалку резко распахивается и младший следует к нему с самой широкой улыбкой. — Привет, хён! С днём рождения, — произносит Шим и крепко сжимает старшего в объятиях, руки обвивая поперёк тела. Тот довольно выдыхает, после втягивая лишь аромат с джеюновой макушки. — Спасибо. А я уж почти забыл, — усмехается тот неловко. — Как это ты забыл? Давай посидим сегодня у меня, отметим хоть, закажем кучу еды, а ещё у меня где-то в холодильнике стояла пара баночек пива, — Джейк хватает его за руку и тащит на плантацию, приговаривая, что чем раньше они начнут, тем быстрее закончат. И не важно, что рабочий день заканчивался всегда в одно и то же время.────── ✶ ──────
С работы-практики они действительно уходят чуть раньше, хрустят по дороге каждым листочком, попадающимся под ноги, и смеются громко над своими особенными шутками. Хисын быстро делает записи в дневнике, а потом уже и доставка приезжает, Шим предусмотрительно достаёт аж две пары тёмно-зелёных бутылочек. Они садятся у того же дивана, отодвигая в сторону тетрадки и ручки старшего, щелкают открывашками и звенят стеклом, чокаясь. Включают на телевизоре фоном какой-то новомодный фильм, что только сошёл с ленты кинопроката. Джеюн, кажется, думает о чем-то, внимательно рассматривая Хисына, а после говорит: — Знаешь, в Австралии было не так, — ковыряется пальцами в специально разорванных джинсах на коленях. — Я уехал… довольно быстро. Почему-то возникло тогда навязчивое чувство, будто из меня делают другого человека. Я понимаю, что меняться нормально, и в другой среде ты будешь вести себя по-другому, но мне не хотелось меняться… Я даже пробовал встречаться с одной девушкой, — и тут он замолкает, вглядываясь куда-то в узор футболки Ли, пока тот кладёт руку на его плечо и поглаживает, ожидая продолжения. А в мыслях у Джейка бежали слова, и он прикусил язык, чтобы они не вырвались наружу раньше, чем Шим приготовится это произнести: «Но её талия не была той, на которой я хотел, чтобы находились мои руки. Люди и улыбки были не теми, которые я хотел видеть». — У меня там были друзья, я много с кем познакомился и продолжаю общаться сейчас, но… Я не хотел находиться там без тебя, — Джеюн чуть не всхлипывает, растрогавшись, и просто утыкается носом в грудину Хи. — Всё хорошо, — старший гладит его по затылку и шее, — Всё в порядке. Приспособиться в чужом месте очень сложно. И я очень рад, что ты вернулся, хотя ты справишься везде, не только здесь, — и Хисын наклоняется к нему, укрывая собой. — Я тоже рад, — уже спокойнее говорит младший. — Извини, что развел тут сопли в такой день, ёлки-палки, — он прикладывает руки к покрасневшему лицу, выбираясь из объятий. На щеках нет следа от слёз, но Хисын думает, что тот долго носил всё это внутри, не имея шанса излить душу. Всегда он такой. Хороший, добрый и веселый, когда переживания изнутри скребут. — Я не против, — улыбается Ли. Ему уже достаточно того, что в его день рождения Джеюн рядом. — Слушай. Мы же песню не спели, — он откладывает кусочек курочки, который уже взял в руки, вытирает пальцы о салфетку и уходит в спальню. Возвращается уже со своей электрогитарой, присаживаясь чуть подальше, дабы уместить в руках эту штуковину. — Ты будешь петь мне песню? — Ага, — и, буквально расплываясь в широкой улыбке, перебирает основные четыре аккорда. Звук на этой гитаре выходит очень тихим и металлическим, но младший старается. А затем начинает петь: — С днём рождения тебя! С днём рождения тебя! С днём рождения, наш Хисын-и, с днём рождения тебя, — заканчивает гармоничной тоникой. Старший заливисто смеётся вместе с Шимом и хлопает, даря овации. С этого момента атмосфера вновь приобретает привычную легкость и веселье.────── ✶ ──────
/Dancing Without Music — BRDGS/
— Может, будем укладываться? — предложил Шим, медленно моргая. На столе перед ним стояло две пустые бутылки и такие же пустые контейнеры из-под еды. Хисын усмехнулся, глядя на засыпающего на ходу младшего. — Пойдем. Дай мне только постельное, я сам заправлю, — опираясь на диван, Ли удачно встал, хотя ног не чувствовал совсем. — Нет! — вскрикнул Джейк, внезапно проснувшись. — Ты будешь спать на кровати. На выходных приезжал дядя, как я и говорил раньше, и мне пришлось ночевать на диване, потому что вдвоем с тётей они бы сюда не влезли… — он задумался ненадолго. — Почему ты мне сразу не сказал, что он такой неудобный? — возмутился, поднимая голову на старшего. Тот рассмеялся. — Да всё нормально. Главное, что поспал. А кровать у тебя одна… — не стал продолжать Хи. — Ну да. Будем спать вместе, — и от этих слов у старшего что-то сжалось внутри. Не то, чтобы им не приходилось раньше разделять одну кровать. Но сейчас удержаться гораздо сложнее. Это кажется практически невозможным. Но младший был уверен в своих словах, так что без раздумий взял старшего за запястье, бережно обхватив его своей большой рукой, и отвел в спальню. Подойдя к шкафу, вынул одежду даже на случай, если Ли решит сходить в ванную, и сам лег, моментально проваливаясь в сон. Хисын и правда сходил в ванную, но только лишь для того, чтобы сполоснуть лицо. Самому было лень делать что-то другое, так что он быстро накинул предложенную футболку и присоединился к Джейку, стараясь аккуратно залезть на кровать. Матрас тут был действительно мягче, и в сон клонило сильнее. Ли сглотнул. Он подобрался ещё ближе, чтобы лежать почти носом к носу, ощущая дыхание друг друга, заметил сжатую в кулачок руку под подбородком и улыбнулся, когда Шим сморщился на секунду, а потом продолжил сладко сопеть. На Хисына напала беспокойная дремота без снов. Проснулся он явно раньше будильника на своем затерявшемся где-то телефоне. Но трель у Джеюна на тумбочке тоже пока молчала. По ощущениям было только около пяти утра. Младший снова начал ворочаться, повернувшись лицом к Хи, от чего он невольно задержал дыхание. Чужие длинные ресницы тихонько колебались, а губы были неплотно сомкнуты. Хисын думает, что не смог бы налюбоваться им, даже если бы смотрел всё время до конца жизни. И думает о том, как же хочется к этим губам прикоснуться. Солнце через не совсем зашторенные окна тоже крадётся, своими лучиками опускаясь на переносицу Шима и выбившиеся из прически прядки волос. Хи пальцами медленно тянется к щеке, ощущая персиковый бархат на кончиках пальцев. Проводит совсем невесомо, оставляя после себя только щекотное чувство, но Джейк не просыпается, чему старший волнительно рад. Он с благоговением смотрит на него и так же гладит по щеке, стараясь запомнить это ощущение на подкорке. А в сердце всё равно тоскует и болит, вырываясь изнутри… «Loving you is so hard» Но Хисын не хотел, нет, он просто не мог отпустить его. «Loving you… no, I don’t know why I do it» «And there's nothing that I wouldn't do to truly be yours, When you touch me I swear it's like heaven, but I'm left at the doors. And there's nothing I can do or say To change your mind or numb the pain. I know you'll never feel the way that I do And I'm getting tired of nights like this Spinning on the precipice Cause you can't love me like I wish you would» От раннего света или от переполнивших грудь чувств — он не знал — глаза защипало. Прохладные пальцы продолжают медленно порхать над кожей младшего, и Хисын постепенно успокаивается. Вместо всех тех дней, когда он терялся в числах и временах суток, когда все казалось нескончаемым, приносящим лишь разрушение и одиночество, сейчас… сейчас он чувствовал, что не уйдет. Когда после долгой разлуки Джеюн обнял его, Хисын хотел раствориться в руках Шима и исчезнуть, чтобы эти объятия были последним мигом перед тем, как его унесет ветер. Теперь он становился жадным до прикосновений, тех же объятий и вообще любых вещей, связанных с Джейком. Его катастрофически не хватало рядом, хотя Ли был благодарен, что младший рядом даже в качестве друга. Но мысль, что Шим никогда не сможет полюбить Хи так, как он хочет чтобы его полюбили, разбивала его. И всё же с колышущимися в груди чувствами он ничего не мог поделать. Он останется. — Ангел, — одними губами произносит Ли, чтобы не нарушать драгоценного сна хрипом своего голоса. — Ты ангел для меня, — пальцы на щеке начинают дрожать, посылая ещё больше холода по коже, а в глазах снова скапливаются слёзы. — Никогда больше не хочу жить без тебя. Хи смаргивает солёную влагу и незамедлительно поворачивается на другой бок, чтобы спиной ощутить расходящееся по телу тепло и поспать ещё немного. Просыпаться рядом с Хисыном невыносимо. Джейк улыбается, связывая свои руки крепкой веревкой, чтобы не тревожить старшего, потому что прямо сейчас, не раздумывая, сжал бы его в своих объятиях. Он заставляет себя встать с кровати, отключая негромкий будильник, умыться и привести всё в порядок, возвращаясь в комнату. Старший спит лицом к окну, и Джеюн специально обходит кровать, чтобы заглянуть в эту «милую моську». Шим берёт со спинки стула хисынову футболку, надевая её на себя. Его сердце влечёт к нему, оно желает уже, наконец, чтобы ладони старшего его ласково хранили. Джеюн просто хочет стать его целиком и полностью. Друзья остаются друзьями, но такого, как Хисын ему в целом мире больше не найти. И никого, кроме него, младшему и не нужно. После мучительно долгих разлук Джеюн свои чувства и Хисына не собирался терять хоть на секунду.────── ✶ ──────
На плантацию Хи приходит на пару часов позже, чтобы отработать свое время и пойти домой вместе. Только Джейк не знает ещё, что теперь они взаправду будут жить под одной крышей. У старшего дар речи отнимает, когда он сквозь прозрачное окошко видит Шима у ягодок в своей футболке. И дышать совсем перестает получаться, потому что выглядит Джейк феноменально правильно. Хисын думает, что вслед за сердцем пост сдадут и все нервы до единого, потому что тут никакого терпения не напасешься. На всю Вселенную хочется крикнуть, что Джеюн — его и только его. А потом стереть всем память и спрятать Шима подальше, чтобы никто навредить никогда не смог. Посадить в тот самый купол, что в лесах для туристов делают для лучшего единения с природой. Укрыть крыльями (хотя это ведь Джеюн ангел, а не он), чтобы тот всегда был в безопасности. — Знаешь, Юни, я согласен, — заходит с этими словами в помещение. — На что? — он продолжает копаться у слабенького кустика, удобряя землю. — Жить с тобой, — и улыбается. А Джеюн, явно стараясь не расплакаться на месте, просто кивает. — Кстати, хотел спросить, почему на тебе моя футболка? — Просто/Hymn for the missing — Red/
Джеюн снова возится на кухне, когда старший заканчивает с раскладыванием основных вещей на отведенные ему полки в шкафу. Младший так сосредоточенно наливает чай, что не замечает, как сзади подкрадывается Ли. Если бы в его руках был чайник, то кипяток бы обязательно обжёг ладони, а пока лишь чайный пакетик выскальзывает из хватки, когда со спины обнимает Хисын, зажимая Шима между собой и столешницей. Джеюна парализует, он не может ничего сказать и пошевелиться тоже не может. Ли ладонью ведёт от живота вверх и укладывает её на солнечное сплетение, и даже чуть-чуть левее. Он закрывает глаза и прижимается к джеюнову плечу губами, старается дышать как можно глубже. Джейк пахнет чем-то тёплым. Чистым кондиционером для белья с мятой, кажется, и своим родным запахом. Его аромат одновременно свежий и согревающий, и Хисыну очень нравится, он бы с радостью дышал им заместо воздуха. Под пальцами чувствует то живое, что стучится внутри. «Полюби меня» — повторяет в мыслях, как священную мантру. А сердце начинает биться чаще и сильнее, будто бы отвечая тёплой руке. Джеюн дыхание задерживает в надежде успокоить свой внутренний шторм, но не помогает, ведь взрывается всё ещё хлеще, а раскрыться сейчас почему-то страшно. Знает, что хёну всё можно рассказать, но от этого чувства кровь бурлит и обжигает. Поэтому боится своё открытое пламя направить в его сторону. Лучше чая ему нальёт, чтобы постепенно прогреть изнутри. — Вкусно пахнет, — наверное, он про чай? — Да, — несобранно, но уже с голосом отвечает Шим. — Я заварил с мятой. — Прямо как твой кондиционер, — руки Хисына испаряются настолько быстро, что даже пар над чаем рассеивается медленнее. Но эти места горят до сих пор, будто не ладони старшего были, а самый настоящий бензин. — А… Мне он нравится, — соображает Джейк. — И мне, — Ли встает сбоку, опираясь поясницей о столешницу и потягивает пакетик, продолжая процесс заваривания. А у самого внутри все мышцы до единой сводит, насколько же не хотелось становиться дальше после того, как подошли максимально близко. Он и сам не знает, наверное, что за чувство смелости его одолело. Просто так нужно было. Так было необходимо. После того, как Хи отправил джеюнову сердцу свое послание, можно было приняться за чаепитие.────── ✶ ──────
У Джеюна возникла ещё одна привычка — звонить старшему по поводу и без, даже если они живут в одной квартире и увидятся через сорок минут. Но это не напрягало — даже наоборот. Хисын ждал звонка, когда вдруг возвращался раньше или если на выходных Шим уезжал по делам. — Что это у тебя в руке за вкуснятина? Оставишь мне? — Джейк немного жмурится, будто это позволит ему лучше разглядеть то, что видит на экране своего смартфона квадратиками. — О, тангулу, — отвечает Хи, снимая со шпажки последнюю клубничку в «стеклянном» сиропе. — Хён! — подпрыгивает на месте младший. Кажется, он идёт на парковку, чтобы сесть за руль и поехать домой, — Оставь! А там китайский боярышник ещё есть? — Эх ты, он так-то называется Кратегус перистый, — произносит Ли, осматривая те палочки, что остались на столе. — Зануда, — закатывает глаза Джеюн. — Он ещё есть, так что если хочешь ухватить парочку, то тебе стоит поторопиться, — хихикает старший, показывая палочку с нанизанными на неё красно-бордовыми плодами, чем-то напоминающими шиповник. — Только попробуй, — угрожающе стреляет взглядом и отмыкает машину, щелкая ключом. — Скоро вернусь. — Жду, — добродушно улыбается Хисын и ещё больше разваливается на диване. Как же хорошо, что в эту субботу ему никуда не нужно. Джеюн и правда приезжает быстро, старший даже серию «Тора» досмотреть не успевает. Несётся к столу и проверяет коробочку на наличие угощения, а старший тем временем пытается скрыть вырывающийся смешок. — Да оставил я тебе, успокойся. Только с клубникой больше нет, поешь с виноградом — тоже очень вкусно. Хотя я бы хотел попробовать тангулу из вашей клубники, — Ли вспоминает сладковато-кислый вкус той клубнички, что он своровал с куста вчера. Младший целую тираду завел, что в помещении стоят камеры, и теперь от его зарплаты вычтут процент за несчастную ягодку. Вот жадина, даже поделиться не может. — Согласен. Но это дорогое производство, тем более, мы только выращиваем, а что делают с этой клубникой дальше — не знаю, — кивает Шим и ухватывает одну из палочек за край, вытягивая из упаковки и кусая трескающийся сахарный сироп. Он берет виноградинку в рот и жует, прикрыв глаза. Хисын же гулко сглатывает. Кажется, его вновь накрыло. И когда Джеюн проводит языком по сладким губам, облизываясь, старший просто хочет поцеловать его. Невыносимо. Всё остальное время, пока Джейк ест и тоже присоединяется к просмотру, Ли старается не поворачиваться в его сторону, но боковым зрением все равно замечает каждое движение чужого языка и вздрагивает, когда прохладные пальцы нечаянно касаются его кожи. А младший как магнитом тянется хисыновым к коленкам, поглаживая их под накинутым на обоих пледом. Как только очередной фильм заканчивается, младший отключает какой-то звуковой сигнал в телефоне, вскакивает с дивана и протягивает руку Хисыну, а тот с недоумением смотрит на неё. — Поехали? — Куда ты собрался? — на улице было уже темно, так что старший смел предположить, что стрелка часов находилась в районе восьми-девяти вечера. Им бы покушать и заниматься какой-нибудь ерундой дальше… но мысли его прерывает другой. — Кое-куда. Пожалуйста, давай поедем, — Шим состроил милую мордочку, подключая убийственно-умоляющий щенячий взгляд, и Хи не мог отказать. — Ладно… Сейчас я только переоденусь. И, клянусь, Шим Джейк, если ты задумал что-то дерьмовое, я тебя прикончу, — Ли звучал совсем не страшно, выбираясь с растрепанными волосами из пушистого пледа, что младший даже словил смешинку. — Хорошо. Уверен, тебе понравится, — светится Джеюн, уже натягивая на ноги свои кроссовки у входа./Saturn — Sleeping at Last/
Хисын негромко хлопнул, закрывая дверь машины, пристегивая ремень и прислоняясь затылком к корпусу. Почему-то сегодня ему не хотелось смотреть на пейзажи за окном, тем более на улицу всё равно опустилась тьма. Джеюн вёл машину не спеша, по салону разносились его любимые песни, от чего у старшего непроизвольно уголки губ растягивались в улыбку. Он внимал поворотам кистями руля, движениям аккуратных пальцев. И хорошо, что младший решил не закатывать рукава тёплого джемпера, иначе у Хисына засосало бы где-то под ложечкой. В какой-то миг стало настолько спокойно, что Ли почувствовал, как начинает моргать всё медленнее, а потом и вовсе не смог уловить, поймать за хвост, так скажем, ощущение, что он проваливается в сон. Шим лишь улыбнулся, глянув на старшего, чье лицо было чистым умилением. Кажется, спал Хи спокойно, во сне даже не морщился. Младший потянулся к ладони Ли и накрыл её своей рукой, согревая мягкими поглаживаниями. Он выехал на трассу и чуть набрал скорость, пролетая мимо новостроек и только появившихся микрорайонов, минуя леса и частный сектор. Они ещё не выехали за город, но остановился Джейк в месте, где глаза, не привыкшие к темноте, не видели совершенно ничего. Шим пальцами перебирается повыше и активно гладит старшего по предплечью. — Хён, просыпайся, мы приехали, — тихо произносит Джейк, выключая музыку. Хисын растерянно хлопает глазами, пытаясь хоть что-то выцепить взглядом. Казалось, что он проспал часов восемь? На деле же было около двадцати минут. И ему, наконец, действительно ничего не приснилось. — Мы где? — сонно и ещё хрипло спрашивает Ли. — Скоро увидишь. Они выходят из теплой машины, когда глаза начинают различать предметы в ночи. Старший видит, наверное, красного цвета невысокий забор, ведь с неба льется свет луны, который дает фору для того, чтобы сориентироваться. — Центральный вход уже закрыт, так что мы пойдем здесь, — сообщает Джеюн и двигается к ограде. — Через забор? — ужасается Хисын. С каждым мгновением он все больше сожалеет о том, что вышел из дома. — Ага, — кивает младший и уже перегибает одну ногу через прутья. Хи следует его примеру, ведь оставаться тут ну… тоже некомфортно. С ограждением они управляются быстро, ведь всё сделано очень удобно для того, чтобы в некоторые петельки из узоров просунуть ноги. Когда они огибают пару деревьев, вид открывается прекрасный. Несколько зданий, похожие на храмы с пологими закругленными к концу крышами, спуск и небольшой пруд, поверхность воды в котором отражает дорожку лунного света. Джейк утягивает старшего немного в сторону, чтобы приземлиться на сухие листья, что сразу шуршат под ним. Хисын нехотя садится и упирается руками в землю за спиной, нащупывая ещё мягкую траву. Совершенно удивительно. — И что… Джеюн, что дальше? — смотрит он на расслабившегося Шима, что уже лежит на земле, не боясь того, что его одежда после останется грязной. — Посмотри наверх, — улыбается младший, и Хи поднимает голову, чуть не роняя челюсть от того, что предстает перед его глазами. — Мы в Китайском садике. Мы с мамой ходили сюда, когда я учился в школе. И ещё… я прочитал, что звёзды сегодня особенно яркие, так что захотел привести тебя сюда. В городских парках не было бы видно, — объясняет младший, подкладывая руки под голову, и теперь-то Ли всё становится понятно. — Это потрясающе. Хисын позволяет себе лечь рядом, хотя хочется, конечно, прямо к Джеюну, под его ласковые руки. Старший выдыхает и принимается рассматривать блестящие частички, рассыпанные по небу. Кажется, младший не врал. Здесь их полно, и от звездной яркости в глазах немного рябит. Сосчитать всё даже не представляется возможным, но Шим показывает парочку созвездий, которые может ухватить в поле зрения. — Для чего они существуют? — спрашивает Хи. — Вселенная создана для того, чтобы ты увидел её своими глазами. Мне хочется так думать, — слышится в ответ. «А если ты и есть моя Вселенная?» — тянет спросить. — Ведь разве не удивительно, что звезды светят нам даже после смерти. Разве не удивительно просто существовать и видеть этот свет, который они оставили нам? — продолжает младший. — Удивительно. И прекрасно, — соглашается Хисын, оборачиваясь на Джеюна, пока тот всё ещё смотрит в глубины космоса. Шим глубоко вздыхает и облизывает губы. Кажется, будто что-то рвётся у него из груди, какое-то слово, отчаянно жаждущее задышать, но не способное просто вылететь изо рта. А ещё кажется, что сдерживать его довольно больно, так как в уголках глаз собираются соленые звездочки, что вот-вот сойдут с джеюновых щёк. — Мне так спокойно с тобой. Я… думаю, что я не смогу отпустить тебя ещё хоть раз. Как бы далеко я ни находился, я всегда тоскую по тебе, — говорит он, все так же глядя в вышину. Хисын дрожит, когда замечает звездочку, скользящую к уху по его лицу. — Я люблю тебя. Уже, кажется, целую вечность, — Джеюну больно глотать, но он делает это и дарит небесам улыбку перед тем, как повернуться к старшему. Слово-феникс сгорает между ними, пока Хи молчит и смотрит в шимовы глаза, находя там свою Вселенную. «Люблю. Люблю» — шепчет он взглядом. Но молчит настолько долго, что сердце Джейка уже начинает крошиться, рассыпаясь пеплом внутри. — Юни… Ты мой ангел, знаешь? И это просто невыносимо, черт возьми. Невыносимо любить тебя так сильно, — его пальцы стирают звёздные дорожки с щёк младшего слишком быстро, и Джейк еле успевает схватить чужую руку, чтобы прижаться к ней. А потом и вовсе сжать Хисына в объятиях. Тот, как и хотел, ложится к младшему, лбом прислоняясь к горячей шее, а ладонь согревая там же — на солнечном сплетении, немного перебирая в пальцах мягкую ткань толстовки, которая пропускает тепло, вырывающееся изнутри. В этот раз сердечко будто слушается, понимает каждое слово и отзывается на него. Ли и сам близок к тому, чтобы разрыдаться и рассмеяться одновременно — настолько резко счастье нахлынуло на них. Настолько глупо, но все же предельно осторожно они подбирались друг к другу. — Не могу поверить, — шепчет Джеюн, крепче обнимая старшего и носом утопая в запахе его волос. — Я тоже. Кажется, что сплю, — как будто бы это один из снов. — Это вряд ли, — хмыкает Шим. — Хочешь, ущипну? — Хочу, — честно отвечает Хисын и ойкает, стоит младшему больно потянуть его за щеку. — Не сплю, — заключает он. — Значит, я тоже не сплю. — Хочешь, ущипну, — предлагает Ли, загадочно улыбаясь. — Давай, — уже готовится Джейк, зажмуриваясь. А старший незаметно подтягивается на локте чуть выше и прикасается поцелуем ко лбу, сжимая в пальцах джеюнову толстовку. — Нечестно, — дует губы Шим. — Всё честно, — и щипает за нос, смеясь тихо, чтобы не разрезать пласт приятной тишины, повисшей в воздухе. — Спасибо, — спустя пару минут говорит младший. И каждый понимает, почему это сказано. — Иди сюда, — раскрывает руки, чтобы снова обнять, и Хисын довольно приземляется в полюбившееся местечко. На траве лежится, как на одеяле, а от рук Джеюна невероятно тепло, но ветер продолжает срывать шелестящую листву с деревьев, пробираясь под кофты, так что вскоре они машут на прощанье пруду, небу и деревьям, переплетая пальцы своих ладоней и шагая к узорчатому забору.────── ✶ ──────
Следующая и последняя неделя практики старшего началась внезапно, будто они и не ожидали того, насколько быстро пройдут выходные. Джейк всё ещё был в шоке… они действительно жили вместе и теперь уже находились в отношениях? Да. Это не нужно было озвучивать, ибо Шим любому бы без сомнения ответил, что Хисын его парень. И спали они тоже в одной кровати, потому что Джеюн не позволял спине старшего страдать. Ну и вообще уйти от себя куда-то ещё на ночь не позволял. Хотя и приходил Ли довольно поздно, потому что заданий и всяческого рода писанины стало больше, преподаватель сказала, что практику у его напарника она не примет и заставит проходить самостоятельно, потому что тот пропустил большую её часть, находясь неизвестно где. В принципе, этому факту Хи был даже рад, потому что теперь его оценка зависела лишь от него самого, а не от группы, но и к концу месяца всем нужно было предоставить весь дневник, исследование и презентацию. Старшему было откровенно лень этим заниматься, так что вечером он, не вспоминая о задании, отдыхал со своим бойфрендом и затем отправлял его спать, пока сам скрючивался над тетрадью за кофейным столиком. Заканчивая учебу, он приходил, и это мгновение Джейк считал самым лучшим, не считая то, когда просыпаются они в одной постели. Хи осторожно пробирался сквозь тьму, залазил на кровать и тихонько пристраивался комочком у Джеюна под боком. В груди младшего снова появлялось это распирающее чувство, и он не мог сдержать улыбки, даже если притворялся спящим. Иногда ему даже хотелось завизжать от умиления. Своей рукой он гладил Ли до тех пор, пока он не согревался и не начинал сопеть ему в шею, засыпая. Джеюн так его любил. Утренние немного неловкие поцелуи, рассыпанные по всему лицу, бесконечные объятия и дурманящие голову нежные прикосновения — всё это теперь стало частью их разделённых напополам дней. И Джейк не знал, на самом деле, что дальше. Куда ему дальше идти и кем быть, но эти вопросы не казались такими страшными, если рядом будет он.────── ✶ ──────
— Хён, у нас выступление намечается на пятницу. Ты же пойдешь со мной? — будто бы невзначай проговаривает Джеюн, дергая чайный пакетик. Но прикушенная губа выдает его волнение. — Конечно, пойду, Юни. Я же обещал, — старший ласково улыбается, и напряженность Шима в мгновение пропадает. Он с удовольствием пьёт свой чай и поглядывает на Ли, хихикая. О, к вечеру выступления Хисын готовится капитально. В углу ещё не до конца разобранной сумки он отыскал рубашку, что взял из дома ну так… на особый случай. И Ли считал, что сегодня тот самый особый случай. Втайне погладив её и прикинув на себя, он остался довольным увиденным в зеркале. Дополнил он аутфит парадно-выходными джинсовыми штанами чёрного цвета, чтобы не сильно привлекали внимание, но и подчеркивали… всё, что нужно. Хи прокрадывается в ванную, чтобы украсть гель для волос, но внезапно останавливается, как вкопанный. У зеркала младший заканчивает свой образ, нанося на глаза подводку и немного теней, затемняя уголки. Его обычно пушистые и волнистые волосы уложены прямо, а челка с одного бока чуть свисает на лицо. Хисын думает, что он уже давно не дышит, не функционирует и вообще не существует, поэтому вздрагивает, когда замечает на себе прожигающий взгляд. В голове не остается совершенно ни одной приличной мысли. Шим скользит темными глазами по старшему, а затем хрипло выдаёт: — Ты всё? — закрывает колпачок подводки, убирая её, ещё раз смотрит на свое отражение и поправляет пальцами рубашку угольного цвета, что мягким полупрозрачным шёлком струится по его плечам, а ещё несколькими расстегнутыми пуговицами открывает изумительный вид на ключицы. Джейк чуть подворачивает рукава, и Хисын правда старается не так сильно залипать на его большие, но такие элегантные руки, украшенные венками. Он останавливает себя слишком поздно — на лице Шима уже блестит усмешка. — Ещё нет. Хотел волосы немного привести в порядок, — отзывается он, сверля взглядом манящие губы. — Хорошо. Я уже закончил, поэтому давай помогу тебе, — предлагает младший, доставая с полки пенку для укладки и распределяя её по пальцам, пока Хисын абсолютно бесстыдно пялится на это, а затем подставляет свою голову под умелые руки, окружая себя родным запахом. Джеюн лишь слегка треплет его по волосам, а затем делает небольшой боковой пробор, разводя прядки по разным сторонам и невесомо целуя родинку на лбу, которая показалась из-за челки. Он уничтожает Хисына по крупинке. Старший почти что мурчит под ладонями Джейка, но вдруг они пропадают с его макушки. Хи распахивает когда-то успевшие закрыться глаза и удивленно смотрит на младшего. — Готово, — отчитывается тот и неловко сглатывает, убирая руки за спину. — Спасибо тебе, — сжимая губы в подобие улыбки, произносит Ли и пулей вылетает из ванной. Джеюн закидывает зачехленную гитару себе на плечо, его улыбка сияет через километры, когда он берет старшего за руку и они вместе идут к бару.────── ✶ ──────
На самом деле, это заведение — что-то среднее между клубом, пабом и баром, а также тут имеется небольшая сцена, предназначенная для приглашенных артистов. Хисын всегда ценил живую музыку, но в этот раз его сердце неслось вперед в диком темпе. У барной стойки ему предлагают выпить, но тот вежливо отказывается, следуя за Джеюном в так называемую гримерную, где группа готовится к выступлению. Там он знакомится с остальными участниками их бэнда — Джеем (с ним Шим познакомился на курсах готовки в Австралии), Чонвоном, что был их пианистом, а также затесавшимся между ними японцем, с кем они сразу находят общий язык. Кажется, и сам Джейк с Рики близок, поэтому страх чего-то незнакомого и некомфортного практически сразу исчезает. Они вместе смеются над чем-то после того, как Джеюн представляет Хисына как своего парня. Хи так и не понимает над чем, потому что звук его бьющегося сердца заглушает всё остальное. Но затем к нему подходит Джеюн, снимая с него большую серую куртку и аккуратно вешая на крючок. Рики присвистывает в сторонке, пока мир старшего фокусируется только на одном Джеюне. Он мило улыбается и целует в нос, получая от несносного Джея весьма звучный комментарий: — Мальчики, не забывайте, драки, секс, наркотики и рок-н-ролл за пределами бара, — и подмигивает Хисыну, а Шим моментально закатывает глаза. — То же самое могу и сказать про вас с Чонвоном. Поосторожнее, — хмыкает Джейк, обнимая талию Ли. — Обязательно, Джейк-и, — беззлобно язвит Джей и идёт к аппаратуре, чтобы настроить звук. Хисын в оцепенении прижимается к Шиму поближе, а тот поглаживает его бок, задирая и так укороченный край бордовой рубашки с золотыми прошитыми ниточками. Младший чувствует себя победителем, когда под его пальцами нежная кожа покрывается мурашками. — Всё, мы выходим через пятнадцать минут, прекращайте обжиматься, — командует Джей, собирая всё необходимое. — До встречи, хён, — успевает только сказать Шим, как старший притягивает его за рубашку и прижимается к губам настойчивым, но простым поцелуем. — Я буду ждать тебя там, — шепотом прощается Ли и уходит, с трудом отпустив Джейка, — Удачи, ребят! Вы крутые! Ладони Хисына немного потеют от волнения, но его перестает это волновать в тот момент, когда он замечает поднимающийся на сцену бэнд. Джейк трепетно держит свою чёрно-белую малышку и проводит пару раз по звучным струнам, разогревая зрителей, а также ту толпу, что успела собраться под сценой. Хи сидел за столиком чуть поодаль, но оттуда у него был лучший обзор. Джеюн не сразу выхватил его взглядом, но как только увидел — подмигнул и зажал в зубах белый медиатор. У Ли по позвоночнику прошелся разряд тока. Они спели около десяти песен почти без перерыва, и толпа уже гудела, призывая к грандиозному финалу. Хисын не знал, выдержит ли ещё хотя бы секунду. Джейк кидал на него взгляды настолько будоражащие, что, казалось, не сможет оторваться. Но он продолжал играть на электрогитаре, посылая мощнейший звук в колонки и прыгая по сцене, петь своим хрипловатым к концу, но всё ещё ангельским голосом. И вот, настает черед последней в этот вечер песни. Рики, находящийся за барабанами, задает ритм, а затем остальная тройка вступает в его каданс. Песня потрясающая и похожа на что-то про любовь, поэтому Хи запоминает все строчки, что посылает ему младший. Плавится, сидя на стуле, под этим ярким сиянием и понимает, что Джейк просто создан для сцены. Он не успевает даже моргнуть, как композиция заканчивается, Джейк играет импровизацию, и вместе с Рики они финишируют под аплодисменты зрителей и слушателей. Хисын чувствует себя так, словно он сейчас взлетит. Практически бежит за кулисы к той комнатке, где они оставили одежду, и надеется успеть вовремя. Джейк ловит его руками с ошеломляющим взглядом и утягивает за плотную штору, в следующую секунду жарко целуя под влиянием адреналина с выступления. Старший отвечает с тем же градусом, и он, очевидно, пьянеет, не выпив ни капельки алкоголя. Шим пальцами сжимает рубашку в изгибе талии, пробегается по спине и заглядывает в то местечко, что весьма доступно для его прикосновений под тем краем ткани. Ли выгибается, ладонями проходясь по горячей шее и притягивая ближе, сцепив руки в замок. Через долгие, но такие мимолетные секунды младший отстраняется. — Это было невероятно, — с усилием проговаривает Хи, поправляя прическу на затылке Шима, которую уже успел переворошить. — Спасибо. Я очень старался, — сверкает глазами Джейк. — Ты безупречно справился. И где я был во время всех твоих выступлений до этого? — раздумывает Ли, мысленно укоряя себя за это. — Кто знает, — Джеюн смеётся, а старший вновь плавится от этих чувств и растекающегося медом звука. И если бы не руки младшего, удерживающие его, он бы уже давно превратился в лужу на полу. — Пойдем собираться, — тянет за руку Шим, а Хисын чуть не врезается носом в его спину от резкого торможения первого. — Ну я же предупреждал, — Джей, будто караулил, сообщает у дверей гримерки. — Ничего не было, — говорит Джейк и почти не врет же! — Вижу. Ты на бойфренда своего посмотри, что делал, а? — складывает руки на груди и не пропускает их, словно секьюрити. Шим оглядывается и… черт. Эта прекрасная рубашка с болтающейся ленточкой на шее, с завязочками в вырезах рукавов, его чудесно растрепанные волосы, которые, между прочим, сам Джеюн и укладывал, и алые зацелованные губы (благо пока обошлось без следов на открытых участках тела). Джейк хорошо постарался даже за такой короткий промежуток времени. — Любил, — зато так честно, что у старшего бабочки колышутся внизу живота. — Никакой управы на вас двоих. Ладно. Все уши мне тогда после тусовок прожужжал, слезно умоляя привезти к тебе Хисына. Я же должен как-то отплатить за это, — хмыкает Джей, освобождая проход, пока младший заливается краской, а Ли старается не смеяться. Вскоре они выходят на свежий воздух, попрощавшись с командой и обещая им встретиться на следующих выходных. Хисын вдыхает пару раз глубоко, запуская полуночный воздух в свой организм. Он решает не упоминать недавний разговор с Джеем, поэтому просто протягивает ладонь и начинает не спеша идти по улочкам в ногу с младшим, что уже совсем беззаботно улыбается. — Хочешь пройтись пешком? Тут около часа идти, — оповещает Шим, разворачивая старшего к себе. — Да. На улице хорошо, давай прогуляемся? — качает их сцепленными руками из стороны в сторону и заглядывает умилительно в глаза, склоняя голову. — Как скажешь, — соглашается Джеюн и продолжает их путь. Этой ночью на улице действительно волшебно. Свежесть освобождает забитую мыслями голову, а тусклый свет от фонарей не мешает разглядывать виднеющуюся перед ними белоснежную луну. На одиноких тротуарах ещё остались листья, но теперь они тихие и совсем не шелестят под ногами. — Можно спросить? — зачем-то интересуется старший. — Конечно, — в знак согласия даже чуть сжимает чужую руку. — Как давно… я тебе нравлюсь? — после вопроса Ли неловко прочищает горло, а Джеюн не торопится отвечать, перебирая в голове воспоминания и улыбаясь некоторым из них. — Точно не знаю, но… думаю, когда я уезжал в Австралию, отчетливо это ощутил. Я плакал тогда в самолёте, — посмеивается он. — Это давно, — кивает Хи, тоже улыбаясь. Насколько бы ещё затянулось это всё, если бы не практика, которую Хисын так ненавидит? — Ага. Не буду спрашивать у тебя, мне не хочется знать, как долго мы были идиотами. — Хорошо, не спрашивай, — соглашается старший. Прогулка остудила Джейку голову, но внутри всё так же горело. Вероятно, с Хисыном рядом этот огонёк не потухал никогда, словно живой Кальцифер постоянно пылал внутри него. Ли с удовлетворенным вздохом заходит в квартиру, скидывая свою куртку, а затем проходит на кухню, чтобы налить в стакан воды. — Я пойду в душ первым, ты не против? — кричит младший, уже стоя у ванной. И когда он только успел проскользнуть мимо? Хи делает пару глотков и говорит, что не против, слыша, как закрывается дверь. Старший дожидается Джеюна, сидя на диване и решая не переодеваться, чтобы не пачкать лишний комплект одежды. Шим выходит довольно скоро, а Хисын замечает очаровательный спиральный ободок у него на голове. Наверное, чтобы крем нанести, надевал. — Я всё, — проговаривает младший, когда Хи подходит к нему и целует в открытый лоб, придерживая за влажные волосы на затылке. Лоб Джеюна создан для того, чтобы там находились губы Хисына и никак иначе. Джейк замирает, но руками цепляется за ту рубашку, закрывая глаза. А затем Ли наблюдает, как его взгляд становится всё темнее с каждым мгновением. — Тогда я пойду, — чему-то улыбается он и покидает гостиную. В ванной он снимает с себя уже надоевшие ему тесные штаны и внезапно тормозится перед зеркалом, разглядывая вещи у раковины. Две их щетки, пару средств для ухода самого Хисына и несколько джеюновых, их полотенца. Он отчетливо помнит то время, когда эта комната не была так преображена. Далее Ли смотрит на себя. Те самые волосы, которые не ложились на место, как бы он ни старался их пригладить, глубокий взгляд, аккуратная шея, некоторые места на которой всё ещё хранят жар прикосновений Джейка. Шим, словно узнав, что дело касается его, неожиданно появляется в ванной с бардаком на голове, как если бы он сжимал в ладонях свои волосы, усердно думая о чем-то. Он тянется к Хисыну, тут же целуя его и подхватывая под бедра, чтобы усадить на стиральную машинку позади него. Джеюн встает вплотную и добирается до шеи, кусая её и оставляя следы, и каждая из меток горит на хисыновой коже. Его пальцы вплетаются в растрепанные пряди и прижимают голову Шима ещё ближе, пока руки второго послушно поглаживают чужие бедра. — И всё-таки ты чертовски соблазнительный в этой рубашке, — хрипит Джеюн и носом ведёт от шеи к плечу. Его самого очень ведёт от такого Хисына. Зубами он подцепляет первый черный бантик и медленно тянет за один из кончиков, развязывая ленточки, губами спускаясь по коже до следующего, а затем и последнего бантика, поднимаясь кончиком носа от кисти по разрезу вверх и целуя родинку на плече. То же самое он делает и с другой стороны, пока старший может только пристально, завороженно наблюдать за этим. Вскоре Джеюн возвращается к ключицам, целуя выступающие концы и ямку между ними, незаметно облизывая каждый участок, где побывали его губы. Жилистые пальцы уже касаются первых пуговиц рубашки, как Хисын внезапно кладет на них свою ладонь, останавливая. Старший поднимает лицо Джейка за щеки к себе, мягко целует, запечатывая чувства на губах. — Мне нужно в душ, — шепчет он, надеясь, что Джейк в состоянии его понять. — Пожалуйста, быстрее, — скулит младший, утыкаясь в шею Хи и пытаясь размеренно дышать. Ли становится больно, глядя на то, с каким выражением лица Джеюн уходит за дверь. Мучительно-смертельные долгие двадцать минут Шим выжидает, сидя под дверью, а когда та открывается, не раздумывая, берёт Хисына под попу, пока тот обвивает его плечи руками, а за талию цепляется ногами. Джеюн пробирается пальцами к пояснице старшего, задирая домашнюю футболку, которую тот по непонятной причине надел на себя, а затем, зайдя в спальню, осторожно укладывает на кровать, вмиг снимая ненужную одежду. — Зачем ты напялил её? — интересуется Шим, отбрасывая вещь в сторону. — Потому что она пахнет тобой, — задушенно отвечает Ли, сильно выгибаясь навстречу младшему, что вновь принимается исследовать его тело. К разнеженной после душа коже невыносимо чувствительно каждое прикосновение, будь то ткань постельного белья или же пальцы Джеюна, щекочущие рёбра. Хисына хочется приласкать, но младшего ведёт так сильно, что он едва удерживается в адекватном состоянии. Частое дыхание старшего почти что сводит его с ума, когда он проходится губами сбоку по созвездию коричневых крапинок, что очень уж напоминают Большую Медведицу. Горячий язык Шима лавой проходится по низу живота, от чего из уст Ли вырывается тихий стон. Держась за плечи, Хисын помогает себе привстать и перебраться на коленки к младшему, раздевая его и пальцами выводя на груди узоры, царапая выделяющийся пресс, следуя за ногтями своим языком, отчего прикосновения становились ещё более жгучими. Старший стягивает последний оставшийся элемент одежды, а затем пару раз проводит по разгоряченному органу рукой и языком, слизывая естественную смазку, что успела выделиться. На его губах расцветает хитрая улыбка, когда он замечает, что младшего от этих действий подкидывает на кровати, да и сам не думает, что долго сможет продержаться. Снова устраивается удобнее на Джеюне, шепчет о том, насколько же он красивый, и смачивает ладонь своей слюной, глядя прямо в глаза, что отражают блеск от светильника на другом конце комнаты. Джейк укусами проходится по челюсти, пытаясь себя сдержать, когда Хисын снова прикасается к нему влажной рукой, а затем медленно опускается на член. Шим ждёт, пока старший сам опустится полностью, лишь рот приоткрывает в негромких вздохах, ощущая, как же в нём тесно, но уже заранее слишком влажно. Пазлы, фрагменты действий сходятся в его голове, и от этого крышу сносит ещё больше. Хисын откидывает голову назад, насадившись до конца и найдя опору в бедрах младшего, начинает постепенно двигаться. Джейк помогает набрать амплитуду, ладонями сжимая чужую талию, а взглядом гипнотизируя свои метки на длинной шее Ли. Его голос отзывается на все звуки, которые издает Хи, приближая себя к концу и теряясь в ощущениях. Кажется, Джеюн уже давно в его венах, артериях и под кожей, как наркотик. Ли стоит всего раз посмотреть в зачарованные темнотой глаза младшего, как он тут же изливается в его ладонь, что двигалась в своем собственном темпе. Хисын внезапно опускается и обнимает Джейка за шею, прижимаясь ближе и восполняя его нехватку в сердце (казалось бы, какую). Шим поддерживает эту идею и вместе с тем тело старшего, скуля от удовольствия тому на ухо, толкаясь ещё несколько раз быстро и до упора, пока Хисын не чувствует разливающуюся внутри огненную жидкость. Джейк помогает старшему слезть на его дрожащих от пережитого экстаза ногах и относит в ванную, смывая с него остатки всего беспорядка, не забывая и про себя, укрывает в полотенце, одевает на Хи чистое белье и (снова) свою футболку. Так приятнее. — Это было невероятно, — проговаривает Ли, открыв глаза уже в постели. — Ты то же самое сказал после концерта, — усмехается Джеюн, подтягивая на них одеяло. — Потому что ты весь невероятный, Юни, — отвечает он, заправляя за джеюново ухо волосы, спадающие ему на глаза. — И весь твой, — ластится Шим, подставляясь под пальцы, что уже не спеша гладят его щёку. — И весь мой. Засыпай давай, — растягивает потрясающие губы с размазанным контуром в улыбку и подбирается поближе, чтобы носом уткнуться в чужой лоб, а затем нежно поцеловать.────── ✶ ──────
/Keep an Eye — Ziv Moran/
Хисын просыпается в пустой и уже почти остывшей постели. За окном ещё темно, так что тот собирается с силами и идёт искать младшего, который ожидаемо оказывается на кухне, где пахнет пряной специей. — Что ты тут делаешь? — сонно спрашивает Ли, подходя к Джеюну, что стоит у плиты и внимательно следит за содержимым кастрюльки. — Я проголодался. Извини, — хихикает он, не поворачиваясь, потому что пальцы старшего уже оплетают его тело со спины, голова ложится на плечо, а правая рука дотягивается до палочек, беря их и вытягивая лапшу, что варится в кипящей воде, из кастрюльки, напитывая её воздухом. — Ты же не готовишь, — негромко восклицает Шим. — С тобой, видимо, это проходит. Хотя и за готовку это не считается, конечно, — хрипло смеётся Хисын, пока Джейк выключает плиту и оборачивается, ощущая под пальцами приятную ткань футболки, а затем встречая своими глазами ласковый взгляд, что запускает его сердце в полет на Луну. Ли кладёт ладонь на трепещущее там внутри сердце и улыбается, поднимая свои очаровательные ореховые глаза на младшего и чувственно прикасаясь к его губам своими, ощущая их мягкость и отзывчивость. — Мне приснился сон, — начинает Хи. — У нас в нём был котёнок, и мы назвали его Файв. — Файв? — переспрашивает Джейк, хмурясь. — Ну да. Пять по-английски, — говорит старший, ожидая в чужих глазах реакцию. — Интересно, к чему бы это, — всё ещё раздумывает тот. — Может, к тому, что в детстве ты просил меня научить тебя считать? — раскрывает тайну Ли, по-доброму улыбаясь. — Я сам научился считать, никогда такого и не было, — отворачивается Шим, являя Хисыну свои красные уши. — Хорошо. Всё сам, сам, — звук его смеха Джейк считает одним из самых лучших на свете. — Ну хочешь, заведём котёнка? — Хочу. А как назовём? — ехидничает старший. — Файв, — не менее хитро улыбается Джеюн в очередной тягучий поцелуй, затем пряча взгляд в изгибе хисыновой шеи, пока тот перебирает руками привычно пушистые волосы.