О том, как у Айзена лопнуло терпение

      О том как у Айзена лопнуло терпение              Укитаке не приглашал его, но он пришел к нему домой, и, щурясь и улыбаясь, молча сел за стол, подперев рукой щеку. Они сидели так некоторое время – Укитаке, остолбеневший от внезапного визита и подыскивающий правильные слова, чтобы начать разговор, и улыбающийся молчаливый Ичимару.       Лейтенант пятого отряда спросил первый:       - Тайчо, научите, как соблазнить мужчину.       - Что? - вырвалось у Укитаке.       Вопрос был странным, если не сказать больше. Он знал, что Ичимару Гин просто так не спросит – это была либо хорошо подготовленная издевка, либо он копал под Укитаке... или Шунсуя.       - Зачем тебе... Почему ты думаешь, что я могу тебе чем-то помочь?       - Вы – можете, - лениво протянул Ичимару, не меняя ни позы, ни выражения лица. - Вы всем помогаете, я слышал.       - Но... - сказать «у меня нет опыта в соблазнении мужчин» Укитаке не решился, поскольку это была неправда. Хотя кто кого соблазнил в случае с Кьёраку и Укитаке, они так и не выяснили. - Но это довольно странная просьба, Ичимару-фукутайчо. И кого же... вы собрались соблазнять? Или вы хотите получить общее представ...       - Своего капитана, конечно же, - перебил его Ичимару. - Он же, понимаете, мне нравится.       - Понимаю, - потрясенно выдохнул Укитаке. - Знаешь, не обижайся, но Айзен не из тех, кого соблазняют.       - Поэтому я пришел за советом.       - Ясно.       Укитаке задумался. Ладно, если отбросить абсурдность ситуации и довериться Ичимару... Он представил, как пересказывает этот диалог Шунсую, и как Шунсуй начинает громко хохотать при словах «довериться Ичимару»...       - Хм, ты пробовал поговорить с ним на эту тему? - вздохнул Укитаке.       Ичимару загнул палец.       - Ясно, поговорить напрямую. Насколько это будет действенно в отношении Айзена-тайчо?       - Это должно прояснить нравятся ли ему мужчи...       - Предположим, ему не нравятся мужчины, что дальше?       Укитаке моргнул:       - Тогда у тебя нет шансов.       - А мне нужно его соблазнить, - упрямо гнул свою палку лейтенант.       - И ты готов воспользоваться любыми средствами?       Ичимару согласно кивнул.       - Э-э-э... - Укитаке растерянно поправил волосы. - Это несколько противозаконно, но могу я тебе предложить... м-м-м... напоить его и м-м-м... ввести в заблуждение и заставить?       - Он не пьет, - твердо сказал Ичимару.       - Проблема.       - Вы начинаете понимать, Укитаке-тайчо. Поздравляю, - Гин сменил позу, и теперь выжидающе откинулся на коленях, сложив руки на груди и спрятав пальцы в рукавах кимоно.       - А снотворное? - предложил Укитаке и ужаснулся сам себе. - Лейтенант, я боюсь, данная дискуссия не входит в рамки моей компетенции... Могу порекомендовать вам обратиться к м-м-м... Кьёраку-тайчо, например.       - На следующее утро о моей проблеме будет знать весь Сейрейтей и ближайшие районы Руконгая, - высказался Гин.       - Верно. А ты не пробовал... посоветоваться с нашей Рангику?       - Мне несколько мешает тот факт, что мы с ней встречаемся, - невозмутимо ответил лейтенант.       - Тоже верно. Ох, фукутайчо, я смотрю, ситуация у вас непроста-а-я... - понимающе протянул Укитаке, все еще слегка шокированный развитием событий и раздумывающий над тем, чтобы все-таки позвать на помощь Кьёраку. - Может, чаю?       Гин согласно кивнул, и капитан тринадцатого отряда пошел на кухню за чайником, по пути избавляясь от хаори. Пока он готовил заварку и искал чашки, он решил узнать о проблеме лейтенанта подробнее:       - Я буду слишком наглым, если попрошу рассказать, зачем вы решили соблазнить своего капитана? Ведь... это несколько... нестандартно. И командование не одобряет подобных отношений.       - Айзен-тайчо, - Гин протянул мечтательно, - всегда занят. Я хочу, чтобы он получал удовольствие от жизни. Если бы я был капитаном, и у меня был симпатичный лейтенант, я бы, знаете, немедленно затащил его в постель.       И после паузы:       - Как вы затащили в постель Кучики Бьякую.       Укитаке подавился кашлем.       - Нет, я все понимаю, - в том же тоне продолжил Ичимару. - Он красивый, утонченный аристократ с ярко выраженным недотрахитом.       - Прошу не обсуждать здесь моего лейтенанта, - тихо, но строго попросил Укитаке. Он поставил чашку перед Ичимару, и разлил им обоим чай.       - Хорошо, здесь не буду, - это прозвучало несколько язвительно, но от Гина ничего другого и не ожидалось. Он тут же вернулся к предыдущей теме: - Как вы думаете, если я напою Айзена-тайчо афродизиаком - подействует?       Укитаке задумался. Соуске с его нелепо смотрящимися очками и вечно растерянной улыбкой никак не вязался с наркотиками.       - Давай подождем с крайними мерами. Ты оказывал ему какие-нибудь знаки внимания?       Гин отхлебнул чай, не переставая улыбаться и не открывая глаз, - за чем было невероятно любопытно наблюдать.       - Я написал ему любовное письмо от своего имени.       - И что он ответил? - с неприкрытым интересом спросил Укитаке.       - Поблагодарил и ушел в кабинет, растрогавшись.       Ничего другого Укитаке не ожидал. Черт, он начинал жалеть Ичимару!       - А ты не пытался показать ему... что тебе нравятся мужчины? Заигрывал с другими у него на глазах?       - Ясно. Один раз я привел в его кабинет Рангику, - кончики губ лейтенанта дрогнули. - И мы занялись сексом у него на столе. Когда он вошел, то сделал мне жест, чтобы мы продолжали, а сам тактично вышел. Мне попробовать заманить к нему в кабинет мужчину?       Укитаке начал подозревать, что Ичимару издевается над ним. Тон его голоса оставался шутливо-насмешливым, что бы он ни говорил, а к губам прилипла все такая же улыбка. И эта нарочитая (или неподдельная – не разберешь) серьезность, с которой он воспринимал весь разговор, не внушала капитану доверия.       - В кабинет лучше не надо, ты мешаешь работе, - осторожно предположил Укитаке. - Это его разозлит. Мне кажется... если бы я был на твоем месте... я бы пришел к нему и попытался поговорить. Возможно, ты, на самом деле, не хочешь с ним спать. Просто тебе не хватает его внимания, и ты пытаешься добиться этого самыми радикальными методами. Я знаю, что Айзен весьма увлечен своей работой, но, если ты покажешь ему, что у тебя есть серьезный разговор, он выслушает тебя.       Ичимару поставил чашку на стол и поднялся.       - Спасибо за чай и советы. Я не стану просить вас оставить этот разговор в секрете – сомневаюсь, что вы сможете хранить тайны от хачибантай-тайчо.       - Но никто кроме него не узнает, - поклялся Укитаке, растерянно смотря вслед уходящему лейтенанту.       Ичимару махнул рукой:       - Оокини!*              ***              Айзен взглянул на вошедшего из-под очков, вздохнул и положил документ в аккуратную папку, а кисточку отправил на столик с письменными принадлежностями.       - Гин, где ты был?       - У джусанбантай-тайчо.       - Укитаке-тайчо? Я, кажется, просил тебя называть всех по именам.       - Я, кажется, признавался тебе в любви, - невозмутимо улыбаясь, произнес Ичимару и сел на корточки перед капитаном.       Айзен снял очки и устало провел рукой по лбу:       - Я же сказал, что польщен.       - А я сказал, что мне этого мало, тайчо.       Айзен улыбнулся и дотронулся кончиками пальцев до вдруг побелевших скул, когда Ичимару силой заставил себя не терять улыбку.       - С тобой так трудно, Гин.       - Что бы вы сделали, если бы я переспал с Укитаке? - неожиданно спросил Ичимару.       - Это какой-то тест, да? Я должен угадать правильный ответ? - Айзен смахнул непослушную светлую прядь с глаз лейтенанта. - Я теряюсь и требую подсказки.       - Вы должны меня взревновать.       - Зачем? Ведь ты не уйдешь.       Гин вдруг опустился лицом в его колени и глухо произнес оттуда:       - Как бы я хотел вас ненавидеть.       Айзен рассмеялся.       - Ты похож на лису, Гин, - он погладил его затылок ласково. - Хитрую лису, которая только и ждет, как стащить что-нибудь из-под носа. В большинстве случаев, это что-нибудь – мое терпение.       - Ты спал с мужчинами?       - Никогда не было в этом необходимости.       Гин приподнялся и начал развязывать узел на хакама капитана. Айзен удивленно смотрел на него, опустив руки. Гин размотал пояс, спустил штаны до бедер, уткнулся головой в его живот и уставился из-под прищура на пах.       - А что будет, если у вас кончится терпение, Айзен-тайчо? - тихо спросил он. Ему не ответили. Тишина была необычной – Айзен редко молчал, если его спрашивали. Значило ли это, что он не знает ответа? Гин взял его безвольные руки и положил себе на грудь, где колотилось сердце. - Тайчо, я жду.       Прошла минута, он так ничего не дождался. Тогда Гин нагнулся и поцеловал низ живота - поцеловал, укусил, провел по покрасневшей коже языком, - и опустился ниже, насколько позволяли края одежды и полу-раздвинутые ноги Айзена. Присосался губами к солоноватой коже, звучно чмокая, дотянулся языком до основания члена и...       И в этот момент Айзен рывком поднял его голову с колен, больно вцепившись в волосы на затылке. В прищуренные лисьи глаза уставились горящие карие, которые одновременно принадлежали двум разным людям – его капитану и еще одному человеку, которого Гин никогда прежде не видел.       Что ж, он всегда знал, животным чутьем догадывался, что капитан вовсе не такой простой, каким хочет казаться. В противном случае, его никогда бы не потянуло к нему с такой силой. Он радостно улыбнулся этому новому Айзену:       - Айзен-тайчо, вы меня убьете?       - Да, Гин, теперь я тебя убью. Ты хотел увидеть, как кончается мое терпение…       Гин сам открыл рот, когда губы Айзена коснулись его губ. Он провел языком по жаркому небу и отодвинулся.       - Я передумал, тайчо, - кончики губ раздвинулись в довольной улыбке. - Я не хочу вас ненавидеть.       - Ты просто плохо меня знаешь... - Айзен заставил его запрокинуть голову. Одна рука крепко держала волосы на загривке, а другая ласково шарила по груди, опускаясь между бедер, гладя и сжимая так, что сводило спину и ягодицы. Он поцеловал его шею. Гин застонал в полный голос, задыхаясь от наслаждения.       Спустя несколько минут голый Гин стоял на коленях и локтях, цепляясь длинными пальцами за татами, а Айзен вбивался сзади, тяжело дыша и до синяков вцепившись в тощие белые бедра.       - ...все еще... не ненавижу... - вскрикивал Гин, кусая губы против стонов и облизывая пот, стекающий по лицу. - Не... ненавижу... Со-о-о... уске-е-е... Да! ТАК!..       Еще через минуту они лежали лицом к лицу. Айзен – снизу, выдохшийся, придерживающий голову Гина одной рукой, а Гин терся об него, возился пальцами у себя в паху, пытаясь кончить, и кусал его плечо со стонущим полурычанием:       - Со-о-оуске... ни за что не буду... ненавидеть... Ты хор-р-рошо... тр-р-рахаешься... Дай р-р-руку... чер-р-рт..!       Айзен откинулся на соломенные татами и начал смеяться – сначала глухо, потом в голос, не в состоянии остановиться, - а Ичимару тыкал в его бедро твердым мокрым членом, пока его не разогнуло в оргазме, как выпущенную пружину.       - Все еще не ненавидишь меня? - довольно сказал Айзен, скармливая сперму ему со своих рук. Ичимару облизал его пальцы.       - Я в жизни не видел более гадкого, мерзкого, развратного существа, чем ты, Соуске. Не ненавижу. Я, можно сказать, в восхищении.       Айзен поцеловал его в перепачканный соленый рот и улыбнулся, когда Гин сощурился от удовольствия.       - «Соуске» - только, когда мы наедине, ясно? А теперь ответь правильно на вопрос: что ты думаешь о богах, Гин?       Ичимару сел, скрестив ноги. Это был решающий вопрос. Неправильный ответ вел к исключению из лейтенантов и из мира шинигами в целом, он не сомневался.       Но он ответил правильно.              конец              *оокини – «спасибо» на кансайском диалекте, на котором разговаривает Гин