***
Вечер пятницы. Впервые за долгие недели Химено и Аки смогли вырваться после работы в бар. Раньше им всё время что-то препятствовало: то работа в ночную смену у одного, то незапланированная генеральная уборка после очередного разъёба квартиры у второго. В общем, тысяча и одна неприятная мелочь, мешающая жить полноценной жизнью, всё как у взрослых людей. Поэтому, когда у них появилось драгоценное свободное время, они пропили его вместе почти не задумываясь и уж точно без сожалений. Аки пил, и пил много, просто как не в себя. Алкоголь был отвратительным и тяжёлым. Чёрт бы побрал этот джин или виски, или что там было в бокале у Аки? Он точно уже не вспомнит. Всё одно говно — жутко отдавало спиртягой и неприятно жгло горло, снова и снова прокатываясь по сжимающимся от боли стенкам. В купе с сигаретами — в баре стоял страшный смрад. Аки по горло увяз в этом дерьмище, с отчётливым привкусом отчаяния, смирения и бесконечных сожалений об ошибках прошлого. Чего-то другого в его жизни будто никогда и не было. Перебрал Аки быстро, если вообще не моментально. Он помнит только гаркающий смех Химено. Подруга всё время била его по плечу, рассказывая какие-то смешные истории с работы, но смешно Аки почему-то не было. Было горько и мерзко — скорее от себя, нежели от подруги. Химено не виновата в его проблемах. Химено хорошая. Химено нужно бы угостить ещё одной порцией виски. — Да, ну и видок. С тебя уже хватит, Аки. Если даже быстро пьянеющая подруга заметила состояние Аки, значит, ему действительно хватит. Попытка подняться из-за стола окончилась полнейшим разгромом. Аки не пробил столешницу лбом только благодаря моментальной реакции охотника Химено. — Ебать, — сипло прокомментировала она, тщетно пытаясь поудобнее перекинуть через себя руку Аки. — Ты весишь целый центнер! Я тебя не утащу. Химено старалась как можно аккуратнее вернуть его бубнящую тушу на диван, попутно выспрашивая, был ли у Аки кто-нибудь дома. Похоже, он проворчал что-то нечленораздельное в ответ, поэтому Химено начала вызванивать его домашний телефон самостоятельно. На том конце провода, кажется, ответили. Когда у тебя бесконечно кружится голова и ты уже даже не в состоянии прикладывать сигарету к губам — мир кажется другим. До ужаса непонятным и до смешного нелогичным. Зачем вообще Аки домой? Ему и здесь было хорошо. Просто прекрасно — сидя на ссаном продавленном диване и периодически прикладываясь к чистому, мать его, этиловому спирту, судя по вкусу. — Я вызвала такси, Денджи скоро будет. — Шёпот Химено на ухо вызвал приятный табун мурашек по телу. В то же время кулаки Аки напряжённо сжались от внезапного приступа злобы. Денджи. Мерзкая помесь вшивого человека и плешивого демона. Аки терпеть не может демонов и всех к ним причастных. Это если мягко говорить. На самом деле, Аки реально их ненавидит. И тот факт, что с извергами ему теперь приходится делить родное жильё — вымораживает сильно-сильно, до дрожи в коленях и скрипа зубов. Но против решения Макимы, чтоб её, не попрёшь. Тёплая Химено под боком мало успокаивала, но всё же рядом с ней было хорошо. Подруга шептала что-то расслабляющее и гладила колени Аки. Было приятно. Но всё приятное будто бы улетучилось бесследно, как только на порог заведения заявился Денджи. Проклятый демон-Денджи…***
Аки открывает глаза. Над ним потолок, штукатурка с которого рискует осыпаться в ближайшее время. Он лежит на полу среди разбросанных подушек около общего стола. По телу бежит холодок, словно от сквозняка. Где-то настежь раскрыты окна? Голова инстинктивно поворачивается в сторону, и неподалёку от себя Аки замечает знакомую угловатую фигуру со взъерошенными светлыми волосами. От собственных пережитых эмоций за вечер становится как-то жутко. Денджи, конечно, малый с наихудшим характером из возможных, но Аки его не ненавидит. Не должен бы. В комнате странный бардак, если осмотреться получше. Будто вчера кто-то впустил в дом тайфун, и он бушевал на просторах квартиры долго, без остановки, пока не растаял к утру. Денджи неподвижно лежит на животе, отвернувшись лицом от Аки и едва прикрываясь откуда-то стащенным покрывалом. Его тощие лопатки не выросшими крыльями-кольями устремлены в потолок. Щуплая фигура обнажена до пояса, и это вызывает некоторые вопросы, ведь Денджи любит спать в своих растянутых футболках. Прежде, чем Аки успевает их задать хотя бы себе, объект его пристального внимания вдруг просыпается. Денджи шумно выдыхает и тут же поднимается, руками резко отталкиваясь от пола. Только сейчас Аки замечает, что тело парня испачкано в чём-то неприятном — вроде рвоты и крови. Брошенное покрывало будто стекает с его узких бёдер, обнажая бледную кожу. Штанов на Денджи тоже нет. Ничего нет. Аки почти не дышит, стараясь не выдать своё бодрствование. Становится как-то не по себе, неприятные подозрения склизким комом подкатывают к горлу и застревают в самом противном месте. Ни то, ни сё. Сглотнуть — противно. Выплюнуть — страшно. Денджи даже не смотрит в его сторону, будто Аки вообще не существует в комнате. Но и как «один» он себя не ведёт. Нетипично для Денджи. Сначала ступает по ковру тихо-тихо, а затем босые ступни едва слышно шлёпают по звонкому кафелю на кухне. Денджи набирает себе воды в первую попавшуюся кружку прямо из-под крана — чайник с вечера Аки не поставил, — и только потом поворачивается в сторону соседа по комнате. Их взгляды наконец встречаются, и у Аки сердце моментально уходит в пятки. Он никогда не видел глаза Денджи такими стеклянными. Но сегодня зрачки его застыли на карих радужках намертво, и блеск их совершенно сошёл на нет. Аки резко садится, только сейчас понимая, что он полностью голый. Худшие из опасений потихоньку подтверждаются. Но страшно не то, что он голый — страшно вдруг видеть на собственном теле кровь. Засохшую, расползшуюся неровными подтёками кровь: на руках, на груди, животе и прессе. Даже на бёдрах, ниже и выше. Кровь почти везде — не то что бы в чистом виде. Скорее намешана с остальным непонятным дерьмом. Как на теле Денджи. Оказывается, у Аки не только голова гудит от боли — у него ещё и жутко саднит основание шеи, прокушенное насквозь острыми, как бритва, зубами. Не сложно догадаться, чьими. Похоже, его растерянное выражение лица говорит само за себя. Когда Аки вновь возвращает взгляд на Денджи, тот вообще не сдвигается с места. Даже позы не меняет: всё также стоит с чашкой воды в руках и глядит на Аки пустыми, убитыми глазами. Аки их убил? Немой вопрос. Денджи лишь неопределённо качает головой в ответ, болезненно поджимая окровавленную полоску губ. — Вспоминай. — Задушенный хрип в голосе Денджи неприятно режет ушные перепонки, заставляя что-то внутри Аки вдруг оборваться разом, а потом неистово завыть, завопить, заскулить в преддверии нестерпимой боли. И Аки вспоминает.***
Он яростно оттолкнул гибрида, как только они пересекли порог собственной квартиры. Не ожидая такой подставы, Денджи отлетел легко — худой мальчишка, — тут же впечатавшись в ближайшую вертикальную поверхность. Что-то с громким грохотом упало на пол. В полутьме да вертящимся перед глазами мире особо не разберёшь. Где-то в конце коридора заплакал Мяукалка, на звук кошачьего воя из комнаты выбежала Пауэр. — Какого хрена вы тут устроили?! — Завались, отродье! — Моментально огрызнулся Аки, чудом не уронив зажатую в зубах тлеющую сигарету. — Сукина дочь, я и до тебя доберусь… — Аки, какого хуя? — Второй голос доносился откуда-то из-под ног. Денджи предпринял отчаянную попытку встать и вступиться за подругу, но ощутимый пинок сапогом под рёбра отсёк ему последнюю возможность на отступление. Он вновь ударился затылком о стену и глухо застонал, задыхаясь от болевого шока. Новый хлам посыпался ему на голову и разметался по полу. — Всех убью. Сначала тебя, а потом и второго изверга. — Что происходит?! Аки, что происходит?! — Откровенная паника в голосе грязной девки — музыка для его охотничьих ушей. Демоны плачут. Пускай демоны плачут, а кровь их льётся рекой за все отнятые у людей жизни. За жизни потерянных Аки родных. — Пауэр, уходи! Бери Мяукалку и уходи в окно. Была бы у Аки в руках катана или любое другое оружие — уже бы метнул в спину бросившегося за котом изверга. Но увы, у него в руках не было ничего, кроме вонючей сигареты. А теперь и воротника толстовки Денджи. — Аки, очнись, Аки. — Мольба в голосе мальчишки невероятно бесила. Хотелось прописать ему в дьявольские зубы и тут же вырвать их с корнем. — Аки, это же мы! — О, я в курсе. Аки вздёрнул гибрида на ноги и вжал его в крепкую стену, приблизив лицо к испуганно искажённым чертам. Денджи кривился. Наверное, не нравился сигаретный дым. Или перегар. Или мёртвая хватка на его кофте. Или всё вместе разом. — Блять, отпусти! — Денджи попытался пнуть обидчика по коленям, но получилось скверно. — Да что на тебя нашло?! — Ненавижу. — Злобно прошипел Аки. — И тебя, и тупую девку ненавижу. Но тебя особенно, малолетний кусок дерьма. Демон. Сукин сын. Убийца. Прежде, чем Денджи успел ответить, Аки без раздумий затушил догорающую сигарету об его уязвимо подставленную щёку. В нос ударил запах палённого мяса. Со стороны жертвы послышался болезненный вой, и тогда, закрепляя желаемый результат, Аки швырнул его со всей силы вглубь коридора. Денджи пролетел достаточно много — несколько метров точно, с глухим хлопком приземляясь копчиком на жёсткий пол. — Аки, стой. Аки, пожалуйста. — Продолжал жалостливо умолять гибрид. В уголках потемневших глаз застыли первые слёзы. — Я не хочу с тобой драться… — Не дерись. Аки не давал ни малейшего шанса Денджи встать на ноги. Новый удар сапогом под дых, и ужин подростка вывалился на пол, размазавшись уродливыми бледными пятнами по ламинату. Аки и это не останавливало. Он бил снова и снова: по лицу, по рёбрам, по почкам, ногам и паху. С размахом и методично, старательно выбивая всё дьявольское дерьмо из чёртового отродья. Но Денджи по прежнему оставался демоном-гибридом, и неизменность этого факта действительно выводила из себя, раздражая до белого каления. Подобную тварь убить было мало. Подобная тварь заслуживала всех пыток жестокого мира. Какофония из звуков хлёстких ударов, смазанных всхлипов, мучительных криков и постоянно прерывающейся на полуслове жалкой мольбы, очень быстро смешалась в воспалённом мозгу Аки, напрочь выбивая сознание из реальности и заставляя забыть первоначальную идею фикс происходящего. Одна «белочка» сменила другую, и вот уже, стоя в гостиной над телом содрогающегося в агонии Денджи, Аки вдруг нашёл картину весьма привлекательной. Похожий больше на избитую в мясо собаку, чем на человека, изверг-бензопила показался ему даже сексуальным, буквально до каменного стояка в тесных брюках. Почему Аки должен был в чём-то себе отказывать? Денджи даже не человек. Так, собачка. Грязный демон на привязи Макимы. На Денджи домашняя кофта порвалась в нескольких местах, запятналась брызгами крови, каплями рвоты и зловонным потом. Сам он тоже весь был обляпан, в соплях и слезах, постоянно стекающих на пол. В полубреду подросток уже мало что соображал — мозги превратились в кашу. Одна рука была неестественно вывернута — возможно, Аки её сломал. Ничего страшного, трахаться можно вообще без рук. Он принялся грубо раздевать гибрида, продолжая осыпать проклятиями и не жалея одежду, годную теперь только на тряпки. До Денджи дошло не сразу, почему его резко перестали бить. Когда он открыл глаза, Аки уже стягивал домашние спортивки. — А-аки?.. — Сорванный голос. — Завались. Таких как ты — только трахать и закапывать. В отбитой наглухо голове Денджи пазл всё же сложился, потому что он вдруг принялся сопротивляться с новыми силами. Адреналин явно хлынул в кровь, ведь ему даже удалось на какое-то время оттолкнуть своего массивного обидчика. Но Аки был неумолим в жадном намерении удовлетворить собственные похотливые желания. — Аки, с-стой. Аки, не надо… Аки-… Относительно здоровая рука подростка отчаянно упиралась в чужое предплечье. От бессилия и беспомощности из глаз Денджи вновь хлынули горькие слёзы, стирая солёными дорожками засохшую кровь, но этого всё ещё было мало для Аки. Два его влажных пальца одновременно вошли в девственный проход, беспощадно давя на нежные стенки изнутри и заставляя Денджи болезненно выгнуться в спине. — Нет, нет, нет, пожалуйста, не надо, нет, нет, Аки, не надо, нет… Тупой и бессмысленный речитатив сопровождал Аки почти весь ёбаный вечер. Бережно растягивать эту дырку не было никакого желания, хотелось войти резко, грубо и на сухую, но собственные причиндалы Аки травмировать категорически не хотелось. Поэтому он аккуратно разделся и обильно обслюнявил свой член, прежде чем приставиться к припухшему от жёсткой растяжки входу. Денджи вновь попытался его оттолкнуть, но тем самым только больше подставил себя. Его единственная целая рука легко была перехвачена и тут же заломлена в пол. Когда Аки вошёл, Денджи раненным зверем завыл, захрипел и заёрзал, тщетно пытаясь вырваться. Ноги подростка были твёрдо зафиксированы на широких покатых плечах партнёра. Он инстинктивно сжался, и это заставило Аки возбуждённо застонать в ответ. Так горячо, узко и приятно ему давно не было. Возможно, никогда. — Больно, больно, больно. — Голос Денджи сорвался на влажное хлипанье, всё ещё смешиваясь со слезами. От одного только взгляда на это неестественно искажённое, избитое и израненное лицо, возбуждение скручивалось колючей спиралью внутри живота. Нечеловеческое удовольствие. Аки не было до проблем своей грязной жертвы никакого дела. — Больно? Больно — это хорошо. Он не давал Денджи ни минуты покоя, ловил каждый стон и вздох, двигался в нём до жадности рвано и до умопомрачения резко, вбивался настолько глубоко, насколько вообще позволяла длина собственного члена. Поза благоволила сполна. Рука Аки очень быстро перекочевала на хрипящее и саднящее горло рыдающего под ним Денджи, тут же с не дюжей силой давя на кадык и перекрывая доступ к кислороду. Денджи начал задыхаться. Его лицо характерно залилось краской, а глаза были чуть ли не на выкате, вместе с таким же беспризорным языком. Аки воистину наслаждался этой садистской картиной — творением собственных рук. Затраханно-умирающий Денджи был просто великолепен. Когда подобие человека под ним болезненно и обильно закончило, это лишь раззадорило Аки. Сам он, казалось, был даже не близок к финалу — чёртов алкоголь в крови. У Денджи под Аки уже не оставалось сил ни на мольбу, ни на борьбу — только на редкую ругань, хриплые стоны и новые слёзы. Рука всё также душила горло гибрида, поддерживая его на грани между жизнью и смертью. Денджи будто окончательно обмяк и отдался своему положению, всецело принимая член Аки и больше не сопротивляясь. Именно это и позволило жертве в конечном итоге одержать верх. В какой-то момент Аки остановился, невольно ослабляя хватку на шее Денджи и теряя хрупкий контроль от головокружения. В конце концов, Аки человек, а не секс-машина. Он не успел среагировать, когда обманчиво слабые ноги Денджи перекочевали на его талию и бёдра, а щуплое тело вдруг столкнулось с его наклонённым корпусом, тут же опрокидывая на спину. Денджи оказался сверху, моментально навалившись и впившись зубами-шипами в хрупкую человеческую плоть. От испуга Аки, кажется, зашипел и уязвимо выгнулся навстречу. Острая боль заметно отрезвляла. Руки хаотично царапали чужую спину, но искалеченному демону на нём было совершенно всё равно — он наконец добрался до драгоценной крови и теперь жадно упивался ею, регенерируя. В глазах потемнело. Ещё один болезненно-сладострастный вздох, и Аки излился, испытывая вдруг нереально острый оргазм и утопая в нахлынувшей волне облегчения на грани с эйфорией. Он запомнил только тьму, онемение и холод, прежде чем окончательно провалился в небытие.***
Денджи молчит. Молчит и смотрит своими пустыми глазами, пока Аки сгорает от боли. Будто тысячи ядовитых ножей разом впиваются в его разбухший от алкоголя мозг, проворачиваются тупыми лезвиями по часовой стрелке и тут же взрываются водородными бомбами, в щепки разнося остатки жалкой серой массы. Что ж, это действительно больно. Больно настолько, что чувствительные рецепторы Аки, кажется, наглухо отрубаются, прежде чем его успевает парализовать от пережитого ужаса вчерашних событий. От созданного ужаса вчерашних событий, руками его сотворённого и воплощённого им же в жизнь. Господи, что он наделал… Аки прижимает ладонь ко рту и во все глаза смотрит на Денджи — на первый взгляд спокойного, на деле же абсолютно убитого, уничтоженного, размазанного по стенкам после грязного надругательства. После предательства. Не со стороны кого-то чужого, но со стороны Аки — его хорошего знакомого. Одного из немногих, кто вообще сейчас есть у этого беспризорного парня. Гложущая пустота сосёт под ложечкой. Слова — такие нужные, важные, необходимые прямо сейчас — костями застревают в горле. Не протолкнёшь и не выплюнешь, только тонкие связки раскромсаешь в мясо, и дело с концом. Аки заслуживает эту боль сполна. Жаль, что никакая боль уже не искупит его грехов. Денджи вдруг звонко смеётся. Аки пульса своего не чувствует, сидит и задыхается в собственных слезах, реками хлынувших из полноводных синих глаз. Аки не смеет просить прощения даже мысленно. Аки немеет от ужаса, и тело его страшно ноет, а Денджи всё смеётся. Смех кажется обыденным, но если прислушаться — какой-то не такой всё равно. Неправильный, неестественный и неискренний. Скорее натянутый. Словно отчаянная попытка скрыть в клочки разорванную душу. — Ну и рожа у тебя, ха-ха-ха, видел бы ты своё выражение! — Заливается Денджи, но плечи его подрагивают слишком мелко для смеющегося человека. — Такого урода ещё поискать… Урода — как мягко сказано. Смех постепенно сходит на нет, а вот дрожь в плечах только усиливается. Денджи покрепче сжимает кружку в руках и вдруг совсем затихает, опуская бездонные глаза в пол. Такой щуплый, уязвимый и маленький… впервые в жизни Аки хочет его обнять. Защитить от всего мира.***
Аки, наверное, завтра шагнёт под машину. Но сегодня — отмоет от крови Денджи, приберёт весь свой дом и еды наготовит побольше, чтобы демоны-изверги дольше смогли прожить.