***
Очередное утро началось с сидящей на лице Дилюка туши домашнего питомца. А ещё назойливых звонков от Гуннхильдр. Он с раздражением отклонил входящий вызов, открывая диалоговое окно с подругой, попутно заглядывая, не прочёл ли тот парень сообщение. Посмотреть, когда последний раз тот был в сети, тоже не представлялось возможным: скорее всего, отключил соответствующую функцию в настройках.Исходящее сообщение Кому: Дер Гёверцан Сегодня 10:26 АМ «Одного звонка было бы достаточно.»
Рагнвиндр поднялся с кровати, пошёл на кухню и поставил чайник. Любопытная Сонлун запрыгнула на стол и смотрела на хозяина, который мыл её миску, намереваясь укусить его руку. Когда пушистая проказница всё-таки совершила затеянное и получила желанное «Ах ты!» в ответ на маленькое преступление, она резко спрыгнула и убежала. Тем временем телефон парня не замолкал из-за звонков и СМС-сообщений. Ну что должно произойти, чтобы понадобилось названивать десятками раз? Спустя несколько минут он всё же поднял трубку и устало спросил: — Да что такое? — Вот это благословение! Соизволил снизойти до смертной, — послышался язвительный голос на том конце. — Я стою прямо под твоей дверью битые полчаса. Дилюк сбросил трубку и подошёл к двери, выглядывая в глазок: действительно, девушка стояла рядом с дверью, очевидно не очень довольная. Она нервно поправляла выбивающийся из причёски бант. — Да ты просто маньячка, — сказал он, открыв дверь. — И тебе доброе утро. Сколько можно спать? — удивилась она. — Разве мы не договорились, что встретимся в десять возле парка рядом с кафе? Дилюк задумчиво потёр щеку: — Когда это мы договорились? Ты вчера так ничего мне и не написала. Джинн похлопала ресницами, а затем почувствовала, как заливается краской. — Удачно прошло свидание, полагаю. С весёлым концом? — теперь поязвить себе смог позволить и Дилюк. Девушка бесцеремонно, и в попытках скрыть нарастающее смущение, толкнула парня в грудь, освобождая себе проход. Сразу же прибежала Сонлун, чтобы поздороваться с гостьей и показать, как грациозно она может вилять пушистым хвостом. — Говорят, домашние питомцы похожи на своих хозяев. А вот я скажу, что Сонлун на тебя вообще не похожа! Ты угрюмый и мрачный, а она резвая и солнечная. Дилюк сложил руки на груди и вопросительно поднял бровь, но всё же ничего не ответил. Девушка расположилась на уже ставшим родным за многие годы кресле в зале. — Когда ты перестанешь разгуливать по дому голышом? На улице невыносимый холод, а отопления в квартире всё ещё нет, — с укором сказала она. — Может я хочу покрыться инеем и умереть, — флегматично ответил Рагнвиндр. — Эй! Сонлун с интересом слушала дружескую перепалку, мяукала, привлекая к себе внимание, пыталась смести со стола яблоки и погрызть их. — Кстати, тот парень не прочёл сообщение. И профиль у него странный, погляди: вообще ничего нет. Джинн задумчиво почесала за ухом сидящую на подлокотнике кресла кошку. Дилюк спросил: — Может, это не он? Девушка согласно покивала. Ей также подумалось. Мало ли, она могла ошибиться цифрой, когда записывала. Всё-таки она замечала за собой некоторую рассеянность последние несколько дней. — Хорошо, мы с этим разберёмся, не переживай, — мягко произнесла она. Дилюк мгновенно вспыхнул: — Я-то ещё должен переживать? Мне всё равно, это была твоя идея, если ты вдруг забыла. — Да, ты прав, прости, — хихикнула она. — Оденься же, в конце концов!***
Погода на улице совсем не радовала: коричневые гнилые лепестки срывались с деревьев, приземлялись в грязные лужи и мешались под ногами. На небе ни облачка, а ветер был настойчивым и жутко холодным. Роскошная шевелюра Дилюка растрепалась, передние пряди назойливо лезли в лицо. Однако несмотря на весь осенний хаос, он искренне любил эту пору. Наслаждался грозой, прячась с Сонлун под одеялом — та очень боялась рассекающих небо раскатов грома. Ему нравилось раннее утро, когда он ходил в университет через парк со стаканчиком горячего зелёного чая. Никому из знакомых не удавалось понять его пристрастие к этой поре года, ведь у всех возникали ассоциации с хмурыми лицами людей, нервно достающими зонт, чтобы спрятаться от очередного ливня. Как этому можно радоваться? Улицы серые с проблесками коричневого, что может быть особенного? Наверное, с этой любовью связано какое-то конкретное воспоминание? Дилюк сам не знает ответ. Возможно по той причине, что он и сам был как эти сморщенные кленовые листья, отделившиеся от золотых деревьев, словно покинувшие родной дом, и втоптанные в асфальт грязными ботинками прохожих. Сейчас он вёл Джинн под руку, но в этом жесте не таилось ни капли романтики, как могли бы подумать прохожие. Таким образом они согревались, ведь даже пристрастившийся к прохладе Дилюк содрогался от морозного ветра. Они зашли в уже знакомое заведение и заняли тот же столик, что вчера. К большому удивлению посетителей, кроме них, больше не было. К ним оперативно зашагал Альберих, натягивая на лицо вежливую улыбку. Глаза его, — точнее один, — выдавали сильную усталость, словно он не спал несколько суток подряд. — Добрый день, — первая поприветствовала Джинн, хлопая знакомого по плечу. Тот заметно смутился после дружеского жеста. Он проследил за реакцией Дилюка: парень выглядел достаточно напряжённым, но всё равно поздоровался. Когда друзья заплатили за пребывание, Джинн достала ноутбук, сверяясь с часами. Осталось девятнадцать минут до начала занятий. — Можно попросить у тебя пароль от интернета? — обратилась она к Кэйе, который стряхивал с соседнего стола кошачью шерсть. — Конечно, минуту, — отозвался тот. Он ретировался за барную стойку и вернулся с клочком бумаги, на которой чёрной гелевой пастой выведены аккуратные буквы с цифрами. — Большое спасибо. Кэйя через время присел на диванчик рядом с посетителями. Сделав вид, будто просто заскучал, он гладил засыпающего рядом белого кота по кличке Сильвер. На самом деле он с интересом подслушивал лекцию по уголовному процессу. — Садись к нам, Кэйя, — позвала работника Джинн и похлопала по свободному месту. — Меня ведь будет видно, — удивился тот. Джинн хохотнула и весело сказала: — Да у нас выключены камеры! Тогда Альберих пересел к новым знакомым, подхватив на руки и Сильвера. — А где ты учишься? — неожиданно заговорил Дилюк, обращаясь к сотруднику. Тот похлопал ресницами, словно вопрос поставил его в какой-то тупик. Но спустя несколько секунд честно ответил: — Нигде. Я бросил учёбу. — Ты ведь, выходит, наш ровесник? Один живёшь? — присоединилась к беседе девушка. — Ну вот, у меня снова ощущение, что я на допросе, ха-ха, — тот неловко почесал затылок. — Да, я живу один. Съехал от опекуна несколько лет назад, поскольку не смог оправдать возлагаемых на меня надежд. Дилюк понимающе кивнул, а потом сам себя же остановил. Что-то ему в этом рассказе казалось меркло знакомым. — Что насчёт увлечений? Чем-нибудь занимаешься? Ну, кроме кафе, — не унималась девушка. Кэйя повертел головой из стороны в сторону в знак отрицания. Та хмыкнула и отпила горячий шоколад из кружки. А Рагнвиндру всё не давал покоя вопрос, почему Джинн так непринуждённо общается с этим типом. Не то чтобы ей с трудом давалось заводить новые знакомства, нет. Беспокоило смутное ощущение, что эти оба знакомы давным-давно, просто будто прервали общение на долгие годы. — Были какие-то дела вчера? И здесь Гуннхильдр заходит уже не издалека, а переходит к «нападению». — В смысле? — переспросил тот. — Дилюк вчера писал тебе. Почему ты даже не прочёл? — прояснила она. Кэйя нахмурился, высунул из кармана чёрных джинс телефон, зашёл в мессенджер и протянул его Джинн. Та прошлась по иконкам всех чатов, даже самых старых, но не нашла вчерашнего сообщения. Затем покосилась на правый нижний угол экрана, где находился небольшой кружочек с аватаркой. Она плохо разглядела, но смогла понять, что это селфи. — Чей же номер ты дал тогда? Или это я ошиблась… — размышляла студентка. Кэйя забрал из чужих рук свой телефон, положил в карман и сказал: — Я дал свой старый неактивный номер. Дилюк не на шутку почувствовал себя оскорблённым. Значит, он вчера как дурак ждал несколько часов хотя бы дополнительной галочки, которая уведомила бы о том, что сообщение прочитано, просто так? — Прошу прощения за эту мою шалость, но я стараюсь хранить свои персональные данные в секрете. А грубым показаться не хотел, пришлось пойти на такой поступок, — объяснился работник. Рагнвиндр заскрипел зубами, не выдержал и разъярился: — Вот это у тебя раздутое самомнение! Больно надо было. Да кому ты вообще нужен! Он ещё несколько раз смачно ругнулся про себя, не до конца понимая, на что вообще рассердился. Он поднялся, схватил пальто, чуть не уронив вешалку, и вышел на улицу, громко хлопнул дверью напоследок. Некоторые кошки всполошились от шума и поджали уши, провожая испуганным взглядом посетителя. — Ох… — вздохнула Джинн, которая осталась сидеть на месте. — Я думала, всё будет немного иначе. Прости. Кэйя выдавил смешок и покачал головой: — А он всё по-прежнему вспыльчив. Весь в свою мамашу, — последнее слово он произнёс с некоторой мрачностью, будто выплюнул его с сильным презрением к человеку, о котором говорил. — Я бы попросила… — Джинн заговорила тише, пускай в помещении никого, помимо них и кошек, больше не было. — Он не такой. Альберих нахмурился. Вся эта ситуация со стороны могла выглядеть до боли комичной, и с такой же болью она напоминала ему о детстве. — Чего только стоили спектакли, которые она устраивала из раза в раз перед воротами детского сада. Он невольно начал возобновлять картину событий четырнадцатилетней давности в своей голове.***
Солнечное, но прохладное раннее утро. Подол чёрного платья приподнимался на ветру, а заправленные за ухо рыжие пряди всё время выбивались из незамысловатой причёски. Острые скулы женщины лет тридцати в сочетании с бледной кожей придавали и без того несчастному выражению лица нездоровый вид. Всю дорогу она обеспокоенно оглядывалась по сторонам и крепко держала семилетнего мальчишку за руку. Мать с сыном приближались к зданию детского сада. Маленький Дилюк, желавший поскорее выбраться из цепкой хватки матери, зашагал быстрее, из-за чего той пришлось перейти на лёгкий бег. Женщина с визгом вырвала руку и замахнулась на ребёнка, не сумев закончить затеянное. Сзади возникла фигура маленького мальчика, ровесника Рагнвиндра-младшего. Он потянул женщину за низ платья и закричал: — Не троньте его! А то я позову взрослых! Миссис Рагнвиндр медленно обернулась. На понуром лице проступили желваки, а глаза расширились, как у безумной. Она присела на корточки перед ребёнком и одной рукой схватила того за горло, не сильно, но достаточно, чтобы испугаться. — Кого ты позовёшь, брошенный своими же родителями убогий урод? — процедила сквозь зубы она. Маленьким мальчиком, который вступился за Дилюка, был Кэйя Альберих. Его действительно бросили родители, не желая заботиться о «дефектном» мальчике с врождённой амблиопией. Вполне возможно, что была какая-то другая, более веская причина. Однако дедушка Альбериха, взяв заботу о ребёнке на себя, преподносил эту горькую правду именно таким образом. На тот момент мальчику едва исполнилось четыре года. Кэйя обхватил запястье женщины двумя ладонями в попытках убрать её руку со своей шеи. — Мама, отпусти его! Прошу тебя! — Дилюк упал на колени и стал бить маленькими кулачками по спине матери, чтобы достучаться до неё. Когда воздуха Кэйе ощутимо стало не хватать, он чуть склонил голову и укусил женщину за палец. Та взвизгнула и отдёрнула руку, задев сидящего сзади неё сына. Он завалился на холодную траву и заревел. — Почему ты такая плохая?! — вопил он. Женщина, потеряв всякий интерес к синеволосому мальчику, повернулась к сыну и подняла того с сырой земли. — Я хорошая… Я хорошая, слышишь, Дилюк? Я хорошая! Это отребье тебе навязало мысль, что я ненормальная, — она указала пальцем на Кэйю, — но это не так! В это время стоявший поодаль охранник обратил внимание на переполох и поспел на помощь. Он силой оттолкнул очевидно сумасшедшую женщину от двух мальчиков, приказав тем двоим поспешить пройти за ворота детского сада. В слезах и соплях, мальчики схватились за руки и побежали прочь. По дороге им встретилась взволнованная воспитательница, поинтересовавшаяся случившимся. Подробностями делиться мальчики не стали. И без того весь персонал знал о невменяемости миссис Рагнвиндр, но те игнорировали проблему, словно так должно было быть. Так или иначе, Дилюк чувствовал себя в безопасности здесь какое-то время. Отец не мог ни вразумить больную жену, ни сдать её в соответствующее учреждение. Слишком привязался к женщине, что рушила психику их общего ребёнка с каждым днём всё больше и больше. И не только их, но и чужого — лучшего друга Дилюка, Кэйи Альбериха. До тех пор пока там не осталось, что рушить.*
Маленький Рагнвиндр сел на ковёр в игровой комнате. Альберих из угла притащил к нему огромного плюшевого медведя коричневого цвета с большим розовым сердечком между лапами и надписью «I love you» на нём. — Это тебе, — гордо сказал он. Дилюк покосился сначала на медведя, затем на мальчика. — Что, не нравится? — расстроился тот. — Нет, очень нравится. Спасибо! Красноволосый мальчик поднялся и заключил плюшевую игрушку в объятия. — Вообще-то ты меня обнимать должен! Это я притащил этого медведя! — Кэйя обиженно надул губы. Рагнвиндр-младший расхохотался и обнял Кэйю, после чего чмокнул ещё в нос. Второй мгновенно залился румянцем. — Ты нравишься мне, Дилюк, — неожиданно сказал он. — Я хочу жениться на тебе, когда мы станем взрослыми! — Ты не сможешь на мне жениться, я ведь мальчик! Тебе придётся выйти за меня замуж. — поправил его тот. Ребята не заметили, что в это время в проёме двери стояла консервативных взглядов воспитательница, которая подслушала их разговор от и до.*
Вечерело. Почти всех детей уже забрали их родители. Только Дилюк с Джинн остались до последнего дожидаться, когда же за ними придут. Везде выключали свет, закрывали комнаты, многие сотрудники детского сада натягивали верхнюю одежду, чтобы пойти домой. — Нас ведь не закроют здесь? — беспокойно спросила маленькая Гуннхильдр, выглядывая в окно, за которым ничего не было видно: небо покрылось тёмной синевой, а фонари ещё не работали. Дилюк пожал плечами. Ему не очень хотелось домой по одной простой причине — его неадекватная мать. Свободное время Рагнвиндр-младший проводил за рисованием. Для семи лет у него получались достаточно красивые пейзажи. Однако, когда в детском саду группе дали задание нарисовать свою семью, он так не смог изобразить маму как-то иначе, чем непонятную кляксу, даже близко не похожую на человека. Он получился нормально, отец получился нормально; стандартное телосложение: круг, квадрат или овал, четыре палки и волны, имитирующие волосы, затем две точки, небольшая полосочка и улыбка. Только мать больше походила на мифическое существо без каких-либо человеческих черт. И когда та увидела рисунок, то моментально пришла в ярость. Маленькому Дилюку даже вспоминать страшно, какой погром она устроила из-за треклятого задания в детском саду. Из коридора доносилось два приглушённых женских голоса. Первый Дилюк узнал сразу — его мать. Второй был смутно знаком. Когда женщины вышли из тьмы коридора, обе не выглядели довольными, напротив. Лицо одной выражало крайнее разочарование, второй же абсолютное давящее спокойствие, но проскальзывало в нём что-то неприятное. — Гуннхильдр и Рагнвиндр, вас забирает миссис Рагнвиндр. Собирайтесь, да поскорее, — скрипучим голосом сказала пожилая воспитательница. Девочка удивилась, почему это её забирает мама Дилюка, но задавать вопросы не стала. Одевшись, они последовали за стройной бледной женщиной. Морозный вечерний воздух окислял лёгкие, щипал щёки и глаза. Все трое шли в тишине. Но Джинн всё же не удержалась от вопроса: — А почему за мной не пришёл папа? Рыжеволосая женщина одарила маленькую девочку непонятным взглядом, то ли полным сожаления, то ли равнодушия. Однако ответа не последовало, и Гуннхильдр мысленно отказалась от затеи переспрашивать. По прибытии домой, девочке наказали сидеть в кресле и нигде не бродить. Всё-таки, как оказалось, её отец сильно задерживается на работе, потому не смог забрать девочку, мать же тяжело больна. Скоро за ней придут. А пока до неё доносились крики миссис Рагнвиндр: — Как это вообще понимать?! Какой к чертям замуж может быть, ты хоть представляешь, что говоришь?! С каждым предложением тон её всё повышался. Даже у Крепуса разболелась голова, хоть тот не участвовал в «воспитательной беседе». Да вообще делал вид, что все эти крики никакого отношения к его семье не имеют. — Мальчики не должны! Не должны, и всё тут, ну как до тебя не доходит?! — продолжала распыляться она. Рагнвиндр-младший стоял с опущенной вниз головой. Из глаз вот-вот готовы были политься слёзы, но он старался не давать им выхода. Не перед матерью. — Я не знаю, как с тобой бороться. Перевести тебя в другой садик, этого хочешь? — мать всё не унималась. — Или попросить руководство, чтобы этого нищенку выгнали за шкирку? — Не надо, пожалуйста… — Дилюк впервые заговорил за это время. — Не надо? — миссис Рагнвиндр села на карточки и положила руки на плечи сына. — Забудь его, Дилюк. Прошу тебя, забудь этого оборванца. Он ничему хорошему не научит тебя, поверь своей матери! — она встряхнула бедного мальчика. — Если ты не хочешь по-хорошему меня слушать, мне придётся пойти крайними методами. Дилюк расширил глаза от ужаса: — Мама, нет! Я понял тебя! Только не трогай его, умоляю! Он с надеждой выкрикивал слово «пожалуйста» столько раз, пока та не приказала ему заткнуться. Женщина отпрянула от сына, оставляя его одного в тёмной неотопленной комнате.*
Последний день октября. Сегодня был особенно сильный дождь. Тяжёлые капли настойчиво били по крышам и окнам домов, спускались вниз и плескались в грязных лужах. Где-то вдалеке пророкотал гром, следом сверкнула вспышка молнии. Но настоящей причиной, по которой Рагнвиндр-младший проснулся, стал некий шум. Будто бы что-то звонкое упало на пол. Хотя звук был коротким и пронёсся где-то далеко, мальчик всё равно поднялся проверить. Родительская комната приоткрыта, чего ранее никогда не было. Те всегда запирали комнату на замок перед сном, доставляя Дилюку массу сложностей. Если ему становилось плохо посреди ночи, приходилось вопить и безустанно колотить дверь комнаты родителей, чтобы те услышали. Он заглянул на кухню. Ушёл оттуда, не обнаружив ничего подозрительного, разве что стеклянный стакан у раковины с остатками воды на дне. Обычно никто в их семье не оставлял стаканы на столе, и вообще у Рагнвиндров было принято каждый раз убирать за собой. Мальчик осторожно заглянул в ванную комнату, в которой горел свет. Но тот сразу же выключился, как только раздался очередной раскат грома. Он робко открыл дверь полностью и пришёл в настоящий ужас. Белоснежность кафельных плит окрасила жидкость алого цвета, которая растекалась по всему полу. Оперевшись спиной о ванну, лежала его мать. Руки её были исполосаны несметным количеством порезов. Пижамная рубашка пропиталась кровью и прилипла к коже. Кажется, на животе тоже были ранения. Изо рта женщины вытекала какая-то мерзкая субстанция, голова страдальчески опущена. Рядом лежали предметы нанесения всех этих увечий — кухонный нож, тупое лезвие, несколько блистерных упаковок. Мальчик подошёл ближе к телу матери. Дрожащими ладонями он дотронулся до чужой окровавленной руки. Затем он обхватил её и потянул на себя, пытался «разбудить». — Да вставай же… Ты должна спать не здесь… Дилюк запыхался. Когда он понял, что действия его бесполезны, а женщину в одиночку не перетащит, он грохнулся на колени рядом с бездыханным телом миссис Рагнвиндр. Внутри бушевал ком неопознанных чувств. Словно страх, вину и облегчение сплели между собой, перевязали нитями ощущения предательства, после чего запихнули получившийся клубок в коробку под названием «эмоции». Нужно было позвать отца, но он беспомощно лежал, склонившись над мёртвой матерью, с нежеланием осознавать происходящее. Это было похоже на то самое мерзкое ощущение, когда ты жаждал чего-то настолько сильно, наивно полагая, что с этим жизнь станет казаться проще. Однако вместо этого лишь сталкиваешься с непониманием себя: после осуществления желаемого жизнь не меняется в лучшую сторону. Ты чувствуешь, что где-то допущена ошибка. Он ждал этого дня. Всем своим существом семилетний ребёнок горел мыслью о том, чтобы с его создательницей, его матерью… случилось что-нибудь нехорошее.***
— Как думаешь, — тихо начал Кэйя, — если бы она не покончила с собой тогда… что стало бы с Дилюком сейчас? Джинн вздохнула: — Давай оставим прошлое там, где ему предначертано оставаться. Спасибо Крепусу, который заинтересовался своим ребёнком хотя бы после смерти этой чокнутой, и вырастил из него сильного мужчину. — Сильного? — фыркнул тот с очевидным сомнением. — По его выходке сейчас не сказал– — Заткнись, — грубо прервала его Гуннхильдр. — Ты ничего не знаешь о нём сейчас. Каждый день он изо всех сил борется с комплексным посттравматическим стрессовым расстройством. Он держит всё в себе, из-за чего сам страдает. Он никогда не попросит о помощи, полагая, что вывезет в одиночку, — девушка распылилась, защищая друга. Понимая, что её заносит, тише добавила: — Не бери в голову... его поведение. Дилюк редко бывает таким. Кэйя поджал губы в осознании своей ошибки. Ему было до ужаса неловко, но он не знал, что на такое отвечать. Ему жаль. — Скажи, Джинн, — внезапно заговорил парень спустя несколько минут, — он правда совсем не помнит меня?