Lust for After

Тэён не любит аэропорты. Ему кажется, что они приносят больше расставаний и грусти, чем встреч и радости. Убедить себя в обратном сложно, как ни крути, и Тэён начинает прятаться от реальности. В музыке и за тёмными стёклами очков; за шапками и дутыми куртками зимой и за забавными панамками с мешковатыми пижамами летом. Джонни шутит, что в такой конспирации нет смысла, их всё равно легко узнают даже по горстке пикселей в качестве 240. Тэён не спорит, ведь в каждой шутке, как известно; но и не признаётся, что прячется не от других. От себя. В душе плещется опасный коктейль из тревоги и глупой ревности — настоящее бедствие, если пустить на самотёк. Тэён старается заглушить его логикой и здравым смыслом, но, как назло, в его персональный магазин их не завезли. Конспиролог из него никудышный, конечно. Раз-другой-третий Тэён отмахивается от вопросов, отговаривается самым лживым на свете “всё в порядке” и искренне пытается верить в свои слова. Остальные тоже делают вид, что не замечают и верят, и Тэён им, с одной стороны, благодарен. А с другой… — Ты знал, что большинство фобий не появляются на пустом месте, а служат отложенной реакцией психики на какое-то травмирующее событие? — Джонни поправляет очки на переносице и смотрит поверх телефона. Иногда Тэён думает, что жаворонков надо запретить законом. На часах девять утра, он абсолютно никакой после ночи в студии собирается спать, а отвратительно бодрый Джонни уже мало того, что на ногах, так ещё и цитирует заумные статьи. — Вроде нет. А что? — А то, что в страхе нет ничего стыдного. Виски пульсируют. Мысль, безусловно, глубокая, но утомлённый почти суточным бодрствованием мозг Тэёна не может оценить её по достоинству. — Ага, — кивает он, понимая по мимолётной тени на чужом лице, что это не самый подходящий ответ. — Пойду вздремну. Джонни поднимает большой палец. Тэён не сомневается, что они ещё вернутся к этому разговору. Усталость, наконец, даёт о себе знать: в ванной он едва не выключается. Приваливается к стене, пока чистит зубы, прикрывает глаза на секунду… и вздрагивает, откашливая пасту. Комната встречает его чуть большей, чем обычно, прохладой, но искать пульт от кондиционера сил нет. Одежда отправляется на пол комком, а сам Тэён закапывается под одеяло, утыкаясь в тёплое, широкое и твёрдое… совершенно непохожее на любимую мягкую игрушку. — Ммм… И уж совершенно точно плюшевый кролик не умеет ворчать. Тэён вжимается всем собой, обнимая за талию. Закидывает собственнически ногу на бедро, тычется носом в основание шеи. Если это сон и он всё же отключился в ванной с нелепым выражением лица и щёткой во рту — пусть; ради такого он готов спать сколько угодно. Тёплая ладонь накрывает его собственную, легко сжимая пальцы, и вся сонливость моментально испаряется. Тэён по инерции задерживает дыхание, чтобы не спугнуть наваждение, а затем опускает себя, выдыхая. — Щекотно, Ён-а… Голос у Доёна хрипловатый и чуть ниже обычного. Тэён помнит, что так он звучит, когда переест мороженого или после очень глубокого… — Я разбудил тебя, — Тэён тоже переходит на шёпот. Так утро кажется ещё волшебнее. — Глупости. Который час? — Слишком рано. Ты никуда не спешишь. — Ты не джедай, не пытайся. И сегодня вторник. — А по вторникам у тебя тренажёрный зал до полудня, час японского, индивидуальная практика и вечером звонок родителям, — Тэён перечисляет активности Доёна, но вместо загибания пальцев легко целует за ухом. — Я что-то упустил, да? — Два часа японского, — Доён фыркает весело и разворачивается, бесцеремонно спихивая с себя его ногу и закидывая свою. — Два часа, — послушно повторяет Тэён не шёпотом даже — одними губами. Такого Доёна отпускать не хочется совершенно. И разговаривать тоже. Хочется любоваться тем, как он щурится, привыкая к свету, и строит забавные мордочки. — Ты давно проснулся? Вопрос застаёт врасплох. Ложь Доён раскусит на раз-два, но и правда не порадует. — Ну, так, — Тэён пытается уйти от ответа и лезет ему под футболку. Доён перехватывает руку и смотрит так, как умеет только он, и взгляд совсем не сонный. Ждёт ответа. — Я ещё не ложился, — сдаётся Тэён. — Минут пятнадцать назад вернулся из студии, может, в машине немного вздремнул. Доён молчит. Уголок губ на мгновение ползёт вниз, но и этого хватает, чтобы понять: он расстроен. Прикрывает глаза; и хотя момент явно неподходящий, Тэён ловит себя на том, что любуется им. — Иди сюда. А ещё утренний Доён немногословен. Тэён закусывает губу, сдерживаясь, вспоминая, как днём его невозможно заткнуть, особенно если раззадорил. Интересно, что бы на это сказали остальные… хотя нет. Во-первых, они сами не хотят знать подробности их личной жизни. Во-вторых, Тэён сам делиться не хочет. — Если ты продолжишь, проснётся кое-что другое, а я не усну точно, — обещает Тэён, целуя под подбородком. Так хочется оставить метку на шее… и желание это упирается в целую вереницу “нельзя”, отчего зубы чешутся. Доён и сам заведён: вряд ли на ночь он прячет айфон в пижамные штаны. Тэён прыскает, представив это, и Доён отстраняется с непониманием на лице. — Что-то не так? Он сейчас особенно сильно похож на обиженного кролика, но говорить это себе дороже. — Нет-нет… всё так, это я просто… — Тэён касается шрамика у губ и с огромным усилием заставляет себя остановиться. — Просто я соскучился. По нам. А ещё у Доёна есть уникальная способность понимать больше сказанного. Тэён читает это в чуть сведённых бровях и лёгкой, немного грустной улыбке. Желание поцеловать уже невыносимо, и Тэён мысленно прикидывает, куда закинул свой спрей для рта. Ему самому всё равно, но вытянуть из Доёна утренние поцелуи что-то вроде задачи со звёздочкой, если не с двумя. …и решение к ней может найтись поистине неожиданно. Доён целует первым. Легко касается губ и замирает, сделав свой шаг. Тэён отвечает и шлёт сдержанность к чёрту: кусает губы, толкается языком глубоко в рот. Ждёт, что Доён возмутится, но тот продолжает улыбаться и размыкает губы, позволяя больше. Тэён пользуется этим и меньше, чем за минуту лишает невинности утренние ласки. — Нужно раздеться. Не хочу портить твою пижаму. — Ты не спал сутки. — Ерунда, я… — Хён. — Ты невыносимый, знаешь? — Тэён строит забавную мордочку и нехотя перекатывается к стене, обнимая игрушку. — Я полежу с тобой, пока не уснёшь, — они меняются, и теперь Доён обнимает его со спины. — А вдруг придётся ждать до обеда? — Тэён отчаянно давит зевок, чувствуя, как тяжелеют веки. Доён не отвечает и целует в щёку. — Ты только правда… дождись меня, ладно?.. Доён, кажется, отвечает, но его слова сливаются в монотонный гул, который накрывает Тэёна с головой. Он просыпается к обеду. Пять часов сна — далеко не идеальный вариант, но всё-таки лучше, чем ничего. Зевая и поёживаясь, Тэён открывает дверь и застывает на месте. Вместо привычного коридора перед ним огромный пустой зал ожидания. За спиной дверь лязгает: обратно путь закрыт. Вот только куда обратно?.. — Эй?.. — на пробу зовёт Тэён. — Есть кто? В ответ — тишина, давящая настолько, что он невольно широко зевает, чтобы отложило уши. То, что это сон, он понимает сразу, но легче не становится. Тэён зовёт снова, но даже эхо не отражается от стен. Всё кажется безжизненным и от безысходности он пинает стоящий рядом автомат с напитками. Банка с колой падает в лоток для выдачи с едва различимым глухим стуком — не смотри Тэён на автомат, не заметил бы. Открывается она совершенно беззвучно, словно внутри вода, а вкус… вкуса нет вовсе. Тэён морщится. Из-за угла доносится смех. Тэён бросается навстречу звуку и едва не налетает на Доёна. — Доёни! Тот поворачивает голову, но взгляд пустой и будто смотрит сквозь Тэёна. Что ещё хуже, Тэён не может коснуться его, как бы ни пытался. — Доёни! — повторяет он снова и снова, ко с каждым разом собственный голос становится всё тише. Тэён крепко зажмуривается, щиплет себя и пару раз шлёпает по щекам, надеясь, что это поможет. Открыв глаза, чувствует, как сердце ухает вниз. Доён уже не один. Джонни обнимает за талию, Чону кормит с рук чем-то сладким, а за спиной стоит Юта и что-то шепчет на ухо с мечтательной улыбкой. Это всё сон. Сон-сон-сон. Ни капли настоящего, хоть и выглядит реальнее всего, что Тэёну когда-либо снилось. Тэён кричит, не слыша себя, и в этот момент зал накрывает голос Хэчана. “Спасибо за ваше ожидание. К сожалению, рейс “Ли Тэён” отменён”. — Ён-а… — Доён теперь смотрит прямо на него. — Как ты мог? — Доёни, я… подожди! — Тэён бросается к нему, но всё ещё не может сдвинуться с места. — Доён, стой! — Я ждал слишком долго, хён. Все потухшие табло вспыхивают красным: “Рейс “Ли Тэён”, отмена”. Тэёну кажется, что он сходит с ума. Смыть липкий и неприятный пот кошмара оказывается проще, чем избавиться от сладковатого привкуса несуществующей газировки. Тэён изводит треть ополаскивателя для рта и напоминает себе Санту с пенной шапкой и бородой. Сон не хочет отпускать, ядовитые смешки заседают в голове намертво, а пустой равнодушный взгляд смотрит из отражения душевой кабины. Тэён бьёт по стеклу от бессильной злобы и сползает на пол, чувствуя, как всё, заботливо выстроенное годами, рушится, как карточный домик. “Ён-а, как ты мог?” Деликатный стук в дверь оказывается спасительным тросом к реальности. — Хён, если ты решил переселиться в канализацию, я займу твою комнату! Мне уже переносить вещи? — Хэчан говорит как обычно бодро, но Тэён улавливает лёгкое беспокойство. — Я сейчас! — он немного повышает голос, не особо пытаясь перекричать воду, и позволяет себе ещё несколько минут слабости, утыкаясь лбом в стекло. От аромата свежесваренного кофе хочется жить. Тэён падает на стул и тянется к заботливо оставленной на столе чашке, мысленно рассыпаясь в благодарностях к Хэчану и Джонни, но успевает только дотронуться до ручки. — Я ещё не клал сахар. Доён звучит устало — так, словно это он не спал больше суток. Тэён знает эти интонации, и дело тут не в спортзале. — Ничего. Спасибо, — он избегает встречаться взглядом, боясь увидеть в глазах равнодушие из сна. — Как всё прошло? — Всё ещё люблю вкусно поесть и не люблю спорт, — Доён прикладывается к своему холодному кофе из Старбакса и протягивает Тэёну пакетик со сладкой картошкой. — Я украл пару штук. С языка Тэёна едва не скрывается “Ты можешь украсть хоть весь мир”, но он знает, что сейчас Доён явно не оценит такое признание. Молчание между ними такое же, как и в кошмаре: вязкое, липкое, неуютное. Тэёну кажется, что каждая секунда тишины засасывает их словно болото, и выбраться на поверхность становится всё труднее. Это не первый раз, когда ему снятся кошмары, но всё равно каждый новый он переживает по-разному. После одного достаточно на полчаса залипнуть в Кэнди Краш, не вылезая из постели, после второго — принять контрастный душ. С последствиями других Тэён справляется уборкой или спортом, но бывают и такие, после которых чувствуешь себя чужим. Как сейчас. Лишь бы Доён не стал спрашивать. — Хён, слушай… Тэён моментально каменеет лицом и сжимает зубы. Оповещение из Какао становится спасением. — Бэкхён-хён зовёт поиграть, — Тэён спрыгивает со стула и, не удержавшись, быстро смотрит на Доёна. Обычно прочесть его — та ещё загадка, но в этот момент лицо такое, будто ему очень больно. — Пару матчей и я вернусь, ладно? — Конечно, хён, — Доён растягивает губы в улыбке, но в глазах по-прежнему лёд. — Я буду ждать. Тэёну правда удаётся развеяться; он сам не замечает, в какой момент угрюмое и напряжённое молчание сменяется обычными выкриками и смехом, и чувствует, что готов свергать горы. Пара матчей ожидаемо превращается в несколько часов и о пролетевшем времени напоминает только бурчание в животе — всё же маленький пакетик сладкой картошки за целый день совсем не еда. В чате Тэён читает, что макнэ-лайн решили развеяться в боулинге, а Джонни — заглянуть в бар (и от фото тарелки с закусками к пиву урчание становится ещё громче). Он набрасывает в корзину всякой всячины — иногда можно позволить себе питаться одной только пиццей два дня — и уже перед самым заказом решает постучаться к Доёну: вдруг тот готов присоединиться? Крадётся, словно кот, по тихой и тёмной квартире, и спотыкается о полоску света из приоткрытой двери ванной. Тянется к выключателю и этот момент слышится шум воды. Любопытство — и, самую каплю, жажда приключений — толкают внутрь. В горле пересыхает, всё тело обдаёт жаром, а голода будто не было вовсе. Хотя… Тэён любуется широкой спиной и тонкой талией, узкими бёдрами и стекающими по всему телу струями воды, ощущая безумный, почти животный голод совсем в другой области. Каждое движение Доёна гипнотизирует: как зачёсывает назад мокрые волосы и массирует голову, как мягко ведёт мочалкой по телу, оставляя пену, как покачивает бёдрами в такт мелодии, что наверняка мурлычет под нос. Тэён принимает решение за минуту, что растягивается в вечность. Закрывает дверь полностью и поворачивает защёлку — на всякий случай. Кладёт телефон на раковину и шагает в кабинку прямо в одежде, сразу прижимается к Доёну, внутренне готовясь получить под дых. Доён вздрагивает, но возражать против соседства, кажется, не собирается. — Стучать тебя не учили, — хмыкает коротко, возвращаясь к мытью. — Я собирался, — Тэён почти не врёт и перехватывает его руку, забирая мочалку. — Не сомневаюсь. Доён совсем не похож на себя утреннего и напоминает ощетинившегося кролика, готового к прыжку. Справедливо, думает Тэён, он вёл бы себя так же. — Не пошёл с остальными? — вопрос вырывается сам собой — определённо глупый и не к месту; Тэён сам не представляет, что мог бы ответить. — Я ведь обещал дождаться тебя. В горле резко встаёт комок, а глаза предательски щиплет вовсе не из-за попавшей пены. Доён — настоящий, реальный Доён, не кукла с пустым взглядом из сна — накрывает его руку своей. — Мне тоже одеться? Вдвоём в футболках мокнуть веселее. — Нет, — тут же выпаливает Тэён, пытаясь неловко избавиться от одежды одной рукой. — Никуда не уходи, я сейчас… Будь сейчас конкурс на раздевание, Тэён не сомневается, что занял бы все призовые места, да ещё и взял бы зрительские симпатии. Зритель, впрочем, у него только один, но его симпатия стоит всех наград мира. — Ты так торопишься… — дыхание у Доёна сбивается, и Тэёна от этого встряхивает ещё сильнее. — Может, я всё мечтал проверить эту кабинку на прочность и ждал подходящий момент, — Тэён поддаётся слабости и кусает его за основание шеи. — Чёрт, Доёни, я так скучал… Он разворачивает Доёна за плечи и целует с таким напором, что утренние ласки и впрямь кажутся невинными шалостями. Одной рукой придерживает за подбородок, другой — ласкает оба члена сразу, толкается бёдрами и вообще не может стоять на месте. Доён срывается на стоны и всхлипы, держится за него крепко, и, упёршись в стенку, как утром закидывает ногу на бедро, усмехаясь. — Невозможный… — Тэён выдыхает восхищённо. Отпускает подбородок и тут же сжимает ягодицу, ещё больше ныряя в безумие. Быстро скользит пальцами между и хмурится. — Я не могу сейчас, ты слишком… — Они надолго ушли, — Доён и сам на грани: глаза полностью чёрные. — Если хёна хватит на второй раунд… — Если? — Тэён прищуривается и с лёгкостью ведётся на вызов. — Посмотрим, про кого ещё это “если”. Он вмиг меняет их, заставляя Доёна опереться ладонями о стенку кабинки и прогнуться в спине. Ведёт несколько раз по всей длине — нарочито грубо, срывая громкие стоны и сдавленные ругательства, и трётся своим членом между ягодиц. — Доёни такой красивый, он ведь это знает? — наклоняется, целуя плечи и основание шеи, выписывает языком узоры на лопатках. — С ума меня сводишь, особенно сейчас… Я бы, правда, взял тебя сейчас, заставил бы прогнуться ещё сильнее и любовался бы без конца… — Хён… — Но дразнить тебя хочу больше. Вот так, — давит головкой на вход и тут же останавливает себя. — И ещё раз, и ещё… ты такой узкий, Доёни, я ведь могу сорваться, знаешь это? Скажи… — Знаю, Ёни, — Доён скребёт подушечками стекло, разрываясь между желанием толкаться в кольцо пальцев вокруг члена или назад, пытаясь насадиться. — И я хочу этого больше всего. Сорвись, отпусти себя… просто будь со мной? Последняя просьба тонет в новом всхлипе, но Тэён слышит её отчетливей всего. Подаётся вперёд, мажет губами по доёновой щеке и двигается быстро, словно времени у них в обрез. Скользит без остановки, продолжая хвалить и признаваться, повторяться и находить новое, чувствуя, что это их очередной первый раз, по-новому откровенный. Доён срывается с его именем на самой высокой ноте, которую может взять, и Тэён больше сдерживаться не может. Обхватывает себя и толкается снова, изливаясь на вход, мажет по внутренней стороне ягодиц. Кровь стучит бешено и в ушах шумит, Тэён на ощупь выключает воду и наваливается на Доёна, дыша неожиданно загнанно, как после полумарафона. — Мне тоже дышать нужно, — ворчит Доён, даже не пытаясь пошевелиться. — Обязательно, — Тэён зарывается носом во влажные волосы и тут же оглушительно чихает. — У тебя ещё тут шампунь, погоди… Он снова поворачивает Доёна к себе и смеётся сам, увидев недоумённое лицо. — Я думал, ты хочешь помочь. — Я помогаю. Вот, — зарывается пятернёй в подтверждение слов и мягко прихватывает нижнюю губу. — По-моему, неплохо получается. — В твоих же интересах помочь быстрее. Иначе останешься без второго раунда, — Доён кладёт ладонь на грудь, заставляя отступить на пару шагов. — Побудешь в моей комнате? Я скоро. — Конечно, — Тэён кивает и тут же выпаливает безумно важное: — Доёни… — М? — Спасибо, что дождался меня.