Спор о счастье Стейси

— То есть ты не можешь забыть бывшую, находясь в отношениях, потому что?.. — Потому что она меня бесит. Уилсон трёт виски, сидя в их общем с Хаусом кресле. Вздыхает. Хаус достает из холодильника пиво и ковыляет к нему. — Серьезно, Хаус, Стейси права. Тебе пора отпустить это. Хаус вскидывает брови и поднимает палец. — Слышишь это? Уилсон теряется и поворачивает голову направо, следуя за взглядом Хауса. — Что? Что слышу? — Мы ссоримся! Джеймс со стоном откидывается на спинку кресла, наблюдая, как его парень делает глоток пива. — Мы не ссоримся, Хаус. — Тогда все еще хуже, чем я думал. — Грег отставляет бутылку с пивом, закидывая ногу на кофейный столик. Вторую помогает закинуть руками. — Ты ревнуешь. Уилсон задыхается от возмущения. — Я не ревную! К чему мне вообще тебя ревновать? К бывшей, с которой ты встречался пять лет назад? — К бывшей, с которой я находился в отношениях на протяжении пяти лет и трахался с ней три раза в неделю. С тобой я полгода и трахаемся мы всего по два раза. Ты отстаёшь. — Это какой-то бред. Уилсон хочет сказать многое: по крайней мере тыкнуть Хауса в то, что они знают друг друга на протяжении двадцати лет, что вполне себе можно считать за внушительный срок. Но это означало проиграть Хаусу. Он не хотел проигрывать Хаусу. Джеймс фыркает: — Ты вломился на терапию к её мужу. Я вполне имею право на ревность, тебе так не кажется? Ты уделяешь слишком много внимания тому факту, что Стейси счастлива не с тобой. Хаус становится серьёзным. Они пересекаются друг с другом взглядом: Джеймс не может сказать, о чем сейчас думает Грег. А вот Грег, судя по всему, его анализирует. — Она не… — Хаус вздыхает и закатывает глаза, отворачиваясь от Джеймса. — Ладно, ты прав. Уилсон придвигается ближе. — Я прав? И всё? — А что ты ещё хочешь от меня услышать? — Хаус пытается найти трость. Не обнаружив её поблизости, он остаётся на месте, хотя очень хочет уйти или пройтись. — Да, меня бесит то, что она счастлива. Только не по той причине, по которой ты думаешь: я не хочу вернуть её назад. Я просто хочу, чтобы она чувствовала то же, что и я. Уилсон молчит, обдумывая сказанное. — И поэтому ты мстишь ей? Хаус вскидывает брови и хмыкает, сразу возвращая разговор в более привычное и не такое давящее на мозг русло. — Можно назвать это и так. Они молчат какое-то время. Хаус включает телевизор, и они оба смотрят бои грузовиков. Уилсон даже расслабляется, забывая, почему вообще начал этот разговор: веки опускаются, и он почти думает, что может позволить себе и своей пояснице заснуть на диване. — Но ты всё равно остаёшься моим самым желанным пирожком на свете. Уилсон морщится, открывая глаза. Хаус сказал это настолько нарочито приторно, что эта фраза способна поднять уровень сахара в крови у всего квартала. — Отвянь. В холодильнике осталось пиво? — Да, и я буду безмерно благодарен, если ты принесёшь мне бутылочку. Может быть, я даже оставлю твою прелестную задницу в покое на этот вечер. Уилсон идёт на кухню, размышляя над тем, что они так ничего и не решили. Да и решат ли? Хаус успокоится только в двух случаях: если Стейси разведется и если Стейси уволится. Трёхочковый, если он сам станет инициатором и того, и другого. …Только если Джеймс не вытрахает из него эти мысли. Ему начинает казаться, что это действительно может сработать, пока Хаус не кричит, что Стейси приносила ему пиво в течении минуты, пока Уилсон прохлаждает свои штаны на кухне уже три. Он отстаёт. Уилсон достает две бутылки пива, громко хлопая дверцой холодильника. Вот гад.