***
Всё началось давным-давно, ещё в прошлой жизни, когда тёмное синее небо заволокли чёрные, как бездна, тучи, а пушистые снежные хлопья падали с небес, щедро благословляя землю, покрывая её уютным, но холодным толстым одеялом из ледяного и хрупкого снега. Луна в тот день не освещала дорогу, как и старые фонари. Было холодно и ни черта не уютно. Дорога казалась мне знакомой, но помутившийся рассудок не выдавал мне ничего чёткого. Всё было мутным и таким грязным, а я была не такой, какой была днём. Что-то произошло, но ничего сейчас я вспомнить не могу. Лишь образы танцующих людей, что хороводом кружили вокруг меня, будто я — нарядная ёлка, а они — дети, которые кружат вокруг неё, играют в какую-то игру. Ничего не понимаю. Я не помню всего, но мне было страшно. В мгновение, я оказалась спрятана тут — в незнакомом мне месте, полностью отрезанная от мира. Тут была лишь я и дорога, дорога в никуда. На мне короткое синее и явно дешевое платье, что было куплено в каком-то маленьком магазинчике, где продавались такие же дешёвые недоброкачественные вещи. Платье моё было потрепанным, а одна лямка порвана, в то время, как другая еле держалась. Вот-вот и она оборвётся и платье, которое бесформенной тряпкой висело на мне, спадёт, и я окажусь абсолютно голой перед всем миром, что сокрыт от меня в бесконечном снегу. Мне ничего не видно, но я ступаю вперёд, босыми ногами углубляясь всё дальше, погружаясь в снег. Как же холодно и одиноко. Страшно, но так пусто, будто все эмоции, кроме страха, исчезли, растворились, как соль в воде. Не понимаю, что произошло и почему я здесь. Тёплый родной дом, где так спокойно, где находится уютное клетчатое кресло, что стоит у обогревателя, и на котором ютился мой котёнок. Хочу туда, хочу вернуться. Минуты шли, как и снег. Холодно до невозможности и так трудно дышать. Каждый вздох, как ледяной шип, он таранит горло, проникая всё глубже, усиливая все ощущения внутри меня, усиливая мой страх. — Тихо-тихо время мчится в ночь… — прошептала я синими дрожащими от холода губами, — На небо взошла святая ночь… Холодно и снег, такой серый и безжизненный. Что же такое жизнь? Почему её нет у меня? Внезапно раздался звук приближающейся ко мне машины, а затем меня окатил свет, такой яркий, что даже находясь спиной к нему, я всё равно закрыла глаза, будто это помогло бы мне вернуться домой, хотя, может быть и так. В своих фантазиях я давно уже была дома. Я шла вперёд, когда машина остановилась, раздался звук открывающейся дверцы, а затем шаги. Тяжёлые и такие близкие. Я невольно замерла, хотя всё в моей голове кричало об опасности, о том, что я должна бежать. Далеко, далеко, далеко. Но ноги словно приросли к земле, я почувствовала себя нимфой Дафной, что бежала от Аполлона и в итоге, обратилась за помощью к отцу, который превратил её в итоге в лавр. И это спасение? Если я буду также стоять, то меня спасут? — Галя, я передумал, — знакомый голос, — Я же не зверь, чтобы оставлять тебя, — его руки в перчатках схватили меня и резко развернули так, чтобы я оказалась прямо перед носом того, кого и человеком было назвать сложно. Это был он. Мой кошмар, который всегда будет следить за мной, до самой смерти, пока я не умру, потому что он не умрет никогда. — Папа… — сложно и очень больно, будто это могло бы спасти меня. Он окинул меня взглядом, тем самым взглядом, которым одаривают грязную, валяющуюся в собственном дерьме животное. Я понимала, что сказала лишнее. Мне вообще не стоило говорить, ведь все мои слова имеют лишь один итог. Что бы я не делала, как бы я не вела себя, он всегда будет против меня. Этот человек, который ещё когда-то любил меня, спас от матери, что постоянно была в запоях, а ныне мертва. Этот человек, который давным-давно читал мне на ночь дивные волшебные сказки, когда добро всегда побеждает, а солнце всегда светит ярко, где уютно и где есть любовь. Этот человек, который изменился, словно по щелчку забыл всё это, уничтожил меня, уничтожил все воспоминания. — Молчи и иди в машину, — он с силой толкнул меня так, что я упала в холодный сугроб, а на попытки встать он только невесело хмыкнул и схватив меня за волосы стал затаскивать в машину. Мне хотелось кричать, но не от болезненного ощущения, что мои волосы словно выдирают вместе с кожей, а от безысходности. Глаза слезились, щёки ужасно щипало, а голова горела. Когда мой отец затащил меня в машину, посадив на переднее сидение, то мне не стало легче, а уж когда он сам сел в неё, то и подавно. Весь воздух стал мне не мил, я не хотела дышать. Мне хотелось умереть прямо на месте. Ну почему? Почему я? За что? Мы ехали в тишине. Я сидела рядом с человеком, которого когда-то любила больше всего на свете, а ныне ненавидела сильнее всех. Тёмные леса мелькали за окном, и все были как один бесконечный круг ада и возможно ещё один свидетель сегодняшних событий. Снег всё падал и падал, размеренно и даже лениво. За бесконечными хлопьями можно было следить вечность, играя в своём воображении в игру, где ты выбираешь себе чемпиона и следишь за ним вплоть до финала, до его падения. — Я вот чего не пойму, — начал он, нервно держась за руль одной рукой, а второй взъерошивая себе бледно-русые с сединой волосы, в то время, как я просто зажмурилась, ожидая всего от этого человека, — Я вкалываю, как проклятый, лишь бы ты, дрянь такая, ни в чём не нуждалась. А ты вместо того, чтобы благодарить меня, своего родного отца, который спас тебя от твоей шлюхи-мамаши, что променяла тебя на спирт, ещё пытаешься тут свои права качать. Ты могла бы быть кем угодно, но ты никто. Боже, скажи, как у такого работяги, как я, могла появиться на божьем свете такое ничтожество. Галя, ты же ничего не умеешь, да ты вообще к жизни не приспособлена. Всё, что от тебя требуется, это просто сидеть и помалкивать. Я мужчина. Я глава семейства, а ты всего лишь женщина, которая должна слушаться своего отца, потому что так было заведено испокон веков. И что же я вижу, мало того, что ты ничего не делаешь, так ты ещё и собралась к своей подружке. А эта подружка, между прочим, много чего достигла, в то время как ты — ничего. Может быть хватит уже ничего не делать, и пора стать хоть кем-то, а не мои позором. — В целом мире снег и звёзды, — шептала я настолько тихо, что меня невозможно было услышать. Сейчас во всём мире, как мне казалось, была лишь я и то самое кресло, на котором меня ждал мой мохнатый друг. На губах мелькнула незаметная для чужого взора улыбка, когда я представила, как прихожу домой и сажусь в то самое кресло с очередной только на половину прочитанной книгой, а на колени мне прыгает мой котёнок. Его мурлыканье так успокаивает, я будто забываю о том, что я есть. — Честное слово, как же я жалею о том самом дне, когда забрал тебя, — продолжал ворчать мой отец, — Умотала к своей подружке, разоделась, как шкура продажная, как твоя мать в первый день нашего знакомства. О, я помню это её отвратительное и совершенно вульгарное синее платье, вот только оно на ней оно ещё смотрелось, она то фигурой вышла, а вот ты гадкий утёнок, её богу. И в кого же ты такая? Мать вроде не уродка, хоть и шлюха продажная, сбежала от меня со своим хахалем, который её скорее всего и обрюхатил. Вот точно ты не можешь быть моей дочерью, как мать моя чуяла. Только воздух портишь одним своим присутствием, — тут он заметил, что я не обращаю на его слова никакого внимания. Заметил и разозлился. Когда мой отец злится, то его и без того полное лицо становится еще полнее, к тому же он краснеет, от чего мне напоминает варёного рака. Такого толстого и неуклюжего, однако этому хватило поворотливости и тот с размаху ударил меня, от чего я больно ударилась об стекло окна. — Как смеешь ты не обращать внимания на мои слова, сука? — Ну вот опять, как всегда всё идет по тому же сценарию. Что бы я не делала, всё доходит до моего избиения. Я посмотрела на своё едва заметное отражение в окне и затем медленно повернулась, но того видимо и ожидал мой отец, потому что в мгновение машина резко остановилась, а его руки оказались на моей шеи, сдавливая её всё сильнее. — Сука, не смей смотреть так на меня, я не твоя подружка! — еще один удар куда-то в район головы, заставил меня отвернуться и посмотреть куда-то в даль. Где-то там, за лобовым окном скрывается весь мир. Почему он скрывается от меня, ведь я просто хочу счастья. Неужели так плохо быть счастливой, неужели так плохо быть хоть немножечко любимой. Что изменится в этом мире, если я буду счастлива, если я хоть на мгновение освобожусь и получу приют, в котором будет тело и не будет боли. — Ты меня слышишь? — толстая рука с силой вцепилась в моё лицо, разворачивая его в сторону обезумевшего от ярости человека, который еще когда-то давно был моим отцом, — Тупая сука, что смотришь на меня? — Вновь удар. И вновь. И вновь. Мои глаза устремлены в даль, где темноту прорезал свет двух огромных, приближающихся к нам огней. Как же печально, и как же радостно, но в тоже время и больно. Кажется, я схожу с ума и уже давно умерла, потому что свет в конце туннеля — есть признак смерти. Но в признаке смерти внезапно я распознала движущуюся к нам на встречу фуру, что не пыталась затормозить, а мой отец был слишком увлечём мои избиением, чтобы замечать такую нелепость. Рука моя нащупывает ручку дверцы, и я невольно надавливаю на неё. Мир трясется перед глазами и взрывается яркими вспышками, когда я выпадаю из машины в тот самый момент, когда фура сталкивается с ней. Всё стало совершенно ярким, я была уверена, что не забуду того, что видела: писк моего отца, когда его раздавило прямо там, превращая его в фарш, выдавливая из глазниц глаза, когда голова лопается от ужасного стискивания. Капли крови долетают до меня быстрее, чем я долетаю до холодной воды, погружаясь в неё, не имя возможности всплыть на поверхность, потому что во время падения, фура всё же задела мои ноги, переломав их. — В целом мире снег и радость…- но слова отразились жалким бульканьем в тёмных глубинах ледяных вод. Кажется, до аварии мы остановились где-то возле водоёма, иначе и не поймешь откуда тут вода. Вода, в которую я погружаюсь сейчас. Мой отец умер, а я ещё нет, но уже близка к этому. Возможно, к этому всё и шло, рано или поздно я должна была умереть, но мне казалось, что к этому будет причастен мой отец. Я не помню, что произошло до того момента, как оказалась полуголой на трассе, но точно знаю, что к этому был причастен он. Я оказалась здесь, скорее всего, по его вине, а значит и умерла тоже. «Не хочу умирать» Как это глупо, я так мечтала о смерти буквально десять минут назад, а теперь…Добро пожаловать, герой! Вам выдалась уникальная возможность прожить всю вашу жизнь с нуля! Мы предлагаем вам любой рандомный мир, но взамен всем воспоминаниям! @N^%^^ERROR@%$*(Y»
— Эй, — голос разрезал тишину, когда я обнаружила, что могу дышать и более того, могу двигать ногами, — Эй, ты меня слышишь? Проснись! — вновь странный голос, но тьма, в которой я находилась, не давала мне увидеть говорившего, однако его голос, немного писклявый и с каким-то потусторонним эхом разносился по округе, давая ясно понять, что обладатель этого голоса здесь, — Они забрали тебя из твоего мира, из твоей вселенной. Сначала убили, затем пытаются лишить тебя самого ценного — воспоминаний. Но ты не бойся, ведь я с тобой. Ты была избрана! — Кто ты? — задала я вполне очевидный на данный момент вопрос, но с ответом говоривший не спешил. И лишь, когда темнота стала рассеиваться, явив моему взору небольшую окутанную фиолетовым светом комнатушку, в которой умещалась небольшая кровать, на которой лежала я, книжный шкаф и компьютерный стол, на котором стоял роскошный компьютер. Скромно, если не считать дорогое чудо технологий, но для меня тут не хватало одной значительной вещи, которая должна стоять у любого многоуважающего себя человека — бабушкиного серванта. Однако, мне осмотреться так толком и не дели, перед моими глазами, как тень отца Гамлета, замаячила небольшая тёмная тучка, что скакала, что пересекала воздух столько грациозно и вальяжно, что создавалось впечатление, будто перед тобой кружится бабочка в своём замысловатом чудном танце, а не какая-то чёрная барабашка с красными глазками. — Вот и я! Наконец-то я здесь! — Кто ты такой? — в очередной раз задала я вопрос персоне, которая сейчас деловито осматривалась и явно не желала отвечать на мой вопрос, — Мне казалось, что я умерла, но я чувствую себя вполне себе живой, — продолжила я, стараясь вывести тучку на диалог, но та продолжала упрямо молчать, внимательно осматриваясь, будто бы стараясь запомнить каждую деталь, чтобы что-то хотел выяснить, — Ты можешь ответить на мой вопрос? — Так, — начала было тучка, — Кстати, а здесь — это где? — меня явно сегодня игнорировали, но он был единственным здесь живым персонажем, поэтому я, собравшись с силами и глубоко вздохнув, пытаясь унять слёзы, что готовы были вот-вот выдать моё состояние, продолжила настаивать на своём: — Пожалуйста, если ты что-то знаешь, то расскажи мне. Я не знаю где я. Не знаю кто ты и что со мной стало, — борясь с истерикой говорила я, прижимая руки к своему сердцу, что стало понемногу болеть то ли от нервного срыва, то ли от чего-то ещё, — Помоги мне! Дай ответ мне! — А, — вскрикнула тучка, повернувшись наконец-то ко мне, — Кажется, я понял, мы в твоём сознании, — с умным видом сделала заключение тучка. — В моём сознании? — Давай, девочка, приходи в себя, — я непонимающе уставилась на него, пытаясь понять о чём это он, я же итак пришла в себя, — Ты умерла, но я спас тебя, но не за бесплатно конечно, это было бы уж слишком милосердным для меня. Для начала, ты переродишься и мир для тебя уже подготовлен. Уютное место, всё предусмотрено. Считай, что ради тебя я перекроил историю, изменив лишь несколько обстоятельств, пользуясь своей безграничной властью и способностями, которым края нет, — самодовольно говорила мне тучка, будто бы я должна понимать, что происходит и какой чести была удостоена. — Прости, но я тебя не понимаю, — провинившимся шёпотом сказала я, наклонив голову, смотря на прижимающиеся к сердцу руки. Непонимание происходящего ничуть не улучшало моего положения, но, если он говорит, что я умерла — значит всё плохо. — Да чего тут понимать-то? Повторяю, ты переродишься в новом теле, в другом мире, в котором у тебя будет всё о чём ты мечтаешь, но ты должна будешь выполнить одно маленькое условие. — Условие? Какое? — Ты должна будешь родить ребёнка от дитя севера, чтобы исполнить пророчество и явить на свет сосредоточение льда и пламени. Видишь ли, я немного просчитался и все события, которые должны будут происходить лет через сто по канону, произойдут в ближайшем будущем. Это не проблема, если всё вовремя предотвратить, поэтому я думаю, что рождение обещанного принца пойдёт на пользу тому миру, в который ты отправишься. — И что это за мир? — звучит, как начало типичной истории про попаданцев. — Ой, я тебя умоляю, сейчас поймешь, о чем я. Смотри, ты дочь Рейниры и Деймона, но одновременно с этим ты близнец Джекейриса. Чтобы у тебя не было вопросов, я поясню, что магия — удивительная вещь, она может вмешаться во всё, даже в законы природы. Мне несложно было свести твою мать с отцом, правда она до этого все равно переспала с этим кучерявым мужиком, но на этом уж скажи спасибо, что это случилось не после твоего зачатия. — Омерзительно. — Хватит вести себя, как безжизненное существо, — тучка недовольно сузила маленькие красные глазки-бусинки и уставилась на меня, — Я вернул тебя к жизни, поэтому хватит. Что бы у тебя не было в прошлом — забудь, ведь впереди тебя ждёт прекрасное светло будущее, где ты способна поменять всё, но лишь с тем условием, которое я тебе уже поведал. Поэтому, будь добра, убери это безжизненное выражение лица, а то создается впечатление, будто я воскресил ходячего мертвеца. Я ничего ему не сказала, лишь встала с кровати, чтобы получше осмотреться. Помимо всего прочего, а именно мебели в бледно-розовых тонах, я заметила закованную в цепи небольшую дверь. — А что там? — Не знаю, мы же в твоём подсознании, тебе должно быть лучше знать, — тучка подлетела к компьютеру и стала что-то там шаманить, — Иди сюда. Я хмуро окинула взглядом закованную в цепи дверь и подошла к тучке, отмечая про себя, фиолетовый лавандовый свет меня как-то успокаивает, но всё же чего-то не хватает, например, шум ночного леса или шелест травы. — Смотри, я сейчас вставлю в твою вену этот провод, — я заметила, что у тучки были маленькие ручки, в которых находился толстый USB-провод, на конце которого было два небольших шипа, — Не бойся, — заметил он мой испуганный взгляд, — Тебе будет больно, но всё это пройдёт практически сразу, тебе придётся лишь только потерпеть. Это нужно для того, чтобы твоё пребывание в том мире было не обременено трудностями. Считай, что это твой счастливый час. Вот погоди, ещё рожать будешь. Я с сомнениями взглянула на провод и свою руку, раздумывая над его словами, будто у меня был иной выход. Трудную жизнь я уже прожила, и теперь мне хотелось вкусить счастья, не познав при этом трудностей. Может быть боль — не такая уж и большая плата за такое желание, поэтому, вздохнув обреченно, я протянула свою руку Чёрному духу, как я его про себя назвала. В тот самый момент, когда шипы коснулись моей кожи, прокалывая её и ввинчиваясь глубоко, мне стало так плохо, что всё до этого мне казалось сущим пустяком. Меня словно сжигали заживо, как Жанну Д’Арк на святом огне, прогоняя из моего сердца лёд, который окутывал меня с начала моей жизни. Сейчас, когда я полыхала в агонии, нечто наполняло меня силой, уничтожая ту девушку, которой я была. Как мне казалось, это было так, но тогда мне было невдомёк, что я — это и есть я. До самого конца.***
Я долго приходила в себя, но когда очнулась, то мир вокруг распался на тысячу частиц, как пыльный вихрь, закружив вокруг меня в угрюмом хороводе, но свет рассеял всю печаль и все невзгоды. Весь мир стремился куда-то вперёд, а я за ним по течению вперёд. Вокруг сжимались стены, заставляя меня карабкаться всё дальше, ближе к свету и вот настал момент, когда всё прояснилось. Мыльный и нечеткий мир, что походил скорее на разводы, чем на что-то явное. Кажется, что жизнь расцвела, когда кто-то прикоснулся ко мне. Первые прикосновения были неясными, моя кожа будто оледенела, потеряла все способности к ощущениям. Меня трясли и хлопали по нежной коже, а я не в силах была крикнуть. В горле будто крик застрял чем-то инородным. Странно, весь мир был живым, а я в этот момент не могла сделать ничего, хоть и беспомощно вертела головой, старалась подавать признаки жизни, но на это даже не обращали внимание, будто для них этот знак — ничто. Я родилась, но слёзы не текли, и не было каких-то криков или смеха. Лишь горечь и немного слёз, что лились у всех, кто в комнате собрался. Я родилась, но все подумали, что на рождение моё легла печать старухи смерти. Но в тот момент, когда горло вдруг удушливо и как-то тяжело стало сжиматься, будто силясь выдать что-то кроме писка, раздался кашель. В этот момент всё переменилось. Все думали, что я мертва, никто не думал о моём рождении, но в лунный день, когда не в синих, но алеющих небесных сводах, среди бескрайних черных облаков, летал дракон, чьё имя стало мне тотемом. Тогда мы стали связаны, хоть уготован мне другой, судьба сложилась в миг иначе. Чёрный и огромный, он взмахом разгонял все тучи, но все, кто видел небо в ту роковую ночь — не видели его. Для них, он был облаком, что скрыл луну, а рык драконий, что сотрясал в былые времена все земли — для них был шумом ветра. Тогда пробила брешь я, не зная обо всём.