Ничего дьявольского

Если посмотреть наверх, можно увидеть полное звёзд небо. В последнее время погода на острове жаркая, и лишь поздно вечером ощущается прохлада от воды. Если опустить взгляд, можно увидеть ту самую воду, на фоне которой две фигуры в пижамах разыгрывают ритуал жертвоприношения, вернее, так может показаться на первый взгляд. На самом деле, они пытаются разучить вальс.    Розоволосый придерживал своего парня за руки, стараясь задать темп, но выходило скорее смешно, чем элегантно. Сода не был хорош в объяснениях и жестоко за это расплачивался. Гандам никак не мог запомнить движения ног, поэтому растерянно искал на песке свои следы, но из-за того, что там присутствовали и следы Казуичи, постоянно топтал его ноги.    Эта картина выглядела прекрасно, но если подключить ещё и уши, атмосфера существенно разрушается. — До тебя не смогло дойти, что твоя музыка не годится для подобных танцев? — беззлобно отметил Гандам, пытаясь заглянуть серыми глазами в розовые. — До меня бы дошло, я просто забыл! Считай это авторским стилем, раз я теперь твой учитель. И ты знал, на что шёл.    Гандам задумался. Он действительно мог попросить Хиёко научить его танцевать вальс, от этого было бы больше толку. Да и компания традиционной танцовщицы была ему приятна: много воды утекло с тех пор, как они оба скрывали свою уязвимость за масками.    Но что-то настолько личное он мог доверить только Казуичи, пареньку, который и помог ему преодолеть все трудности. И пока этот непревзойденный учитель продолжает яростно нахваливать свой музыкальный вкус, Танака незаметно предался воспоминаниям. ***    Дверь в конце длинного коридора ощущается недостижимой, будто реальность отказывается реагировать на шаги, и заветная цель всё отдаляется, отдаляется, отдаляется. Отдаляется и плывёт, вероятно, от слёз.    В конце концов что-то маленькое и неуклюжее вваливается внутрь с тихим «Извините» и забирается на белую кушетку. Его встречает нейтральный взгляд женщины в белом халате, которая лишь на секунду оторвалась от своего занятия. — Что на этот раз, Танака? — медсестра стояла у шкафа, перебирая документы. — У меня живот болит, кажется… — неуверенно промычал Гандам. В доказательство «честности» своих слов он нервно теребил низ парадной рубашки, — ничего плохого не ел. Мама кормит хорошо. Таблетки не буду! Просто устал.    Женщина со вздохом села за стол, найдя наконец нужные записи. — Какой это уже раз? Или ты признаёшься, что прогуливаешь, или придётся донести до твоей матери об этих постоянных проблемах со здоровьем. — Не прогуливаю! — Гандам вздрогнул. Он не может так влипнуть и опозориться. — Я сбегаю, чтобы всех защитить, потому что моё тело ядовитое! — мальчик отвернулся, продолжая оттягивать низ рубашки. Стыдно и больно. Будто весь мир сговорился давить на больное место, — они стали образовывать парную душевную связь, чтобы призвать злых Божеств, но я вовремя покинул их, ведь контакт со мной мгновенно убил бы моего партнёра!    Неловкая пауза и шелест бумаги. — Не верите мне? — Да-да, охотно верю, — отстранёно ответила женщина, облизнув палец и перевернув страницу, — Можешь приходить сюда, но без рассказов о несуществующих болячках. Сиди тихо и не трать моё время на осмотры.    «С-спасибо», — пробубнил Гандам, скидывая ботиночки и обнимая колени. Проклятья и злые Божества закрутились у него в голове, кажется, он читал об этом в каких-то книгах, поэтому и вспомнил. И вот он уже стоит в огромном зале не в роли отщепенца, лелеющего надежду не остаться без пары на репетиции танца, а оценивает холодным взглядом жалких суматошных смертных, являясь Верховным Повелителем Преисподней.    Он не сдерживал из последних сил слёзы, глядя на веселящихся одноклассников, держащихся за руки. Он не ощутил себя брошенным, пока молча подпирал стену и осознавал, что его даже не замечают. И пока ковылял на ватных ногах до медпункта, пытаясь сглотнуть ком в горле — это был не он. Он — Гандам Танака, естественный враг человечества и наводящий страх полудемон. Воспоминания смешивались с вымыслом, пока мальчик, склонив голову погружался в сон, роняя слёзы на рубашку. *** — Не спи-и-и, Ганда-а-ам! — розовый стал трясти своего парня за плечо, после чего шутливо повис на шее, разочарованный отсутствием реакции. Хорошо, что его голова всегда полна гениальных идей по привлечению внимания животновода, и он приблизился губами к чужому уху. — Мяу~. — А? Что ты делаешь?    Неприятное воспоминание рассеялось, и Гандам покрылся мурашками от непривычно приятных ощущений реальности. Рука, ранее обнимающая его за шею, смахнула за ухо растрёпаную чёлку, а завершилось всё милым чмоком в нос. — Я задумался, прости. У меня… — парня тряхнуло от накативших эмоций. Они уже бесстыдно катились по щекам, а их владелец был и не против, — снова какой-то дьявольский недуг. — Уф, дружище… Ничего дьявольского тут нет, мы можем закончить, если хочешь. Всё в порядке.    Казуичи мягко обнял чужую талию и прижался щекой к груди. Его слегка печалило, что он не обладает красноречием и сам может вспылить, ухудшая этим эффективность своей моральной поддержки, но с его парнем всё работало идеально. Гандам обвил руки вокруг шеи механика и мягко улыбнулся, начиная качаться из стороны в сторону. Какое-то странное чувство подхватило его, ноги сами стали медленно передвигаться и задавать темп, и вот он уже кружит своего партнёра в медленном вальсе, не расцепляя объятий.    Музыка давно кончилась, и теперь парней окружали лишь звуки природы. Гандам легонько отстранился и взглянул в прикрытые влюблённые глаза своего парня. Он казался полностью расслабленным и ушедшим в свои мысли, на что животновод усмехнулся и отодвинул в сторону прядь розовых волос, закрывающих ухо. — Тр-р-р.~ — А! Что? — розоволосый вскрикнул и удивлённо вылупился. — Ты любишь привлекать моё внимание мяуканьем, тогда я — шуруповёрт.    Гандам разразился смехом, пока до Соды доходил его собственный прикол. Загрузка прошла успешно, а приколист получил лёгкий удар в плечо и лучезарную улыбку. По пляжу продолжило раздаваться хихиканье, пока парни возвращались в свои коттеджи, не забыв договориться о повторении урока танцев следующим вечером, а потом ещё, и ещё, и ещё.