Сладкий виски

      Совсем небольшая, но уютная кухонька с невысоким окном, через которое по утрам пробивается назойливый луч света, согревает каждого, кто войдет внутрь. В девятнадцать десять на улице уже было темно, а ветки деревьев старательно пытались заглянуть в открытые ставни и проникнуть в теплое, совсем невесомое помещение, дабы подслушать. Подслушать скрытые, темные и интимные разговоры, непредназначенные для чужих ушей. Это было похоже на тонкую ниточку, соединяющую две частички пазла воедино.       Наверное, это правильно.       Наверное, это красиво.       Наверное, это необходимо.       Наверное, это действительно приятно — чувствовать запах уже родных и даже в какой-то мере приятных сигарет, от которых не воротит, как раньше.       Но в чем заключается необходимость, если внутри разрывается грудная клетка?       На стульях в этой уютной кухне сидели двое. Глазами изучали друг друга и мысленно вели важные беседы, задавая друг другу лишь один, мучающий долгое время вопрос, который сводил с ума безучастный мозг: «Почему?». Видимо, это был случай, когда никакого ответа на него нет, и даже банальное «Потому что» не сыграет здесь никакой роли. Это риторическое, больное и совестное, от чего кровь стынет в жилах и просится сбежать, ведь проще уйти и причинить боль, чем остаться и работать.       Парень и девушка. Одна бутылка виски и выпитая кола на двоих. Бесконечное количество выкуренных сигарет за последние несколько часов.              Два мира совести и чести.       Два желания и бездействия.       Две надежды и умирающие веры.       В этот день они встретились совершенно случайно, по обыкновению приехав на одну станцию метро и столкнувшись в давке на эскалаторе. Суровый взгляд и милая улыбка, и от их соединения хочется сбежать, лишь бы вновь не забраться в пучину раздора и взаимодействия с собственной головой. — Людям важно и необходимо чувствовать себя живыми. Это маленькая потребность, в которой они нуждаются, как в кислороде. Но почему-то никто и никогда не задаётся вопросом, почему такие понятия как «желание жить» и «чувствовать себя живым» настолько разные? Если желание жить — это физическая потребность, то желание чувствовать себя живым — психологическая? Тогда почему они все объединяются в одно и большое сочетание под названием: «Я не могу»? — Ты ещё спроси, почему слова «Я нуждаюсь в тебе» настолько красивы в своем звучании, но настолько плохи в своем соотношении с человеческой жизнью.       Девушка, вопросительно взглянув на собеседника, подняла обе брови и посмотрела на него снизу вверх, как бы мысленно утверждая для себя какую-то абсолютно ненужную мысль, пришедшую в голову для светских диалогов. Если бы у нее был шанс покопаться в его голове, она обязательно бы сделала это. Но сейчас она лишь вдыхала дым от этого несчастного белого пода, настолько въевшегося в её сознание. — Я не привыкла привязывать всё к любви, — строго, почти металлически, ответила она, упираясь взглядом в угол квадратного стола, где стояла большая бутылка виски, распитая ровно на половину, но никак не ударившая в мозг. Её наличие здесь было больше похоже на существо неживое, грязное, будто бы ей не место на этом огромном бежевом пространстве. Внутренности обоих решили не реагировать никак на наличие алкоголя, а кровь и вовсе не считала необходимым обращать на спирт какое-либо внимание. В конце концов, это виски, а не святость.       Только если он спасался сигаретным дымом, периодически меняя его на пар, то девушка свои нервы убивала в быстром моргании. — Так и я не привык к тому, что мне задают такие вопросы, — уверенно сказал юноша, наливая себе в стакан очередную порцию напитка, закрывая в горле вкус сигарет. Он все ещё надеялся, что алкоголь подействует. Что хоть как-то даст по открепленному от черепной коробки мозгу и позволит немного забыться. Но когда перед ним сидела она в этой тоненькой сеточке на одну лишь майку с убранными набок волосами и философскими рассуждениями, он попросту не мог ей сопротивляться. Хотелось запомнить каждую деталь. Иначе она испарится вновь, а он уже не сумеет её удержать.       Девушка, сидевшая напротив него, незаметно бросила взгляд на настенные часы за макушкой его головы, отметила для себя девятнадцать двадцать на стрелках, а после вновь вернула внимание глазам собеседника. — Второй час, — сказала она, поставив на стол пустой стакан. — Мы разговариваем второй час, но так ни к чему и не пришли. — А тебе обязательно нужно к чему-то прийти? — иронично спросил он, откидываясь на стуле и вальяжно забрасывая ногу на ногу. — Сила неопределенности слишком велика, чтобы ей сопротивляться, но мне бы все же хотелось нагнуть её, — отрезала она и негромко засмеялась, втягивая в себя запах проклятых сигарет. — Тебе так кажется, — ответил ей юноша, кладя руку на собственное колено, чтобы унять тряску в ноге. — Да пошёл ты, — по-доброму буркнула она, а после взяла в руки бутылку и открыла, наливая себе почти до краев. — Философ херов. Ты мне месяц голову пудрил, а сейчас продолжаешь. Я тебе уже не верю, — сказала она более серьезно, когда подняла на него уставшие глаза. — Но при этом продолжаешь со мной сидеть на одной кухне. — Я поразительная дура, — хихикнула она, грустно опустив взгляд на сухой виски, потерянный в недрах раскаленного от ее пальцев стакана. — Но должна заметить, что очень умная, поэтому в конце тех слов мне стоило добавить: «Но очень хочу». — Прям раздвоение личности. — Могу, умею, ни о чем не жалею, — c улыбкой произнесла она, салютуя стаканом и отпивая из него ровно половину. — Но мы так и не договорили о том, что такое «желание чувствовать себя живым».       «Как же хочется это снова почувствовать», — пронеслось у нее в голове, когда слова о желании были произнесены ею вслух. Правильно говорят люди, когда мысль только в голове — она ничто, но если хотя бы кусочек выбирается наружу, то обретает яркий и чуткий ореол, становится реальностью, из которой выход только один — решение. — А что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? — Твои мысли. В конце концов, у нас же конструктивный диалог. А-то получается только я вещаю, мне такое не нравится. Обратная связь важна для меня.       Парень негромко вздохнул, запрокинув голову слегка назад и прикрыв глаза. Руки невольно потянулись к стоящей около её пальцев бутылке, и желание обладать обеими сразу превысило дозволенное. Отряхнув себя мысленно, он вновь сел с ровной спиной на стуле и посмотрел куда-то сквозь девушку, заставив немного напрячься. Вновь достал из пачки сигарету, оказавшуюся последней.

«Последнюю сигарету не курят».

      Руки невольно задрожали от мысли, что в квартире больше нет ни одной лишней сигаретки, особенно, когда белоснежный под не вставлял. — Как тебе сказать-то… По сути, если у человека есть именуемое тобой «желание чувствовать себя живым», значит у него закончились прелести жизни, и он перестал ловить кайф от своего пребывания здесь. — А что по ночам? — А что по ночам? — недоумевая спросил он и нервно усмехнулся, поджигая сигарету. — Неужели по ночам не накатывает желание быть нужным кому-то? Контекст мы знаем, не вижу смысла его пояснять.       Её голос звучал слишком строго и разбито одновременно. Будто бы ей не хотелось произносить это вслух, но приходилось. Она неловко провела пальцами по собственным волосам, неосознанно выразив свое волнение, а после упрямо подняла на парня глаза, утверждая полную уверенность в своих словах. Мол, не сломаешь. — Оно может накатывать сколько угодно, важен лишь тот факт, что утром ты снова придёшь в норму.       Этот ответ, на удивление, девушку полностью устроил. — Цинично, мне нравится, — довольно сказала она, хотя внутри закричала. — И жестоко. Я так не считаю. — Тогда зачем сказал? — Ложь во благо, — промычал он, наливая себе виски. — Почему-то только твоя «ложь во благо» доставляет боль. Но если судить со стороны другого человека и говорить об этом в русле «ты — мне, я — тебе», то совершено верно подмечено, — улыбнулась девушка и чокнулась стаканом с собеседником. — И все же, если возвращаться к любви. Я в этой теме так себе мастер, да и ты тоже, согласись. Но ведь любовь — она, вроде, окрыляет, нет? — Настолько, что падать становится очень страшно, — шепнул он, выдыхая дым.       Эти слова прозвучали как-то по-особенному тоскливо и болезненно, будто бы разорвали грудь надвое и заставили возненавидеть оба кусочка. — Тогда люди глупые, раз добровольно идут на это. — Но ты же пошла, согласись, — повторил ее слова он, осознавая последствия.       Девушка немного напряглась, показав всем своим видом, что тот сморозил полную чушь и сейчас поплатится за это. Гнева, конечно, у нее не было. Она потратила его целиком еще в теплом сентябре на жестком ковре в собственной комнате, сидя на нем по несколько часов в холодной пижаме. — Я отключила разум только в тот момент, когда поняла всю необходимость этого, — жестоко отрезала она, проводя пальцами по стакану вверх и вниз. — Как говорится, где мы оказались, мой милый друг.       Забросив ногу на ногу, девушка откинулась на спинку невысокого стула и начала крутить в пальцах все тот же несчастный стакан с виски. — Значит, ты признаешь проигрыш этой теории? Отключать мозг — последнее дело? — Ни за что! — возмутилась неожиданно она, а после смиловалась. — Я буду советовать всегда чувствовать, а не думать, это самая верная идея. Но всегда стоит помнить о том, что, отключив мозг, нужно включить сердце, а то некоторые забывают об этом. — А есть ещё те, кто отключает сердце, вместо мозга. — Это ты про себя? — Ну зачем же так жестоко? — Это не жестокость, это правда. Да и тебе не привыкать, — на минуту девушка замолчала, а после с идеально ровной спиной уселась на стуле, поставив стакан на стол. — Виски, к слову, до ужаса сладкий.