изваяние берёт псалтырь в руки и тихо, с верой шепчет себе под нос о любви к Богу

сегодня агнец снова станет на колени и позволит искромсать свои губы в кровь. феликс выглядит до того непрочным, мерцающим и как нечто прекрасное творение, что хочется взять его на руки, закинуть через плечо и вбить похоть глубоко в лёгкие. а потом раскромсать все внутренности, перемешать ступой и залить святой водой, пока тот будет биться в агонии, стирая своими криками гланды, а слезами розовые веки. из его глаз сочится вера, любовь и преданность. такая чистая и светлая, что можно ослепнуть. феликс неотрывно, заворожённо смотрит на витражные окна с многоцветными стекляшками, на огромные узорчатые колонны, расписные стены и потолки. здесь всё переливается кобальтовыми, бордовыми, оливковыми и яичными оттенками. люди - маленькие личинки, на которых, кажется, обрушатся арки и расписные стены. Богоматерь, Иисус Христос, Тимофей Изотов. они проглотят всех личинок с их проблемами и не подавятся, а лишь сберегут в своём желудке и будут стараться не переварить в желудочном соке. у феликса в глазах танцуют разноцветные блики, а на кожу пролили красный свет от лампадки у витража. здесь пахнет церковными свечами, молитвами и святыми духами. а еще фимиамом, ладаном и принесённым кодо. - ты снова сбежал из дома? хёнджин похож на бестию. ночью он питается сырым мясом человекоподобных, выпивает кровь девственниц и прячется от палящего солнца: поэтому кожа фарфоровая и бумажная, а глаза пустые и хитрые. он не может отодрать свои зрачки от феликса, проходит мимо клироса и впивается в хаотичные поцелуи солнца на нежной коже. - а ты снова пришел по мою душу? на шее бренчит панагия, бьет по грудной клетке; ею можно выколоть глазницы или вспороть вены. ни того, ни другого не случается. феликс отходит недалеко, берёт старенький псалтырь в руки и шёпотом давится непонятными для чертей молитвами. стук тяжёлых ботинок, звон цепи и тлеющие свечи. выступающие вены, металлические кольца и хруст шеи. от хёнджина пахнет костром, сигаретами и мускатным орехом. хёнджин - олицетворение искусства. или же демона. он смотрит на феликса и хочет согрешить. волосы у непорочного мальчика пшеничные и мягкие. хёнджин хочет их вырвать, затолкать за пазуху в кожаный мешок и вшить в куклу вуду, чтобы позже играться и улыбаться клыками. но он всего лишь оттягивает их назад, заглядывая в душу мальчишки. феликс щурится и похож на слепого, недавно родившегося котёнка, роняет псалтырь с глухим грохотом; от него веет взбитыми сливками, благовониями и цукатами. губы на вкус как земляника. хенджину уже давно снятся ад, преисподняя и мытарства, ведь он падший дух и таких ненавидят. а феликс – раб божий, кусается больно и до крови, ощущая медовину на языке и источая медоточность. хёнджин хочет согрешить, вбить похоть в феликса и совершить с ним самоубийство. феликс хочет исповедоваться, навсегда уйти из дома и попросить прощения, но вместо этого, больно кусая чужой язык, проникает в черствую душу тёплыми пальцами. потому что неосознанно хочет. ковыряется там, в чужой, но близкой душе и находит пустоту. там он и потонет среди трупных цветов, запаха мертвечины и затягивающей слизи, но заберёт с собой Евангелие, благовония и лампадку, чтобы было не так больно. хёнджин огрубевшими ботинками ступает вперёд и наваливается всем телом; две души падают на стасидию, почти задевают окровавленную икону Богоматери, яро взлохмачивают волосы друг друга и лезут под ткань. у беса тяжелый кнут на поясе, и с ним приходиться повозиться, чтобы яро отбросить в сторону, ударив звонкой металлической бляшкой. хёнджин закрепляет путы на шее ликса, теряет рассудок и становится одержимым содомским грехом. ликс целостно заблудился, затерялся в чужой душе и (почему-то) охотно совершает грехопадение. в пространстве пахнет ладаном и деревом. пустые иконки смотрят на грешников, скрещивают пальцы для благословения и безмолвно осуждают. через тёмный агиоскоп снаружи толпятся мёртвые верующие и наблюдают, панически перекрещиваясь. хёнджин горит огнём и загорает всё вокруг себя, обжигает почти невинную душу под собой, целует, кусает, одергивает и оставляет волдыри на коже уже падшего ангела. бесцеремонно касается жгучими пальцами, грубо перехватывает руки и движется исступлённо. в храме все молчит, кроме деревянных стасидий, тлеющих свечей и бесов. феликс мельком вспоминает паремии, громко дышит, всхлипывает и чувствует жар внутри и над собой. хёнджин задыхается, вдыхает сладкий запах мёда, прижимается к обоженной коже, прерывисто дышит. чуть позже придавливает своим телом чужое, и две души, погрязшие в пороках, пытаются отдышаться, сливаясь в один комок фитина. феликс, отдышась, смотрит на расписной потолок, видит Николая чудотворца и щурится. всё пропахло пороком. хёнджин поднимает черепную коробку, смотрит в восковые глаза и видит искорки в глазных яблоках напротив. феликс наполнен похотью и чем-то приятно саднящим внутри, вот только его теперь немного тошнит среди окровавленных икон и благовоний. хёнджин кровожадно улыбается, бьётся зубами в чужой рот и утягивает в свой прогнивший мир с мертвечиной, сухой землёй и серым небом, потому что феликсу понравилось и он хочет ещё.