В болезни и здравии

       Всё началось с чихания.        На самом деле, сейчас, когда Уилл подумал об этом – то, как Ганнибал не прокомментировал запах рыбного рынка, немного грубоватую приправу к стейку на ужин прошлой ночью, то, что они оба остались в постели этим утром, пропустив разумное время для завтрака (и в итоге пропустили трапезу в целом в пользу ленивого секса) – это было вроде как очевидно. А в то время он думал, что настолько неотразим, что заставил мужчину отказаться от чего-то столь важного, как еда.        Уилл предавался праздности на диване, но отложил роман, который читал, на живот и приподнялся на локте, чтобы посмотреть на Ганнибала.        – Ты простыл.        Через открытую дверь, соединяющую гостиную и кухню их маленького дома на Сицилии, Уилл мог видеть, как его любимый роется в холодильнике. Несколько помидоров и зубчиков чеснока уже лежали на кухонном островке, ожидая, когда их порежут кубиками и обжарят.        – Нет, – отрицает Ганнибал. – А теперь, если ты соблаговолишь вернуться к своему чтению, дорогой, обед будет готов через полчаса, – тут же отбрили Уилла Грэма. Но Уилл не был бы собой, если бы не становился настойчивым мальчишкой, когда точно знал, что прав.        – Да, ты простыл, – сказал Уилл.        Он ожидал ответной реплики или ехидного замечания. Но на этот раз Ганнибал просто проигнорировал его приставания в пользу возобновления своих кулинарных изысканий. Он достал из холодильного отделения упаковку мяса (заметьте, купленного в магазине) и начал приправлять, когда…        – Апчхи!        – Видишь? Ты определённо простыл!        Вздрогнув, пальцы Ганнибала потянулись к разделочному ножу. Уилл уже был рядом с ним. Даже после более чем годичного совместного проживания жизнь в одиночестве не подготовила Ганнибала к тому, что кто-то может потеснить его и побаловать, особенно в таком состоянии. Он чувствовал себя неловко, загнанным в угол. Кроме того, он отметил, что его обоняние и слух притупились до такой степени, что он не мог ощутить присутствие Уилла: незнакомое и тревожное ощущение.        Уилл положил руку на лоб Ганнибала. Его кожа была тёплой и липкой на ощупь. Ганнибал дышал ртом и дрожал под его ладонью. Теперь уже нельзя было отрицать лихорадку. Уилл снял дорогой толстый тёмно-синий кардиган, который он позволил Ганнибалу купить ему (тот, на котором Ганнибал намеренно оставил ценник, чтобы он мог увидеть; тот, на который Уилл ворчал, но втайне любил), и обернул его вокруг старшего мужчины. В начале октября на Сицилии стало прохладно; холоднее по сравнению с их прошлой зимой на Кубе, но и близко не сравнится с пронизывающими ветрами Балтимора или зимней пустошью Вулф Трап.        – Уилл, моё профессиональное мнение таково, что об этих... симптомах не стоит беспокоиться.        Уилл фыркнул:        – Ну, ты уже довольно давно не получал лицензию, доктор Лектер. Я почти уверен, что в Балтиморской государственной больнице для душевнобольных преступников пациенту не разрешают видеться с другими пациентами.        Ганнибал бросил на него негодующий взгляд. Такой недовольный. Но это только ещё больше потешило Уилла. Он думал, что это было очень забавно; и если доктор Лектер не соглашался, то это была проблема доктора Лектера. Кроме того, мужчина всё равно был болен: даже если бы он стал гоняться за Уиллом по кухне с ножом, Уилл был почти уверен, что на этот раз выйдет победителем.        (В глубине души Уилл знал, что теперь, когда Ганнибал наконец-то добрался до него, этот человек не позволит даже божественному вмешательству повредить волосок на голове Уилла. Сильное чувство, которое пришло с этим осознанием, распирало его грудь и вызывало головокружение.)        – Апчхи!        Ганнибал повернулся в сторону, чтобы чихнуть, затем шмыгнул носом.        – Боже, тебе нужен отдых, Ганнибал! – убеждал он.        – Нет.        Что заставило Уилла нахмуриться. Этот разговор начинал выводить Уилла из себя. Его, как ожидается, старший возлюбленный вёл себя, как капризный ребенок. Был ли он настолько сумасшедшим, что действительно считал, что для него абсолютно невозможно заболеть? В конце концов, он то, что он ест: человек. Уилл всегда знал, что Ганнибал – особый случай неистового нарцисса, но ему ещё предстояло узнать его неразумную сторону. С другой стороны, если Ганнибал был упрям, то у Уилла было такое же, если не больше, количество упрямства, с которым он мог соперничать, и он остро осознавал недостатки доктора.        – Как насчёт… вернуться со мной в постель, – Уилл провёл ладонью по рубашке Ганнибала спереди, чтобы разгладить невидимые складочки, затем посмотрел на него блестящими глазами, подобающими невинной лани. Его ресницы трепетали тёмными длинными завитками. – Пожалуйста.        Вот оно. Уилл мог сказать, в какую секунду сердце Ганнибала подпрыгнуло, по расширенным зрачкам его глаз. Ему было приятно, что он имеет такую власть над этим человеком. Действительно ведь существовали и другие средства воздействия, отличные от насилия. Тем не менее, Ганнибал краем глаза наблюдал за едой.        – Что насчёт обеда?        При упоминании о еде предательский желудок Уилла заурчал. Не помогло и то, что они пропустили завтрак, чтобы выполнить несколько видов упражнений ранее этим утром.        Уилл встал прямо и скрестил руки на груди.        – Я не буду есть ничего, на что ты чихаешь.        Ганнибал неохотно убрал неприготовленную еду, вымыл руки и позволил отвести себя в спальню за локоть. Было ясно, что он сонный, его тело обмякло. Как он до сих пор стоял, Уилл не представлял. Жар волнами исходил от Ганнибала из-за лихорадки.        Уилл на мгновение оторвался, чтобы сходить за мокрым полотенцем и стаканом воды. Когда он вернулся, Ганнибал устроился на их общей кровати, прислонившись спиной к изголовью, подложив подушку. Уилл поставил воду на прикроватный столик и начал вытирать пот. Обычно всё было наоборот: Уилл был тем, за кем ухаживали и о ком заботились. Ему стало нравиться внимание. Ганнибал, напротив, был напряжён от прикосновения; каждый мускул напрягся, как будто он намеренно принимал удобную позу, не имея возможности расслабиться. Это немного раздосадовало Уилла, но он никак не прокомментировал. Ему пришлось напомнить себе, что это был не вопрос доверия – это было положение нуждающегося в заботе, напоминание о том, что он, в конце концов, человек, и Ганнибалу не нравилось быть в этом состоянии.        Мужчина молча наблюдал за ним. Затем внезапно, одним быстрым движением, он протянул руку и потянул Уилла за собой на кровать. Уилл удивлённо вскрикнул, опрокинулся, затем повернул голову, чтобы посмотреть на Ганнибала.        Его любимый был в нескольких дюймах от лица.        – Я не чувствую запах твоего ужасного лосьона после бритья.        Теперь, когда он оказался так близко, молодой человек мог увидеть, что красивый нос Ганнибала до смешного покраснел, а глаза смотрели устало, едва не закрываясь. Он выглядел несчастным. Забавно, размышлял он, что они пережили пулевые ранения и порезы от ножа, падение с высоты пятисот футов со скалы в океан, были тяжело больны, когда скрывались от ФБР... и всё же вот то, чему в конце концов удалось одолеть великого Ганнибала Лектера. Обычная простуда.        – Ты смеёшься, – заметил мужчина, затем, по-видимому, поддался усталости, опустив голову на изгиб шеи Уилла. Там ему было тепло, слишком тепло, и его волосы щекотали воротник Уилла. – Тебе так нравится видеть меня таким жалким?        – Ты болен.        – Я в порядке, – прозвучало как гнусавое ворчание.        – Тебе не особенно нравится переживать состояния, присущие людям, – Уилл поиграл с короткими волосами у основания шеи Ганнибала. – Время от времени болеть – это нормально. Мне не нужно, чтобы ты был непобедимым.        Ганнибал промычал в шею Уилла. В знак согласия или неодобрения, трудно было сказать. В каком-то смысле этот хорошо образованный, элегантный, необузданный джентльмен был похож на кота. Большого кота. Такого с очень-очень острыми когтями и ещё более острыми клыками. Он был опасным, отчуждённым и полным достоинства, пока не заинтересуется тобой – тогда у тебя не останется личного пространства. По тому, как Ганнибал склонялся к его ласке, Уилл практически видел, как у него на макушке торчат кошачьи уши серовато-подпалого цвета в тон его волосам. Он представил себе, что мужчина ещё и замурлыкал бы, если бы мог.        И, словно в доказательство своей правоты, Ганнибал впился зубами в чувствительную кожу на загривке Уилла и укусил.        – Ай! Какого хрена, Ганнибал!        Уилл оттолкнул его и вытянул шею, пытаясь осмотреть пострадавшее место. Он не смог разглядеть метку, но не было никаких сомнений, что там будет синяк.        Раздосадованный, Уилл встал с кровати и достал из аптечки бутылочку Найквила.        – 2 капсулы. Выпей их.        – Я уделяю особое внимание т…        – Тому, что попадает в твоё тело, да-да-да. А ещё ты уделяешь особое внимание тому, чтобы стать невыносимым занудой для окружающих, когда болеешь?        – Это заставит меня заснуть.        – Так спи!        Брови Ганнибала нахмурились.        – Обычно я стараюсь избегать медикаментозного сна.        – Заткнись и прими чёртов Найквил, Ганнибал, – Уилл вздохнул, вложив две капсулы в ладонь Ганнибала и поднимая стакан с водой, который он принёс ранее. – Я всё ещё буду здесь, когда ты проснёшься.        Ганнибал наконец подчинился. Он положил в рот две таблетки, затем запил их водой.        – Ты знаешь, что эта созависимость крайне вредна для здоровья, да, доктор Лектер? – поддразнил он, забирая теперь уже пустой стакан, чтобы снова наполнить.        – Если моя память не изменяет мне, мой дорогой, – он закашлялся, – не я этим утром кричал, что ты нужен мне, – сказал Ганнибал с невозмутимым лицом, когда Уилл вернулся. – Сосед может пожаловаться.        Румянец на щеках Уилла потемнел. Он скорчил гримасу, чтобы скрыть это:        – Боже, ты невыносим, когда болен, Ганнибал! – молодой человек забрал кардиган у своего возлюбленного, а потом повернулся, чтобы уйти.        – Куда ты идёшь?        – Раздобыть нам немного еды. Мы проголодались.        – Мы можем заказать еду навынос.        – Ты всегда жалуешься, когда еда готовится не так, как тебе нравится. А служба доставки всегда портит твой заказ.        Ганнибал поджал губы от досады. Потому что Уилл был прав. Похоже, единственной хорошей вещью, которую могли предложить США были их отличное обслуживание и доставка. И он наверняка будет придираться к блюдам, приготовление которых не может контролировать.        – Ты заманил меня в спальню, чтобы быть с тобой. Почему бы не подождать, пока лекарство подействует… Мне бы не помешала компания.        – Ты... – Уилл секунду выглядел ошеломлённым, а затем расхохотался. Он до хруста согнулся пополам; звук эхом разнёсся по коридору. – Ты хочешь, чтоб с тобой понянчились?        Выражение лица мужчины не изменилось, но на высоких скулах появился намёк на румянец.        – Так и есть! Я не могу в это поверить… Чесапикский П…        – Уилл, – предупредил Ганнибал.        – Ладно-ладно.        Всё ещё не в силах сдержать хихиканье, Уилл, посмеиваясь, залезал в кровать рядом с Ганнибалом и снял тапочки. Ганнибал наклонился и положил голову Уиллу на колени, затем поёрзал, устраиваясь удобнее.        – Счастлив? – сказал Уилл сверху. И боже мой, как красиво он выглядел с этого ракурса. Да и под любым углом, если уж на то пошло. Он предпочитал, чтобы у любимого была щетина – это добавляло контраста его и без того идеально сбалансированным чертам лица; но Уилл недавно сбрил бороду: отчасти это было сделано для того, чтобы погрузиться в их новые личности, а с другой стороны – с гордостью продемонстрировать шрамы на его лбу и щеке. Мужчина обнаружил, что ему не на что жаловаться. Уилл сиял без тяжести своей прошлой личины. Ганнибал убил бы (или никогда не убил бы) снова, чтобы сохранить своего мальчика таким.               – У тебя ужасные манеры обращения с больными, – сказал он вместо этого.        Уилл наклонился, чтобы поцеловать его в уголок рта.        – Ага, что ж, ты пошёл и выбрал самого грубого специального полевого агента ФБР, чтобы зациклиться на нём, так что живи с последствиями своих собственных действий, старик, – обвинение было лишено какого-либо реального веса. Иногда Ганнибал задавался вопросом, не предпочел бы Уилл свою старую жизнь, но он сразу же понял, что сам не сможет этого позволить. Уилл был его. Всегда будет и всегда был уже с того момента в кабинете Джека, понимал он это или нет.        Может быть, будет лучше подарить Уиллу собаку. Подарок, напоминающий о прошлом, что-то, что всё ещё будет восприниматься как лучшая часть того, кем он был раньше. Они поселились здесь достаточно надолго, и теперь в их жизни было что-то, что можно было считать стабильностью. Да, Уиллу бы это понравилось… Возможно, английский кокер-спаниель, чтобы соответствовать их эстетике…        – Если я заражусь от тебя чем-нибудь, я убью тебя, Ганнибал.        Засыпая, Ганнибал услышал слова Уилла. А потом ничего. Сон был спокойным.

***

       – Апчхи!        Ганнибал остановился, чтобы снять пиджак и накинуть его на плечи Уилла, прежде чем обнять его, притягивая к себе ближе. Брусчатка желтела в лучах заката. Эмма, кокер-спаниель, не получила никаких указаний и продолжала идти вперёд, натягивая поводок.        – Мне кажется, ты простыл, дорогой.        – Ух, это всё твоя вина, – Уилл проворчал, – я убью тебя.        – Ну что ты, – усмехнулся Ганнибал, подталкивая Уилла вперёд, положив руку ему на поясницу. – Ты же не оставишь Эмму без отца в её первый день дома, правда, любовь моя?