***
Когда Ники проснулся на следующее утро, ему потребовалось несколько минут, чтобы вспомнить, что произошло накануне вечером. Дождь наконец прекратился, и сквозь занавески пробивался яркий утренний солнечный свет, когда Ники перевернулся на спину, протирая сонные глаза. Он автоматически потянулся к Сону, который обычно сворачивался калачиком рядом с ним. Не почувствовав его рядом с собой, Ники открыл глаза и огляделся, обнаружив, что кровать рядом с ним пуста. Мгновение спустя воспоминания прошлой ночи снова нахлынули на него, а вместе с ними и беспокойство. Это было хорошо, очень хорошо. Даже сейчас Ники чувствовал, как внутри все теплеет при мысли о губах Сону, прижатых к его собственным. Но с рассветом появились все вопросы и тревоги. Что он скажет Сону? Они должны были поговорить об этом, не так ли? Они не могли притвориться, что этого никогда не было. Не то чтобы Ники хотел притворяться, что этого не было, но все же разговор о произошедшем сделал бы это реальностью, и им пришлось бы обсудить, почему это вообще произошло. Нравился ли ему Сону? Нравился ли тому Ники? Ники не думал, что любит Сону; он не мог испытывать к нему таких чувств. Но он не мог отрицать, что даже сейчас, как бы сильно ни волновался о том, что скажет и сделает, он все равно чувствовал жгучую потребность снова поцеловать Сону. Было так странно, что Ники все это время не знал, каково это – целовать Сону, а теперь, когда двери были открыты, он думал только об этом. А после возникла более насущная проблема – Сону здесь не было. Ники знал, что тот, вероятно, только что встал, чтобы пойти на завтрак, но кто может думать о еде в такое время? Ники не нужна была еда, ему нужны были ответы! Тот факт, что Сону ушел без него, заставил Ники чувствовать беспокойство. Собирался ли он вести себя так, будто ничего не произошло? Может, он расстроился из-за этого и хотел уйти от Ники? Ни одна из перспектив не была хорошей. Ники поспешно оделся, собрался и спустился в ресторан, где быстро нашел остальных. Все пока просматривали свои меню, так что он, очевидно, ничего не пропустил. Как только он сел, кто-то положил перед ним меню, но его взгляд сразу же устремился на Сону, сидящего через стол от него. Ники он пока не заметил. Хотя Ники знал, что ему не следует смотреть, он ничего не мог с этим поделать. Волосы Сону были слегка неухоженными, как будто он не расчесал их как следует после того, как встал, и, хотя обычно он поддразнивал Сону по этому поводу, Ники почувствовал лишь прилив тепла, потому что его растрепанные волосы напомнили Ники, что они были частично взъерошены, потому что он запустил в них свои пальцы прошлой ночью, и гладкие мягкие локоны скользили по его коже, пока он целовал Сону. Что было совсем некстати, потому что потом его глаза опустились на губы Сону, и Ники только и мог думать о том, какие те оказались мягкие, теплые и нежные на фоне его собственных, и что все, чего он сейчас хотел, это вскочить со стула и сделать это снова... – Ники! Эй! – его отвлекли от блуждающих мыслей слова Чонвона. Когда Ники поднял голову, тот слегка смеялся над ним. – Что будешь заказывать? – спросил Чонвон, жестом указывая на официантку, стоявшую рядом с ним. Он почувствовал, как его лицо покраснело от смущения, когда все засмеялись над его рассеянностью. Как долго они пытались привлечь его внимание? – Я не голоден, – сказал Ники, чувствуя себя раскрасневшимся и разгоряченным. Его желудок словно прыгал внутри, и мысль о еде его не привлекала. – Ты не голоден? Ты заболел? – спросил сидящий рядом с ним Джей. Он с любопытством смотрел на Ники, словно пытаясь понять, что с ним не так. Ники увернулся от пристального взгляда Джея и всех остальных. Он чувствовал, как все смотрят на него, и почувствовал, как его лицо пылает от смущения. – Нет, я не болен, – сказал Ники, съежившись от всеобщего внимания. – Тебе нужно что-нибудь съесть, мы будем работать весь день, – сказал Чонвон. Ники заказал что-то тихим, не похожим на его, робким голосом, и был рад, что это отвлекло от него внимание. Все вернулись к разговорам между собой и не обращали на него внимания. Кроме Сону. Когда Ники наконец поднял голову, его глаза встретились с глазами Сону. Ники слегка вздрогнул от того, как бешено забилось его сердце при этом кратком контакте, а затем Сону отвернулся, и на его щеках появился румянец. Хотя Сону и отвернулся, Ники продолжал наблюдать за ним; он не мог остановиться, когда увидел его маленькую улыбку. От этой улыбки в груди Ники расцвело облегчение. Смел ли он поверить, что Сону думает о том, что произошло прошлой ночью, и на самом деле радуется этому? Но тут же его охватило чувство вины. Он не должен был хотеть целовать Сону. Ему казалось, что разумнее всего было бы вести себя так, будто ничего не произошло, но его тело хотело обратного. Потому что, когда он наблюдал, как Сону слегка ухмыляется, украдкой поглядывая на него, но делая вид, что не обращает на него внимания, его желудок сжимался, а в груди разливалось тепло от волнения, и он ничего не мог сделать, чтобы остановить это. Ники изо всех сил старался продержаться до конца завтрака, ковыряясь в еде и пытаясь вести себя нормально. Но большую часть времени они с Сону пытались смотреть друг на друга и не попадаться на глаза. Волна чего-то теплого и большого внутри него продолжала расти, и к концу завтрака Ники почувствовал, что сейчас взорвется. Все собирали свои вещи и собирались сесть в машину, чтобы отправиться на площадку, где они будут выступать весь день, и Ники охватила легкая паника. Он должен был что-то сказать Сону; он должен был знать, что происходит у того в голове, иначе он никак не сможет сосредоточиться на сегодняшнем выступлении. Он чувствовал себя немного сумасшедшим. – Эм... я и Сону забыли кое-что в нашей комнате. Мы сейчас вернёмся, – поспешно сказал Ники, когда они все встали из-за стола. Сону на мгновение растерялся, но когда он посмотрел на выражение лица Ники, то, кажется, все понял. – О, да, мы сейчас вернемся, – и последовал за Ники в направлении их комнаты. Казалось, что дорога до комнаты заняла целую вечность. Ники прекрасно понимал, как близко Сону находится к нему, пока они шли; ему хотелось протянуть руку и коснуться его, но он не доверял себе сейчас. Ему так хотелось прикоснуться к Сону, но он не был уверен в том, что произойдёт дальше. Когда они наконец добрались до комнаты, Ники вдруг осознал, что не знает, что сказать. Да, он знал, что ему нужно что-то сказать, но теперь, когда он привел сюда Сону, все мысли словно покинули его голову. Сону сидел на краю кровати, наблюдая за ним и ожидая, что тот скажет. Но что он должен сказать? Ники было трудно не думать о том, как губы Сону касались его губ, как его руки прикасались к нему, словно боясь, что он уйдет, как Сону задыхался, когда Ники поцеловал его сильнее. – Полагаю, речь пойдет о прошлой ночи, – наконец сказал Сону, нарушив неловкое молчание. Не смотря на то, что его голос был ровным, Ники не мог не заметить легкий румянец, появившийся на его щеках, когда он это произнес. – Да, – сказал Ники, его голос дрожал, и он не смог полностью посмотреть на Сону. Тот сделал небольшую паузу, прежде чем сказать: – Наверное, нам больше не стоит этого делать. Не смотря на то, что Сону говорил ответственную и логичную вещь – то, что Ники знал, что должен был сказать, он почувствовал панику при мысли о том, что никогда больше не поцелует Сону. Он не понимал почему; не похоже, что Сону ему нравился. Может быть, он так отчаянно хотел кого-то поцеловать, что это заставило его почувствовать, что он действительно хочет поцеловать Сону? Не похоже, что в данный момент у него есть девушка, так что, возможно, нет ничего плохого в том, чтобы попытаться справиться со своими бушующими гормонами с лучшим другом? Возможно, Сону чувствовал то же самое; конечно, он чувствовал, иначе не согласился бы на все это с самого начала. – Почему? – спросил Ники. Слово вылетело из его рта прежде, чем он смог его остановить. Хотя это было лучше, чем умолять Сону сделать это снова, что еще могло вырваться из его рта. Сону ерзал на кровати, и Ники видел, как тот краснеет, стараясь не смотреть на Ники. – Это не совсем то, что мы должны делать вместе. Я имею в виду, что мы... оба парни. Сону выглядел так, словно хотел умереть от смущения, но Ники почувствовал облегчение от того, что он это сказал. Он не винил Ники в случившемся, ему не было противно и он не хотел, чтобы этого не было. Просто его сдерживало то, что это было запретным. Ники был уверен, что они смогут это преодолеть. – Это ничего не значит, – Ники старался говорить как можно спокойнее и собраннее. – Мы просто дурачимся. Мы как будто в отпуске, а в отпуске люди делают всякие вещи, которые не делают дома, верно? Все нормально. Если только тебе это не понравилось. Ники горел внутри, отчаянно желая услышать от Сону, что ему понравилось. Его действия говорили об этом, когда он поцеловал Ники в ответ, но Ники все равно эгоистично хотел услышать от него эти слова. Сону покраснел, неловко опустив взгляд на свои ноги. – Мне понравилось. Мне... очень понравилось. Эти слова, казалось, открыли внутри Ники что-то теплое, отчаянное и такое нуждающееся; он хотел броситься к Сону и поцеловать его прямо сейчас, но не сделал этого. Он знал, что все ждут их, и не был уверен, что сможет остановить начатое. Интенсивность его чувств немного пугала его, но в то же время заставляла его чувствовать себя совершенно по-новому. – Мне тоже, – признался Ники, чувствуя себя слишком хорошо и стараясь не показать свое напряжение. Он покраснел, все его тело горело. Сону улыбнулся широкой и глупой улыбкой – той, которая всегда вызывала улыбку и у Ники. На его лице появилось мечтательное выражение, и Ники подумал, не вспоминает ли Сону предыдущую ночь. Он казался совершенно счастливым, погруженным в эти мысли, но через мгновение он тряхнул головой, словно отгоняя их. – Но мы не можем. Нам это не должно нравиться, это неправильно. Что скажут другие, если узнают? – Сону, ты же знаешь, что другие айдолы экспериментируют друг с другом? – спросил Ники. Он все еще нервничал и стеснялся, но жгучая потребность снова поцеловать Сону заставляла его быть безрассудным. Он знал, что это не может стать чем-то регулярным, но ему просто необходимо было знать, что это может произойти ещё хотя бы раз. Глаза Сону расширились. – Подожди... кто? – спросил он с явным удивлением. – Я не имею в виду никого из наших мемберов! – сказал Ники, чувствуя себя взволнованным, потому что думать о том, что кто-то из них делал то же, что и он с Сону, было просто неправильно. – Я просто имел в виду в целом. Я слышал кое-что такое. Это было правдой; не из первых рук, но он слышал много слухов. – Значит, ты действительно не думаешь, что это так уж важно? – спросил Сону, обдумывая вопрос и одновременно глядя на Ники большими глазами. Как будто он хотел... нуждался, чтобы Ники сказал ему, что это нормально – чувствовать все это, хотеть всего этого. – Да, – сказал Ники, беззаботно пожав плечами, хотя он не чувствовал себя беззаботным; он чувствовал, что внутри у него все будто пульсирует. – Мы просто дурачимся. И мы в этой глупой романтической комнате; не похоже, что мы будем делать это, когда вернемся домой. Сону прикусил губу, размышляя над этим; это только привлекло внимание Ники к его губам. Он почувствовал, что вспотел, когда Сону сказал: «Просто игра, да?» Ники старался не показывать, как он рад, что Сону согласился на это, и ответил: «Да», – зная, что на его лице появилась широкая улыбка. Остаток дня Ники был, мягко говоря, рассеянным. У них было несколько интервью перед выступлением, и Ники изо всех сил старался не отвлекаться. Он не мог перестать думать о прошедшей ночи и о более насущном вопросе – что будет сегодня? Когда свет снова погаснет, будет ли у них обоих достаточно уверенности, чтобы сделать все это снова? Ники приходилось заставлять себя не думать об этом, потому что каждый раз, когда он это делал, он начинал так сильно потеть, что его макияж тёк и портился. Ники заставлял себя не думать об этом, пока они работали; в конце концов, он был профессионалом. Он мог выступать перед поклонниками, как всегда, и делать все возможное, не отвлекаясь на посторонние вещи. И он так и делал... по крайней мере, пока они работали. Как только они закончили и пошли ужинать, все стало по-другому. Когда они сели в машину, чтобы вернуться в отель, Ники сразу же хотел занять место рядом с Сону и был несказанно разочарован, когда Чонвон сел туда первым. На обратном пути он то и дело украдкой поглядывал на Сону, чувствуя нервную дрожь в животе, когда Сону поднял глаза и словил его взгляд. Щеки Сону покраснели, он смущенно улыбнулся и отвернулся. Ники опустился в кресло и не смог не задаться вопросом, почему у него такая реакция. Он не понимал, почему у него появляются бабочки в животе всякий раз, когда он смотрит на Сону, почему его сердце бешено бьётся, а ладони потеют. Да, они целовались прошлой ночью, но это было так, как он сказал Сону – это ничего не значило. Они просто дурачились; очевидно, его тело было в замешательстве. Когда они прибыли в ресторан, где собирались ужинать, Ники начал чувствовать, что вот-вот взорвется. Сону, напротив, выглядел спокойным и нормальным, как будто ничего не произошло, за исключением странной улыбки, когда их глаза встречались за столом. Ники начал думать, что он все это придумал. Сону был спокоен; он не собирался спонтанно загораться, как показалось Ники. Он знал, что этот утренний разговор ему не приснился, но, возможно, это так ни к чему и не приведет. Все это вертелось в его голове, пока он ковырялся в еде, когда Сону из ниоткуда заговорил с ним впервые с тех пор, как они сели за стол. – Итак... если то, о чем мы говорили сегодня утром, совершенно нормально, потому что мы вроде как в отпуске... тогда это значит, что... эм... мы можем сделать это сейчас, верно? Если мы пойдем в нашу комнату прямо сейчас, мы сможем это сделать? – Сону спросил тихим голосом, чтобы его никто не услышал. Он не смотрел на Ники, он смотрел в свою тарелку, но когда Ники поднял на него глаза, он увидел нервозность, которую тот сдерживал весь день. Сону прикусил губу, ожидая ответа Ники, все его лицо покраснело и покрылось потом. Если бы Ники не знал его лучше, он бы сказал, что Сону действительно выглядит отчаявшимся. Он не был готов к тому, как его тело мгновенно отреагирует на эту мысль; по всему телу прошла дрожь, а сердце заколотилось так сильно, что заложило уши. Да... да... они могут сделать это прямо сейчас; на самом деле они определенно должны это сделать. Ники чуть не подавился, пытаясь ответить, запинаясь при этом. – Да... да, мы могли бы, – сказал Ники, чувствуя, как в горле пересохло от нервов. – Эм... ты... хочешь? Прямо сейчас? Желудок Ники перевернулся, когда Сону, наконец, поднял на него глаза. Он покраснел еще сильнее и улыбнулся Ники смущенной улыбкой. – Да, – прошептал Сону, выглядя смущенным. – Только если ты хочешь. Ники встал со стула так быстро, что чуть не опрокинул его. Его срочность заставила остальных посмотреть на него, и Ники застеснялся под пристальным взглядом. – Эм... мы с Сону собираемся отправиться спать, – как можно спокойнее сказал Ники, пока все остальные смотрели на него. Сону встал следом, но выглядел он более смущенным, чем Ники. Он выглядел так, будто еле сопротивлялся желанию сесть обратно и спрятаться. Все смотрели на них странно. – Вы собираетесь лечь спать так рано? – спросил Чонвон. Он выглядел так, будто совсем не верил им, хотя Ники знал, что тот никак не мог знать истинную причину. – Да, а что в этом плохого? – уверенно спросил Ники. Чонвон скептически поднял бровь. – Не делайте глупостей. Если вы попадете в неприятности, то и я попаду. Ники нервно рассмеялся, но был бесконечно горд собой, что это прозвучало не так нервно, как он чувствовал. – Мы просто будем в нашей комнате, – сказал он. – Проблем не будет. Чонвон все еще выглядел скептически, но ответил: «Как скажешь». Ники бросил взгляд на Сону, а затем пошел в сторону отеля. Сону последовал за ним, не говоря ни слова, и Ники пришлось сдержать желание броситься бежать. Они ужинали в ресторане через дорогу от отеля, и хотя идти было совсем недалеко, казалось, что дорога длилась бесконечно. Сердце Ники колотилось в груди, эмоции росли в нем с каждым шагом все больше и больше. Сону шел рядом с ним, молча, но улыбаясь, когда Ники смотрел на него краем глаза. Ники вдруг безумно захотелось взять Сону за руку, но он поборол это желание. Оно казалось немного глупым, но это было бы слишком. К тому времени, когда они добрались до своей комнаты, Ники был так заведен и полон желания, что ожидал, что он протянет руку, притянет Сону к себе и тут же начнет его целовать. Он чувствовал себя так, словно внутри него горело пламя, которое просто требовало выхода, и он знал, что именно это поможет ему. Но как только за ними закрылась дверь, и они остались одни, Ники почувствовал, что замер на месте. Сону подошел к кровати и сел на край. Он выжидающе смотрел на Ники и нервничал; Ники видел это по тому, как тот сжимал руки и кусал губы. Они уже поцеловались один раз, ну, несколько раз, если подходить формально. Не должно быть так сложно сделать это снова. Но это оказалось так. Прошлой ночью не было времени на раздумья. Он поцеловал Сону в полусонном состоянии, в тумане желания и смятения, и к тому времени, как он успел все обдумать, Сону уже целовал его в ответ. У него не было времени думать о том, что он может сделать неправильно или как он может все испортить. Так что теперь он просто стоял и смотрел на Сону как дурачок, его ладони вспотели, а во рту пересохло. Ники заставил свои ноги двигаться и сел на кровать к Сону. Как только он оказался рядом с ним, достаточно близко, чтобы прикоснуться, достаточно близко, чтобы почувствовать его тепло, тело Ники заработало на полную мощность. Он вспотел до такой степени, что надеялся, что Сону этого не заметит, а его грудь словно болела от желания действовать, но он все никак не мог решиться. Это было безумием, он знал. Это просто Сону, его друг, человек, с которым он проводил каждый день и спал рядом каждую ночь. И хотя поцелуи были для них в новинку, у него не было причин так нервничать: они просто дурачились. Ники весь день умирал от желания снова поцеловать Сону, а теперь, когда он мог это воплотить, его тело словно отказывалось что-либо делать. Он знал, что чем дольше он не двигается, тем более неловко будет. Но он слишком хорошо осознавал все то, что не должен был осознавать: пятна пота, пульс, бьющийся в ушах, и то, что, возможно, ему приснились вздохи, которые он слышал от Сону, когда целовал его прошлой ночью, а также то, что, возможно, он на самом деле не умеет целоваться. Ники сидел и размышлял обо всем этом, когда почувствовал нежное прикосновение пальцев Сону. Он был настолько погружен в свои мысли, что не заметил, как рука Сону медленно двинулась по кровати к его руке, пока его пальцы не встретились с пальцами Ники. Это было такое маленькое прикосновение, но Ники показалось, что на мгновение у него перехватило дыхание. Когда он поднял голову, его глаза встретились с глазами Сону. Они казались более темными, чем обычно, более насыщенными. Ники почувствовал, как что-то быстро и тепло зашевелилось у него в животе, пока он смотрел Сону в глаза. Он протянул свою руку вперёд, переплетая пальцы с Сону. Двигайся... – кричал ему мозг, – ещё немного вперед. Но что-то все еще удерживало его. – Я нервничаю, – неожиданно сказал Сону. Он говорил немного задыхаясь, стесняясь, произнеся это с нервным смешком. Сердце Ники заколотилось, но тут же он почувствовал облегчение. – Я тоже нервничаю, – признался Ники, его голос слегка дрожал. Они немного посмеялись, нервно, неуверенно, застенчиво, как будто были совершенно незнакомы. Ники прикусил губу и заметил, что глаза Сону переместились на его губы, наблюдая за ними. Ники почувствовал, что его руки начинают дрожать. – Может быть, поможет, если мы... эм... сделаем это как прошлой ночью, – нервно сказал Сону. Ники с облегчением почувствовал, что рука Сону так же вспотела, как и его собственная. – Да, – быстро согласился Ники, чувствуя, как его охватывает облегчение от предложения Сону. Все было бы намного проще при слабом освещении, без возможности видеть так много. Они выключили свет и быстро переоделись в пижамы для сна. Ники чувствовал, как дрожат его руки, когда он пытался влезть в пижаму в темноте. Одевшись, он подошел к камину и с некоторым трудом разжег его. Когда огонь разгорелся, комната озарилась мягким теплым светом, который, как надеялся Ники, не выдал его румянец. Сону уже забрался в постель, когда Ники закончил. Он сидел и наблюдал за ним из-под одеяла. Сону слабо улыбнулся Ники и похлопал по месту на кровати рядом с собой. Ноги немного дрожали, но Ники подошел к кровати, откинул одеяло и забрался внутрь. Как только он устроился на кровати рядом с Сону, он понял, что все будет хорошо. Когда они легли и повернулись на бок лицом друг к другу, все давление как будто исчезло: его рука легла на спину Сону, а рука того – на его бедро, и они прижались друг к другу, как делали уже бесчисленное количество раз. Ему больше не нужно было нервничать; это был Сону, и это было знакомым. Рука Сону приятной тяжестью ощущалась на его бедре, когда они придвинулись в постели так, что их лбы соприкоснулись. Ники почувствовал дыхание Сону, теплое и щекочущее губы, прежде чем наклонился вперед и преодолел последний маленький кусочек пространства между ними. Это было идеально. Так же идеально, как Ники помнил предыдущую ночь. Он слегка прижался губами к губам Сону; мягкий и тихий звук прикосновения заставил его сердце забиться в груди. Так нежно, так тепло... Ники сразу же захотелось еще. Когда он почувствовал, как пальцы Сону обхватили его чуть крепче, Ники убедился, что можно не сдерживаться. Он обхватил Сону покрепче, притянул его ближе и сильнее прижался губами к губам напротив. У Ники закружилась голова, сердце забилось так быстро и сильно, а пальцы задрожали совсем по-другому. Он много раз обнимал Сону, прижимал его к себе, но это было совсем другое ощущение. Он никогда не обнимал его так крепко и так отчаянно и не чувствовал, как его тело тает на его собственном. Весь Сону словно обмяк, его тело стало желеобразным в руках Ники; сначала Ники подумал, что таким способом Сону хочет отстраниться, что, возможно, ему это не так уж и нравится. Но как только губы Ники замерли, размышляя об этом, он почувствовал, с каким энтузиазмом Сону отвечает ему, и понял, что ошибся в своих предположениях. Сону еще настойчивее прижался к Ники, на минуту крепко обхватил его бедро, а затем провел рукой по спине Ники. Он целовал Ники настойчиво, быстро, немного отчаянно. Это было единственным подтверждением того, что Сону точно не против всего этого. От его пальцев по спине пробежали мурашки, даже сквозь рубашку. Он недоумевал, как можно дрожать, когда ему так жарко, но дрожь не была нежелательным ощущением. На самом деле она вызывала мурашки по телу, и он безумно хотел продолжения. Желая ответить взаимностью, Ники позволил рукам, которыми он обхватил Сону, начать двигаться по его спине. Сону издал тихий вздох от прикосновения, его губы слегка разомкнулись. И в этот момент все изменилось. Когда рот Сону приоткрылся, Ники своими настойчивыми движениями немного углубился, а затем бам... его язык оказался во рту Сону. Окей... Это было... определённо по-другому. Ники вовсе не планировал этого, он никогда никого так не целовал, и если бы он даже подумал сделать это с Сону, он бы отверг это как что-то слишком интимное. Но теперь, когда это произошло, Ники не мог остановиться. Потому что так было лучше. Он не знал, что делать, но его тело, казалось, позаботилось об этом. Его язык двигался все дальше внутрь, слишком сильно желая найти язык Сону. Это должно было быть странно, но это было абсолютно не так, совсем наоборот; мелкая дрожь, которую он чувствовал до этого, только усилилась, сердце билось так быстро, что казалось, будто оно сейчас выпрыгнет из груди, и огонь внутри его груди захватил все его тело. Несмотря на то, что это произошло случайно, прошло совсем немного времени, прежде чем его язык начал двигаться внутри рта Сону, как будто это было что-то, что он должен был сделать прямо сейчас, иначе он просто бы сошёл с ума. Это продолжалось до тех пор, пока пальцы Сону не впились в его спину достаточно сильно, чтобы оставить там небольшие следы боли, и он издал небольшой всхлип. Ники тут же отпрянул, его лицо покраснело от смущения. Очевидно, это было слишком; он слишком увлекся. – Прости меня! Я не хотел... так делать, – смущенно сказал Ники, кусая губы, невольно осознавая, что они все еще влажные от слюны Сону. Ему было немного стыдно, что это знание заставило его покраснеть еще сильнее. Сону выглядел словно немного обиженным: красный, потный, с растрепанными волосами и немного запыхавшийся. – Все хорошо, – сказал Сону, задыхаясь. – Ты звучал обиженно, – сказал Ники, отчаянно желая продолжить, но в то же время желая убедиться, что Сону не против. Сону поджал губы и отвел взгляд от глаз Ники с виноватым видом. – Это был счастливый звук, – сказал он, запинаясь. Оу... Оу... Это было что-то вроде хныканья? – Эм... пожалуйста, мог бы ты делать это чаще? – спросил Сону после неловкого молчания. Ники молчал только потому, что был в шоке; Сону определенно не нужно просить дважды. Чувствуя отчаянное желание большего, ободренный восторженным ответом Сону Ники быстро взял его лицо в свои руки и притянул к себе. Рот Сону был открыт и ждал, и Ники не терял времени, чтобы снова прикоснулся к нему. Только на этот раз Сону был смелее, и Ники не успел и глазом моргнуть, как язык Сону проник в его рот. Сначала они просто запутались друг в друге, сталкиваясь и пытаясь почувствовать больше, и в итоге все закончилось неловким сплетением губ и зубов. Но через минуту, когда они немного замедлились, все стало получаться лучше. Пальцы Ники поднялись от лица Сону вверх и нежно провели по его волосам, заставив того слегка вздрогнуть и немного замедлить движения. Руки Сону все еще были на его спине, но когда Ники начал играть с его волосами, тот позволил своим рукам исчезнуть под его рубашкой; прохладные пальцы Сону соприкасались с разгоряченной кожей Ники. А затем, даже не пытаясь, они каким-то образом нашли общий ритм. Внезапно это стало похоже на сотни вещей, которые он делал с Сону; совершенно легко и без усилий. Но это зажгло его так, как ничто другое никогда не зажигало. Впервые Ники почувствовал, что действительно понимает слова песни «Fever», которую он пел столько раз, так, как не понимал раньше. Поцелуи Сону, их прижатые друг к другу рты, пальцы на его коже – все это заставляло его чувствовать, что это слишком много и нужно остановиться, и в то же время ощущать, что этого недостаточно. Теперь он понимал, почему все так помешаны на поцелуях: после такого как можно быть не? И он делал это только с Сону, своим другом. Он не мог себе представить, насколько более интенсивными были бы эти ощущения с кем-то, кто ему действительно нравился бы в романтическом смысле. Через некоторое время они с Сону, наконец, отстранились друг от друга, и их тяжёлое дыхание громким эхом отдавалось в тишине гостиничного номера. Ники прижался лбом к Сону так, что он ощущал капельки пота на его лице и его горячее дыхание. Губы Ники покалывали, они действительно покалывали. – Ты в порядке? – прошептал Сону в темноте через мгновение, его дыхание все еще было затруднено, а голос звучал глубже, чем обычно. – Ты сильно дрожишь. Теперь, когда Сону сказал это, Ники заметил; все его тело дрожало, как будто он замерз, что было странно, потому что ему точно не было холодно. Ники был слишком занят, пытаясь перевести дух и замечая, как колотится его сердце, чтобы обратить на это внимание. Он немного смутился, когда его тело сильно задрожало, но не так сильно, когда он почувствовал, что Сону прижал его к себе крепче. – Да... я в порядке. Определенно в порядке, – сказал Ники. Его пальцы все еще были запутаны в мягких локонах Сону, и он знал, что тот должен заметить, как они дрожали, когда он играл с его волосами. – Это было... это было... вау, – задыхаясь, сказал Сону, когда прошла еще одна минута. Даже при слабом освещении Ники заметил, что он сразу же смутился. Он не знал, что Ники обожает его таким восторженным. – Да, это определенно было здорово, – согласился Ники, не в силах удержаться от улыбки. Сону тихо смеялся рядом с ним; Ники чувствовал его дыхание. Ники почувствовал, что он хотел что-то сказать, но, похоже, передумал. Медленно, лениво они погрузились в сон, прижавшись друг к другу, в тепле, уюте и удовлетворении. Но где-то в середине ночи Ники был разбужен. Ники находился в глубокой дымке сна; он чувствовал позади себя тепло Сону, который просто прижимался к нему, а после наклонился вперед и обхватил его руками, обнимая со спины. Ники закрыл глаза и улыбнулся, чувствуя, что снова засыпает, нежась в объятиях Сону. Чего он никак не ожидал, так это внезапно почувствовать дыхание и горячий шепот у своего уха. Ники еще наполовину спал, но его тело быстро проснулось. Дыхание Сону, щекочущее ухо, заставило его почувствовать тепло и покалывание от интереса. – Ники... Ники, ты проснулся? – Сону прошептал тихо и низко. Рука, лежавшая на животе Ники, начала неуверенно поглаживать его. Вместо того чтобы быть теплой и успокаивающей, как это обычно бывало, она ощущалась чем-то слишком. Когда Сону заговорил, Ники почувствовал, как губы того нежно прикоснулись к его уху, и прошла минута, прежде чем он смог ответить. Ники сонно пробормотал: «Ммм... я проснулся», – его тело снова задрожало. Дыхание Сону было немного учащенным, Ники чувствовал это на своем ухе. – Ники... я хочу ещё. Ники мгновенно проснулся; его тело отреагировало так, как никогда раньше. Голос Сону был низким и глубоким, но в то же время невинным и плаксивым; нельзя было не понять, чего именно хочет Сону. Сону так сильно хотел поцеловать его; в его голосе звучало отчаяние, словно ему нужно было больше. И эта потребность, это желание открыли в Ники то, о чем он и не подозревал. В считанные секунды Ники развернулся, схватил лицо Сону своими руками и забрался на него сверху. Держа лицо Сону и своим телом вдавливая его в матрас, словно одержимый какой-то неведомой силой, Ники без колебаний позволил своим губам коснуться губ Сону.***
На следующее утро Ники проснулся из-за стука в дверь их с Сону комнаты. – Ники! Сону! Пора просыпаться, сони! Завтрак! – раздался в дверях голос Чонвона. Ники почувствовал себя разбитым, когда сонным и хриплым голосом крикнул: «Хорошо, мы идем». Чонвон ушел собираться, а Ники начал медленно просыпаться, осматривая окружающую обстановку и вспоминая прошедшую ночь. Сону крепко спал рядом с ним, раскинувшись на животе. Он выглядел таким спокойным, таким расслабленным, что Ники не хотелось его будить. И хотя они оправдывались тем, что рано легли спать, на самом деле они почти не спали. Каждый раз, когда кто-то из них ворочался ночью, он лениво находил губы другого. От одной мысли об этом Ники вдруг почувствовал тепло и волнение внутри. У них было достаточно практики в поцелуях, чтобы Ники мог сказать, что они будут более чем искусны, когда у них появятся девушки, которых нужно будет целовать. Но даже не смотря на это, Ники не мог не быть благодарным за то, что у них есть еще две ночи здесь; это теплое ощущение заставляло его чувствовать, что ему нужно больше. Особенно когда он подумал о словах Сону «Я хочу еще», сказанных глубоким и тяжёлым голосом. Он звучал как совершенно другой человек. Ники в свою очередь набросился на него, как будто он тоже был не в себе. Он покраснел от смущения при мысли об этом. Ники покачал головой; им нужно было собираться. Он не мог оставаться здесь все утро, наблюдая, как Сону спит, и накручивая себя из-за поцелуев. – Сону, проснись, – сказал Ники, легонько потерпав Сону по плечу. Через несколько мгновений тот зашевелился, потер глаза и пару раз моргнул, прежде чем его взгляд остановился на Ники. Когда он это сделал, на его лице появилась ленивая улыбка. – Доброе утро, – сказал Сону, его голос был хриплым от сна, и он растянулся на кровати. – Доброе утро, – ответил Ники, не в силах удержаться от глупой улыбки. – Пора завтракать. Чонвон уже пришел нас искать. Сону посмотрел на Ники с недовольной гримасой, оттопырив губу. Это было бы более убедительно, если бы он не пытался сдержать улыбку. – Еще пять минут? – усталым голосом прохрипел он, зевая. – Не умоляй меня. Я не могу дать тебе пять минут, чтобы ты снова заснул, – сказал Ники. – Чонвон тебя достанет. Сону закатил глаза так сильно, что Ники удивился, как они не выкатились из головы. – Я просил пять минут не для того, чтобы поспать, дурачок, – игриво сказал он, искоса посмотрев на Ники. Оу... оу... Ну, пять минут никому не повредят, решил Ники, огонь в его животе разгорелся от одного только предложения. Так что спустя где-то пятнадцать минут Ники и Сону, наконец, спустились к столу для завтрака, растрепанные от того, что за минуту накинули на себя одежду и не сделали ничего другого, кроме как расчесали волосы. Все равно переодеваться и делать прическу и макияж они будут позже. – О, посмотрите, кто наконец-то решил осчастливить нас своим присутствием, – поддразнил Джей, когда Ники и Сону сели за стол. Все остальные уже сделали заказ и получили свои блюда. Черт, быть может, они опоздали больше чем на пятнадцать минут? Ники старался ни на кого не смотреть, потому что не хотел выглядеть виноватым. Кто-нибудь что-нибудь заподозрил? Ники надеялся, что нет; беспокойство закрадывалось в его сознание даже тогда, когда его губы все еще покалывало от поцелуя Сону. – Мы не так сильно опоздали, – тихо сказал Сону. Ники поднял на него глаза, что было ошибкой; когда их взгляды встретились, они разразились смехом. Ники отвернулся и прикрыл рот рукой, но было уже слишком поздно, потому что все смотрели на него. – Я даже не хочу знать, почему вы так странно себя ведете, – сказал Чонвон. – Как бы то ни было, это ваша потеря. У вас есть десять минут, чтобы поесть, и мы уходим, готовы вы или нет. При упоминании еды Ники понял, что внезапно проголодался. Вчера от переживаний у него не было аппетита, но теперь, когда все прошло, и он был просто счастлив, ему казалось, что он может есть все и вся. Запихнув в рот столько еды, сколько он мог за такое короткое время, они погрузились в машину и отправились на выступление. Ники чувствовал себя так, словно внезапно получил огромный прилив уверенности. Он выступал так, как никогда раньше; даже другие говорили ему, что он просто в ударе. Ники чувствовал себя совершенно другим человеком: он хотел есть, хотел выступать, хотел чувствовать все сразу. Он старался не думать о Сону и о том, что произошло, потому что не хотел отвлекаться. Но к тому времени, когда они исполнили «Fever», Ники почувствовал жар. Он не мог этого объяснить; что-то внутри него так сильно нуждалось в этом, что он едва мог думать. Это, конечно, не могло быть только из-за Сону, верно? Поцелуи не могли так свести его с ума, верно? Это не могло поджечь его, заставить его руки дрожать, сердце колотиться, заставить его грудь чувствовать пустоту, потребность и тоску по чему-то, чему он не мог дать названия, верно? Но, возможно, все как раз было именно так, потому что, как только закончилась последняя песня и они уходили со сцены, Ники сделал что-то совершенно бессмысленное и абсолютно безумное. В тени закулис Ники схватил Сону за руку и потянул его в темноту, обхватив руками. Сону был удивлен; Ники почувствовал жар его дыхания на своих губах, когда тот пытался отдышаться. Они все еще задыхались и потели от выступления, и все было таким чертовски горячим, что Ники казалось, будто он сейчас взорвется. Он уже наклонился, ища в темноте губы Сону, когда почувствовал, как пальцы коснулись его губ, мягко отталкивая. – Ники, мы не можем, – прошептал Сону, задыхаясь. – Не здесь. Конечно же, Сону был прав; мгновенно Ники почувствовал, как его будто окатили холодной водой, огонь внутри него потух, когда он столкнулся лицом к лицу с реальностью того, что пытался сделать. Неужели он совсем потерял рассудок? Он пытался поцеловать Сону на сцене, хоть и в темноте, да, но все равно там, где их мог увидеть абсолютно любой. Быть пойманными – не вариант; люди могли бы подумать совсем не то! Они могли подумать, что между ними что-то есть! Ники почувствовал, как его пальцы дрожат по совершенно другой причине. Он не думал ни о чем, его просто поглотила резкое желание поцеловать Сону. Он был совершенно неуправляем! Ники испугался собственных действий. Что, если он снова попытается сделать подобное? Ники запаниковал; не говоря ни слова, он убежал от Сону так быстро, как только мог. Он был так смущен, так стыдился себя и, честно говоря, все еще боялся, что если останется, то попытается сделать это снова. Ники пробыл в раздевалке с остальными около пяти минут, прежде чем Сону наконец вошел. Он выглядел таким же раскрасневшимся и неловким, как и Ники; как только он поднял глаза и попытался встретиться взглядом с Ники, тот отвернулся. Он не доверял себе сейчас, не тогда, когда его сердце все еще колотилось с бешеной скоростью. Он также боялся посмотреть на Сону и увидеть, что тот, как и он, напуган подобным поведением. Переодевшись, они отправились на ужин, а затем вернулись в отель, где в общей зоне играли. Возбуждение и уверенность, которые Ники ощущал ранее, исчезли, и он большую часть времени был сдержан и подавлен. Ники чувствовал себя странно; он все еще ощущал внутри себя острое желание и огонь, но теперь он чувствовал себя немного виноватым и смущенным. Он начал думать, не совершил ли ошибку, начав все это с Сону; он не хотел, чтобы тот считал его чудаком или еще хуже – каким-нибудь извращенцем, пытающимся наброситься на него. Ники почувствовал тошноту и тогда он, наконец, оставил попытки казаться общительным, и тихонько покинул ребят, чтобы вернуться наверх в их с Сону комнату. Ники даже не заметил, что Сону последовал за ним, пока не вошел в комнату. Он все еще чувствовал себя угрюмым и немного дулся, когда вдруг почувствовал руки на своих плечах. Через секунду Сону прижал его к стене, наклонился и поцеловал. Ники не мог этого объяснить, но мгновенно, абсолютно все стало на свои места. Все неловкие, странные и грустные чувства, которые он испытывал, моментально исчезли из его сознания, стоило только губам Сону коснуться его. Он не знал, почему это произошло; почему это не только заставило его чувствовать себя хорошо, но и дало ему ощутить себя полноценным. Возможно, ему не нужно было знать; возможно, ему просто нужно было смириться с этим. Ники обхватил руками спину Сону, притянул его к себе, и почувствовал облегчение, когда Сону углубил поцелуй. У Ники голова шла кругом, когда Сону наконец отстранился, чтобы перевести дух. Он прижался лбом ко лбу Ники, а его дыхание обжигало губы напротив. – Прости, – быстро прошептал Сону, с виноватым видом прикусив губу. Ники не мог даже представить, за что тот извиняется. – За что? – чудом Ники смог спросить, хотя у него так перехватило дыхание, что он не был уверен, что у него получится произнести хоть слово. – Я не хотел так на тебя набрасываться, – сказал Сону, его щеки покраснели. – Я просто... не мог перестать думать об этом... о том, как ты пытался поцеловать меня ранее. Я... мне так... так сильно хотелось сделать это. Ники должен был что-то сказать; он знал, что должен был. Он должен был сказать ему, что у него нет никаких причин извиняться за то, что он его поцеловал, за то, что он его хотел. Но вместо этого Ники просто сократил расстояние между ними и сказал ему все без слов. Он поцеловал Сону глубоко, быстро, напористо, скользнув руками по спине; теперь он чувствовал, что может не сдерживаться. Поэтому Ники полностью отпустил себя. Он просто позволил своим рукам и губам скользить туда, куда они хотели. Сону сначала выглядел удивлённым, но вскоре расслабился и стал целовать Ники с таким же энтузиазмом. Пальцы Ники не переставали двигаться: кожа Сону была такой мягкой и шелковистой, она казалась обжигающе горячей под его пальцами. Сону издал небольшой всхлип и стон, который тут же проглотил Ники, прежде чем почувствовал, как Сону тяжело прижимается к нему. – Ты в порядке? – спросил Ники, задыхаясь. Его сердце билось так быстро, что стук был слышен в ушах. – Да, – ответил Сону, выглядя немного смущенным. – Просто ноги немного ослабли, вот и все. – Давай это исправим, – сказал Ники. Он даже звучал по-другому: глубже, тяжелее, смелее. Он осторожно подвел Сону к кровати и опустил его на нее. Сону уже выглядел разбитым. Его щеки раскраснелись, губы были слишком розовыми, он тяжело дышал, глядя на Ники, и просто ждал... Ники почувствовал, как внутри него поднимается что-то глубокое и горячее, чего он никогда раньше не ощущал. Когда Ники наклонился, чтобы погасить свет, Сону остановил его. – Подожди! – сказал Сону, схватив Ники за руку. – На этот раз оставь его включенным. Я хочу видеть тебя. Как Сону мог говорить такие вещи? Знал ли он, что это сжигает Ники заживо, заставляя его чувствовать слишком много? Он знал об этом и все равно сказал? Ники оставил свет включенным и быстро забрался на Сону. Он был таким и прошлой ночью, но при включенном свете все казалось более интимным. Потому что он мог видеть, как взгляд Сону становятся тяжёлым и тёмным, когда он смотрит на Ники. И он инстинктивно понимал, что все те глубокие чувства, которые он испытывает внутри, должны быть написаны на его лице, чтобы Сону мог их увидеть. Это немного нервировало его, заставляло приостановиться, пока Сону не схватил его рубашку в охапку и не притянул Ники к себе, чтобы поцеловать. Это опьяняло, словно наркотик, в котором он даже не подозревал, что нуждался. Ники больше не мог дотянуться до спины Сону, поэтому на этот раз он позволил своим рукам забраться под рубашку. Сону удивленно хмыкнул и поцеловал Ники чуть настойчивее. Это было приятно, это было ново; это было больше похоже на то, к чему он не должен прикасаться, чем когда он касался его спины. Прикосновение к спине могло быть достаточно невинным, но прикосновение к груди всегда имело только любовные намерения. Сону не был мускулистым, но и не был хлюпиком. Он был подтянутым, сильным, стройным. Ники это нравилось. Когда Сону ответил ему, Ники почувствовал, как все его тело покрылось мурашками. Пальцы Сону дрожали, когда тот неуверенно просовывал их под рубашку Ники, но он делал вид, что не замечает этого. Ники задрожал, чувствуя, как пальцы Сону исследуют его кожу так, как никто другой до этого. Когда Сону ненадолго отстранился, чтобы перевести дух, Ники уже не мог остановиться; не задумываясь, он уткнулся лицом в шею Сону, пробуя губами его кожу. Он пах цитрусами и цветами, весной. Ники потерялся в нем, пока Сону задыхался под ним. Когда он особенно грубо укусил шею Сону, тот издал стон, который Ники не думал, что когда-нибудь услышит от Сону, и который он не думает, что когда-нибудь забудет. Это заставило его почувствовать что-то новое. – Ники, – Сону прохрипел его имя совершенно другим голосом, который Ники вряд ли когда-нибудь забудет. – Не оставляй следов. Люди будут задавать вопросы. Ники отстранился от шеи Сону, чувствуя, как его голова кружится. Неужели Сону действительно намекал на то, что Ники делает ему засос? Ники почувствовал, что его щеки покраснели от этой мысли. Не может быть. Но когда Ники посмотрел вниз, шея Сону была красной в том месте, где он ее целовал и кусал. Синяков, благо, не было. Сону снова проявил логику, умерив импульсивность Ники. Он мог только представить, что бы сказали нуны-визажистки, если бы завтра Сону явился с синяками-засосами по всей шее. Не говоря уже о том, что остальные потребовали бы объяснений. Ники мог только представить, как это было бы неловко и стыдно. – Прости, – вздохнул Ники. Сам не зная, почему, он протянул руку к шее Сону и нежно погладил кожу. Он увидел, как Сону вздрогнул. – Все в порядке. Я не хотел, чтобы ты остановливался, просто не хочу неприятностей, – признался Сону с улыбкой. Тот факт, что Сону не хотел, чтобы он останавливался, сделал почти невыполнимой попытку сопротивляться. –Могу я поцеловать тебя... где-нибудь ещё? – прошептал Ники. Как только Ники произнес это, ему захотелось взять свои слова обратно. Это прозвучало с предыханием и нуждой, и Ники был уверен, что это прозвучало немного жутковато. Он не мог объяснить это, даже он сам не знал, что имел в виду. Он уже собирался извиниться, когда почувствовал, как пальцы Сону обхватили его чуть крепче, заглянули прямо в глаза и прошептали так тихо, что Ники едва расслышал: «Да... Я хочу, чтобы ты это сделал». Как только Сону сказал это, как только он дал ему разрешение, Ники словно внезапно понял, чего именно хочет. Всего лишь небольшое количество прикосновений, которые он мог позволить себе до сих пор, пробудили в Ники что-то, что требовало большего. Губ Сону вдруг стало недостаточно, ему нужна была и его кожа. Радуясь, что его стеснение на время исчезло, Ники быстро стянул рубашку с Сону через голову и бросил ее на пол. Сону вздрогнул, машинально скрестил руки на груди, будто стесняясь, но после остановился и опустил их по бокам от себя. Не то чтобы Ники никогда раньше не видел Сону без рубашки, но сейчас все было иначе: это была не просто кожа, которую он раньше едва замечал, не обращая особого внимания. Сейчас это была обнаженная кожа Сону, которую он мог трогать и целовать. Ники взял Сону за плечи и наклонился, чтобы поцеловать его прямо под ключицей. Сону задрожал, издав тихий всхлип. Как только Ники почувствовал вкус его кожи, он уже не мог остановиться. Ники провел дюжину маленьких поцелуев по коже Сону: плечам, груди, животу. При этом Сону издавал быстрые и хныкающие вздохи, что эхом отдавались в ушах Ники. Хотя это звучало так, словно он не мог дышать, Ники знал, что это хороший звук; Сону нравилось то, что он делал. Ники был потерян во всех этих хныканьях, поцелуях и ощущении кожи Сону на своих губах, когда Сону удивил его, схватив подол его футболки и задрав тот вверх. На мгновение футболка зацепилась за голову, когда Сону слишком торопился снять ее, но ему удалось стянуть ее и бросить через всю комнату. Ники показалось, что на мгновение он забыл как дышать; на самом деле он действительно перестал дышать, когда губы Сону коснулись его груди, сначала медленно и неуверенно, но затем все быстрее и жаднее. По его коже пробежала дрожь, когда он почувствовал горячее дыхание Сону на своей груди, его губы на голой коже ощущались намного теплее, чем на его губах. Это было так хорошо, почти слишком хорошо. Ники был немного напуган тем, как хорошо он себя чувствовал; тепло и потребность росли глубоко внутри него с каждым прикосновением. Его голова кружилась, а руки так тряслись, что через несколько ошеломляющих минут он упал на кровать рядом с Сону. Он был смущен, ему было стыдно, что его отчаяние оказалось таким очевидным, но он также немного злился на себя за то, что заставил Сону остановиться, хотя это последнее, чего он сейчас хотел. Его кожа словно горела. Сону лежал рядом с ним на боку, лицом к нему. Ники был рад, что тот настоял на том, чтобы включить свет, потому что он хорошо видел обнажённую кожу Сону, мурашки по его рукам и розовый румянец на его щеках. – Это было слишком? – Сону вздохнул, тихо и с трудом, словно не мог перевести дыхание. Ники протянул дрожащую руку и провел ладонью по месту, где должно быть сердце Сону. Он чувствовал, как оно колотится в его груди, словно пытаясь вырваться из тела. – Нет, – быстро ответил Ники. – Недостаточно. – Оу, – Сону вздохнул, его лицо покраснело еще больше, и на нем промелькнуло удивление. Его взгляд стал тяжелыми и темными, он внимательно изучал грудь Ники, прежде чем наклониться и поцеловать место посередине его груди. Голова Ники упала обратно на подушку, сердце словно остановилось, прежде чем он взял себя в руки. Он наклонился вперед достаточно, чтобы найти место между шеей и плечом Сону, его губы коснулись чувствительной кожи. Ники позволял себе целовать и слегка покусывать кожу Сону столько, сколько ему хотелось. Он потерялся в чувствах, разрываясь между ощущениями – гладкой кожей Сону на его губах и ощущением губ Сону на собственной груди... Удивительно, как его сердце еще не остановилось. В конце концов Ники позволил своим губам переместиться на грудь Сону и провести линию поцелуев вниз до живота, пока Сону не задрожал так сильно, что Ники пришлось схватиться за него, чтобы не дать тому отодвинуться. Ники чувствовал, что Сону пытается что-то сказать; его рот был открыт, он задыхался, глядя на Ники тяжёлым взглядом. Ники прижался к нему, нежно поглаживая его по спине, пока тот собирался с мыслями. – Неужели мне должно это так нравиться? – спросил Сону. Он задыхался, его глаза были закрыты, как будто он не мог смотреть на Ники, когда говорил это. Ники не мог ответить на этот вопрос, даже близко. Сону задал его так, как будто Ники был авторитетом, как будто у него были ответы. И хотя Ники изо всех сил старался выглядеть уверенным и опытным, когда пытался уговорить Сону согласиться на все это, на самом деле это было притворство. Ники уже целовался с несколькими девушками, но ничто из этого не могло сравниться с тем, что он делал с Сону. Ничто из этого не заставляло его чувствовать что-либо, но теперь он чувствовал все. На самом деле он чувствовал так много, что это его немного пугало. Потому что он уже знал, что горит внутри, чувствуя что-то, чему он не мог дать названия, но теперь он знал, что Сону чувствует то же самое. До этого момента Сону казался спокойным, но Ники чувствовал, что тот постепенно теряет контроль. И хотя это немного пугало его, больше всего это его возбуждало. Сону нравилось целовать его, нравилось прикасаться к нему. Сону хотел его, и осознание этого зажгло что-то внутри Ники, что, как он чувствовал, нельзя было уже потушить. Он хотел сказать Сону, как хорошо он себя чувствует, хотел сказать, как ему это нравится и как он нуждается в нем. Но он боялся, что, если скажет обо всем, это станет слишком реальным. А если он сделает это слишком реальным, Сону может испугаться и убежать. А Ники не мог этого допустить. Прямо сейчас он нуждался в большем. Поэтому вместо того, чтобы что-то сказать, Ники дал ответ тем, как начал прикасаться к Сону, надеясь, что тот поймет все без слов. Ники испугался, что после его действий Сону может отстраниться. Он почувствовал облегчение, когда положил руки на плечи Сону, и тот не отстранился. Он почувствовал облегчение, когда забрался на Сону и начал целовать его медленно, глубоко, затаив дыхание, и тот с благодарностью отдался ему, тая под прикосновениями, словно чувствуя тот огонь, который Ники ощущал внутри себя. Он почувствовал облегчение, когда прикосновения его груди к груди Сону стало недостаточно, и он сбросил свои штаны, а затем стянул штаны и с Сону, и их ноги переплелись. Это было опасно, и Ники должен был испугаться, но он больше не боялся. Он был слишком увлечен тем, как от поцелуев Сону кружится голова, слишком увлечен тем, как кожа Сону прижимается к его, отчего он чувствует, что по нему пробегают электрические разряды. Ники понял, что совсем потерялся во всех ощущениях, когда почувствовал, что Сону начал слегка отстраняться от него. Хотя между ними было всего несколько дюймов, Ники чувствовал тепло, исходящее от Сону. Он схватился за руки Сону, крепко обнял его, стараясь не дать тому вырваться. – Пожалуйста... не уходи, – шептал Ники, прижавшись лбом к лбу Сону, не пытаясь успокоить свое неровное дыхание или не звучать так жалобно. Ему было все равно, знает ли Сону, что он сейчас нуждается в нем; ему просто нужно было, чтобы тот не останавливался. Ему нужно было, чтобы тот не пришел в себя, не понял, что это безумие, и не ушел. – Я не уйду, – сказал Сону, тяжело дыша. – Просто мне нужен перерыв. Мы можем остановиться на минутку? Я становлюсь слишком... возбужденным. Ники не хотел останавливаться, но он был так рад, что Сону не уходит, и почувствовал лёгкость в своих трясущихся конечностях. – Да, конечно, – сказал Ники. – Ты можешь просто... пообнимать меня немного? – спросил Сону, впервые открыв тяжелые веки и посмотрев на Ники. Ники только позже поймет, насколько сильно это все повлияло на Сону; сейчас ему необходимо было просто почувствовать, как он нужен Ники. Сону перевернулся, прижимаясь своей спиной к его груди. Ники услышал вздох удовлетворения, когда они с Сону прижались друг другу. Кожа Сону ощущалась теплой на его коже и такой нежной, что Ники не мог не прикасаться к ней. Ники на автомате обхватил Сону руками и притянул его еще ближе. Сону прижался лицом к рукам Ники и положил свои руки на те места, где Ники держал его, заставляя того чувствовать себя таким теплым, защищенным и довольным, что это было слишком хорошо, чтобы быть реальностью. Как бы ни были хороши поцелуи с Сону, Ники не мог отрицать, что вот так обниматься с ним было так же хорошо. Они крепко спали вместе почти всю ночь, лишь несколько раз просыпаясь, целуясь медленно и лениво, прежде чем снова заснуть. Это было так приятно, что Ники должен была догадаться, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. /// На следующее утро Ники резко проснулся от громкого шума. Он все еще протирал глаза от сна, когда его взгляд встретился с очень рассерженным Чонвоном, который стоял рядом с кроватью, а все остальные мемберы стояли позади него. – Что, черт возьми, происходит? – потребовал объяснений Чонвон, как только увидел, что Ники открыл глаза. Ники потребовалось мгновение, чтобы понять, в каком положении они с Сону оказались и как это все выглядит со стороны. Ники – прижатый к груди Сону, их одежда разбросана по полу; он знал, о чем все подумали. Не имело значения, что на них все еще было нижнее белье; они не могли этого видеть. И хотя они остановились до того, как все стало слишком размытым и перешло черту, он знал, что то, как он прижался к обнаженной груди Сону, не давало повода думать по-другому. У Ники свело живот от ужаса и смущения, когда он увидел шокированные лица всех присутствующих. – Что, черт возьми, происходит? – снова сказал Чонвон. Ники не был уверен, что когда-либо видел его в таком бешенстве, и он никогда не ругался подобным образом. Он часто раздражался на членов группы, но никогда не злился так. Ники пытался что-то сказать, но выходило только заикание. Как он собирался объяснить это? Что он вообще может сказать? Ники отполз от Сону на кровати, сел и попытался принять нормальный вид, но из-за этого одеяло упало еще ниже на его грудь, заставляя его чувствовать себя более открытым. Он посмотрел на Сону в поисках помощи, но не нашел ее. Сону отчаянно пытался натянуть на себя одеяло, его щеки раскраснелись от стыда. Он выглядел настолько смущенным, что, наверное, хотел провалиться сквозь землю. Он открыл рот, чтобы заговорить, но ничего не вышло. Он коротко взглянул на Ники, но когда их глаза встретились, Сону быстро отвел взгляд. – Знаете, неважно, – нетерпеливо сказал Чонвон, сердито нахмурившись. – У нас нет времени обсуждать это прямо сейчас. Мы опаздываем. Вы двое одевайтесь и садитесь в машину. Но мы поговорим об этом позже. И без лишних слов Чонвон вышел из комнаты, за ним последовали остальные, бросая неловкие взгляды в сторону Сону и Ники, оставив их сидеть в неловкости.***
Все было плохо, очень плохо. Ники не мог поверить, что в одну минуту он прижимался к Сону, теплый, счастливый и сытый поцелуями, а в следующую – Сону едва мог смотреть на него. Когда все ушли, они быстро поднялись и оделись, зная, что остальные ждут. Все это казалось неправильным. Они быстро набросили на себя одежду, но когда Ники попытался заговорить с Сону, тот отверг его. – Сону, мне жаль, – внезапно сказал Ники, чувствуя необходимость извиниться. Ники не сожалел о том, что они сделали с Сону, но ему было жаль, что их поймали. Ему было жаль, что Сону выглядел таким взволнованным и расстроенным. Сону не сказал, что все в порядке, не улыбнулся и никак не успокоил Ники. С совершенно пустым выражением лица он посмотрел на Ники и сказал: «Нам лучше уйти, у нас и так много проблем». Свет, который Ники всегда видел в глазах Сону – тот, что становился ярче, когда он целовал Ники, полностью исчез, сменившись совершенно пустым взглядом. Ники охватил ужас. Неужели он совершил ошибку? Может быть, ему не следовало начинать все это? Это было бы логичным выводом, но все же он не мог испытывать сожаления по этому поводу. Моменты, которые он разделил с Сону, были слишком хороши, чтобы жалеть о них. Он просто хотел повернуть время вспять и сделать так, чтобы это утро не наступило таким образом. Они с Сону молчали, пока спускались по лестнице к машине. Ники не ожидал, насколько смущенным он будет чувствовать себя, когда сядет в машину. Когда они открыли дверь, все подняли головы и уставились на них, а потом быстро отвели взгляд. Сону опустил голову и сел на свободное место сзади рядом с Хисыном, а Ники занял другое свободное место посередине рядом с Джейком. Все оказалось хуже, чем Ники ожидал. Когда он сел рядом с Джейком, тот поднял взгляд от своего телефона. Ники посмотрел на него, чувствуя прилив одиночества. Может быть, он надеялся, что найдет хоть немного понимания на лице своего хёна. Может быть, он просто хотел почувствовать, что кто-то на его стороне? Но когда он посмотрел на Джейка, то увидел лишь выражение недоверия. Он смотрел на Ники так, словно не знал его. Стыд и чувство вины закрутились в его животе, и он быстро отвернулся к окну, надеясь исчезнуть. Это был долгий день. Между интервью и выступлениями никто ничего не говорил ни ему, ни Сону, как будто их и не было. Только когда их снимали на камеру, все вели себя нормально. Ники было трудно вести себя как обычно. Когда он наблюдал за Сону, тот, казалось, был прекрасным актером. Когда он выступал на сцене или перед интервьюерами, на его лице была его обычная ослепительная улыбка. Но как только все заканчивалось, улыбка спадала, словно фальшивая маска. Когда они сделали перерыв на обед, Сону просто сидел в углу, не притрагиваясь к еде, и смотрел вдаль, как будто его там и вправду не было. Ники хотел подойти к нему, но почувствовал, что тот этого не оценит. День тянулся так, словно время почти остановилось. С каждым моментом беспокойство Ники росло. Он просто хотел, чтобы все, что собирался сказать им Чонвон, и что должно было произойти после, скорее закончилось. Ожидание было ужасным. Как в детстве, когда он попадал в неприятности и целый день ждал, наказания от мамы. Мучения, которые он испытывал в ожидании наказания, были гораздо хуже, чем само наказание. И на этот раз Ники знал, что не может поговорить с Сону или надеяться на улучшение ситуации, пока не узнает, что скажут остальные. Наконец их работа закончилась, и они вернулись в отель. Чонвон все еще выглядел злым; его голос сорвался, когда он сказал: «Все в мою комнату». Ники остановился на месте, нервы разрывали его живот. – Все? – спросил Ники напряженным голосом. Он не представлял себе, что ему придется объяснять всем, что он сделал. Он и так нервничал от одной мысли о том, что это нужно объяснять Човону! Тот повернулся и окинул Ники усталым взглядом. – Да, все. Подобные вещи влияют на всю группу, – сказал он и направился к выходу. Ники посмотрел на Сону – его лицо стало красным, как помидор, и он выглядел так, будто хотел, чтобы земля поглотила его в эту самую секунду. Когда они пришли в комнату Чонвона, ребята расположились на его кровати, а Ники и Сону остались сидеть в кресле рядом. Ники весь день отчаянно хотел быть рядом с Сону, но сейчас, сидя так близко, настолько, что можно было дотронуться, он понимал, что нельзя; в то время, как все смотрели на них сверху вниз, он чувствовал себя как на суде. Ники так вспотел от нервов, что чувствовал, как рубашка промокает насквозь. Он был рад, что почти ничего не ел, потому что чувствовал, что его могло бы вырвать. На некоторое время воцарилось молчание, пока Чонвон наконец не заговорил. – Сону, тебе должно быть стыдно за себя, – сказал Чонвон строгим голосом. Ники ожидал услышать что угодно, но точно не это. Сону, очевидно, тоже. Он покорно смотрел вниз на свои колени, ожидая, когда ему все выскажут, но после этих слов его голова вскинулась. Его рот открылся от шока, а щеки покраснели. – Ч-что? – спросил Сону, заикаясь. – Я сказал, что тебе должно быть стыдно, – сказал Чонвон. – Ты старше. Ты не должен был так пользоваться Ники. Сону покраснел под взглядами остальных после услышанных слов. Даже его уши покраснели. И только Ники был достаточно близок, чтобы увидеть слезы в его глазах, когда тот смотрел на свои руки, лежащие на коленях. Сону был очень чувствительным, и видеть его таким расстроенным из-за чего-то, что было его, Ники, идеей, разбивало ему сердце. Ники долго смотрел на Сону, ожидая, что он что-нибудь скажет в свое оправдание, но когда тот не сказал ни слова, Ники понял, что ему придется высказаться. Он не мог позволить Сону взять всю вину на себя, и уж точно не мог допустить, чтобы кто-то подумал, что Сону воспользовался им. – Окей, подожди, – сказал Ники, когда Чонвон, казалось, был готов наброситься на него. – Я просто скажу, как все было на самом деле, так как вы, похоже, поняли это неправильно, – Ники глубоко вздохнул, чувствуя, как у него закладывает уши от стыда при одной мысли об этом. – Просто чтобы было понятно, у нас с Сону не было секса, – сказал Ники, радуясь, что его голос звучит твердо, хотя он совсем не чувствовал себя так же. Румянец окрасил щеки Ники, но он получил извращенное удовольствие от того, что он был не единственным. Все остальные выглядели такими же неловкими и смущенными, а Чонвон покраснел на десять тонов. – Ники! Ты не можешь так просто говорить подобные вещи! – сказал Чонвон, краснея все сильнее с каждой секундой. – Какие? Такие вещи, как секс? Я знаю, что вы все об этом подумали, глядя на Сону, как на преступника, – быстро выпалил Ники, внезапно расстроившись, будто все эмоции этого дня выплеснулись наружу. – Я не маленький ребенок. Ты не должен меня защищать. Мы с Сону только целовались и все. И он не заставлял меня. Это была моя идея. Чонвон застонал, схватившись за голову, словно не мог поверить в то, что слышал, и не хотел с этим разбираться. Сону сгорбился так сильно, что Ники удивился, как тот ещё не растекся в кресле от стыда. Что ж... это должно было случиться. – Как долго длятся ваши отношения? – спросил Чонвон. Ники был так удивлен, что выпалил это прежде, чем смог остановить себя. – Отношения? У нас нет никаких отношений! – Что? – спросил Чонвон, не менее озадаченный. – То есть вы целуетесь, едва одетые, но при этом у вас нет отношений? Я не понимаю. – Мы просто валяем дурака, – сказал Ники. – Просто целуемся для удовольствия. Это несерьёзно. Это просто потому, что мы в отпуске. Это ничего не значит; мы не собираемся возвращаться домой и делать это там. Мы просто дурачимся. Ники не мог прочитать выражение лица Чонвона. Его лицо было непроницаемым, глаза глубокими и серьезными. Он не стал комментировать объяснения Ники, а повернулся к Сону. – Ты ничего не сказал, Сону. Что ты думаешь обо всем этом? – спросил Чонвон. Ники посмотрел на Сону и удивился, увидев, что в его глазах все еще стоят слезы. Он прикусил губу, словно пытаясь сдержаться, и ни на кого не смотрел. Это смутило Ники. Почему Сону все еще был так расстроен? Ники прояснил всю эту ситуацию с якобы сексом; он взял на себя ответственность. Чонвон уже даже не кричал. Почему же Сону так расстроился? Сону просто уставился на свои руки на коленях. – Ники прав. Мы просто дурачимся. Это ничего не значит, – едва слышно сказал Сону. Ники не мог не смотреть на Сону; что-то было не так. Ники знал, что Сону может легко расстроиться, но он выглядел совершенно разбитым. Ники не мог дождаться, когда останется с ним наедине в надежде прояснить все. Ники знал, что Сону не станет откровенничать при всех, но когда они, наконец, останутся наедине, он сможет заставить того сказать, о чем он действительно думает, и все исправит. Ники не нравилось чувствовать все это напряжение между ними. Чонвон долго молчал, глядя то на Ники, то на Сону. – Такие вещи не игра, – серьезно сказал Чонвон. – Вам повезло, что это я вас нашел. Если бы кто-то другой увидел, как вы двое занимаетесь этим, он не стал бы задавать вопросы, а просто сделал бы выводы, и такие выводы, очевидно, вызвали бы скандал. И этот скандал погубит не только вас двоих, он погубит всех нас. Я знаю, вы сказали, что просто развлекаетесь, но мы должны быть осторожны из-за нашего положения. И заниматься подобными вещами – не лучшая идея, не только потому, что вас могут поймать. Я не думаю, что это может хорошо закончиться. Поэтому я думаю, что вам двоим нужно поменяться комнатами сегодня вечером; вам нужно отдохнуть друг от друга. Желудок Ники камнем рухнул вниз. Возможно, это было безумием с его стороны, учитывая все, что произошло, но он рассчитывал на последнюю ночь с Сону. Ему нужно было исправить то, что было между ними, и он солгал бы, если бы сказал, что не надеялся на последнюю возможность поцеловать его. Если они не заснут сегодня вместе, значит, с поцелуями покончено навсегда. Ники не ожидал, что это осознание наполнит его таким ужасом. – Что? Нет! – вырвалось у Ники. Он знал, что звучит плаксиво и капризно, но ему было все равно. Ему нужна была еще одна ночь с Сону. Чонвон не сдвинулся с места. – Не заставляй меня быть грубым, –устало сказал он. – Ники, ты будешь спать в моей комнате, а Сону – с Джеем. На этом разговор окончен. Ники не мог объяснить, какие эмоции он испытывал: ему казалось, что что-то большое и огромное вот-вот вырвется из его груди. Он чувствовал себя так, словно над ним нависло огромное темное облако. Он хотел спорить; он хотел закатить истерику и кричать, пока не добьется своего. Но он не стал этого делать. Он просто сдулся, чувствуя себя таким опустошенным, когда сел обратно к Сону. Он хотел протянуть руку и прикоснуться к нему, пусть это и будет всего лишь небольшое прикосновение, но у него даже этого не получилось. Как только Чонвон сказал: «Можете идти», – Сону вскочил с кресла и выбежал из комнаты. Что разбило сердце Ники, так это то, что он увидел, как Сону начал плакать, еще даже не выйдя из комнаты. Остаток дня прошел не очень хорошо. Ники искал Сону повсюду, заглядывал во все комнаты, искал его по всему отелю, но его нигде не было. А поскольку в том месте, где они остановились, была плохая связь, он не мог ни позвонить, ни написать ему. Сону даже не пришел на ужин, а Ники слишком волновался и был не в настроении, чтобы что-то съесть. Он мог сказать, что остальные чувствовали себя неловко из-за того, что произошло; они притворялись, что не знают, что Ники и Сону целовались последние три дня, и делали вид, что все было нормально. Но после того, как Ники долго дулся, он заметил, что те смягчились, пытаясь заставить его чувствовать себя лучше, как будто неловкость исчезла. Сону не вернулся, пока не стало поздно и они все не разошлись по своим комнатам, и даже тогда тот без единого слова поднялся в комнату, которую делил с Джеем, но Ники успел разглядеть его опухшие глаза. Когда пришло время спать, Ники переоделся и лег в постель, не сказав ни слова. Он знал, что не сможет заснуть, он был зол и расстроен и не хотел смотреть на Чонвона или разговаривать с ним. В глубине души он понимал, что тот просто выполняет свою роль лидера, но все равно злился на него за то, что тот разлучил их с Сону. Он не хотел быть сейчас здесь, чувствовать себя злым и расстроенным рядом с Чонвоном. Он хотел лежать рядом с Сону и целовать его что есть силы, зная, что это будет последний раз. Ники перевернулся спиной к Чонвону, закрыл глаза и позволил своим мыслям блуждать повсюду. Он представил, как идет к Сону и все выясняет. Представил, как Сону бросается на него, целует его так сильно, что у него кружится голова, а колени слабеют, и у них не остается иного выбора, кроме как упасть в постель, сплетаясь губами и конечностями. – Ники, пожалуйста, не ненавидь меня. Слова Чонвона вырвали Ники из фантазий. Он чувствовал, как Чонвон возится с одеялами, лежа на спине в кровати, не в силах заснуть. Ники хотел разозлиться, но не смог, так как Чонвон спокойно произнес эти слова. Гнев сразу же ослаб в его груди. – Я не ненавижу тебя, – тихо сказал Ники, чувствуя, как боль и тоска распространяются в его груди теперь, когда гнев рассеялся. – Я просто хотел, чтобы ты оставил нас с Сону в покое. Мы никому не навредили. Все равно после сегодняшнего дня все было бы кончено. Чонвон выдержал долгую паузу, прежде чем сказал: – Я не пытался испортить вам с Сону веселье. Я пытаюсь не допустить, чтобы вы двое пострадали. – Но у нас все было хорошо. Пока мы не попали в эту ситуацию, а потом Сону расстроился... – сказал Ники, чувствуя, как к нему возвращается гнев. Сону расстроился только потому, что его отчитали, чего не должно было случиться. – А ты не задумывался о том, что Сону может чувствовать себя иначе, чем ты? – неуверенно спросил Чонвон. – Что? – спросил Ники, его охватило смятение. – Ты сказал, что это ничего не значит, и Сону согласился с твоими словами, только когда на него надавили, – сказал Чонвон. – Но я наблюдал за ним, когда ты это говорил, и по выражению его лица было понятно, что он не согласен с тобой. Ники перевернулся в кровати, чтобы посмотреть на Чонвона; все это не имело смысла. – Что ты пытаешься сказать? – спросил Ники. – Я ничего не пытаюсь сказать, – ответил Чонвон. – Я не пытаюсь предположить, что знаю, что чувствует Сону. Я просто хочу сказать, что такие поцелуи и подобная близость, даже если вы делаете это просто так, могут привести к тому, что вы заденете чувства друг друга. Вы оба так близки, и я не хочу, чтобы вы ставили ваши взаимотношения под угрозу. Ники не знал, что и думать. Неужели Чонвон увидел в Сону что-то такое, чего сам Ники не заметил? Ники не нравилось чувство, что он как-то обидел Сону тем, что они делали, и он быстро сказал: – Нет, ты ошибаешься. Сону согласился на все это. Он согласился сделать это и согласился, что мы остановимся после. Это была просто игра, эксперимент. Если бы он передумал и захотел остановиться, он бы сказал. Он бы не стал этого делать, если бы ему это не нравилось. – Я не хотел сказать, что Сону не хочет этого, – сказал Чонвон, чувствуя себя немного неловко. – На самом деле я хотел сказать, что, возможно, где-то в процессе Сону начал чувствовать, что это не просто игра. Возможно, это что-то значит для него. Ники не знал, что ответить, и в итоге промолчал. Он просто лежал в темноте, уставившись в потолок. Чонвон ошибался, он должен был ошибаться. Он сказал это так, будто Сону действительно испытывает к нему чувства! Это должно было напугать Ники, но почему-то он чувствовал только бабочек в животе и свои вспотевшие ладони; его охватило внезапное желание прокрасться в комнату Джея и Сону, наплевав на последствия. Но пока Ники лежал, пытаясь осмыслить все сказанное Чонвоном и придумать причины, по которым тот был неправ, он продолжал оставаться опустошенным. Все, о чем он мог думать, это те маленькие моменты, которые заставляли Ники взрываться. Те, в которых Сону звучал и выглядел совершенно по-другому. Те моменты, когда он заставлял Ники чувствовать больше всего. Сону будил его посреди ночи, шепча на ухо «Я хочу еще». Его тихие хныканья, от которых электричество пробегало по его коже; те, на которых Сону настаивал, что это хорошие звуки. Сону, заглянувший ему в глаза прошлой ночью со словами: «Неужели мне должно это так нравиться?» А потом Ники почувствовал, что внутри у него все потеплело и затрепетало, и тогда он начал беспокоиться, что, может быть, Чонвон был прав. И, возможно, для него самого все резко усложнилось. /// На следующее утро Ники встал с постели с ощущением, что его сбил грузовик. Прошлой ночью было трудно заснуть, так как мысли вихрем вились у него в голове, и даже когда ему это удалось, сон был наполнен такими картинками, которые он не мог вспомнить, но от которых ему становилось жарко. Он проснулся весь потный и дезориентированный и мгновенно забеспокоился о Сону. Ники не знал, что тот чувствует; он даже не знал, что чувствует сам. Но он точно знал, что должен что-то сказать; он должен был убедиться, что с Сону все в порядке и что он не ненавидит его за случившееся. Когда они готовились сесть в машину, чтобы поехать домой, Ники увидел Сону, стоящего в стороне, и воспользовался случаем, чтобы поговорить с ним наедине. – Привет, – сказал Ники, подойдя к Сону, его голос дрожал. Ники чувствовал себя неловко и ненавидел это: рядом с Сону никогда не должно быть неловко. Сону выглядел... неважно. Его глаза были уставшими, и Ники гадал, было ли это от слез или от недосыпа. Он был бледен, и, как и вчера, у него все еще было пустое выражение лица. Он не был похож сам на себя. – Привет, – устало сказал Сону, не пытаясь продолжить разговор. Ники почувствовал, как его ладони вспотели, и ему пришлось вытереть их о штаны. Боже, как же сильно он хотел поцеловать Сону прямо сейчас. Что с ним не так? Это было последнее, о чем он должен думать! – Я хотел убедиться, что ты... в порядке, – сказал Ники, его сердце бешено колотилось. Он не знал, почему сейчас ему было так тяжело произнести хоть слово. – А почему мне быть не? – спросил Сону ровным голосом, хотя совершенно очевидно, что тот вовсе не в порядке. Живот Ники скрутило в узел; это было действительно трудно. – Ну, знаешь, из-за всего, что произошло вчера, – неловко сказал Ники. – Я имею в виду... что нас поймали. Чонвон отругал нас. Ты выглядел очень расстроенным. – Нет, я в порядке, – сказал Сону, бросив на Ники холодный взгляд, который говорил о том, что он не в порядке. Сону явно пытался скрыть все свои эмоции, и Ники хотел, чтобы тот этого не делал, чтобы он просто был честен. – Сону, пожалуйста, – сказал Ники, чувствуя себя немного отчаянно, и схватил Сону за руку. Ему было все равно, что он привлекает внимание остальных. – Я знаю, что что-то не так. Поговори со мной. Скажи мне, что происходит. Сону определённо беспокоило, что все смотрят на них. Он огляделся, а затем с силой отдернул руку от Ники, отчего его сердце пронзило болью. Сону бросил на него свой самый безразличный и злобный взгляд, что заставило Ники чувствовать холод на протяжении всей дороги до дома. – Это была просто игра. Она ничего не значила. И теперь все кончено, – тихо и грозно сказал Сону, прежде чем сесть в машину. Остальные проводили Ники сочувствующими взглядами, прежде чем тоже скрылись в машине. Ники никогда в жизни не чувствовал себя так ужасно. Он сказал эти слова первым, а Сону просто повторил, но теперь никто в них не верил. /// Когда они вернулись домой, ситуация не улучшилась. Ничего не изменилось, наоборот, стало только хуже. Хотя Сону не игнорировал его, между ними не было никаких отношений. Они не разговаривали, если только это не касалось работы, а когда они были дома, Сону каким-то образом всегда умудрялся сделать так, чтобы они никогда не находились в одной комнате. Единственный раз, когда они касались друг друга – когда это было необходимо для танца. Ники стал бояться этих моментов, потому что даже самое незначительное прикосновение к Сону вызывало тоску в его груди. Это заставляло его желать большего и делало болезненно очевидным то, насколько огромным стало расстояние между ними. В такие моменты у Ники портилось настроение, тоска и желание коснуться и обнять Сону сжигали его изнутри, и Ники знал, что не может ничего сделать, чтобы подавить это желание. Хуже всего было даже не то, что они больше не могли целоваться, а то, что они даже не вернулись к тому, что было до этого. Ники думал, что эта игра не сможет разрушить их дружбу, но, оказалось, смогла. Хуже всего было ночью. С самого начала их переезда в общежитие Ники всегда спал в кровати Сону. Сначала он делал это, чтобы заглушить одиночество и тоску по дому в своем сердце, но и после того, как все наладилось, он по-прежнему старался уснуть вместе с Сону. Это было просто приятно, это успокаивало. Было приятно чувствовать его рядом с собой, а еще лучше было, когда Сону обнимал его. Конечно, Ники мог спать и один, но он просто не хотел этого. Сону был таким теплым и уютным; Ники чувствовал себя как дома. Однако теперь у него этого не было. Когда они вернулись, Ники даже не думал подходить к постели Сону, зная, что все следят за ними, чтобы они держались на расстоянии. Но Ники надеялся, что со временем их отношения наладятся, они с Сону помирятся, и он сможет снова пробираться к нему в кровать. Но отношения между ними не улучшались. Сону даже не разговаривал с Ники, так что об объятиях не могло быть и речи, что было очень, очень плохо. Как бы Ники ни хотел поцеловать Сону, больше всего на свете он хотел просто снова быть рядом с ним. Однажды ночью Ники не выдержал. Уже вошло в привычку ложиться спать позже, потому что тогда он был полностью измотан и ему не приходилось ворочаться и бороться со своими мыслями. И хотя сегодня он так и сделал, почему-то у него все равно не получалось заснуть. Ники чувствовал себя неспокойно; его тело было таким горячим и нуждающимся, как будто где-то зудело, но он не мог это почесать. Он пытался думать о чем-то, что могло бы прогнать назойливые и ненужные мысли, но ничего не выходило. И тут ему в голову пришла идея, которую он определённо должен был отбросить, потому что она была глупой и сомнительной, но он этого не сделал. Вместо этого он позволил ей бесконтрольно носиться в его голове, пока она полностью не завладела всем его здравым смыслом. Ты можешь просто пойти и немного полежать с Сону... он спит... все спят... никто не узнает... Ники знал, что не должен этого делать. Ему стало жутко, как только эта мысль пришла ему в голову. Сону точно не захочет, чтобы он находился с ним, и он не должен идти к нему только потому, что Сону сейчас спит и ничего не узнает. Если Сону проснется и обнаружит его там, он будет в ярости. Ники был уверен в этом; он знал, что ему не следует этого делать. Но он чувствовал, что рациональная часть его мозга была полностью захвачена его телом, горящим от нужды. С бешено стучащим в груди сердцем и учащенным дыханием Ники выскользнул из кровати и тихо, как только мог, поднялся по лестнице к кровати Сону. Возбуждение запульсировало в теле Ники, когда он добрался до верха и увидел, что Сону расслабленно спит. Ники почувствовал, что не может дышать; это была самая большая близость с Сону за последние недели. Он мог протянуть руку и дотронуться до него, если бы захотел. Осознавая всю опасность ситуации, Ники лег на свободное место напротив Сону. Находясь рядом, Ники старался не прикасаться к нему, хотя так отчаянно этого желал, он просто наблюдал за ним первые несколько минут. Руки Сону лежали за головой, он выглядел таким расслабленным и тихо похрапывал. Ники намеревался просто полежать рядом с Сону некоторое время, понаблюдать за ним, притвориться, что все нормально, а потом уйти. Но, находясь так близко, он чувствовал тепло его тела, и это напомнило Ники об их последней совместной ночи; о том, какой приятной и мягкой ощущалась обнаженная кожа Сону. От воспоминаний Ники почувствовал, как дрожат его руки. Он нуждался во всем этом... он нуждался в Сону так сильно. Может быть, если я просто немного прикоснусь к нему... Ники позволил себе подумать об этом. Его тело немедленно откликнулось на это предложение: сердце ускорилось, тепло внутри него увеличилось. Ники осторожно протянул руку и коснулся руки Сону. Дыхание перехватило, как будто он впервые прикоснулся к нему, и в то же время Ники захлестнули воспоминания. Рука Сону в его волосах, рука Сону в его руке, рука Сону, скользящая по его обнажённой коже... Ники пришлось прикусить губу, чтобы не захныкать от желания и разочарования, взрывающихся внутри него. Не достаточно... не достаточно... не достаточно... Ники знал, что должен закончить на этом, но Сону все еще спал, а Ники так сильно нуждался в большем, что просто не мог остановить себя. Ники осторожно положил руку на грудь Сону, устроившись рядом с ним. Ники чувствовал тепло тела Сону через его пижаму, но не смог удержаться и слегка задрал рубашку Сону, прикоснувшись рукой к его нежной и теплой коже. Ники чувствовал биение сердца Сону, и это заставило его собственное сердце биться быстро, сильно, с такой нуждой. Закрыв глаза, Ники наклонился и прижался лицом к шее Сону. Прекрасно. Как будто Ники не хватало чего-то важного, и теперь эта недостающая деталь внутри него была наконец-то найдена. Положив руку на грудь Сону, он осмелился провести пальцами по коже; он услышал, как тот слегка вздохнул во сне, но не проснулся. Лицо Ники было прижато к мягкой коже шеи Сону. Он пах сладко и нежно, как солнечный свет, и Ники потребовались все силы, чтобы не поцеловать его. Он вспомнил, какой мягкой и гладкой была кожа Сону и как идеально она ощущалась на его губах. Что если я просто... поцелую его здесь? Он даже не узнает... Ники находился в опасной близости к шее Сону, он был бессилен в борьбе с собственными мыслями. Мгновение спустя его губы подались вперед и поцеловали шею Сону так нежно, как только могли. Это неправильно... это так неправильно, подумал Ники, но в то же время даже не попытался остановить себя. Он нежно провел губами по шее Сону, чувствуя, как желание растекается по его телу, и понимая, что не должен этого делать, но никак себя не останавливая. Ники погрузился в свои ощущения, пока вдруг не услышал, как Сону перестал храпеть и дернулся во сне. Ники замер, боясь, что Сону проснулся. Он все ещё прижимался лицом к шее Сону, пока тот не успокоился. Но вместо того чтобы снова начать храпеть, Сону издал звук, который теперь будет преследовать Ники во снах – плаксивый и нуждающийся стон. Это разожгло внутри Ники огонь, который он уже не мог погасить, какими бы плохими ни были последствия. Ники знал, что Сону спит, но этот звук в ответ на его прикосновение помог ему убедиться в том, что Сону хочет его так же сильно. Полностью отбросив осторожность в порыве желания дать своему телу то, что оно так хотело, Ники забрался на Сону сверху. Его ноги расположились на бедрах Сону, и он позволил своему телу медленно и осторожно опуститься вниз; его живот и грудь легли на грудь Сону, а руки находились по обе стороны от его лица. Он прекрасен, прекрасен, прекрасен... И он мне нравится... Он мне нравится так сильно, что мне больно... Эта мысль испугала Ники. Даже не смотря на все, что произошло, даже не смотря на то, как отчаянно он хотел последние несколько недель оказаться именно здесь, каким-то образом он действительно смог убедить себя, что ему не нравится Сону в таком смысле. Но он нравился; Сону нравится ему так сильно, что его сердце болело. Конечно, он хотел его, но больше всего на свете Ники желал стать чем-то незаменимым в сердце Сону. Это больно, но это заставляло его чувствовать себя живым и целым. И это заставляло его еще больше нуждаться в Сону. Ники не думал о последствиях, он не думал ни о чем, кроме своей всепоглощающей нужды. Чувствуя, как сердце бьется в ушах, а дыхание замирает в груди, Ники наклонился и коснулся губ Сону. Ники знал, что поступает неправильно, но ему просто нужна была эта иллюзия. Ему нужно было поцеловать Сону, даже если тот не знал об этом. Ему нужно было притвориться, что все в порядке и он снова в той комнате с Сону, где возможно все и нет ничего плохого. Даже если это было больно, потому что было не по-настоящему, и Ники знал, что это было не по-настоящему, он все равно нуждался в этом. В последний раз. Ранее он не знал, что то был последний раз. Сейчас же он мог подготовиться к этому, хотя и знал, что все равно будет очень больно. Это было не то же самое. Губы Сону все еще были мягкими, нежными и такими идеальными, но они были вялыми. Он не целовал Ники быстро, затаив дыхание, как тот хотел. Но это все, что было у Ники, и он смирился. Ники успел пройтись дюжиной маленьких призрачных поцелуев по губам Сону, как вдруг почувствовал, что тот зашевелился. Прежде чем Ники успел среагировать, чтобы вырваться или хоть что-то сделать, руки Сону оказались на его спине, удерживая на месте. Ники почувствовал, как сердце забилось в груди, а паника подступила к горлу. Это было так глупо, и теперь его поймают, а Сону будет еще злее, чем раньше. Губы Ники все еще были на губах Сону, и все его тело резко замерло, когда Сону издал тихий вздох; Ники почувствовал прикосновение к своим губам, и хотя это действие вызвало в нем дрожь, он был готов к тому, что Сону закричит или разозлится. Но уже мгновение спустя Ники прижался к губам Сону сильнее. Ники не мог в это поверить: наконец-то, после всей той боли, нужды и желания Сону поцеловал его. Он крепче прижал Ники к себе, его язык скользнул по губам Ники, пытаясь проникнуть внутрь. Ники не раздумывал ни секунды, прежде чем полностью сдаться, открыв рот. Ники запустил свои пальцы в розовые мягкие локоны Сону, а большие пальцы остались на щеках, нежно поглаживая; Ники чувствовал, что все происходит так, как должно быть. Появилось ощущение, что все неправильное наконец-то стало правильным, что недостающие части себя были найдены. Сону крепко прижимал Ники к себе, пальцы впивались в его кожу, а язык погружался ему в рот. Наконец-то все было так, будто ничего плохого и не случилось. Сону снова хотел его, Ники чувствовал это в его прикосновениях и торопливых поцелуях. Ники чувствовал, как все его отчаяние и желание выплескиваются из него в то, как трепетно он держит, трогает и целует Сону. Это было счастье, чистое счастье. Но длилось оно недолго. Через несколько минут отчаянных, глубоких, небрежных поцелуев Ники почувствовал, как одна из рук Сону оттолкнула его. Когда губы Сону отпрянули от него, Ники почувствовал, как его собственные продолжают слепо искать их, пока Сону его не остановил. – Ники, прекрати. Мы не будем этого делать, остановись, – твердо сказал Сону. Ники хотел услышать колебания или неуверенность в его голове, которые бы показали, что на самом деле он не имел это в виду, но нет. Ники почувствовал, как его сердце разрывается на кусочки. Ему было физически больно от всех испытываемых чувств, от неправильности происходящего. Нет, нет, нет! Этого не может быть! Не тогда, когда Ники поверил, что все вновь наладится. Он знал, что ему это не показалось; Сону целовал его, прикасался к нему, будто хотел его. Видимо, Ники просто был настолько глуп, раз подумал, что это всё, что имеет значение. Ники ни на секунду не пришло в голову, что он набросился на Сону в его самом уязвимом состоянии, и что если тот поцеловал его в ответ, то, возможно, только потому, что Ники поймал его в момент слабости. Очевидно, так и было, и теперь Ники пришел в себя. – Нет, пожалуйста, Сону. Не делай этого, – отчаянно шептал Ники в темноте. Его глаза адаптировались к свету настолько, что он мог видеть, как губы Сону все еще были приоткрыты, пытаясь перевести дыхание. Выражение боли на лице Сону отражало боль в сердце Ники. Хотя он знал, что не должен так поступать, он снова сократил расстояние между ними. До этого момента Ники не знал, что поцелуй может причинить боль, но этот вонзился в него словно нож. Сону не ответил на поцелуй, его губы так и остались прижатыми к губам Ники. Теплые, мягкие, но их будто совсем и не было здесь. А потом Сону снова оттолкнул его, и стало еще больнее. – Это нечестно, – сказал Сону, закрывая глаза и качая головой, прячась от Ники, прячась от боли. – Ты не можешь так поступать со мной. Ты не можешь просто прийти сюда и поцеловать меня вот так после того, как все закончилось. Так нечестно. Ники прижался лбом к Сону – единственное прикосновение, на которое он осмелился. Ему казалось, что его сейчас стошнит, так больно ему было. – Но ты мне нужен, – сказал Ники. Если бы Сону не был в дюйме от него, он бы ни за что его не услышал. Его слов было недостаточно, чтобы передать то, что он чувствовал на самом деле. Но это чувство было слишком большим и слишком новым для него, и он просто не смог сказать то, что должен был. – Этого недостаточно, – все, что ответил ему Сону. Он старался казаться холодным и безразличным, но Ники слышал боль в его голосе. Теперь Ники знал, почему люди называют это «разбитым сердцем»; он буквально чувствовал, как его сердце крошится на сотни кусочков. – Пожалуйста, уходи, – сказал Сону. Он оттолкнул Ники от себя и повернулся лицом к стене. Ники хотел что-то сделать; он должен был все исправить! Но он не знал, как, и не хотел сделать еще хуже, поэтому сделал единственное, что было в его силах прямо сейчас – спустился обратно по лестнице и лег в свою постель. Он зарылся в одеяло, закрыв лицо, желая спрятаться от реальности произошедшего и от того, что он не может ничего исправить.***
На следующее утро Ники остался в постели, спрятавшись под одеялом. Он почти не спал. После того случая с Сону он был так встревожен, что просто лежал и думал, думал, думал… Ему нравится Сону. Не как друг, не как товарищ по группе; он нравился ему в том самом смысле. Ники хотел целовать его, держать за руку и всегда, всегда, каждую ночь спать в его постели. Это осознание обрушилось на Ники словно тонна булыжников. Когда он предложил Сону поэкспериментировать с поцелуями, он думал, что это будет просто весело. Он не был удивлен, как это оказалось приятно; даже если бы Сону нравился ему просто как друг, поцелуй с ним заставил бы его почувствовать что-то приятное. Но это было нечто большее. Поцелуи, прикосновения к Сону вызывали в нем жар, покалывание и ощущение полноты; словно наркотик, который так был нужен Ники. И все же, только потеряв Сону, Ники осознал, как, оказывается, сильно он нуждается в нем. Чем дольше Ники лежал, тем больше пугался. Ему нравился Сону, нравился так, словно он был влюблен в него. Что теперь делать с этим знанием? Он не должен так любить Сону, он понимал. Они друзья, товарищи по группе; это все, чем они должны были быть. Он подумал о том, как отреагировал Чонвон, увидев его и Сону вместе, и ему стало не по себе. Неужели остальные отреагируют так же? Если бы все знали, что ему нравится Сону, неужели сказали бы, что это неправильно? Ники хотел бы заставить себя перестать любить Сону. Он не хотел чувствовать это, особенно сейчас, когда Сону оттолкнул его. Сону поцеловал его так, словно Ники ему нравился, но все же он оттолкнул его, так что, возможно, Сону ничего к нему не чувствует. У Ники сжалось горло, когда он лежал в тупым взглядом сверлил кровать над собой. Каждый чувствует себя так? Все чувствуют это, когда им кто-то нравится? Потому что Ники это не нравилось; это слишком больно. В конце концов он погрузился в тревожный сон, но даже здесь его преследовали воспоминания о Сону. Услышав, как все встали и начали собираться на следующий день, Ники притворился спящим, продолжая лежать под одеялом. У него болел живот, он устал и больше всего на свете хотел просто заснуть. Оказаться снова в бессознательном состоянии — идеальный вариант; тогда ему не нужно будет думать и чувствовать. Ники свернулся клубочком под одеялом и услышал, как остальные наконец покинули комнату, оставив его в тишине. Однако вскоре он услышал звук открывающейся двери и чьи-то шаги. Ники замер, притворяясь спящим, но кто бы это ни был, он сразу же направился к его кровати. Ники почувствовал, как матрац немного прогнулся, и вошедший сел рядом с ним. — Ники, вставай. Тебе нужно позавтракать и собраться. У нас весь день тренировка, — мягко сказал Джей. Ники почувствовал, как тот положил руку ему на плечо, нежно и осторожно, будто он каким-то образом знал о той боли, которую испытывал Ники. — Я не могу, я плохо себя чувствую, — ответил Ники, закрыв глаза. Мысль о том, что придётся встретиться с Сону и вести себя нормально, будто ничего не произошло, когда он буквально чувствовал, что умирает, сводила его с ума. Джей стянул с него одеяло. Ники почувствовал холодок и яркий свет немного ослепил его. Он прищурился и посмотрел на Джея, который понимающе смотрел в ответ. — М-м, иронично, потому что Сону сказал то же самое, — Джей сделал небольшую паузу, — Между вами что-то произошло, не так ли? Желудок Ники скрутило так, что ему стало еще хуже. В голове промелькнули воспоминания о событиях прошлой ночи. Как приятно было снова целовать Сону, и как больно было, когда тот его оттолкнул. Ники зажмурил глаза, пытаясь спрятаться от реальности. Он не мог ничего сказать; как он мог выразить словами то, что себе мог объяснить с трудом? Джей, должно быть, почувствовал его сомнения. — Все в порядке, Ники, ты можешь рассказать мне. — Он лукаво улыбнулся. — Я не скажу Чонвону. Ники был в замешательстве. Первой его реакцией было промолчать, держать все в себе, слишком сильно боясь выразить эти чувства, что казались непонятными и неправильными. Но в то же время он испытывал огромное желание рассказать об этом, чтобы Джей помог ему разобраться со всем. — Ночью я снова поцеловал Сону, –проговорил Ники. Его слова прозвучали странно и непривычно. Не смотря на то, что они уже много раз целовались, и он очень часто думал об этом в последнее время, было странно выражать всё словами. Когда в воздухе повисла тишина, Ники добавил, — Я знаю, что не должен был. Я не планировал этого, просто… так получилось. — Полагаю, это закончилось не очень хорошо, — сказал Джей понимающим, сочувствующим голосом. Боль скрутила Ники при воспоминании той ночи. — Да, это так, — признался Ники. — Он оттолкнул меня и сказал, чтобы я уходил. Думаю, он ненавидит меня; кажется, я все испортил. Я не должен был этого делать… — сказал Ники сдавленным голосом, его горло словно сжали тисками. Он был рад, что, когда из его глаз потекли слезы, Джей отвернулся и сделал вид, что ничего не заметил, пока Ники не вытер их. Когда Ники успокоился, Джей снова повернулся к нему и положил свою руку на его, ободряюще сжав. — Я не знаю всего, что происходит между тобой и Сону, но я уверен, что он не ненавидит тебя. Судя по тому, как он сейчас выглядит, он расстроен не меньше. Я знаю только то, что ты сказал тогда перед Чонвоном, но что-то мне подсказывает, твои слова о том, что это ничего не значит для тебя, скорее всего, неправда. Тебе ведь нравится Сону? Это было до боли очевидно, но то, что Джей сказал это так спокойно и свободно, заставило Ники почувствовать страх. Если Джей смог все понять, значит, остальные тоже? Ники не мог не думать о словах Чонвона, что их с Сону отношения могут вызвать скандал и разрушить группу. Ники не мог нести такую ответственность, но и не мог избавится от своих чувств. Это сводило с ума. Ники не знал почему, но ему казалось, что он может сказать Джею правду. — На тот момент это было правдой; по крайней мере, я так думал, –сказал Ники. — Теперь же… я понятия не имею, что думать. Это должна была быть просто игра, мы дурачились. Но теперь я думаю… мне действительно нравится Сону. Ники удивился, когда Джей наклонился и обнял его. Ники почувствовал, как что-то большое в его груди наконец успокоилось благодаря объятиям хёна. Он закрыл глаза и прильнул к нему. До этого момента Ники не понимал, как сильно нуждался в этом. — Как сделать так, чтобы перестало болеть? — шёпотом спросил Ники. Он говорил испуганно, потому что боялся; боялся, что Сону не ответит на его чувства, и он будет чувствовать себя так всегда. Боялся, что даже если он решит рассказать Сону, они никогда не смогут быть вместе. Ники не ожидал услышать печаль в голосе Джея. Он надеялся услышать ответы или хотя бы, что в его голове прозвучит надежда, что все наладится. Но он явно не ожидал грусти и тоски в его голосе. — Хотел бы я знать ответ на этот вопрос; хотел бы я знать, что в конце концов это перестанет причинять боль, — сказал Джей тихим и отчаянным голосом. Ники не видел лица Джея, но слышал боль в его словах; Ники мог чувствовать эту боль, как свою собственную. Ники хотел спросить Джея об этом; хотел спросить, откуда он знает, что любовь так болезненна; хотел спросить, из-за кого он звучит так печально. Но момент был упущен, и когда Джей отпрянул, тот откашлялся и заставил себя улыбнуться. — Но у меня такое чувство, что у тебя и Сону все будет хорошо. Тебе просто нужно поговорить с ним, — ободряюще сказал Джей. Ники в сотый раз почувствовал, как его сердце кольнуло. — Мы должны держаться на расстоянии, — сказал Ники. — Чонвон сказал, что нам нужно отдохнуть друг от друга и дать всему этому пройти. — Думаю, Чонвон ошибся, — сказал Джей. — Поверь мне, тебе нужно поговорить с ним. Приободрившись, Ники пошел за Джеем к столу. Он заранее знал, что будет больно видеть Сону, и не ошибся. Тот сидел за столом, уставившись в свою тарелку, и лишь изредка ковырялся в еде. Он выглядел бледным, а его глаза были красными и опухшими, что говорило о том, что он плакал. Ники было тяжело заставить себя поесть, ведь это последнее, что ему хотелось в тот момент. Он знал, что должен что-то сделать, что-то сказать, но пока не мог. Позавтракав, они отправились на тренировку. Камбек приближался и тренировки становились тяжелее. Обычно Ники был взволнован и готов к изучению новой хореографии, но сегодня его сердце было не на месте. Обычно он первым — намного быстрее остальных участников — запоминал движения. Но сегодня он был словно за миллион миль отсюда. Он совершал ошибку за ошибкой, не в силах оторвать взгляд от Сону. Он заметил, что тот активно пытается избежать его взгляда, упорно уставившись в пол, когда Ники смотрел в его сторону. Даже когда им пришлось взяться за руки во время одного из танцев, Сону смотрел вниз, ни разу не взглянув на него. Держать руку Сону было больно. Она оставалась такой же тёплой, мягкой и нежной; хотя он знал, что Сону не хочет держать его за руку, это не помешало Ники погрузиться в воспоминания о том, что эта рука делала раньше. Как она нежно убирала его волосы за ухо, когда он наклонялся, чтобы поцеловать Сону. Как она касалась его спины и даже через рубашку вызвала мурашки. Как эти пальцы переплелись с пальцами Ники, когда они лежали рядом, со сбитым дыханием и колотящимся сердцем, слишком уставшие, но все еще нуждающиеся в большем. Конечно, это причиняло Ники еще большую боль, но он не мог устоять перед таким искушением и позволил своим мыслям блуждать. Он представил, что они с Сону сейчас наедине и что он внезапно способен придумать все правильные слова, чтобы сказать Сону. Что он смог идеально сформулировать, как ему жаль и что он чувствует к Сону, и что Сону полностью простил его. Он представил, как бросается на Сону, крепко обнимает его, прижмает к зеркальным стенам и глубоко поцелует… но от этого становилось только хуже. Когда они сделали перерыв, мемберы быстро вышли из танцевального зала, чтобы пойти перекусить, но Чонвон остановил Ники. — Эй, погоди минутку, нам нужно поговорить, — сказал Чонвон, пододвигая стул для каждого из них. Ники сжался; внутри него оказалось слишком много всего, и он не был уверен, что сможет сдержаться, когда Чонвон начнет его ругать. – Я знаю, что сегодня я в ужасной форме. Мне очень жаль. Я буду стараться лучше, – выпалил Ники, сев на стул. Он был готов к тому, что Чонвон согласится и будет выглядеть строгим. Он не знал, почему, ведь кроме того случая, когда он застал его и Сону в постели, Чонвон никогда не был с ним строг. Может быть, серьёзным, но никогда не строгим. Когда Ники увидел грустное лицо Чонвона, он понял, что был неправ, избегая его в последние недели, ведя себя так, будто Чонвон плохой человек. – Меня не волнует твоя форма. Я беспокоюсь о тебе и о том, как ты себя чувствуешь, – сочувствующе сказал Чонвон. Ники закусил губу и посмотрел в пол. Было достаточно сложно рассказать Джею о том, что произошло. Ники не мог рассказать это и Чонвону. – Тебе нужно поговорить с Сону. Вам двоим нужно сесть и поговорить, – сказал Чонвон, пока Ники молчал. Ники вскинул голову и встретился взглядом с Чонвоном, пораженный его словами. – Ты сам сказал мне не приближаться к Сону. Ты сказал, что нам нужно держаться на расстоянии друг от друга, – настаивал он. Ники увидел сожаление на лице Чонвона, когда тот опустил взгляд на свои колени. – Я помню, что говорил тогда, –сказал Чонвон. – Но я оказался неправ. Я тоже совершаю ошибки, и это одна из них. – Что ты имеешь в виду? – спросил Ники. В его груди зародилась крохотная надежда, но он старался не думать о ней. Это еще ничего не значило. – Я беспокоился о последствиях; о том, что может произойти, если вы с Сону будете вместе. Это моя работа – думать о всей группе и делать то, что лучше для неё, – серьезно сказал Чонвон, выглядя так, словно бремя лидера было слишком тяжелым для него. – Ты настаивал, что не испытываешь чувств к Сону. Но я был уверен, что Сону что-то чувствует к тебе, и если бы это оказалось невзаимно, в группе произошёл бы разлад. Я думал, что, возможно, чувства Сону это не больше, чем мимолетная влюблённость из-за ваших частых поцелуев. Я думал, что если дать вам время побыть отдельно друг от друга, то все пройдёт. Но теперь я понимаю, что сильно ошибался. Надежда, зародившаяся в Ники мгновение назад, выросла ещё больше. Может быть, Чонвон что-то знал; может быть, тот знал, что он нравится Сону взаимно? – Ты говорил с Сону? Он что-то тебе сказал? – спросил Ники напряжённым, сдавленным голосом, чувства едва не задушили его. – Да, мы общались с Сону об этом, но не мне говорить тебе, что он сказал, тебе нужно поговорить с ним самому, – быстро сказал Чонвон и затих. – Я не знаю, что именно произойдет между вами. Я все еще переживаю, как это отразится на группе и как вам придется скрывать это от всего мира. Но мне невыносимо видеть вас двоих такими. Вы всегда были так близки... поэтому наблюдать, как вы едва можете смотреть друг на друга и испытываете такую явную боль, убивает меня. Что бы ни случилось, мы обязательно разберёмся со всем. Я просто хочу видеть вас счастливыми. Поговори с Сону, когда мы вернемся домой. Ники кивнул в знак согласия, сказать хоть слово в этот момент было чем-то непосильным. В животе у него запорхали бабочки при мысли, что он поговорит с Сону и все исправит. Ники едва мог поверить, что в самом ближайшем будущем он снова увидит Сону счастливым и улыбающимся, в своих объятиях, и ему будет позволено не просто быть рядом с ним, но прикасаться к нему, чувствовать его. Любить его... Стоит ли говорить, что после этого разговора Ники стал еще хуже вести себя на тренировке? Он думал только о том, что он скажет Сону позже, и как все пройдет. Ники почувствовал облегчение, когда Чонвон сказал, что они заканчивают тренировку и едут домой. В машине по дороге домой Ники не мог перестать пялиться на Сону. Тот смотрел в окно на дождь и выглядел таким грустным и одиноким, что Ники захотелось прямо сейчас обнять его. Я все исправлю, сказал себе Ники. Как-нибудь он все исправит, и эти боль и страдания станут далёким и ужасным воспоминанием. Когда они вернулись домой, все прошли на кухню в поисках ужина. Желудок Ники скручивало от нервов, и он едва мог дышать. Сону был прямо перед ним, и он знал, что должен сделать это прямо сейчас, иначе у него сдадут нервы и все пойдёт прахом. – Сону, хэй. Мы можем поговорить? – спросил Ники. Он протянул руку вперёд в попытке взяться за Сону, чтобы остановить его, и почувствовал резкий укол боли, когда увидел, как Сону вздрогнул от прикосновения. – Я не хочу. Нам не о чем разговаривать, – Сону повернулся к Ники и сердито пробормотал, надеясь, что остальные не наблюдают за ними. Ники нервничал и понемногу начал чувствовать отчаяние. Он должен был заставить Сону поговорить с ним. – Нет, есть, – настаивал Ники, снова схватив Сону за руку. – Пожалуйста, Сону. Я должен все исправить. Внутри Сону словно что-то щелкнуло. Он развернулся и вырвался из рук Ники. На его лице отразилась смесь гнева и обиды – настолько сильная, что Ники почувствовал, как его захлестнула волна эмоций. – Ты не можешь это исправить! – закричал Сону. Они стояли посреди кухни, а все остальные замерли и смотрели на них. Ники планировал все совсем не так. Он чувствовал, что это хорошо не закончится. – Но... но... я хочу, чтобы все наладилось, – тихо сказал Ники. Его сердце билось в груди так сильно, что становилось больно. Сону был на грани слез. Его глаза покраснели и наполнились влагой, когда он, стесняясь, оглядывался на мемберов, наблюдавших за ними. Он выглядел смущенным, но Ники заметил в его выражении лица что-то смиренное. – Ты собираешься заставить меня сказать это, да? – спросил Сону с болью в глазах, он буравил взглядом Ники. – Собираешься заставить меня сказать это прямо сейчас, при всех, хотя не назвал ни одной причины для этого. Ники не понимал, к чему клонит Сону, но не успел он придумать, что ответить, как тот продолжил. – Ты разбил мне сердце, – сказал Сону таким жалостливым голосом, что Ники почувствовал, как в уголках его глаз появились слезы. В словах Сону так явно чувствовалась боль, и он ненавидел себя за то, что причинил ее. Из глаз Сону полились слезы, но он не стал вытирать их, что было еще хуже. Сону выглядел еще более несчастным, по его раскрасневшимся щекам катились крупные слезы. – Да, я согласился, – с болью в голосе сказал Сону. – Я согласился, что мы будем целоваться, и это ничего не будет значить. И я думал, что так и есть, правда. Но когда я услышал, как ты сказал, что это ничего не значит, это разбило мне сердце. Сону действительно плакал, и Ники изо всех сил держался, чтобы не начать тоже. Меньше всего на свете он хотел обидеть Сону; он желал никогда этого не делать. Он готов был на все, чтобы защитить Сону, оградить его от всего негатива этого мира. И видеть боль, которую он, Ники, причинил ему, разрывало его душу на части. Сону еще минуту беспомощно всхлипывал, прежде чем снова заговорил, а Ники был слишком ошеломлен, чтобы что-то сказать. – Я мог бы сказать все сейчас, потому что это уже не имеет значения, – сказал Сону. Он посмотрел прямо на Ники своими красными, полными слез и боли глазами. Ники потерял дар речи и из уголков его глаз потекли две крупные слезинки. – Ты мне нравишься, Ники. Я не хотел этого и мне жаль, что так получилось. Но ты мне нравишься. Так сильно, что мне больно. И без предупреждения Сону выбежал из кухни. Ники был настолько шокирован, что едва услышал, как за ним захлопнулась дверь, ведь Сону выбежал не только из комнаты, но и из квартиры. Я нравлюсь Сону... Я нравлюсь Сону... У Ники голова шла кругом от осознания этого факта. Ему нравился Сону, и он нравился Сону в ответ. Его чувства были взаимны. Значит, они могут быть вместе? Ники был настолько потрясен, но голос Джея позади вывел его из этого состояния. – Ники! Он поднял голову и обернулся. Он было так напряжен, что забыл – остальные тоже находятся в комнате. Все выглядели не менее ошеломленными. Все, кроме Джея, который почему-то улыбался. – Не стой столбом, – сказал Джей. – Иди за ним! Скажи ему, что ты чувствуешь. Шестерёнки в голове Ники зашевелились. Ему нравился Сону, но он не смог сказать об этом. Сону только что признался и убежал, а Ники ему позволил. Дерьмо... В следующее же мгновение Ники выбежал из квартиры на улицу. Дождь лил сильнее, чем раньше, и Ники окатило ледяной водой, стоило ему оказаться снаружи. Он огляделся вокруг, не зная, в какую сторону пошел Сону, а ливень только ухудшал ситуацию. Надеясь, что он не ошибся, Ники побежал вперёд. Через минуту он уже промок до нитки и дрожал от холода. А после увидел Сону впереди. Тот не бежал и даже не шел быстро. Сону медленно тащился по улице, печально опустив голову. Очевидно, что он не ожидал, что кто-то последует за ним. Надежда и волнение зашевелились в Ники; он мог все исправить. Он должен был. Раньше он боялся сказать об этом, но только потому, что он не знал, как Сону относится к нему. Теперь же он чувствовал себя достаточно смело, чтобы признаться в ответ. Ники бросился к Сону, остановив его. Выражение печали и боли на лице Сону почти сразу же стерлось, вместо этого появился шок, когда тот поднял голову и увидел стоящего перед ним Ники. Его рот был открыт, как будто он собирался что-то сказать, но ничего не вышло. – Пожалуйста, не убегай, – сказал Ники, осторожно взяв Сону за руки, стараясь правильно подобрать слова. – Я знаю, что не сказал абсолютно ничего, и даже сейчас я просто запинаюсь, но, пожалуйста, подожди. Сону посмотрел Ники в глаза. Выражение его лица было таким внимательным и полным надежды; Ники подумал, что, возможно, у него есть шанс. – Я слушаю, Ники, – тихо сказал Сону, его голос немного дрогнул, когда он произнес имя Ники. Это заставило бабочек в его животе танцевать, как сумасшедших. Ники глубоко вздохнул, его сердце забилось в груди так быстро, что стало почти больно. – Мне было трудно сказать это раньше, потому что я боялся. Но теперь я не боюсь. Да, я сказал, что наши поцелуи ничего не значат, но это была ложь. Я был трусом и не знал, что сказать, но это определенно самая огромная ложь. Я не хочу целоваться с тобой просто в качестве эксперимента. Я не хочу целоваться только на отдыхе в отпуске. Я хочу целовать тебя каждый день, потому что ты мне очень, очень нравишься, Сону. Слова вылетели из Ники так быстро и торопливо, что под конец он начал безумно нервничать. Что он сказал? Как воспримет это Сону? Его сердце колотилось как сумасшедшее, а дыхание замирало в легких в ожидании, что скажет Сону. – Ты действительно это имеешь в виду? – спросил Сону так тихо, с такой надеждой, что Ники едва мог расслышать его из-за стука дождя и проезжающих мимо машин. Ники крепко сжал ладони Сону и посмотрел тому в глаза. Он был уже на полпути к тому, чтобы поцеловать его, но остановился, вспомнив, что они находятся на улице, где за ними наблюдает множество глаз. – Да, я действительно это имею в виду, – сказал Ники, задыхаясь от переполняющих его чувств. – Я должен был сказать это вчера вечером. Прости, что мне потребовалось столько времени. Сону немного наклонился к Ники, повторяя за ним, но вовремя остановился. Он прикусил губу и перевел взгляд на губы Ники, с явным желанием поцеловать его. – Пойдем домой, пожалуйста, – сказал Сону, его голос был глубоким и таким нуждающимся. – Я хочу поцеловать тебя. Ники удивился, что не превратился в лужу после этих слов, его ноги ослабли, а сердце пропустил несколько ударов. Ники приложил невероятные усилия, чтобы сдержать себя и не наброситься на Сону прямо здесь. – Да, идем, – сказал Ники хрипло. Чувствуя себя смелым, он осторожно взял Сону за руку. Рукава его толстовки были достаточно длинными и полностью скрывали руки, поэтому никто не заметил, как его пальцы нежно сплелись с пальцами Сону. После всего, что они уже сделали вместе, это казалось самой смелой, самой интимной и самой волнующий вещью; сердце Ники почти выпрыгнуло из груди. Осознание того, что теперь он мог позволить себе касаться Сону, он нравился ему в ответ, было таким захватывающим. Они уже целовались, держались за руки, прикасались друг к другу, но все это было под завесой какой-то фальши, они оба притворялись и врали, что это ничего не значит, хотя на самом деле значило. Теперь, когда они оба признались друг другу в своих чувствах, все стало реальным, все было по-настоящему. Ники не замечал ни холода, ни дождя, ни ветра; все, что он замечал – тепло руки Сону в своей собственной, от чего его сердце билось все быстрее и быстрее. Когда они вернулись домой, остальные сидели на кухне за столом. Ники знал, что они обсуждали его и Сону, потому что, как только они вошли в комнату, все замолчали. Но Ники это не волновало, он почему-то был уверен, что все пройдет хорошо и ребята не осудят их. – Ну что... все в порядке? – с надеждой спросил Чонвон. Он смотрел на их переплетенные руки и на то, как они улыбаются. Ники взглянул на Сону, и тот застенчиво улыбнулся. – Да... все замечательно, – тихо сказал Ники. Он знал, что все смотрят на него, и потому чувствовал себя незащищенным. Ники хотелось скорее оказаться наедине с Сону, чтобы во всем разобраться и рассказать ему о своих чувствах, которые, казалось, вот-вот разорвут его. Чонвон, как будто почувствовав это, или, скорее, просто желая дать им немного времени побыть друг с другом, сказал: – Мы все решили, что пойдём поужинаем где-нибудь. Готовить все равно никто не хочет. И мы прекрасно поймём, если вы двое вдруг захотите остаться дома. Мы можем просто взять что-нибудь для вас. В этот момент Ники был очень благодарен Чонвону за его проницательность и за возможность побыть наедине с Сону, не переживая, что кто-то может им помешать. – Звучит неплохо, – сказал Ники, желая как можно скорее оказаться подальше от посторонних глаз, даже если это были его любимые хёны. Прощаясь с Сону и Ники, ребята едва скрывали свои улыбки. Когда те ушли, Ники и Сону остались в общежитии совершенно одни. Такая редкая в этом месте тишина сейчас нарушалась лишь стуком дождя о стекла. Ники повернулся к Сону; тот смотрел на него с застенчивой улыбкой. Его одежда прилипла к коже, рядом на полу образовалась небольшая лужица от капель воды, розовые волосы мокрыми прядями падали на лицо; Сону слегка дрожал, и Ники не был уверен, от холода ли это, от нервов или от сочетания того и другого. Он смотрел на Ники большими, доверчивыми глазами, нервно покусывая губы и крепче сжимая его руку. Сону выглядел таким очаровательным, что это причиняло Ники почти физическую боль. Ему хотелось обнять Сону, задушить в своих объятиях и впиться в губы поцелуем, от которого перехватило бы дыхание. И хотя сейчас они были совершенно одни, и он мог это сделать, что-то сдерживало его. Ники так хотел остаться наедине с Сону, но теперь, когда это наконец произошло, он так нервничал. Тот факт, что они были дома, знали о чувствах друг друга, заставил Ники притормозить; он был немного напуган интенсивностью своих чувств. Дрожь Сону усилилась, и Ники воспользовался этим, чтобы немного собраться с мыслями. – Ты замерз, – сказал Ники, его голос немного дрожал. – Иди переоденься, а я приготовлю нам чай. Ники был весь мокрый и тоже замерз, но он знал, что лучше не идти переодеваться вместе с Сону. Он не доверял себе; воспоминания о том, какой теплой и нежной была кожа Сону, соприкасаясь с его собственной, когда они целовались в последний раз, были свежи в его памяти, и ему нужно было собрать все мысли в кучу. – Хорошо, – тихо и застенчиво сказал Сону, а после ушёл в их комнату. Ники занялся приготовлением чая. Он сильно дрожал, но был уверен, что в основном от нервов. Главные вопросы по типу – что означала для него любовь к Сону, как это отразится на нём и группе, он обдумает позже. Слова вроде «гей» пока даже не приходили ему в голову. Возможно, все это было таким чуресчур сложным, что остановиться и подумать об этом сейчас не хватало сил. Всё, что он испытывает, слишком ново для него. Он признался себе, что Сону ему нравится, и для остальных мыслей пока что не было места в его голове. Самым важным на данный момент для него было знать, что Сону нравится ему, а он нравится Сону. Однако некоторые вещи все же беспокоили его. Ники боялся, что снова все испортит. Когда они с Сону были в том отеле, истинные намерения его, Ники, действий и слов были словно скрыты за завесой его сознания – просто ничего не значащая игра. Теперь же все изменилось. То, что он говорил и делал, имело значение. И до сих пор ему казалось, что с того момента, как они вернулись домой, он только и делал, что лажал. Что, если он снова все испортит? Что, если совершит что-то очень глупое, и Сону разлюбит его? Ники уже начал паниковать, когда Сону вернулся в кухню. – Теперь твоя очередь; тебе тоже нужно переодеться, чтобы не простудиться, – сказал Сону, напугав Ники и заставив его пролить немного чая. Ники обернулся и увидел Сону в спортивных брюках и футболке, при этом полотенцем он вытирал мокрые от дождя волосы. Сону выглядел невероятно мило; его мешковатая одежда делала его таким крохотным и мягким. Было что-то такое в Сону, что заставляло Ники хотеть защитить его. Именно из-за этого последние несколько недель выдались такими тяжёлыми. Было очевидно, что Сону чувствовал сильную боль, но что больше всего разрывало сердце Ники, так это то, что причиной этой боли был он сам. Ники хотел защитить Сону от всего, что может тому навредить. В интернете он множество раз натыкался на посты фанатов, которые говорили, что хотели бы спрятать Сону у себя в кармашке. И Ники так же безумно этого хотел. Тогда бы он был уверен, что Сону рядом и он в безопасности. – Если ты переоденешься, – застенчиво начал Сону, подпрыгивая на носочках, – То м-м... мы сможем пообниматься. Если захочешь. Если захочет? Если он захочет? Никогда ещё Ники не бежал переодеваться так быстро. Он определённо точно на сто процентов хотел обниматься с Сону. Пока Ники менял одежду, он понял, что все его прежние страхи были бессмысленны. Ему не нужно зацикливаться на том, как он облажался в прошлом или как он может облажаться в будущем. Он нравился Сону; он действительно нравился ему. И Ники он нравился в ответ. Это все, о чем ему стоило думать, остальное же пусть идет своим чередом. Когда Ники переоделся и как следует вытерся, он вышел из комнаты в поисках Сону. Тот обнаружился сидящим на диване в гостиной, завернутый в одеяло, а рядом стояли кружки с чаем. Сердце Ники забилось быстрее, глядя на такого уютного Сону, который все это время ждал его. Ники хотел скорее оказаться под этим одеялом рядом с Сону. Только нервы не позволили Ники даже сдвинуться с места. Он не привык чувствовать себя так скованно рядом с Сону. Обычно отношения между ними были легкими, ему не нужно было думать о каждом своем действии или слове, они ладили как братья. И хотя было приятно ощущать прошлую легкость, часть его наслаждалась настоящими нервозностью и застенчивостью. Его сердце бешено колотилось, дыхание участилось, тело наполнилось волнением и предвкушением, и это заставляло его чувствовать себя живым. Сону наконец заметил Ники, и его лицо озарила улыбка. В этот момент Ники понял, как ему не хватало этой улыбки, особенно адресованной именно ему. Она была словно солнечный свет, и без нее все казалось таким тёмным и пасмурным. От одного взгляда на улыбку Сону Ники окутало тепло и счастье. – Ты пришёл, хорошо, – сказал Сону тихим, но взволнованным голосом. – Иди сюда, погрейся. Сону откинул одеяло, чтобы Ники мог забраться к нему. Ники тут же подошел, зная, что точно не одеяло поможет ему согреться. Он сел на диван рядом с Сону и почувствовал мурашки по коже, когда тот обернул одеяло вокруг него, от чего они стали ещё ближе. Ники почувствовал, как его рука коснулась руки Сону, и словно электрический разряд прошёлся по его телу. Одна часть Ники тут же захотела наброситься на Сону и поцеловать его, но другая – чувствовала себя слишком скованно, чтобы действовать. Почему-то та дерзкая версия себя, которая так свободно целовала и касалась Сону там, в отеле, исчезла, будто её и вовсе не существовало. После нескольких минут молчания Сону протянул Ники одну из кружек, и тот с благодарностью взял ее, чтобы хоть что-то сделать. Трясущимися руками он поднес кружку к губам и выпил ее, кажется, слишком быстро, чувствуя, как после по телу разливается тепло. Через минуту Ники почувствовал, как его сердцебиение отдается в ушах, когда рука Сону легла в свободную руку Ники. Длинные гладкие пальцы скользнули меж его, и это было так правильно. Сердце Ники забилось сильнее. Он настолько привык бежать от своих чувств, что первым желанием было отпрянуть. Но затем тишина вокруг напомнила ему, что они одни, и теперь все в порядке. Ники пришлось убрать кружку, потому что его руки сильно дрожали. Сону сделал то же самое, и Ники крепко сжал его руку. Он почувствовал, как рука Сону вспотела в его ладони, показывая свое волнение. Ники стало легче от осознания, что Сону тоже нервничает. Через некоторое время они повернулись друг к другу, и их лица оказались так близко, что это немного испугало Ники, но в хорошем смысле. – Ники, – прошептал Сону в тишине, его голос дрожал. – Да? – он буквально не мог дышать, ожидая, что Сону скажет дальше. Глаза Сону были так близко, они смотрели на него и будто заглядывали в душу. Сону сделал глубокий, дрожащий вдох, нервно кусая губу. – Я хочу поцеловать тебя. Я так сильно хочу тебя поцеловать. Можно? Что-то определённо умерло в Ники в эту самую секунду. – Да, да... пожалуйста. Ники не думал, что будет звучать таким нуждающимся. Но он не смутился, а даже обрадовался. Он хотел, чтобы Сону знал, как сильно он хотел его. Это было тем подтверждением, в котором Сону нуждался. Как только Ники произнес эти слова, Сону придвинулся ближе. Ники почувствовал, как его сердце забилось в груди от предвкушения, когда Сону нежно прикоснулся своими руками к его лицу, провел ладонями по щекам, а затем наклонился к его губам. Боже. Это было прекрасно; это было все, в чем Ники нуждался и чего ему так не хватало. Даже не смотря на то, что это всего лишь небольшой нерешительный поцелуй, немного застенчивый и сдержанный, он был абсолютно идеальным. Потому что, хотя до этого у них и были более страстные и сводящие с ума поцелуи, этот был первым, за которым не скрывалось никаких секретов и лжи; абсолютно чистый и невинный. Когда Сону чуть сильнее и настойчивее прижался к губам Ники, тот почувствовал, что тает, ощущая приятное тепло и трепет и словно погружаясь во что-то новое, чего он ещё никогда не испытывал. Когда Ники начал дрожать, он почувствовал, как руки Сону обхватили его и крепко прижали к себе, как бы говоря, что все в порядке. Ники привык быть первым; ему казалось, что каждый раз во время их с Сону «игр» он был тем, кто все начинал. Быть может, какая-то часть его сознания была убеждена, что он больше любит все это, чем Сону, что именно он хочет этого. И когда именно Сону инициировал поцелуй, Ники почувствовал, как пальцы на его ногах поджались. Сону так нежно целовал его и так трепетно касался его, обнимая, что Ники понял, Сону вновь рядом, и это только начало их истории. Он позволил Сону обнять его, пока его голова шла кругом; он позволил поцеловать себя глубже. Когда Ники почувствовал, как язык Сону скользит по его губам, он блаженно открыл рот. Он нуждался в большем; он хотел Сону всего без остатка. Ники чувствовал, что, принадлежи Сону ему полностью, этого все равно было бы недостаточно. Казалось, что время остановилось, и словно в замедленной съёмке Ники заметил сотни мелочей. Как руки Сону бережно касались его спины, надёжно удерживая рядом с собой так, что их тела почти соприкасались. Как язык Сону двигался у него во рту, переплетаясь с его настойчиво и осторожно одновременно. Сердце бешено колотилось в груди от мысли, что все происходит на самом деле; он действительно целует Сону, и он действительно нравится ему. Ники был счастлив, и невидимый груз, который он тащил на своих плечах все это время, словно исчез. Появилось ощущение, будто Сону нравился ему гораздо дольше, чем последние несколько недель; он словно давно ждал, когда это случится. И теперь, когда он здесь, а Сону касается его так нежно и осторожно, Ники мог, наконец, вздохнуть. Ники думал о Сону; о том, как тот всегда дарил ему тепло, чувство безопасности и собственной значимости и в то же время заставлял его ощущать бабочек в животе ещё задолго до того, как Ники смог дать название этому чувству. Сону был всем, в чем Ники нуждался ещё с момента их знакомства, и теперь, когда его руки оставляли на коже Ники фантомные ожоги, а губы превращали его тело в желе, он осознал, что нуждается в Сону только больше. Ники совсем потерялся в поцелуях, греясь в их маленьком гнездышке из одеяла, когда в конце концов Сону отстранился, чтобы перевести дыхание. То, как тяжело дышал Сону, заставило Ники почувствовать себя слишком довольным. Однако далеко тот не ушёл – прижался лбом к лбу Ники, руки все еще крепко держали его спину, словно стараясь удержать на месте. Ники крепко схватился за толстовку Сону, пока его голова кружилась от происходящего; все ощущалось таким правильным, и внутри Ники разрасталось чистое счастье. – Я так хотел сделать это. Я безумно скучал по твоим поцелуями, – прошептал Ники и немного смутился, но уже через мгновение Сону поймал его в еще одном беспорядочном поцелуе, и Ники совершенно забыл, о чем думал. – Я тоже очень скучал по этому, – ответил Сону, прервав поцелуй. Его волосы были в беспорядке, щеки раскраснелись, а губы были влажными; он казался Ники идеальным. Ники чуть было снова не бросился к Сону за новым поцелуем, но остановился. Казалось, он мог бы целовать Сону вечно. Когда они находились в отеле, Ники отчаянно желал получить как можно больше за то короткое время, что у них было. Однако теперь им не нужно было никуда торопиться. Осознав это, Ники притянул Сону к себе и обнял, положив его голову на свое плечо. Ники был уверен, что Сону слышит его безумно колотящееся сердце. Он чувствовал, как Сону нежно гладит его по груди, от чего по коже бегали мурашки. – Когда я проснулся прошлой ночью, а ты лежал и целовал меня, я подумал, что это сон, – тихо произнёс Сону. Картинки произошедшего резко всплыли в его голове, и Ники сильно покраснел. – Я подумал, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой, – сказал Сону, вырисовывая пальчиком сердце на футболке Ники. – Даже когда я понял, что проснулся, все равно не поверил... Это действительно происходит? И оттолкнул тебя. Мне было слишком больно осознавать, что я тебя люблю, но ты не любишь меня в ответ. И хотя сейчас все было в порядке, Ники все равно почувствовал, как его сердце разбилось в очередной раз. Он крепче обнял Сону и решил никогда больше не причинять ему боль. – Я не должен был этого делать; мне ужасно стыдно, что я так на тебя набросился, – сказал Ники. – Прости, Сону. И мне жаль, что я не сказал тебе тогда, что ты мне нравишься. Мне кажется... ты давно мне нравился, но я боялся признаться себе в этом. Сону повернул голову к Ники, все ещё находясь в его объятиях. Тот сиял; на лице появилась та самая улыбка, от которой Ники ощутил разливающееся по всему телу тепло. – Мне тоже так кажется, – признался Сону, а затем стал серьёзным. – Знаешь, я не был до конца честен с тобой по поводу наших отношений в той поездке. Я сказал, что не против «поиграть» ради удовольствия, но я солгал. Потому что, после того, как ты поцеловал меня в первый раз, мне очень, очень, понравилось, и я так сильно хотел сделать это снова. Ники мог бы попытаться остановить себя, но в этот раз он поддался желанию; от осознания, что он так сильно нравился Сону все это время, в нем словно что-то взорвалось, и он не мог удержаться, чтобы не наклониться к Сону за еще одним поцелуем. После этого Ники потерял счет времени, потому что единственное, что было важно сейчас – ощущать тепло Сону в своих объятиях и целовать его как можно глубже. Но в конце концов, словно в тумане, он услышал звук открывающейся входной двери, а после вернувшихся в общежитие ребят. Они с Сону нехотя отодвинулись друг от друга, смущённо улыбаясь. Ники знал, что остальные поняли, что они целовались, пока их не было, но он еще не был готов к тому, что остальные увидят это. Тем более он не был уверен в реакции ребят на то, что они с Сону вместе. И тогда Ники начал немного переживать. Не смотря на то, что сейчас он был счастлив, сидя рядом с Сону, прижимаясь к нему под одеялом и зная, что между ними все хорошо, Ники начал беспокоиться о том, как остальные отреагируют на их с Сону отношения. Он знал, что Джей не будет против, но что насчет остальных? Ники вспомнил слова Чонвона о том, что их совместная жизнь может вызвать скандал, если кто-нибудь узнает об этом, и вдруг его живот скрутило от беспокойства. Почувствовав перемену в настроении Ники, Сону потянулся к его руке под одеялом и крепко сжал ее. – Привет, ребята, – осторожно начал Чонвон, первым войдя в комнату, а за ним прошли и остальные. – Вы двое в порядке? Все хорошо? Все было хорошо; даже лучше, чем хорошо. Но Ники все равно понятия не имел, что сказать. Он чувствовал, как все смотрят на них, и не мог отделаться от ощущения, что теперь все видят их двоих в совершенно ином свете. Он чувствовал себя таким незащищенным, будто стал совершенно другим человеком в глазах мемберов, и, возможно, им эти изменения не нравились. – Да, все отлично! – Сону вскочил с дивана от волнения, но немного застеснялся, когда все посмотрели на него. – Я имею в виду... мы обо всем поговорили, и теперь все в порядке. – Это хорошо, – смутившись сказал Чонвон. – Было ужасно видеть, как вы отдалились друг от друга. Наступило неловкое молчание, во время которого Ники чувствовал на себе взгляды всех присутствующих. Ему хотелось спрятаться под одеялом; он не хотел, чтобы что-то испортило радость, которую он испытывал, но мнение членов группы было также важно для него. – Вы злитесь из-за этого? Наступила долгая пауза, все смотрели друг на друга в замешательстве, после чего Чонвон сказал: – Злимся? С чего бы? Ники почувствовал, как Сону сжал его руку, и удивительно, как этого небольшого прикосновения хватило, чтобы его сердце успокоилось. – Потому что... вы же понимаете, что это важное событие, верно? Если я и Сону будем... ну, знаете... вместе... это все изменит. Я не хочу, чтобы вы думали о нас по-другому. Ники не мог смотреть на всех после этих слов: он боялся увидеть осуждение. – Ники, мне кажется, ты слишком много думаешь об этом, – сказал Чонвон. – Я знаю, что, возможно, справляюсь не очень хорошо. Признаться, я никогда не думал, что мне, как лидеру, придется иметь дело с вашими любовными отношениями, но все нормально. Это не плохо. И мы определенно не думаем о вас иначе. Возможно, потребуется время, чтобы привыкнуть к вашим поцелуйчикам на каждом углу, – Чонвон слегка рассмеялся, и Ники почувствовал, как его щеки вспыхнули. – Но для нас вы все те же Ники и Сону. Так ведь, ребята? Ники затаил дыхание, ожидая ответа остальных, боясь, что они не согласятся с Чонвоном. – Вы знаете, что я на вашей стороне, – первым сказал Джей, заставив Ники поднять глаза. Он слегка кивнул и улыбнулся, и Ники задумался о разговоре, который состоялся ранее. Ники был благодарен, что Джей с поддерживает их, и надеялся, что какая бы боль ни была у него внутри, она будет устранена, как и боль Ники. – Конечно, мы поддержим вас, – твердо сказал Хисын. – Мы - семья; мы хотим, чтобы вы были счастливы. – До тех пор, пока вы не станете супер мерзкими и не будете постоянно липнуть друг к другу, – поддразнил Сонхун, заставив всех рассмеяться. – Конечно, я шучу. Мы все равно будем любить вас, даже если вы станете такими противными. – Это действительно большие перемены, – признался Джейк, заставив живот Ники скутиться в узел, опасаясь, что он не будет согласен с остальными. – Но, честно говоря, это не такой уж большой сюрприз. Некоторое время я задавался вопросом, не происходит ли между вами что-то. Думаю, всем ясно, что в последнее время вы были несчастны друг без друга. Никто из нас не желает вам этого. Ники почувствовал, как с его плеч упал огромный груз. Еще сегодня утром обстановка была совершенно другой, а теперь все наконец наладилось. Не только между ним и Сону, все мемберы поддерживали их. Ники понимал, что, возможно, будет нелегко сохранить их отношения в тайне, но если за ним стоят его хёны, все будет в порядке. Они с Сону провели остаток вечера с остальными, ели принесенную им еду и вместе смотрели фильм. Хотя они воздерживались от «мерзких вещей», как выразился Сонхун, они все время лежали на диване под одеялом, свернувшись калачиком, а их руки были переплетены. Ники чувствовал спокойствие, но едва мог сосредоточиться на чем-то другом, кроме руки Сону в своей и того, как тот прижимается к нему – тепло, мягко и успокаивающе. Когда настало время ложиться спать, Ники неохотно поднялся с дивана и, не отпуская руку Сону, пошел в за ним в их комнату. Чонвон и Сонхун уже устроились на своих кроватях, а Ники, словно маленький потерявшийся щенок, шёл за Сону к его кровати. Ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как они спали вместе, и Ники с нетерпением ждал этого момента. Осознание, что Сону спит рядом с ним, он в безопасности и все в порядке, кружило Ники голову. Сону забрался в постель первым, и Ники с нетерпением забрался под одеяло рядом. – Спокойной ночи вам двоим, ведите себя прилично, – сказал Чонвон. Сону застонал, и Ники уверен, что, если бы он мог нормально видеть его лицо, оно точно оказалось бы красным. – Чонвон... не говори так! Конечно, мы будем вести себя прилично! – Я просто говорю, – насмешливо ответил Чонвон, хотя Ники был уверен, что тот изо всех сил старался не рассмеяться. – Веселитесь, но не слишком увлекайтесь. Я уже однажды нашёл вас почти голыми, так что я знаю, что вы не такие невинные, какими кажетесь. Ники и Сону посмотрели друг на друга и прикрыли рты, чтобы не рассмеяться. – Всё будет в порядке, – сказал Ники. Когда тишина заполнила комнату, а остальные погрузились в сон, Ники придвинулся к Сону. Руки обхватили его спину и притянули ближе, обнимая. Они делали так много раз, но сейчас вместо того, чтобы остановиться, Ники наклонился и медленно поцеловал Сону. Он почувствовал, как внутри у него все потеплело от объятий, поцелуев и мысли о том, как правильно все происходящее. Ники счастлив быть здесь сейчас с Сону. Через несколько минут они отстранились друг от друга, и Сону прижался лбом к Ники, держа его лицо в своих ладонях, словно не желая его отпускать. Ники не сделал ни малейшего движения, чтобы отстраниться. Сону заставил его почувствовать, что он хочет и нуждается в большем; будто независимо от того, насколько близко они находились и что бы не делали, Ники всегда будет хотеть большего. – Ты счастлив так же, как и я? – после минуты молчания прошептал Сону. Хотя он не мог видеть его, счастье и чистая радость звучали в его голосе, и это сделало Ники таким довольным; Сону был настолько счастлив из-за него? Ники не был уверен, что заслуживает Сону, но он собирался сделать все возможное, чтобы тот в нем не разочаровался. Он поцеловал Сону в лоб и услышал милый смешок. Сону – драгоценность, и ему очень-очень повезло. Ники постарался вложить все свои чувства в слова. – Сону, ты делаешь меня самым счастливым на свете.