Незнакомка.

Мы познакомились случайно на одном из ежемесячных «литературных вечеров», которые устраивала моя подруга. По сути, это были обычные чаепития, только в очень неформальной обстановке, да и приглашались туда сплошь неординарные личности: музыканты, поэты, художники, философы, фотографы или просто нестандартно мыслящие люди. И вот, на одной из таких встреч, расслабляясь под композиции Моцарта и Баха, шедшие вперемешку с великолепными мелодиями современных джазовых пианистов, таких, как Фланаган, я оказалась втянута в очередной изящный спор о любви, затеянный кем-то из молодых людей. Да, юноши тут любили похвастать умением красиво вести спор, и я обычно составляла им компанию, но сегодня не хотелось – слишком уж суетливым и шумным был день. Пришлось вежливо откланяться и пообещать непременно высказаться в другой раз. Выискивая наиболее незаметное и тихое местечко, я заметила хрупкий силуэт у окна. Фигура незнакомая, подростково-угловатая, застывшая в каком-то порывистом, полном динамики движении – жаль, что я не фотограф. И, прежде искавшая уединения, я нагло нарушила чужое. - Простите, я не помешаю? – она повернулась на мой голос и лишь коротко кивнула, а затем вновь устремила взгляд куда-то вдаль. За это мгновение я успела заметить только одно – ее глаза. Большие, карие, даже нет – шоколадные, по-детски наивно распахнутые и глубокие-глубокие, сверкающие где-то на самом дне. Такие глаза могут обволакивать сладкой истомой, а могут прошивать ледяными иглами. «Что ж, во всяком случае, обладательница таких прекрасных глаз должна обладать не менее прекрасной душой», - не смогла я сдержать восхищенного вздоха и также повернулась к окну, выдерживая паузу из какого-то детского принципа: раз она не говорит, то я тоже не буду. За окном один за другим зажглись фонари, а мы все молчали. Похоже, обладательница удивительных глаз не считала знакомство обязательной частью этикета общения, да и разговаривать не очень-то любила. Эта немая неподвижность, с которой мы смотрели в надвигающуюся ночь, рядом с этой девушкой казалась мне такой легкой и непринужденной, словно мы были знакомы сто лет и успели поговорить обо всем на свете. За это время я успела ее рассмотреть: бледная, матовая кожа; длинные иссиня-черные волосы спадали на хрупкие плечи и спину, крупными локонами обрамляли округлое личико, касались черного шипованного ремня, вдетого в светло-голубые узкие джинсы; пухлые яркие губки с капризным изгибом, по-детски округлые щеки, слегка вздернутый носик, пушистые темные ресницы и тонкие ниточки бровей – девушка была поразительно похожа на куколку. - На этом фотоаппарате очень легко открывается объектив, - вдруг раздался возле самого моего уха тихий, глубокий голос, - потому что если я вдруг что-то увижу, то у меня будет лишь мгновение, чтобы это запечатлеть, - и маленькие хрупкие ручки поднесли к моим глазам фотоаппарат, включенный в режиме просмотра фотографий. На фото была я: невысокая и худая, очень детская на вид; короткие светлые волосы, нещадно вытянутые выпрямителем, едва касались плеч; длинные сильные пальцы, сжимавшие пузатую чашечку горячего чая, с головой выдавали причастность их обладательницы к музыке; взгляд светлых голубых глаз стремился в оконную даль, а игра света и тени придавала лицу какую-то неуловимую загадочность. - Такой снимок мог быть сделан лишь твердой рукой профессионала, - с улыбкой ответила я и уже открыто окинула взглядом хорошенькую, что уж греха таить, девушку.- Мы не знакомы. Кира, - слегка склоняю голову, но когда вновь выпрямляюсь, не успеваю ничего увидеть: лишь иссиня-черные кудри, от которых, как оказалось, так пьяняще пахнет вишней. Она мимолетно коснулась губами моей щеки и исчезла, а я так и осталась стоять, глядя перед собой и улыбаясь: «Ну, девочка-мгновение, я в долгу не останусь. Обещаю тебе». Я не скоро ее увижу. Я ни за что ее не забуду. Я обязательно ее разгадаю.