Duality

Командир группы УДАР, состоявшей на службе межправительственной организации ЩИТ – такой должности нужно соответствовать. Что Брок Рамлоу и делал вполне успешно на протяжении больше десятка лет. Только получив новую запись в трудовой, он выбил себе кабинет на подвальном этаже поближе к залу, где тренировались его бойцы. В нем не было ни единого окна и вечно воняло куревом, потом и сыростью. Беспросветно серые стены украшал портрет действующего президента и звездно-полосатый флаг - патриотично, че! Командирское кресло представляло собой мечту фетишиста – обтянутое черной кожей, нервно поскрипывающее от малейшего движения сидевшего в нем и жутко неудобное даже на вид. На полированной, в нескольких местах прожженной сигаретами столешнице было маниакально пусто: ни тебе фоток семьи в рамочке, ни бумаг, ни даже паршивого кактуса в горшке. Чтобы ничто не отвлекало внимания командира от работы и распекания личного состава. Для посетителей в середине каморки стоял табурет. Не стул со спинкой, на которую можно расслабленно откинуться. Простой табурет из IKEA, выкрашенный в глухой серый цвет. Без всяких поджопных подушек даже. На него редко кто садился, предпочитали стоять, словно боялись, что сиденье может оказаться с сюрпризом. Еще в комнате имелся сейф в человеческий рост, содержимое которого для всех было загадкой. Среди бойцов и персонала ЩИТа, по долгу службы время от времени наведывавшегося к Рамлоу, ходили байки о том, что командир как-то в самом начале своей карьеры запер там одного проштрафившегося и забыл о нем. О судьбе несчастного догадаться было нетрудно. Маус даже уверял остальных ребят из УДАРа, что до сих пор чует в кабинете сладковатый запах разложения, а нос у него – сами знаете, любая собака позавидует: недаром отец и дед парфюмерами были. Живым растениям сюда путь был заказан. Кристина из отдела статистики, неровно дышавшая к командиру, как-то притащила ему раскидистый широколистный фикус. Неделю спустя горшок был полон окурков, а еще через две был выставлен в коридор с приклеенным к сухому листу ярким желтым стикером для уборщиков с надписью «МУСОР». Кристину тогда утешал весь отдел, а Джек даже на свидание позвал в целях компенсации морального ущерба. Она и пошла. В одежде командир отдавал предпочтение мрачным цветам. Куртки из грубой кожи, делавшие его похожим на отъявленного бандита. Черные футболки без единой надписи или, не приведи господь, рисунка. Армейские c миллионом карманов штаны защитной расцветки или цвета хаки. Грубые, покрытые пылью ботинки, грязные ошметки от которых было, казалось, не извести. Те оставались за командиром даже в солнечную погоду, что сильно бесило офисных уборщиков. Приятным, но немного нервирующим разнообразием в гардеробе Рамлоу была разве что парадная форма. Бойцы УДАРа так и не смогли определить, к добру это, когда командир в нее обряжался, или к худу. В любом случае, философски решили они, пиздюли неизбежны. При взгляде на Рамлоу – косом, исподтишка, потому что в открытую глазеть на него никто, даже Джек, не решался – на ум приходили такие слова как «суровый», «зверюга», «волчара», «грозный», «беспощадный» и, как ни странно «справедливый». Бойцы УДАРа знали, что без причины командир карать не будет. Не нарываться и не зарываться – вот был их девиз по жизни. Тогда можно было рассчитывать и на короткий одобрительный кивок командира и, если совсем повезет, вздернутый вверх в подобии улыбки уголок рта. Внешность Рамлоу, казалось, сама работала на образ. Изжелта-карие глаза, хмурый взгляд исподлобья, темная неизменно трехдневная щетина на щеках и подбородке, напряженно поджатые губы. От резких команд, произнесенных низким хриплым голосом, новички, обычно, ссались от страха. Со временем привыкали, конечно, но первое впечатление навсегда врезалось в память. А если забывали, то командир не брезговал напомнить. Он любил подойти неслышно со спины и, опустив тяжелую руку на плечо, проговорить в самое ухо почти нежно: «Ну, и какого хрена?». На такой случай у каждого бойца в шкафчике была припрятана пара-другая сменных труселей: не себе, так товарищу пригодятся. Его тачка была легендой. На подземной парковке ЩИТа она занимала сразу три места, потому что парковаться рядом дураков не было: не приведи господь поцарапать командирскую детку. Огромный черный GMC Sierra Denali Ultimate: под капотом движок 6,2 литра, выдающий больше 400 лошадок, хищно – под стать хозяину - скалящаяся хромированная радиаторная решетка, кожаные сиденья и пижонская отделка деревянным шпоном, навороченная аудиосистема Bose, а еще о-о-очень вместительный кузов. Да в таком трупы недругов хоть пачками вози – даже копы не рискнут лишний раз тормознуть. Внедорожник самого Фьюри, скромно ютившийся в дальнем углу парковки, выглядел в сравнении с этим гигантом как малыш из ясельной группы рядом с кэпом Америка. Досуг командира тоже был строго регламентирован. Качалка, спарринги с юрким тренером-тайцем с непроизносимым именем Хемхаенг (по слухам, бывшим лет сорок назад каким-то чемпионом в своем весе), прокуренные бары и неизменный Jack Daniels. Без льда и закуси. Ну и шлюхи, конечно, куда ж без них? Грудастые блондинки с алыми губами и голубыми, прям как у кэпа, глазищами. Маус, откуда-то знавший о личной жизни командира даже больше него самого, на очередной попойке УДАРа, клялся и божился, что сам видел, как Рамлоу сажал как-то к себе такую в тачку на одном известном перекрестке Большого Яблока. О том, что там делал сам Маус, история стыдливо умалчивала. Дружбы командир ни с кем не водил, а был со всеми в контрах. С кем не был, тех он просто не замечал, как игнорируют мелких шавок, назойливо крутящихся под ногами. Уважительный нейтралитет он соблюдал только с кэпом и его свежеразмороженным дружком Барнсом. Тем милостиво позволялось при встрече жать ему руку, звать запросто по фамилии, не добавляя уважительного «командир», и без особого пиетета валять того по матам на спаррингах. Странным образом это не выглядело как нарушение субординации - столетним суперменам прощалось многое. Обычно их появление в зале или в поле на тренировочной базе ЩИТа приводило бойцов УДАРа в состояние благоговейного восторга – три легенды сходились в одной точке, и это походило на взрыв сверхновой. Конечно, командир орал и на них. Но орал с уважением что ли. Отчего и УДАР в полном составе принимался уважать тех особенно сильно. А своего командира – еще сильнее: вон каких гнет! Когда командир открывал рот – выдать пиздюлей или еще зачем – базара он не фильтровал. Уши вяли даже у самых отъявленных матерщинников. Рамлоу матом не ругался, он на нем разговаривал, да и думал, кажется, тоже. Хотя, надо отдать должное, на брифингах с прессой и перед начальством речь командира лилась на удивление цензурно. Перед своими же чего было стесняться? Новички по первости шарахались от сыпавшихся на них «блядь», «ебаный ты в рот» и «нахуй», но быстро обвыкались и на ходу учились определять особые интонации в голосе командира, с которыми даже заковыристое «долбоклюй» воспринималось как ласка. Стокгольмский синдром, мать его! Но несмотря на все это… Командир первым бросался за своих ребят под пули. Когда Джека зацепило на операции, он ему кишки держал всю дорогу до вертолета, а на базе вытребовал у Фьюри уложить того в волшебную колыбель доктора Чо. Роллинз был на ногах через три дня, а в строю – через полторы недели. А ведь мог бы уже на следующие сутки лежать в гробу на белой атласной подушке. Командир горой стоял за них перед начальством. В очередную чистку личного состава ЩИТа, он отстоял перед Фьюри многодетного отца Родригеса и Мэй, единственную девчонку в команде. Чего ему это стоило, не знал никто, но в итоге только УДАР и вышел из той «оптимизации» без потерь. Он выбивал ребятам лучшую и самую современную снарягу, новейшее вооружение, чтобы, как было заявлено в служебке, которую Гиббс откопал в недрах системы документооборота, «улучшить продуктивность отряда и минимизировать боевые потери в ходе специальных операций». УДАР всегда получал доп.пайки, компенсации за работу в выходные и праздники, премии к Рождеству, Дню Благодарения и 4-му июля и материальную помощь, если таковая требовалась. Когда у Диаза в семью пришла беда – родители погибли в аварии – командир присел Фьюри на уши так крепко, что тот не глядя подписал чек, а Диаз – бабки на похороны. Таким был их командир. Но если бы они только знали… - Как же я заебался! – пробурчал Брок в коридоре. Скинув осточертевшие ботинки, в которых, несмотря на натуральную кожу, нещадно прели ноги, он протащился в гостиную и тяжело плюхнулся на диван. - Чего так? – ласково спросил его Баки, выглядывая с кухни. В доме пахло выпечкой и жарящимся мясом. - Надоело. Мне шестой десяток идет, а все корчу из себя незнамо что. - Ну так не корчи, - в руку Брока ткнулся холодный бокал. Он сделал глоток и в блаженстве прикрыл глаза. Игристое розовое было идеальной температуры. Пузырьки, приятно пощекотав язык, скользнули по пищеводу и упали в желудок, вызвав икоту. Брок фыркнул, икнул и отпил еще. - Легко сказать, детка. Они ж меня уважать перестанут, если узнают, - вино до обидного быстро закончилось, и Брок, не глядя, поднял бокал вверх, тут же ощутив, как тот снова наполнился. – Спасибо, солнце. - Ой ли? Да ты их уважение своей кровью и потом заработал. Ты ж им мать и отец в одном лице. Знаешь, как они тебя за глаза зовут? – Баки плюхнулся на подлокотник. - Ну и как? - Папка, прикинь? Папка, батя! Ты же тоже это слышал, Стив? - Ага, - второй суперсолдат показался в дверном проеме, обряженный в фартук с принтом в виде обнаженного женского тела. – Кстати, мясо я накрыл доходить. Минут через десять можно за стол садиться. - Так что твой авторитет командира вряд ли подорвет, что ты не рок, а кантри любишь, - Баки чокнулся бутылкой с его бокалом и отпил из горла. – Фу, кислятина. - Эй, ну сто раз же просил так не делать! – рявкнул Брок и отобрал бутылку. - И то, что ты на досуге мыло варишь, - невозмутимо продолжил Баки. - И что виски терпеть не можешь, - весело подхватил Стив, усаживаясь на второй подлокотник. - Так, а ну слезли отсюда, мамонты! Это кресло вообще-то мое любимое. Сломаете же, ироды! – взвыл Брок и попытался спихнуть их, впрочем, безрезультатно. - И что твой любимый цвет, вообще-то, кремовый, а не черный - хохотнул Баки. - И что ты обожаешь сладкое и держишь НЗ в потайном ящике прикроватной тумбочки, - Стив невинно захлопал длинными ресницами. – А что? Я убирался и случайно нашел. - Случайно, как же! Так я и поверил! Шмон устроил, да? – Брок допил вино и, отставив бокал с бутылкой на столик, скрестил руки на груди. - А твои вышивки – это вообще шедевр. Каждую хоть в рамку и на стену, - пальцы живой руки Баки мазнули его сзади по шее и, забравшись в волосы, принялись приятно массировать голову. Знал, ведь, сучонок, слабое место! - Это вообще-то, - промурлыкал Брок, моментально расслабляясь, - развивает мелкую моторику. - Ну конечно, детка, ага, - Баки приятно потянул длинные пряди на затылке и заставил Брока откинуться на спинку кресла. – Вышивание развивает мелкую моторику, йога – гибкость, а медитации с палками-вонялками… - Помогают достичь внутренней гармонии, - жарко выдохнул в подставленные губы Стив, нависнув над Броком. - Усвоил, ага? – расплылся в улыбке Брок. Ужинать им пришлось холодным уже мясом, но никто не жаловался. Брок, отлюбленный, вымытый и расслабленный, клевал носом над своей тарелкой и отчаянно зевал. - И вообще, детка, - пробормотал вдруг Баки с набитым ртом, - не пора ли до кучи еще и каминг-аут совершить? А че, ребята примут, я думаю. Все-таки трахаться с двумя суперсолдатами – это сам по себе подвиг!