Игрушка

Удачную миссию всегда хотелось отпраздновать. Но для этого не нужно было отправляться в бар или звать кого-то для компании. Достаточно было уединения и покоя. Самус предпочитал не заводить отношения, а подбирать игрушки, которые помогали неплохо расслабиться даже после самых сложных заданий и ожесточенных боев и не задавали ему вопросов. На этот раз, оставшись без энергокостюма, Самус собирался оторваться как следует. Он удобно расположился на койке, пока искусственная вагина, запрограммированная особым образом, влажно пульсировала, принимая его почти мгновенно вставший член. Эта игрушка всегда прекрасно справлялась со своей задачей и нисколько не уставала. Будучи генетически изменённым, Самус нуждался в большей стимуляции, чем обычный мужчина. А с этим электронным девайсом он легко отключался от всего окружающего, почти видел звёзды под веками, готовый кончить не один раз, а несколько подряд… Само предвкушение этого уже прокатывалось волнами мурашек по коже. Однако в этот раз что-то пошло не так. Что-то помешало ему достигнуть желанной разрядки. Настойчивая сирена тревоги вырвала из сладостной неги! Самус приоткрыл глаза. Система оповестила, что на корабль проник вирус, но чтобы перезапустить её или активировать файерволл, требовалось добраться до консоли. Самус был не в том состоянии, чтобы сообразить, чем проникновение вируса действительно угрожает. Он оказался слишком увлечён тем, как пульсирующая игрушка захватывала член, сжимая крепко и головку, и основание. Когда он совладал с собой, драгоценные мгновения уже были потеряны. Самус попытался остановиться, подняться с постели и нажать заветную комбинацию клавиш, когда что-то скользнуло сзади, перехватывая запястья. Дёрнувшись, Самус обнаружил, что со всех сторон к нему потянулись модифицированные вирусом кабели. Одни из них искрили, явно вырвавшись со своих мест, другие причудливо изгибались. Вслед за этим освещение на корабле сменилось резервным. В полумраке знакомые до последней панели обшивки очертания преобразились, обернувшись чем-то гротескно ужасающим… Или всё же возбуждающим до мурашек? Самус снова рванулся, но кабели подняли его над полом, словно он был бабочкой, поймавшейся в паутину, а затем потянулись к нему со всех сторон. Более тонкие оплели ноги, руки и туловище, то сжимая сильнее, то чуть расслабляясь, сразу несколько принялись стимулировать соски лёгкими ударами тока и поглаживаниями. Один, высвободив член из плена игрушки, обернулся вокруг ствола, принявшись ритмично сжиматься и разжиматься, надрачивая так удачно и умело, что Самус, вопреки всему, снова ощутил прилив возбуждения. Тонкие кабели скользили между его ягодицами, то оплетали, то отпускали мошонку. А когда Самус попытался возмутиться, почувствовав, как настойчиво один из них исследует анус, тут же заткнули ему рот, проникая столь глубоко и так двигаясь, что нетрудно было представить на их месте внушительный член. Поначалу закашлявшись, Самус быстро научился работать языком и впускать в себя, не сопротивляясь. Дышать было трудно, на глазах выступали слёзы, и в то же время он ощущал необычное возбуждение, будто бы оказаться беспомощным, остаться целиком и полностью во власти чего-то вожделеющего, было желанным опытом. Слишком приблизилась граница оргазма. Самус одновременно испытывал стыд, что готов кончить вот так, и при этом жаждал разрядки до боли. Но взбунтовавшиеся корабельные системы не желали дарить ему быстрого наслаждения. Один из кабелей обхватил член у основания плотным кольцом и испустил ощутимый разряд тока, тем самым мешая мгновенно излиться. Боль слегка отрезвила Самуса, но когда он рванулся, намереваясь освободиться, все кабели пришли в движение, принявшись ублажать его с утроенной энергией, и оставалось только стонать, отдавшись в их полную власть. Самус потерялся в ощущениях, к тому же ему всё равно не хватало воздуха, ведь щупальце продолжало жадно вторгаться ему в рот, будто бы было способно получить от этого удовольствие. Тело сотрясалось в дрожи и от то и дело срывавшихся с кабелей электрических разрядов. Сознание плыло, и Самус почти забыл о том, что собирался сопротивляться. Где-то внутри родилось ощущение, что, быть может, в происходящем и нет ничего плохого. В конце концов, он же собирался подрочить всласть. Так, может, вирус всего лишь воплощает его самые смелые и остававшиеся невысказанными желания?.. Самус почти поддался этой мысли, но в этот момент что-то изменилось. Кабели-щупальца вздёрнули его вверх к потолку, развели его ноги ещё шире, и одно из них тут же проникло в него, ударило беспощадно и не подготавливая. Самус закричал бы, будь у него такая возможность. Боль пронзила от основания позвоночника до самых шейных позвонков, даже колом стоящий член начал опадать, но в этот самый миг остальные щупальца, как будто намеренно замершие, позволяя ему ощутить вторжение в полной мере, снова принялись за работу. Грубое проникновение сзади и спереди, саднящее горло и распирающая боль в заднице — Самус вновь потерял себя во всём этом. Он словно на части распадался от шока, когда вдруг за всем этим поднялась тёмная волна, словно пришедшая из тех глубин его существа, о которых сам он почти ничего не знал. Шупальца ощутимо сжимали его член, пульсируя в такт тому, как более толстое всаживалось в него сзади. Темнота, затапливающая сознание Самуса, взорвалась искрами пробудившегося снова возбуждения. Грубость сошедшего с ума корабельного компьютера, отдававшего сейчас команды переполненным электричеством кабелям, пришлась Самусу по вкусу, раздразнила его, заставила жаждать большего. И едва его член откликнулся, опять затвердев, как щупальца подхватили забытую им игрушку. Теперь Самус ощутил, как привычная влажность и пульсация обхватили сочащуюся предъэякулятом головку. Знакомая программа, обещавшая приятный час, внезапно заиграла новыми красками. Самус не смирился с происходящим, нет. Внутри него происходило что-то непонятное. Он ощутил желание подаваться навстречу трахавшему его щупальцу. Кабели обнимали его, сплетались на его теле, беспрерывно сжимались и оглаживали, задевали соски, касались напряжённого живота, скользили по внутренней стороне бёдер — и всё это нравилось Самусу так сильно, что он снова ощутил приближающийся оргазм. Мурашками по спине, ярким предвкушением в груди, жадным желанием выплеснуться невыразимое удовольствие распускалось в нём ядовитым цветком внизу живота. В тот самый миг, когда сладостная дрожь сотрясла его, электрошок, пронзивший одновременно и член, и простату, снова отбросил Самуса в начало долгого восхождения к пику. Невольно у него выступили слёзы. Он даже рванулся, желая прекратить эту пытку, но кабелей было так много, они тут же перехватили его сильнее, перевернули в воздухе, и Самус опять ощутил жадное вторжение. Одно щупальце захлестнуло ему горло, чуть придушивая, ещё одно поглаживало мошонку, несколько играли с сосками, пока два толстых кабеля всё так же насиловали его. Несколько щекочущих импульсов электрошока и вибрация искусственной вагины опять раздразнили его член. Ощущений было так много, они оказались настолько интенсивными, что Самус застонал от отчаянного желания немедленно кончить. Его тело стало чересчур чувствительным, отзываясь вереницей мурашек даже на удары по ягодицам. Казалось, он готов разрядиться от одного точного толчка, но кабели намеренно водили его по краю, не давая упасть за него во вспышку разлетающегося звёздной пылью оргазма. Когда это состояние стало настолько мучительным, что Самус будто раскололся на несколько частей, произошло что-то ещё. Даже движения кабелей изменились. Тот, что продолжал насиловать его в горло, выскользнул, напоследок измазав слюной. С трудом сфокусировав взгляд, Самус увидел знакомый силуэт. В полумраке аварийного освещения нарисовалась фигура Ридли — мощные крылья, шипы и рога, массивные лапы и подрагивающий в возбуждении хвост. — Вот мы и встретились снова, — проговорила она, приближаясь. Самус обычно с трудом читал эмоции на её звероподобном лице, но тут невозможно было ошибиться — Ридли была крайне довольна собой. — Смотрю, тебе нравится всё это. Кабели дёрнулись, поднося Самуса к ней. Золотые глаза с узким зрачком встретились с его помутневшим взором. Когтистая лапа коснулась щеки. — Нравится, верно?.. — один из когтей мазнул по губам и проник между ними. Самус хотел бы мотнуть головой, но кабели-щупальца тут же зафиксировали его так, что Ридли смогла беспрепятственно просунуть палец в рот и коснуться когтём языка. — Вижу, что ты так сильно, так сильно хочешь кончить. Каково это — быть беспомощным, истекать смазкой от неудовлетворённости? Самус из последних сил сжал зубы, и Ридли выдернула палец у него изо рта. Чуть сощурившись, она добавила: — Действительно, я ведь здесь не за разговорами. Кабели опрокинули Самуса спиной на кровать и крепко притянули его, не позволяя вырваться. Ридли нависла над ним, скаля клыки. — Стой крепко, — прошипела она ему в лицо. Самус даже не успел сообразить, что это означает, когда она уселась сверху, насадившись на его по-прежнему стоящий член. Когда кабели успели освободить его от пульсирующей искусственной вагины, он даже не успел заметить. Едва Ридли двинулась, будто примеряясь, кабель, до того трахавший его в анус, выскользнул прочь, оставив ощущение пустоты, удивительно неприятное. Самус прикусил язык, чтобы не застонать. Прямо сейчас этот стон Ридли наверняка сочла бы выражением сожаления. Длинный и упругий хвост Ридли привлёк его внимание. Самус заметил, как он изгибается, как скользит вниз. Он пронёсся мимо его лица, а затем опустился, коснувшись губ. Самус не желал открывать рта, но давление было настойчивым и сильным, а когда Ридли сжала его внутри себя, он непроизвольно застонал. В тот самый момент кончик хвоста скользнул между зубов, ощутимо надавил на язык. Самус осознал намёк, и хоть это было отвратительно, поддался ему, посасывая и вылизывая кончик хвоста Ридли, будто бы это был её собственный плотный и толстый член. Когда тот всё же оставил его рот в покое, Самус мотнул головой, желая прийти в себя. Но он совершенно не ожидал, что вымазанный в его слюне конец внезапно вонзится в только что опустевший и всё ещё саднящий от насильственного вторжения вход. На этот раз крика он сдержать не сумел, а Ридли продолжила движения, поднимаясь над ним так, что он почти выскальзывал, опускаясь резким движением. Она ощущалась совсем не как любимая игрушка Самуса и не как обычная девушка. Вагина её была плотной, словно ребристой внутри и сжимала особенно сильно. Кончик хвоста же по ощущениям оказался даже толще, чем кабель, прежде нещадно растянувший Самуса. Каждый ритмичный удар отзывался во всём теле, и если бы это была только боль. Можно было отрицать сколь угодно долго, но неудовлетворённое возбуждение переплавило неприятные ощущения в острую и дразнящую приправу к сексу. Теперь Самус хотел, чтобы Ридли довела его до конца, пусть она и была невыносимо грубой, тяжёлой, отвратительной внешне. Пусть она была его врагом. Он хотел её, а может, просто хотел чего угодно, лишь бы то, что с ним происходит, наконец привело бы его к долгожданной разрядке. Он не замечал, как слёзы сбегали по щекам, перестал контролировать собственные вскрики и стоны. Кажется, он даже принялся подаваться вперёд — отдаваться Ридли всецело, будто они были страстными любовниками, отчего-то решившими поэкспериментировать с обездвиживанием. Едва он снова приблизился к границе, за которой сознание на краткое мгновение распылилось бы на атомы, заставив забыться в стоне-вскрике, как электрошок встряхнул всё его тело. Ридли же испустила довольное рычание, похоже, ей это нравилось, да ещё как. От боли, смешанной с возбуждением, от неудовлетворённости, которая вызывала боль в члене и яичках, Самус почти не мог соображать. Однако что-то внутри него настойчиво напоминало, что ему никак нельзя поддаваться Ридли. Одурманенное сознание всё же сумело придумать рискованный и неприятный план. Чтобы перенести эти мучения, Самус решился подыграть Ридли. Уступить мучительнице, чтобы, получив разрядку, наконец найти выход из ужасающей ситуации. Горло его, изрядно измученное, могло издавать лишь жалобные звуки, оттого, наверное, Ридли не заподозрила никакого подвоха, когда он взмолился: — Ты победила, победила, да… — он испустил ещё несколько стонов. — Делай со мной, что тебе только хочется, только… только, пожалуйста, пожа-а-а-луйста… — он задохнулся от сочетания ещё нескольких электрошоков, двигающейся на нём Ридли и вонзавшегося в него в том же ритме её хвоста, — прошу, дай… дай мне ко-а-ах!.. Дай мне кончить. Умоляю тебя… Ридли рассмеялась, запрокинув голову, и снова волна электрошока откинула желанный оргазм куда-то на границу восприятия. Самус обессиленно уронил голову, казалось, он не мог больше это выдержать. Ещё несколько сильных толчков, и Ридли сжала его внутри себя, а то самое щупальце-кабель, что удерживало его член кольцом, непрерывно стимулируя его электричеством, вдруг исчезло. Самуса сотряс самый сильный, самый интенсивный оргазм из всех, какие он когда-либо ощущал. Когда сознание сумело догнать волну чрезмерного удовольствия, Самус испытал и глубочайшее унижение. Он кончил под Ридли, прямо в неё, став её постельной игрушкой. Он сам умолял её позволить ему кончить. Ридли рассматривала его, и в расширившихся зрачках золотых глаз отражалось его искажённое лицо. — Понравилось, да? — выдохнула она ему в лицо. — А мне всё ещё слишком мало! И в тот же миг один точный разряд заставил его член вновь окрепнуть. Самус почувствовал подкатывающую тошноту. Один из кабелей снова захватил его шею, придушивая его, и, когда он забился под Ридли, она продолжила скачку, совершенно не считаясь с его ощущениями. Ридли нравилось одновременно принимать член и трахать Самуса хвостом, от наслаждения она даже закатила глаза. И это было последним зрелищем, которое Самус успел ухватить ускользающим сознанием, прежде чем его реальность полностью рассыпалась. *** Он очнулся позже. Свет на корабле оставался всё так же приглушённым, где-то раздавался писк — система всё ещё была заражена, но Ридли совершенно это не волновало. Она была рядом, когда Самус открыл глаза. Когда он рванулся, понял, что скован. Теперь его удерживали не кабели, а цепи. Запястья были притянуты друг к другу, между наручниками — прочная цепь, которую он не мог бы разорвать. Лодыжки тоже охватывали стальные браслеты, соединённые между собой цепочкой потолще. Самус был обнажён и лежал на полу, но как только Ридли заметила, что он пришёл в себя, она тут же заставила его встать на колени. — Я оценила твой потенциал и решила, что не стоит тебя убивать. Ты мне пригодишься, — она похлопала его ладонью по щеке. — Всегда хотела завести себе… что-то такое. В её руках появилась ещё одна стальная полоска. С поднявшейся волной тошноты Самус осознал, что это — рабский ошейник. Он попытался отстраниться, но Ридли тут же ударила его по щеке. — Не вертись, — прошипела она. Самус не чувствовал в себе сил сопротивляться прямо сейчас. С трудом усмирив гнев, он замер, и Ридли одобрительно рыкнула. Когда когтистые пальцы защёлкнули ошейник, Самус посмотрел ей в лицо с ненавистью. Щуря золотые глаза, она усмехнулась: — Тебе очень и очень идёт, меня так возбуждает этот твой вид. Но помни, рабам должна быть свойственна покорность. В тот же миг она схватила его за волосы, подтянув к собственному паху. — Покажи, как ты умеешь работать языком. Она с усилием вжала его лицо в собственное тело, и Самус едва не задохнулся от мускусного, вовсе не схожего с человеческим запаха. Ридли пахла крупной рептилией, разогретой на жарком солнце. Её кожа на самом деле скрывалась под тысячами мельчайших чешуек, и теперь, вынужденный касаться её языком, Самус чувствовал шершавость, странную текстурность. Возможно, не будь он сейчас в положении униженного и притесняемого, ощущай он к подобному Ридли созданию искренние чувства, ему бы даже понравилось исследовать эти складки, выискивать наиболее чувствительные места. Однако осознание, что перед ним ненавистная пиратка, напрочь уничтожало любые подобные ощущения. Если бы он мог, каждым прикосновением языка он отравлял бы её. Он разорвал бы её изнутри, он… Но оставалось только мечтать о мести, вылизывая её, вторгаясь в неё кончиком языка, задерживая дыхание, чтобы голова не начала кружиться от тяжёлого и непривычного аромата. Ридли тяжело дышала над ним, иногда испуская стоны. Ей нравилась его старательность. Самус попытался отрешиться от всего, механически выполняя её капризы. Он почти не удивился тому, что её гибких хвост сначала хлестнул его по заднице, а после ворвался внутрь, двигаясь нарочито грубо и заставив сильнее раздвинуть колени, чтобы хоть немного уменьшить боль. Наконец её тело сотряслось в оргазме. Она чуть отстранилась и взглянула на Самуса пустым взглядом. В глубине зрачков ещё туманилось удовольствие. — Хорошее начало, — проговорила она и устроилась на постели. — Теперь ползи ко мне на коленях, раб. И мы продолжим. Самус подчинился и этому, хоть гнев из-за унижения, смешанный со стыдом, заставил его покраснеть. Но прямо сейчас он ничего не мог ей противопоставить. Ему нужно было выжить любой ценой, потому что только живой способен на месть. «Ты за всё мне ответишь», — пообещал Самус. Ридли тем временем снова ухватила его за волосы, притягивая голову к паху. Её хвост опять ударил по ягодицам, напоминая, что будет делать сейчас. — Хорошо постараешься, и я дам тебе кончить, — пообещала Ридли. — Приступай. Самус снова провёл языком по складкам, уже наполнившимся терпким на вкус соком. — Разрешаю тебе помочь себе пальцами, — тут же добавила Ридли. Несмотря на то, что внутри всё протестовало, Самус сделал, как она велела. Он напомнил себе, что только так сможет добиться цели, что проигрыш в одной битве не означает капитуляцию в войне. Однако нечто тёмное, пробуждённое прежде, ещё когда он не догадался, что вирус был подослан Ридли, подняло голову. Оно словно наполнило Самуса шёпотом, в котором слышалось: «Ты просто мечтал стать постельной игрушкой». Самус замер на мгновение, и Ридли, заметив это, ударила его хвостом. Нельзя было отвлекаться, и невозможно было прогнать издевательски шепчущий внутренний голос, пусть он и говорил неправду. *** Когда он, совершенно обессиленный, свернулся на полу у постели, Ридли снисходительно погладила его крупной когтистой ступнёй. — Ты привыкнешь, — пообещала она. — Мне так нравится твоя покорность, готовность всё сделать для меня. Возможно, я оставлю тебя надолго. Она расхохоталась. Самус не чувствовал ничего, боль и усталость сплелись в нём, притянув его к прохладному полу, так что он даже не мог бы поднять головы. Ридли же прошла к консоли, что-то сделала, и включилось полноценное освещение, исчез неприятный писк. — У тебя удобно, — добавила она. — Пойду поищу что-нибудь вкусненькое… Кстати, если ты мне наскучишь, я тебя съем. Самус знал, что она совершенно не шутила. Он закрыл глаза. *** Ридли держала его скованным, и череда дней слилась воедино. Если ей не нравилось его поведение, она наказывала его, вынуждая вылизывать ступни или задействовав электрошок. Она была ненасытной в сексе, и Самус потерял счёт тому, сколько раз удовлетворял её, доводя до спазмов и хриплого рыка. С ним она была куда строже, чем с собой, часто дразнила и доводила до грани, но не позволяла перешагнуть её, пока Самус не начинал униженно умолять. В утренние обязанности Самуса теперь входило приготовление завтрака для неё. Ридли следила за каждым его действием, наказывая за малейшие ошибки, и вовсе не собиралась упрощать его задачу, снимая наручники. Поднося ей поднос, Самус никогда не мог знать точно, понравится ли Ридли то, как он угодливо склоняется, или же она выбьет поднос у него из рук, заставив всё начинать с начала. Если же она всё же соглашалась есть, ему приходилось встать рядом и ухаживать за кожей её крыльев или полировать шипы и прочие костяные наросты и выступы. Иногда же Ридли приказывала ему опуститься напротив, широко раздвинув колени, и готовить себя для неё, мастурбируя и растягивая с помощью игрушек. Всякий раз Самус испытывал дикий стыд, от смущения по обнажённой коже растекались алые пятна, но ему приходилось покорно уступать фантазии Ридли, выполнять любое её желание — и не столько из страха наказания, сколько из надежды. Самус верил, что сумеет усыпить бдительность Ридли, непременно освободится, и тогда уже сумеет призвать обнаглевшую пиратку к ответу. Закончив с едой, она обычно заставляла его улечься и седлала, тут же вбивая хвост в многострадальную задницу. Иногда она выбирала ритм рваный и быстрый, от которого Самус едва мог дышать, если была в другом настроении, могла двигаться медленно. Порой же ей приходило в голову и вовсе заставить его встать на четвереньки. Тогда её гибкий хвост выступал вместо дилдо, заставляя Самуса дрожать всем телом, стонать и вскрикивать, пока она надрачивала его член опасно когтистыми пальцами. — Даже не предполагала, что из тебя выйдет такая отличная игрушка, — обычно повторяла она, когда Самус падал на постель или сворачивался рядом, подтягивая колени к груди. — Рада, что рассмотрела в тебе скрытый талант. Будь Самус обычным человеком, сумел бы он всё это выдержать? Получилось бы ему задерживать дыхание и удержать рвотные позывы, пока он вылизывал и ублажал её? Удавалось бы ему держаться в сознании несколько часов подряд, когда у Ридли возникало желание устроить сексуальный марафон? Он был почти рад тем моментам, когда терял сознание, пробуждаясь только от того, что Ридли оставляет его под струями душа. И пока вода текла по его лицу, он думал лишь о мести, о сладостной мести, о том, что вырвется, схватит её, отправит в тюремные застенки. И всё чаще он начинал представлять, что сразу после того, как он освободится и победит, и до того, как он сдаст её как преступницу, у него будет время тоже немного развлечься. *** Ридли позволяла ему спать у себя в ногах, но приковывала его к постели за ошейник прочной цепью. Она нещадно наказывала, если он прерывал её чуткий стон, и потому Самусу приходилось лежать, свернувшись клубком, и до крови кусать губы. Обычно Ридли вставляла ему работающий на минимальной скорости вибратор или заставляла кабели-щупальца всю ночь терзать его член и трахать его. Даже малейший стон карался несколькими каскадами электрошоков. Мучительное растяжение, сопровождающееся вибрацией, или неутомимые кабели, не забывающие стимулировать его простату электрическими разрядами — всё это было одинаково возбуждающе и одинаково ужасно. Самус сознавал, что в какой-то момент начинает терять себя самого, перестаёт понимать, хочет ли освободиться или мечтает лишь получить удовлетворение. Но главное, в темноте ночи он утрачивал ориентиры. Кто была для него Ридли ? Насильницей и преступницей или же той, что за руку привела его к ранее запертой глубоко части его самого? Самус с пугающей его самого скоростью привыкал к новому положению дел. Его тело словно отделилось от сознания. Постоянные стимуляции сделали его крайне чувствительным, открытым. Он послушно возбуждался, и легко принимал, и вскоре перестал испытывать отвращение перед Ридли. Он слишком привык, слишком хорошо узнал её вкус, запах, слишком изучил, как она хрипло стонет, когда ей что-то нравится, и как меняются её интонации, когда она вот-вот выйдет из себя. Случалось, что Самус терялся в том, что происходит, забывал о своей основной цели, почти сдавался… Но всё же он усилием воли напоминал себе, что вовсе не игрушка безумной рептилии, сколько бы раз она ни повторяла обратное. Он говорил себе, что у него есть цель, пусть с каждым днём вероятность достичь её становилась всё призрачнее. Вот только в ночной темноте его цель обретала фантастические очертания и больше не была такой уж однозначной. Наказание преступницы всё меньше касалось ожидавших её застенок и всё больше перерастало в нечто сугубо личное. Самус кусал губы, чтобы прийти в себя, а потом подчинялся снова, и опять терялся в наползающих разрозненных ощущениях. *** Время после завтрака текло мучительно медленно, но Ридли, наигравшись с ним, занялась чем-то у консоли, предоставив его самому себе. Первое время Самус отдыхал, лёжа на боку прямо на полу. Нехотя он следил за передвижениями Ридли и уже почти отключился недолгим и беспокойным сном, когда вдруг кое-что бросилось ему в глаза. Возможно, Ридли поверила в его полную покорность, а может быть, она была беспечней обычного, но Самус заметил электронный ключ от наручников и парализатор совсем рядом с ним. Нужно было лишь немного везения, чтобы добраться до него! Он продолжал лежать, пока Ридли вдруг не повернула к нему голову. — Я разве позволяла тебе спать? — недовольно проворчала она. Самус немедленно поднялся на колени. Ридли, окинув его взглядом, чуть кивнула, вновь отвлекаясь на что-то на экране. — Сделай мне массаж хвоста, — бросила она, и хвост опустился перед ним. Самус, стоя на коленях, опустил голову, им овладело предвкушение. Он не радовался раньше времени, нет, но принялся продумывать, как действовать лучше, чтобы Ридли не успела скомандовать своей дьявольской программе, и кабели не захватили его вновь. Массаж хвоста обычно заканчивался тем, что она просила поесть или пить. Самус принялся мягко поглаживать и массировать самый кончик хвоста Ридли. Он уже изучил его чувствительность и знал, как доставить пиратке удовольствие даже столь простыми действиями. Он не успел увлечься тем, что делал. — Принеси мне коктейль, раб, — раздалось внезапно. Самус мгновенно поднялся и поклонился, а проходя мимо электронного ключа, сомкнутыми запястьями повёл прямо над ним. Это сработало, замок открылся! Но Самус не развернулся сразу же, а удалился к кухонному отсеку. Он захватил миниатюрный поднос и механическим движением поставил на него бокал с коктейлем. Каждое движение было отточено многочисленными повторениями, почти не требуя от него внимательности. План уже сложился в голове. Когда он вернулся, то сделал вид, что споткнулся об один из кабелей, что будто дремлющие змеи лежали на полу. Поднос отлетел в сторону, бокал разбился, отвлекая внимание Ридли. Она закричала: — Да что ты себе позволяешь, раб?! Но Самус уже захватил парализатор и выпустил в неё несколько зарядов. Ридли обмякла на кресле, и Самус тут же кинулся перезагружать систему. Активировался встроенный файервол, и через несколько мгновений с вирусом было покончено. Самус оглянулся на Ридли и недобро усмехнулся. *** О том, что Ридли очнулась, Самус узнал по звону цепей. Распластанная на постели, она не могла ни активно дёргаться, ни приподняться. Злобно сверкнув на него золотыми глазами, она зашипела — кляп-расширитель не позволял ей болтать, но дразнил воображение самого Самуса. — Через пару недель я смогу сдать тебя в тюрьму Федерации, — сказал он, приближаясь. — Но у нас достаточно времени, чтобы развлечься, пока мы не прилетели. Ты ведь не против? Ридли загрохотала цепями, с усилием дёрнулась в них, но те держали крепко. — Значит, против? Какая жалость! Впрочем, ты моего мнения никогда не спрашивала, верно? Самус высвободил уже вставший член и вогнал его в рот Ридли, прерывая её сдавленное мычание. В тот же момент, подчинившись заранее заданной программе, вокруг них поднялись щупальца, пара особенно толстых немедленно ворвались в зад и вагину Ридли. От мощных толчков затряслось всё её тело. Самус запрокинул голову, наслаждаясь происходящим. Пожалуй, эта игрушка будет получше прежней. Жаль, что с ней нужно будет расстаться.