Стены

Федоров просыпается, лучи солнца неприятно светят в глаза. Постель ещё теплая, Мирон закрывает лицо руками, чувствует, как краснеют щеки. На балконе виднеется силуэт высокого, крепкого мужчины и облачка сигаретного дыма. Федоров не решается вставать, он вообще не может решиться ни на что в этой квартире. Балконная дверь с едва слышным щелчком открывается, Мирон ежится, чувствует неприятный холодок. Рома входит в комнату. — Проснулся, наконец — то, — ухмыляется он, садясь на кровать рядом с Федоровым. — Вчера хорошо поработал, молодец, — издевательским тоном говорит Чумаков и так же издевательски гладит Мира по голове. Федоров молчит, тупо уставившись на белую простынь. — Вставай и приготовь че-нибудь пожрать и быстро. Мирон медленно встаёт и тут же чувствует шлепок по заднице. Отвратительный. Унизительный. Мерзкий. Федоров шагает на кухню, уже оттуда он слышит, как Роман разговаривает с кем-то по телефону. Мирон бы хотел сейчас позвонить Диме, но его телефон Чумаков выбросил, как только выволок Мира из квартиры, где они жили. Федоров разбивает пару яиц над шипящей сковородой и замирает, чувствуя холодные руки у себя на талии. — С моими яйцами ты был нежнее, — смеётся Роман. Мирон молчит, пытается не вспоминать прошлую ночь, концентрируется на сковороде. — Чё ты молчишь? Хоть бы сказал, как тебе понравилось мне лизать. Молчание. Роман впивается в его плечи, кожу обжигает боль. — Я жду, сука, — кричит он. — Мне, — еле выдавливает из себя Фёдоров. — Понравилось. Тебе. Лизать, — чеканит Мир, за что получает издевательски долгий поцелуй в щеку. — Умница, — горячее дыхание обжигает ухо, хриплый шепот Чумакова неприятно режет слух. Мирон накладывает яичницу в одну тарелку, ставит ее на заляпанный стол. Идёт мыть сковороду, затем направляется в спальню, заправляет кровать и возвращается к Роме. Тот оставил половину яичницы в тарелке и ждёт Фёдорова. Мир садится к нему на колени. — Ложечку за твою мамашу- жидовскую потаскушку, — показательно нежно говорит Роман. Мирон не смеет открыть рот, пока на щеке не появляется красный след от пощёчины. — Ложечку за твоего папашу-пидараса…вот так… молодец…ложечку за мой хуй, умница, — ехидная улыбка не сходит с лица Чумакова. Мирон глотает солёные слезы, пока ледяная вода стекает по рукам, он моет посуду, стараясь не всхлипывать. Это опасно. Если Жиган услышит — снова заставит сосать. В прочем, он и так заставит, только вечером, когда пьяный завалиться в квартиру, схватит его за шкирку и потащит в спальню. Мирон будет задыхаться, ощущая на себе тяжесть и смрад пьяной туши. От этих мыслей Мир ежится, затем ставит тарелку на полку кухонного шкафчика. Из гостиной доносится шум толпы болельщиков и крики Жигана. — Ну! Ёб твою мать! Бей! Мирон робко идёт в гостиную и садится на краешек дивана, стараясь не потревожить Романа, тот вопросительно смотрит на Фёдорова. — Я все убрал, — тихо произносит Мир, за что получает одобрительные поглаживания по голове. — Хороший мальчик, можешь лечь на диван и положить голову мне на колени. Мирону не хочется, но его, разумеется, никто об этом не спросил, Федоров сворачивается калачиком на диване, пытается смотреть футбол.Не получается. Мирон раз за разом мысленно переживает события той злополучной ночи. Дима плюхается на простынь, потревожив читающего в постели Мира. Тот недовольно смотрит на Хинтера и качает головой, за что получает быстрый поцелуй в губы. — Не злись, Мирош. А Мирон и не злится, он боится, сам не знает чего. Непонятная тревога царапает его душу. Дима ложится рядом, кладет голову на плечо Фёдорова и принимается бегать глазами по строчкам. — Муть какая-то, — морщится он и ловким движением забирает у Мира книгу, кладет ее на тумбочку с дурацким светильником ввиде медвежонка. — Я вообще-то ещё почитать хотел, — недовольно возражает Фёдоров. — Ложись спать, пупс, завтра вставать рано, — улыбается Хинтер и, укрыв Мира одеялом, прижимает его к себе и выключает свет. Мирон ещё какое-то время возмущено смотрит на Диму в темноте, затем вздыхает и кладет голову ему на грудь. Сон приходит на удивление быстро: последнюю неделю Мирон страдал бессонницей, Дима даже заваривал ему какой-то специальный травяной отвар из аптеки, но он не помогал. Мирон умиротворенно сопит, чувствуя руки Хинтера на талии. По квартире прокатывается оглушительный треск, слышится топот и голоса. Дима в момент просыпается, крепко прижимает Мира к себе. — Что это? — спрашивает Мирон, сон отступает. — Не знаю, сиди здесь, запри дверь, я выйду посмотреть, — в голосе Дмитрия слышится едва уловимый страх. Хинтер едва успевает отстранить от себя Фёдорова, чтобы встать, когда дверь открывается и на пороге отказываются шесть человек в масках, а во главе них Чумаков. — Ну чё, голубки, допизделись? — говорит он и подходит к кровати. — Я конечно догадывался, что вы потрахиваете друг друга, но чтобы прям спать вместе, это вы, конечно попали. Мирон замечает в руках одного из парней камеру. Жиган велит выволочь их из спальни. Хинтера тащат на кухню, Фёдорова оставляют в гостиной наедине с Романом. Мир слышит, как из кухни доносятся стоны боли, крики и хохот, из глаз непроизвольно текут слёзы. — Ревнуешь парня своего? Не переживай, среди нас пидарасов нет, — Жиган берет Мира за подбородок. — А рожа у тебя ничего, смазливая. Давно думал себе зверя домой завести, пидарас сгодится. Фёдорова тащат на кухню, Хинтер стоит на коленях, Мира ставят рядом. — А щас вы на камеру будете извиняться, паскуды, начнём с тебя, — Роман указывает на Диму. Хинтер молчит. — Сань, вьеби ему, — говорит Чумаков. Хинтер едва удерживает равновесие от сильной пощёчины. — Извиняйся, гнида! — Я… извиняюсь, — тихо говорит Хинтер. Мирону страшно, он смотрит на своего молодого человека, прокручивая в голове слова Романа, касательно домашнего питомца. — Теперь ты, лапуль, давай, — обращается он к Фёдорову. Комната наполняется смехом. Мирон краснеет, но молчит, пока щеку не обжигает пощёчина. Федоров смотрит на Чумакова. Их взгляды пересекаются. Чумаков смотрит на Мира. Федоров вызывает что-то вроде жалости, слабый, испуганный, смотрит так беспомощно. — Сань, давай, — Роман говорит чуть тише, словно жалеет о своем поступке. — Я извиняюсь… — За что? — За то, что вел себя неподобающим образом… Федоров чувствует, как Рома гладит его по голове. — Умница, — издевательски говорит он. — А теперь ты встанешь, наденешь куртку и пойдешь со мной. Мир неуверенно встаёт, Чумаков хватает его за руку, ведёт в прихожую, затем выводит из квартиры. Они выходят из подъезда, морозный воздух неприятно щипет лицо. Чумаков сажает Фёдорова в машину. — Куда…ты меня везёшь? — тихо, с опаской спрашивает Мир. — Я же тебе сказал, что хочу себе питомца, вот сейчас мы приедем домой, и ты все поймёшь. Мир чувствует, как Чумаков медленно гладит его по колену. — Чё? Не нравится? Хочешь, чтобы твой бывший парень тебя лапал? Федоров смутно помнил, как они приехали к типовой хрущевке, как Роман затащил его в квартиру. Чумаков толкает Мира на кровать, наваливается сверху, целует в шею, оставляя багровые засосы и лезет рукой под футболку. Мирон пытается вырваться, но Чумакова это только злит, он встаёт с кровати, расстёгивает джинсы и берет эрегированный член в руку. — Становись на колени, сученыш, — говорит он. Мирон повинуется.