марево

      — А я всё думал, что ты питаешься святым духом, — своровав с доски дольку апельсина, заметил Фрэнк, думая, что такая домашняя одежда идёт Мэтти куда больше, чем красный латексный костюмчик. К тому же, такая простая майка и свободные штаны оставляли больше места для воображения.       Мэтт медленно на него оглянулся, глядя мимо, на стену, но всё равно умудряясь делать это укоризненно.       — Не трогай апельсины, — вежливо попросил Мёрдок достаточно тихим тоном. Он пребывал в непривычно безмятежном расположении духа, словно ленивый, сытый кот, который напрыгался по соседским карнизам на неделю вперёд и нынче ждал деловитого хозяина в его любимом кресле. Разве что роль кранизов играли крыши Адской кухни, а у кота больше не было красных ушек.       — У тебя там всё равно ещё есть, — фыркнул Касл, подкатывая к себе из вазочки один целый цитрус. Мэттью скептически приподнял бровь, терпеливо отбирая у него фрукт. — Ты так и не ответил.       — Не услышал вопроса, — лукаво улыбнулись ему в ответ, стараясь не замечать, как очищенные дольки ещё мандаринов подозрительно быстро пропадают с края доски. Фрэнк закатил глаза, радуясь, что хотя бы это может делать так, чтобы Мёрдок не заметил.       — Ты умеешь готовить?       — Не очень, на самом деле, — честно протянул адвокат, качая головой. — Это всё-таки делать сложновато для незрячего, пусть и с обостренными чувствами, как у меня.       — Значит, мы сегодня пьём… варёное вино? — придирчиво уточнил Касл, рассматривая этикетку на бутылке. — Ты же даже не знаешь, как оно называется.       — Я знаю, как оно пахнет. Этого достаточно, чтобы определить, подойдёт оно или нет, — обезоруживающе улыбнулся Мэтт, со второй попытки нащупывая рядом небольшую миску с купленными специями. — И это «варёное вино» называется глинтвейн. Я думал, ты знаешь, ты ведь и сам замечательно готовишь.       — Может, оно мне просто придётся не по вкусу? — сделав вид, что не услышал комплимента, продолжал вредничать Касл. Мэттью хитро, но очаровательно склонил голову вбок.       — Тебе понравится, я обещаю.       Разогреваясь на огне, специи начинали пахнуть сильнее, заставляя вспомнинать, что не все напитки на вкус могут быть с примесью пыли или крови. Фрэнк и забыл, как пахнут такие вещи, как пахнет готовка, когда ты утром просто берёшь свежие сочные овощи, мясо, и делаешь пару мудрёных бутербродов до того, как все остальные в доме проснуться.       Нарезав до конца апельсины, Мэтт отобрал у сожителя бутылку с вином, самостоятельно её откупорив. Не особо следя за тем, какие зелья там варит этот чёрт, Фрэнк обошёл стойку, принюхиваясь. Корица, гвоздика, кардамон, он знал эти специи. Они отбивали память о том, как пахнет порох и кровь, заставляя бывшего морпеха забавно морщится от пряности аромата. Почему-то казалось, что вместо вкуса цитруса на языке он может только ощущать его терпковатый аромат.       Мэтт тихо фыркнул, сдерживая смех, хотя даже не мог видеть чужое выражение лица. В отместку Фрэнк подкрался ближе, с донельзя самодовольной улыбкой устраивая ладони на талии адвоката, намеренно пытаясь его отвлечь от помешивания закипающего вина. Положив голову на его плечо, наслаждаясь тем, как лохматые тёмные волосы щекочут ухо, Касл засмотрелся на едва заметные синяки на запястья Мёрдока. Синяки, которые являлись отпечатками его же пальцев, оставленные всего несколько часов назад, когда крепко прижимал эти запястья к мягкой постели.       — Ты знаешь, что тебе не нужно ничего готовить, чтобы мне понравилось, правда? — он сам не мог понять, почему позволяет себе проявлять такую собачью наивность, почему позволяет себе так упиваться этими мгновениями, этой странной безмятежностью, которая, казалось, напрочь усыпляла его интуицию. Он не хотел говорить, что наслаждается этим сильнее, чем иногда радовался времени, проведённому с семьёй.       — Мы не можем просто трахаться дни напролёт, — шёпотом сообщил ему Мэтт, не переставая улыбаться. Как у него ещё скулы не свело так много улыбаться.       — Мэттью Мёрдок, что за слова, — с наигранным шоком усмехнулся Фрэнк, испытывая сильное желание закинуть этого бешеного на плечо и действительно утащить обратно в спальню, чтоб хотя бы подольше пообжиматься. Он будто дорвался до чего-то, чего в его жизни быть не должно и теперь безуспешно пытался этим насытиться, откусить побольше, не в силах ни утолить голод, ни подавиться. — Что тебя не устраивает?       — То, что у тебя, как мы выяснили, выносливости больше, и в какой-то момент ты просто начинаешь тискать меня, словно плюшевую игрушку.       Фрэнк невольно рассмеялся на это замечание, крепче сжимая ладони, всё ещё находящиеся на чужом поясе, чуть задирая майку. В домашней одежде он выглядел даже меньше.       — Ага. А ты с этого ловишь такой кайф, что у тебя мозги отключаются.       Мэттью упрямо выдохнул, продолжая невозмутимо помешивать напиток. Фрэнку начинал нравится запах горячего вина, смешанного с цитрусом и специями, заставляя в нетерпении ожидать, когда можно будет его попробовать.       — Ладно, мы вернёмся обратно в постель, но только когда я закончу готовить, — притворно недовольным тоном прошипел Мёрдок, игнорируя то, как Касл всё сильнее прижимал его к столешнице. — Осторожнее, эй.       — Обещаешь? — сонно пробормотал Фрэнк, уже настроившись, настойчиво выцеловывая оставленные им же алеющие метки на шее Мэтта. Тот факт, что он по какой-то причине не ощущал вкуса кожи, его совсем не заботил.       Мэтт с обречённым вздохом отвёл свободную руку назад, запуская её в короткостриженые волосы Фрэнка, мягко массируя затылок, успокаивая, как чересчур активного пса. Самодовольно улыбался, пока Касл не мог оставить в покое его нежную шейку.       Но так и не ответил.       Вместо ответа Фрэнк услышал тихий, жалобный плачь, напоминающий вой, такой, как когда боль длится настолько долго, что уже просто не хватает сил делать вид, что всё в порядке.       Он снова проснулся в холодном поту, не в силах вспомнить, что ему снилось. Он точно помнил чудной запах пряного, горячего напитка, не ощущающийся на языке, помнил уютное, тёплое тело и как его шею щекотали взъерошенные волосы кого-то очень близкого.       Бывший морпех провёл ладонью по лицу, пытаясь стереть мысли об этом. Вот почему ему казалось, что это всё похоже на сон, вот почему казалось, что всё слишком волшебно, чтобы быть правдой. Вот почему он не мог ощутить полноценного прикосновения, насыщенного вкуса.       Всё это марево было просто сном.       И даже не первым.       Реальность была куда более суровой, вынуждая Касла прислушаться к едва слышному бормотанию за тонкой перегородкой. Набрав побольше кипячёной воды из графина на кухне, Фрэнк зашёл в спальню, стараясь не заострять внимание на невнятном бормотании в подушку, и доставая из тумбочки у кровати уже кончающееся жаропонижающее. Он прижал ладонь тыльной стороной к горящей щеке подрагивающего во сне Мэттью, сбивчиво бормочущего что-то про «свет», «я виноват» и «некуда бежать». Весь вспотевший, с нездоровым румянцем на шее и лице, так и не открывший глаза.       Фрэнк как можно мягче потряс его за плечо, пытаясь заставить хоть немного прийти в себя и выпить таблетки.       Это происходило постоянно в течение последних двух месяцев. к Кошмаров у него уже почти не было. Во сне он наслаждался сочным запахом и видом еды, а также тёплой, послушной копией напарника в своих объятиях, мягкость его волос под пальцами. В реальности ему нужно было следить за трясущимся в лихорадке Мёрдоком, который, по обыкновению такой чуткий к ранениями, умудрился занести в них инфекцию. Фрэнк отгонял желание лечь рядом, чтобы следить за ним ещё лучше, потому что это всё ещё реальность.       В реальности Мэтт Мёрдок был его другом. Он не станет ничего ему готовить и нежиться с ним под одеялом. А Фрэнк не позволит усыпить свою бдительность до такой степени, чтобы без задней мысли обжиматься с каким-то адвокатом в мягкой кровати с шёлковыми простынями.       Этого никогда не произойдёт. И тем не менее, Фрэнк продолжал оставаться, успокаивающе ероша проглотившего таблетки Мэттью по макушке, приглаживая волосы на затылке.       Он уже хотел вернуться на диван в гостиной, когда его остановило хриплое, едва слышное, смазанное «останься». У него ушло долгих пять секунд, чтобы решить вернуться к кровати, опуститься к ней спиной, слушая, как Мэтт рвано дышит через рот, как мелко дрожит, натягивая одеяло чуть ли не на голову.       Свешанную с края кровати руку, слепо пытающуюся нащупать его плечо, он крепко сжал в своей, поворачиваясь так, чтобы было удобно её держать до тех пор, пока Мэтт не отпустит его сам.