Лифт

Не знаю точно, что притащило меня в тот день в онкологическую больницу. Но точно знаю, что это было не зря. Там работала моя старая знакомая и бывшая одноклассница — Канаэ. Мы с ней не особо поддерживали связь после выпускного. Редко перекинемся сообщениями с поздравлениями, а после снова забываем друг о друге. Удивительно, но не смотря на это, нам все же было суждено встретиться. Больница в которой она работала находилась недалеко от моей собственной работы, я часто проезжал мимо и все же решил заскочить. У Канаэ был день рождения в тот день и, нарушая традицию в виде поздравления в сообщении, купил торт и вскоре был уже там. Девушка и правда была рада меня видеть, но за её привычным спокойствием, что сохранилось еще со школьных годов, пряталась грустная усталость. Да и это можно было понять. Работа была не из лёгких. Столько людей, что могли умереть в любую минуту, а помочь было почти невозможно… Будем честны, я бы никогда этого не выдержал. -Здравствуй, Кёджуро. Она поклонилась в знак приветствия и забрала торт из моих рук, приглашая зайти. Ей выпала ночная смена, так что оставалась она одна, не считая местных больных, что уже, наверное, спали. -С днем рождения! Радостно, стараясь хоть как-то поднять ей настроение, что наверняка было глупо с моей стороны, произнёс я. В ответ получил тихую благодарность. Шоркая бахилами по гладкому белому полу, мы прошли в небольшую комнату, где уже ждал электрический чайник, что закипел совсем недавно, и тусклая лампа, которая не могла осветить углы комнаты. -Присаживайся. Как прошёл твой день? Наверное, все же лучше узнать о том, как прошла твоя жизнь после выпускного. Я хмыкнул, произошло не так уж и много. Рассказывать было нечего, но все же нужно было что-то говорить, дабы разговор не зашёл в тупик. Тогда было бы совсем глупо. Негромко, чтобы не разбудить спящих людей, навряд ли их палаты находились так близко, но все равно не хотелось доставлять им дискомфорт, начал рассказывать о своей профессии, о том как купил недавно квартиру, о своём младшем брате и отце. Мой совсем несвязный и даже нудный разговор прервал стук в дверь. Все же разбудил кого-то. Канаэ быстро сказала «Подожди, пожалуйста» и подошла к двери, открывая её. В проходе стоял парнишка. Невысокий, худой. Больше ничего сказать про него ничего я не мог. Но даже так он привлёк моё внимание. -Извините, а можно ещё одно одеяло? Это место особенное, все говорили тихо. Это происходило непроизвольно. Но было приятно слушать шипящие голоса. -Конечно… Канаэ оставила дверь открытой и парень зашёл в комнату. Теперь я мог разглядеть его лучше. Он, видимо, спал. Лицо было совсем бледное, словно он никогда не видел солнца или же крови в его теле не было совсем. Розовые волосы, из-за которых хотелось верить, что он — глупый школьник, который пришёл к медсестре, дабы прогулять уроки, торчали в разные стороны, не желая ложиться ровно. В комнате, так же как и на улице или в самой больнице, не было холодно. Даже наоборот, жарко. Но не смотря на это, парнишка дрожал, цокая зубами, смотря на пол. Невозможно было рассмотреть его цвет глаз. -Держи, ложись спать, Аказа. Если завтра будет лучше — отпущу домой. Хорошо? Канаэ протянула одеяло и вскоре парень ушёл, словно его и не было в этой комнате никогда. Мы с Канаэ говорили недолго. Прошла неделя после этой встречи. Я и забыл про этого мальчика. Но новое сообщение от Канаэ заставил вспомнить. «Кёджуро, здравствуй. Могу попросить об услуге?» Вскоре я вновь был у этой больницы. Там на пороге стояла Канаэ и этот парень. Аказа? Так же его звали? Вроде да. Девушка попросила довести парня до дома, так как боялась отпускать его самостоятельно. Сама же проводить сейчас не могла. В машине произошло быстрое знакомство. Я не ошибся. Его звали Аказа. 22 года, недавно закончил университет. А в больнице оказался случайно. Потерял сознание, потом больница, анализы и страшный диагноз. Лейкоз. Но рассказывал Аказа это как шутку. Я не разделял этого, но продолжал улыбаться, чтобы не обидеть. -Сколько тебе осталось? Не знаю зачем, но спросил я, когда мы уже подъехали к дому, в котором жил Аказа. Вот именно сейчас он потускнел и пожал плечами, открывая дверь. -Поверь, нам хватит этого времени, чтобы пообщаться. Так началась моя жизнь. До этого я просто существовал. Я часто забывал о болезни Аказы, вспоминал только тогда, когда случались приступы. В такие моменты я снова перестаю жить и начинаю существовать. Мы уже пол года жили в моей квартире. Съехались мы как-то быстро, так же как и нашли общий язык, словно были созданы друг для друга. Он был тем самым недостающим элементом в моей квартире и в жизни. Всё складывалось настолько хорошо, что становилось даже страшно. Я каждый день работал, вечером возвращаясь к милому. Он же весь день занимался домашними делами, самостоятельно беря ответственность за очаг на себя. Но даже сейчас я не мог сказать про него больше, чем тогда. Он будто не менялся вовсе, оставаясь все тем же парнишкой из больницы. Так же я до сих пор не знал даже стадию болезни Аказы. Он скрывал это, или просто не хотел рассказывать, уверяя, что нам хватит. А я просто верил. -Аказа, пошли на лифте поднимимся. Ну что ты опять идёшь к этой лестнице? Из раза в раз. Изо дня в день. У нас была единственная причина для ссор. Лифт или лестница? Я всегда выбирал лифт. Меня не смущало, что он часто ломался, и именно когда я в нем. Но подниматься на пятый этаж была та ещё мука. А вот Аказа, наоборот, бежал к этой лестнице. После пары полётов он уже шёл медленнее. Ещё два пролёта и появлялась отдышка. Но он шёл. Шёл уверенно, словно там было спасение и всегда приходил раньше меня. -Нет, Кёджуро. Я иду по лестнице. Идёт на лестницу. Упрямый баран. А я иду следом. Только вчера его тошнило. Сегодня было легче, поэтому решено провести время вместе, сходить за покупками. Аказа был взрослым. Так считал я, и никогда не следил за тем, что делает он. Закончилось молоко? Он сам купит. Что-то сломалось? Сам вызывает нужного мастера. С его переездом я и забыл, как это — составлять список покупок или объяснять сантехнику что случилось у унитаза. Как правило, и за лекарствами Аказы я не следил. Даже не видел их никогда. Были ли они вообще? Наверное, были. Я не хотел навязывать себя в этом деле, учитывая что знаний в этом у меня никаких не было. Да и если бы Аказе нужна была моя помощь, он бы сказал. -Следующий месяц будет тяжелее. Как бы невзначай сказал Аказа, раскладывая продукты. Эту фразу я уже заучил и прекрасно понимал, что это значит. Наступает период, когда все симптомы обостряются. Как правило, мне никто ничего не объяснял. А я и не лез. Лишь старался помогать чем мог. Но месяц всегда заканчивался и мы возвращались к обычной жизни, наполненной любовью и гонкой, где Аказа всегда побеждал, как бы я не бежал. Прошла только неделя, а я был измучен, что уж говорить про Аказу. Он стал ещё бледнее чем обычно, казалось, что кожа даже стала серой слегка. Он вновь начал терять вес, а истощенное тело было в таком большом количество синяков, словно его кто-то избивал. Он почти не спал. Бессонница была беспощадна, спасали лишь таблетки, но и их Аказа не спешил пить. На фоне всего этого ещё и ухудшение памяти. Он начинал забывать самые простые вещи. Зачем зашёл в комнату? Куда дел ручку. Взгляд его становился пустым и потерянным. Словно последние искры его жизни уже догорали. Меня настигал страх. Я больше не мог смотреть на Аказу, задерживался на работе, не желая возвращаться домой. Я знал. Я прекрасно знал и понимал, что сейчас как никогда Аказа нуждался во мне, в моей помощи, в моем внимании. Но я не мог все это дать. Я просто ждал. Наступил последний день. Я как чувствовал, что сегодня что-то точно произойдёт. Решил вернуться раньше. Аказе точно стало легче. Он наверняка уже что-то готовит. Он это умел. Он это любил, так же сильно, как и читать книгу, лёжа головой на моё груди. Я немного задержался перед лифтом, держа в руках небольшой букетик, что хотел подарить милому. Все же я зашёл в лифт, нажал на нужную кнопку и облокотился об стенку, телефон сейчас был не нужен. Сеть тут не ловила. Резкая встряска. Опять застрял. Нажал на кнопку диспетчера, уже знакомый, почти родной голос ответил, что скоро починят. Это «скоро» будет длиться ещё долго. Час точно, поэтому я сел на пол. Пусть он грязный. Я снова поторопился, а в итоге проиграл. Когда расскажу Аказе, он будет смеяться, при этом отчитывая меня. Зато снова увижу эту глупую улыбку. Разве это плохо? Ради таких моментов я могу сидеть часами тут. Этим утром Аказа понимал, что это конец. Нет, понял он это давно. Ещё пару недель назад, когда Канаэ звонила и умоляла приехать на химию. Все это было уже бесполезно. Парень давно забросил лечение, лишь изредка пил обезболивающее. Ближе к вечеру, Аказа все же взял телефон и набрал в скорую. Он заучил нужную фразу так, чтобы можно было легко её повторить, когда станет совсем плохо. Мышцы и кости ломало от того, что тело трясло с самого утра, голова раскалывалась, язык не слушался, но он все же смог сказать все, что нужно и вскоре врачи уже поднимались по лестнице, приближаясь к квартире, к двери, которую Аказа никогда не закрывал на ключ, понимая, что в случае чего не сможет её открыть. Прошло примерно пол часа. А может и меньше, обычно ожидая чего-то время тянется. Все это время меня окружала тишина. И только сейчас я услышал быстрые шаги, словно кто-то бежал по лестнице. Голоса принадлежали взрослым людям, их было, наверное, человек 5. Но говорил только женский. Сложно было понять, что она говорит, только когда они пробежали по пролету, где я и застрял, удалось услышать обрывок фразы: «Нам ему уже не помочь.» «быстрее!» Помочь… видимо, это были врачи. Скорая? А к кому? Тут только одна бабушка на весь подъезд. Да и та ещё долго жить будет… ну и… Аказа. Я вскочил на ноги, нервно роняя букет, доставая телефон. Я хотел позвонить. Но меня остановила надпись «Только экстренные звонки». Но это экстренный звонок. Самый что ни на есть экстренный... Я начал стучать по двери лифта, словно это могло помочь, но голос диспетчера меня остановил. Он попросил перестать. Но как я могу быть спокойным, когда Аказа там... Я послушно сел на колени, а в голове были самые ужасные мысли. Лишь бы это был не он. Кто угодно. Да хоть соседка. Но не он… -Вот и все. Можете выходить. Дверь лифта открылась. На лифтера смотрел бледный мужчина. Вся его одежда была в пыли, словно до этого он лежал на земле, лицо его разочаровано, или же скорее пусто. Будто он пережил какой-то страх и сейчас был опустошен. Мужчина не сказал ни слова, медленно побрел наверх. Лифтер недовольно фыркнул. Кёджуро подошёл к двери квартиры, что была открыта. Всё комнаты были пусты. И тихо. На полу были следы от обуви. -Я опоздал… Тихо проговорил Ренгоку, выходя из квартиры, где родной запах был смешан с вонью лекарств. Где привычная тишина была нарушена грязью. Где счастливое ожидание было уничтожено страхом. Похороны проходили в солнечный день. Там собралось не так уж и много людей. Канаэ, Кёджуро, ещё несколько неизвестных людей, что представились старыми знакомыми Аказы. -Мне очень жаль. Но все мы знали, чем это закончится. Тихо проговорила Канаэ, кладя цветы. Кёджуро молчал, словно не слышал девушку. Но это только казалось. Он все слышал и понимал. Понимал, что опоздал. Опоздал раз и навсегда.