6 Ноября. 1983 год.
Хоукинс. Индиана. США. Пятеро ребят, собравшись в уютном подвальчике дома Майкла Уилера — черноволосого мальчишки с очаровательными веснушками, вот уже почти десять часов играли в их любимую настольную игру — «Подземелья и Драконы», до этого долго её продумывая. Сам Майк сидел посередине стола, являясь в сегодняшней игре мастером Подземелья. — Что-то приближается. Это «что-то» жаждет крови. Тень растёт из стены за твоей спиной, поглощая тебя в темноте. И оно уже почти здесь… — загадочным тоном неспешно проговаривал Майк, пока на него неотрывно смотрели друзья. — Что это? — пытался выведать Уилл Байерс, на что мастер только хитро улыбнулся. Уилл, в общем-то часто был самым неразговорчивым в их компании, а также самым низким из мальчиков, за что его подничвали некоторые хулиганы. — А что, если это Демогоргон? Чёрт, нам кранты, если это Демогоргон! — выругался Дастин Хэндерсон — кучерявый парнишка с ключично-черепной дисплазией, из-за которой он сильно шепелявил. За это ему так же постоянно прилетало от, как говорила его подруга: «невоспитанных тугодумов». — Да не Демогоргон это, успокойся, Дастин! — успокаивал того Лукас Синклер. Он, как раз таки, был единственным темнокожим в классе, но тем не менее никогда не проявлял неуверенности, часто отвечая колкостью. — Армия траглодитов атакует пещеру! — наконец воскликнул Майк, вытаскивая из-под стола фигурку чудовища. — А я говорил! — самодовольно напомнил Лукас, победно показывая язык Хэндерсону. — Ну, зато не Демогоргон… — облегчённо выдохнула Чарли Уилсон — единственная девочка в их компании. — Погодите… — первал их недолгое ликование Уилер. — Вы это слышали? Этот звук? — мальчик изображал тяжёлые шаги, по нарастающей стуча руками по столу. — Это явно не траглодиты. Это что-то другое… Демогоргон! — резко вытаскивая фигурку самого нежеланного монстра, воскликнул он. Ребята тут же синхронно выругались, думая, какое заклинание применить. — Уилл, твой ход! — воскликнула Чарли, напряжённо откидывая за спину мешающие чёрные локоны. — Я не знаю! — решался он, только взглядом прося у друзей помощи. — Брось фаербол! — воскликнул Лукас, чуть ли не вставая со стола в предвкушении. — Не могу. Нужно 13 или больше! — покачал головой Уилл. Его зелёные глаза сосредоточено смотрели на фигурку Демогоргона, продумывая подальший ход. — Лукас, фаербол — это риск. Ставь Защиту, — доказывал Хэндерсон. — Не труси, Уилл! Фаербол, — игнорируя аргументы Дастина, убеждал друга Лукас. — Защиту! — Демогоргон устал от глупых человеческих ссор! — стукнув по столу, привлёк их внимание Майк. — Он идёт к вам. И он в ярости… — Ладно… Фаербол! — наконец кинул игральные кубики Уилл, но один из них упал на пол, заставляя всех подняться в поиске решающей цифры на нём. — Чёрт, куда он делся то? — выругалась Чарли, внимательно разглядывая пол под столом. — Майкл, время! — этот важный момент был переван миссис Уилер — мамой Майка, которая открыла дверь в подвальчик. — Ну мам, у нас игра в самом разгаре! — — Всё, конец игре. За 15 минут уже перевалило, — женщина вышла, явно намекая на то, что всем пора по домам. За ней побежал Майк, предупредив, что постарается выпросить у матери ещё немного времени для игры. Но, видимо, не вышло, так что уже скоро, даже не заходя, их позвал Уилер. Только тогда ребята бросили попытки найти злосчастный кубик, начиная собираться по домам. Спустя минуты две, Байерс случайно наткнулся на кубик. — Ребят, семь — считается? — спросил он у друзей. — Майк видел? Тогда не считается, — объяснил Синклер. — Ребят, — позвал друзей Хэндерсон, показывая коробку от пиццы, где оставался всего один треугольник. — Кто-то хочет кусочек? Они в унисон отказались, продолжая подниматься по лестнице и направляясь к выходу. На часах было около семи вечера, а потому солнце уже успело зайти за горизонт, и теперь на улице стояла ноябрьская прохлада, видно было россыпь звёзд в небе. — Майк, с твоей сестрой что-то не так, — откуда-то сзади подал голос Дастин, выходя самым последним. — О чём это ты? — недоуменно спросил Уилер, вышедший их проводить. — Она ото всех нос воротит… — объяснил мальчик и закинул в рот последний кусочек пеперони, поднимая с пола велосипед. — Ага, с тех пор, как замутила со Стивом Харрингтоном, — присоединился Лукас, пародируя красавчика-Харингтона, он пригладил волосы назад и искривил лицо в пикаперском выражении. — Да ты прямо плейбой, Лукас! — хихикнула Уилсон. — Да, жалко смотреть, как она превращается в дурочку, — успокоившись от смеха, Дастин подигрывает Синклеру, «очаровательно» хлопая ресницами и томно вздыхая. — Она всегда была дурочкой, — не согласился с ними Майк. Чарли не решалась влезать в эту их небольшую перепалку. Нэнси Уилер — не дурочка, это Уилсон знала точно. В своё время Нэнси была первой, кто поддержал её после смерти отца. В тот холодный день — 4 марта 1983 года, прийдя со школы и натыкаясь на бездыханное тело Джона, девочка первым делом побежала домой именно к Уилерам. Мама была на работе, а дом одного из друзей находился ближе всех, потому ничего другого рыдающей Шарлотте делать не оставалось. Девочка со всех сил начала тарабанить в деревянную дверь, перед глазами стояла страшная картина, которую Чарли пришлось лицезреть 10 минут назад. Отдышаться после бега, казалось бы, длиной в целую вечность, совсем не получалось. Ей открыла старшая сестра Майка, ошарашенно глядя на запыхавшуюся Чарли, у которой из глаз не переставали литься водопады слёз. — Что случилось? — мгновенно спросила Нэнси. Пока Чарли пыталась промолвить хотя бы слово, девушка позвала мать. — Т-там мой п-папа, он, кажется… Помогите, — заикаясь, старалась объяснить девочка. Нэнс осторожно притянула её к себе в успокаивающие объятья, проводя рукой по содрогающимся плечам Уилсон и шепча слова поддержки, пока наконец не подошла миссис Уилер. Дальше всё было как в тумане. Звонки скорой, полиции, маме… Не хотелось бы вновь переживать подобного. Быстро откинув нежелательные воспоминания в самые темные закоулки сознания, Чарли последовала примеру друзей и села на велосипед, приготовившись ехать. — Нормальная у тебя сестра, Майк. Любовь просто… Странная хрень, наверное, — всё же встала на защиту Нэнси девочка, на что Уилер только пожал плечами, не решилась спорить с подругой. — Возможно. Но раньше она была прикольной… Играла эльфа на нашем проекте по биологии, — вспомнил Хэндерсон. — Это было четыре года назад! — запротестовал Майк, но друзья проигнорировали это, выезжая по домам. — До завтра! — крикнула Чарли напоследок.***
Приехав домой, Чарли заботливо прикатила свой старенький велосипед в гараж на место около серебристо-бежевого форда отца. Автомобиль был покрыт не одним шаром пыли: его не заводили с тех самых пор, как Джона Уилсона не стало. Старательно оттягивая тот момент, когда прийдётся заходить в дом, Уилсон чуть дольше повозилась со скрепучей ржавой подножкой для своего транспорта, дабы тот не упал и, ни в коем случае не сломался, ведь новый ей покупать никто бы не стал, а без велосипеда девочке пришлось бы не очень сладко. Затем, немного подумав, Чарли всё же решилась немного посидеть в папиной любимой машине, салон которой, кажется, навсегда пропитался запахом его стойкого мужского одеколона и наполовину пустого висящего на зеркальце ароматизатора. Девочка почувствовала, как всё больше утопает в болезненных воспоминаниях, связанными с самыми счастливыми поездками вместе с папой на этой машине. Глаза начинает щипать от слёз, что должны вот-вот скатился по щекам, и тогда Уилсон вылезла из салона, решая пересталь мучить себя. Чарли всё же идёт на крыльцо собственного дома, будто в первый раз разглядывая его веранду. Был дом типичным представителем семьи среднего класса, как и у большей половины всего Хоукинса. Два этажа, стены белых оттенков, темная крыша, гараж для машины, небольшой задний дворик с любимой качелей Чарли и барбекю гриль, коим ещё с сентября 1982 года не пользовались. Но всё же Чарли собралась и с опаской открыла дверь, на что та тут же предательски заскрипела. В коридоре оказалось темно, но девочка не решилась включать свет. Не хотелось будить маму, что могла в который раз заснуть в гостиной на диване. Поэтому тихо сняв верхнюю одежду, Уилсон присела, с целью развязать шнурки на кроссовках, как вдруг послышался достаточно громкий звук. Оказалось, она просто задела одну из пустых стеклянных бутылок из-под пива, которых за три дня накопились около пяти штук. Всё же зря Чарли утром поленились вынести мусор. Но, коекак поправив бутылку, она скинула обувь. Мама, в общем-то, почти не продерживалась без выпивки больше трёх суток ровно со дня похорон Джона. Алкоголь всегда был разным: от лёгкого пива, до сильно ударяюшей в голову водки. Отношение к дочери и уже мёртвому мужу кардинально изменилось, и с тех пор Чарли постепенно начала забывать, что когда-то эта же женщина вместо криков и ругательств будила её лёгкими поглаживаниями по лбу и негромкими словами. Конечно, у Элизабет и раньше характер был не сахар, но жестокой она не была, и руки на дочь не поднимала. Но вот прошло уже восемь месяцев с дня, который навсегда изменил их жизнь. Никогда больше не будет как прежде. — Чёрт, опять, — вымученно шикнула Чарли. Проходя мимо двери в, когда-то, родительскую комнату, она вновь слышит эти противные хлопки и стоны. — Как кролики, ей-богу. Буквально через три месяца после смерти отца, Элизабет начала регулярно приводить в дом неизвестных Шарлотте мужчин. Чаще всего они бывали у них не больше одной ночи, но был и такой, что находился дома целых две недели, но после первых ударов и, по совместительству, первой страшной драки в жизни Чарли, миссис Уилсон выбросила все его вещи и выгнала. Оттирать кровь с пола всё же пришлось самой девочке, ведь мама продолжала выпивать после рабочей смены, не замечая ничего вокруг, а Чарли было не особо приятно смотреть на красные капли на обоях в кухне. Подобных инцидентов больше не случалось, но та картина, наверное, ещё долго будет сниться Шарлотте в не самых приятных снах. Мужчина буквально кидается на Элизабет с кулаками, хватая её за чёрную копну запутанных волос, начинает бить её головой о стену. Чарли помнила, как громко кричала и звала на помощь, пытаясь применить все свои силы на то, чтобы оттянуть озверевшего мужчину от матери. Но всё же женщина не растерялась, стараясь длинными ногтями выцарапать тому глаза, а после хватаясь за нож, полоснула бывшего любовника по щеке. О том случае никто так и не узнал. После первого же пореза тот не осмелился и шагу сделать к миссис Уилсон, и она быстро выпроводила его из дому. Чарли получила небольшой шрам на руке, ведь мама задела ножом и её, но то было уже не совсем важно. Главное, что в тот вечер никто не был убит. Сейчас же Чарли, стараясь не слушать довольных стонов собственной матери, как можно быстрее пробралась в свою комнату, прихватила полотенце и свою одежду для сна: отцовскую длинную футболку и шорты, и тут же вышла, направляясь в ванную. Благо, на двери был замок, и никто бы не зашёл прямо во время того, как девочка находилась в душе, в отличие от двери в собственную комнату, замок которой был беспощадно сломан матерью. Быстренько ополоснувшить и почистив зубы, Уилсон глянула в зеркало. Это уже было каким-то ритуалом: вечером она должна была разглядывать себя не менее минуты. Почему? Всё из-за схожих с отцом чёрт лица. Чёрные, словно какие-то щупальца, волосы мягкими волнами спускались до поясницы — как и у Джона, который всегда обладал такой же вьющейся структурой, но только завитки висели не ниже ушей — ведь он всегда их стриг. Подобные были и у Элизабет, но та всегда подстригала каре, а многочисленные методы закрутки её локоны никогда надолго не держали. Глаза у Чарли голубые, почти синие, подобные маринаской впадине. Это и было теперь самым болезненными триггером для матери, что не могла спокойно смотреть в глаза «предавшего её мужа». Округлость лица и средние по толщине губы девочка также унаследовала от Джона, порой завидуя маминым выразительным скулам и пухлым устам. А может дело просто в её подростковом возрасте, и позже щеки уберутся? Кто же знает. Но пока что это Уилсон не особо заботило, внешность своя ей нравилась, а это — главное. Приметив тишину в доме, девочка сделала вывод, что Элизабет с незнакомцем наконец закончили и лягли спать. Так же поступила и Чарли, перед этим во всём доме погасив свет и заперев входную дверь, она упала в прохладную постель и почти сразу проваливаясь в сон, заканчивая своё сегодняшнее временное забытие в кругу друзей.