Клятва

Вздох. И вновь мир объявился, озарил сознание Аллена стремительно угасающими джазовыми мотивами. Бензедрин или первитин, кто ж смотрит на то, что они там намешали, безотказно выявлял представшую перед ним новую реальность. Он непонимающе огляделся. Это был тот самый бар, где так называемый круг свободомыслия неизменно ошивался, игнорируя жухлые лекции местного университета. Тусклый свет озарял непритязательное заведеньице, обрамляя темные столы легким свечением ламп. Весь фокус был в том, что картинка в голове поэта замедлялась, нарушая так называемый привычный ход вещей, пока абсолютно не остановилась. Аллен поджег сигарету, смахивая ветхий пепел, как бы потерявшись в знакомом пространстве. Здешние обыватели замерли, демонстрируя разуму поэта уникальное действие увеселительных веществ. Пока Аллен старался осмыслить происходящее вокруг, его сигарету ловко выхватил притаившийся рядом Люсьен, чем вытащил его из путающихся мыслей. Лу вальяжно прошествовал к соседнему столику, оборачиваясь выхватил стакан, наполненный спиртным у одного из гостей, и свободно отпил пьянящую жидкость. Далее они непринуждённо начали развлекаться с другими визитерами бара, легким касанием руки возвращая их к жизни и меняя ролями, очевидно, друзей и супругов. Вскоре это баловство им надоело, и парни уселись прямиком посреди столов. Одно мнгновение, и в руках у Лу оказался ничем непримечательный складной нож. Он повертел его бледными пальцами и вкрадчиво вопросил: — Гинзи, как насчет клятвы? – он томно взглянул на поэта, выжидая ответ. — Что ты имеешь в виду? – Аллен, находясь в приятной прострации, глядел на сизый взлетающий клубьями дым. – Какая клятва? — Клятва на крови. Люсьен, как бы в подтверждение своих слов, легким движением руки отбросил призывно торчащее лезвие. — И что же ты предлагаешь? – пугающе звонко рассмеялся Аллен. – Чем же мы клянемся? — А вот чем... – Лу протянулся к самому лицу поэта и на выдохе произнёс. – Никогда. Слышишь? Никогда не бросать задуманное. – Люсьен резко отодвинулся от него. – Звучит слащаво, но мы действительно делаем великие вещи. Я это понимаю. И ты должен понимать. — А не слишком ли высокомерно это звучало? – съехидничал Аллен. — Но это лишь правда. – он миролюбиво взъерошил темные кудри и тотчас достал нож. – Я, Люсьен Карр, клянусь никогда не бросать новое видение, донести идеи разбитого поколения до уставшего от паршивого ханжества и пыльных моралей мира и освободить людей от навязанных мерзавцамм убеждений! В утиль притворство и осточертевшие постулаты! Сих слов не переступлю, не нарушу и не предам. Да будет так! – он резко полоснул лезвием по бледной коже, обрамляя ладонь алой преступной кровью. – Однако, теперь и твой черёд. – прошептал Лу. — Я, Аллен Гинзберг, постановляю! – он резко взмахнул руками. – Нет, клянусь нести идеи нового видения и не отступать от намеченной цели! Сломить привычный уклад жизни во имя разбитого поколения! Клянусь разорвать этот безнадёжный круг! Пусть будет так! – тут Люсьен резко схватил его руку и надавив прошелся лезвием вдоль теплой ладони, с безумным взглядом размазывая выступившие кровавые капли. Он как-то неопределённо взглянул на Аллена и в следующее мгновение переплел их руки, смешивая выступившую жидкость, окрашивая руки кровавой клятвой. У Гинзберга перехватило дыхание. Он заворожено смотрел то на ладони, то в нахальные глаза Лу. Земля уходила из-под ног, а глаза застилала немая пелена. Вдруг. Вспышка. Комната расплывалась и Аллен решительно не мог понять что с ним. Однако их руки с Люсьеном были всë еще неразрывны. Клятва совершилась.