Тишина

      Тишина. Она не пустая. В ней словно произносится и звучит все, что не успело произнестись и прозвучать до этого. Замираешь. Вслушиваешься в неё. И слышишь. Слышишь тихий шепот ветра. Слышишь рябь на озере. Слышишь, как лебедь бьёт по водной глади крылом. Слышишь перешептывание травы, листьев, деревьев. Как будто в этот редкий прерыв шума природа пытается поговорить, пообщаться. Как будто… — Ты не сказала, как тебя зовут.       Ну вот, опять меня перебили на середине мысли. Откинув раздражение подальше, бормочу в ответ: — Да и ты тоже! — Как же хочется просто встать и уйти! Здесь меня удерживает лишь любопытство. Какая я для этого человека? Этот вопрос чаще всего единственный повод остаться и продолжить общение. И в этот раз интрига. Впервые со мной общаются как с родственной душой, не смущаясь, спотыкаясь, запинаясь или выпендриваясь. — Ладно, давай я первый. Я — Максим.       Вздыхаю: — Лилиан. Очень приятно. — Красивое имя. Почему ты пришла сюда?       Жму плечами. — Мне нравится спорт. И это не далеко от моего дома.       Помолчав немного, добавляю: — У меня мама играла.       Снова молчим. Тишина вновь заполняется мельчайшими элементами. Как молекулы воздуха, поспешно распространяющиеся по внезапно перешедшему в его безраздельное владение вакууму.       «Почему ты пришла сюда?» А ведь интересный вопрос! Действительно, почему я пришла? Ведь неподалеку находятся еще кружок моделирования и футбола. А я пошла на теннис. Наверное, потому что с детства вела активную жизнь. Сувала нос куда не попадя, постоянно попадала во всякие передряги, получала царапины и синяки в бесчисленных количествах. При этом у меня совсем не кончалась энергия. Она била потоком из меня, не подпитываясь ничем. Мама с папой шутили, что я ее все младенчество аккумулировала из природных сил, и сейчас она потихонечку возвращается обратно к «арендодателю». Я думала, что она никогда не потускнет, не закончится. Но она заканчивалась. И причем быстрее, чем я ожидала. К моим нынешним 15 годам ее стало раза в 2 меньше по сравнению с ранним детством. Но она все также требовала подпитки физической нагрузкой.       Как итог — в данный момент я жду открытия ворот из парка в компании со… сокружковца? Просится слово — «состралальца», но в смысле «человек, который страдает с тобой из-за одной причины», а не потому что он добрый и тоже поплачет над твоей сломанной лопаткой. — Слушай, — нерешительно начинаю я. Этот вопрос я задаю не в первый раз и не в последний. Ведь это единственный способ узнать, какие идеалы у этого человека, ведь видеть себя настоящую могу только я! Но в этот раз все ощущается по другому. Я замолкаю. — Ну? — подбадривает Максим. — Да нет, — тяжело вздыхаю, — ничего. А ты почему? — У меня все просто. Мне нравится любой спорт, так что я просто по считалочке.       Снова молчим. Пауза получается не неловкая, а какая-то доверительная. Какая возникает между двумя людьми, доверившими друг другу что-то о себе, и теперь оценивающими, можно ли довериться еще. — А у тебя семья есть? — это не первый пришедший в голову вопрос, а проверенный способ узнать человека поближе. — Два младших брата, старшая сестра, мама, папа, 2 бабушки и дедушка, 5 тёть и 3 дяди, 7 двоюродных братьев, 8 двоюродных сестёр, 4 троюродных племянника, прабабушка и одна племянница. На самом деле их гораздо больше, но тебе будет не интересно. — Ты что, все древо наизусть знаешь? — с восхищением спросила я. Мое-то можно было поголовно перечислить за совсем небольшое количество времени. — Ну… Может не все, половину точно помню, — смущается парень. — Повезло тебе. У меня сестричка, мама, дядя и бабушка, — всех остальных либо убили, либо умерли сами. — Так что мне гораздо проще! — Я стараюсь улыбнуться, но чувствую, что выходит натянуто. — Так что ты хотела сказать? — он старается перевести тему, уловив мгновеное появление печали и грусти на моем лице.       Ах да… Вопрос… — В общем… ну… ты можешь сказать… как я… выгляжу…       Получается спутанно и непонятно, но новый знакомый смысл улавливает. Правда, по своему: — Все хорошо, можешь не бес… — Да нет же! — Я начинаю злиться, но не на него, а на саму себя за нерешительность. Набираюсь храбрости, выпаливаю: — Ты можешь описать мою внешность? Объяснить, как я выгляжу?       Максим с весьма озадаченным видом старается осознать вопрос, но все же внимательно вглядывается в меня. — Хмм… Нууу, ты среднего роста… Очень худенькая. У тебя черные кудри, серые, как штормовое море, глаза, бледная кожа. Острый подбородок и скулы, вздернутый нос, тонкие губы. И 2 маленьких шрамика — на кончине носа и под глаз… Ты чего? — Он взволнованно смотрит на меня.       Я судорожно вдохнула воздух. Я даже не заметила, как перестала дышать. Казалось, все вокруг резко замолкло, оставив безграничную тишину. Я подняла руку и осторожно коснулась пальцами черного завитка. Не может этого быть! Видеть себя могла только я! Это было незыблемое правило, истина, которая прожила со мной всю мою жизнь. Значит… — Ты чего? — Повторяет Макс. — Почему ты плачешь?       Я дотрагиваюсь до щеки. Ее прочертили дорожки слез. А я смотрю на единственного человека, который видел Меня. И впервые вижу свое отражение в чьих-то глазах. Глазах, наполненых участием, волнением и добротой. Глазах человека, который увидел Меня потому что я была его идеалом.

***

— Лилиан, ты будешь яичницу? — Голос мамы донесся из кухни, вырывая из оков сна. Теперь казалось, что все это обычный ночной бред мозга и ничего больше. — Да, спасибо! — Сажусь на кровати, потягиваюсь и иду в ванную. Оттуда выхожу уже одетой и умытой. — Привет Кайса! Доброе утро, мам! Ммм, как вкусно пааахнет…       Сажусь за стол, сестра плюхается рядом. Начинаем стучать ложками по столу и скандировать: «Хочу кашу! Хочу кашу!» Мама ставит на стол тарелки и мы принимаемся уплетать еду за обе щеки. — Да, кстати, Лил, ты хочешь записаться на какой-нибудь кружок? Здесь неподалеку есть моделирование и футб… — Я хочу на теннис! — Внутри меня все волнуется, переходя в шторм. Я не могу поверить, что это был не сон. — Откуда ты узнала, что он тут есть? — Удивленно спрашивает мама. — Я ведь еще не успела про него рассказать!       Черт. Надо же было так просчитаться! — Мне одноклассница рассказала, — Говорю я как можно более беспечно, — И мне захотелось пойти туда. — Ну ладно, теннис так теннис, — Все еще не отойдя от удивления, соглашается мама. И начинает обсуждать, что надо купить мне в школу, на занятие, как мы будем добираться до школы и так далее.       А я уже не слушаю ни ее, ни сестру, ни птиц на улице, ни строителей за окном. Я вспоминаю мельчайшие подробности сна, но все кажется, что чего-то забыла. Я думаю о выбранном пути. О проклятье или даре, в котором, как и во всем вокруг, если захотеть, можно увидеть хорошее. О парке перед самым кортом, мешающим к нему пройти. Об озере, находящимся рядом с тем местом, где мы сидели. О добрых глазах. Глазах человека, который увидел Меня.