качели

джисон тихо спускается по стенке вниз, больно задевая одиноко торчащий гвоздь. в голове нет ничего, кроме терзающего чувства вины перед самим собой, перед ним. потому что не подумал, не уберёг, не сохранил, потому что решил, что он самый умный и всё будет хорошо. ни черта! он ненавидит себя за самонадеянность и дурную глупость. все друзья дружно предлагают побить минхо в тёмном переулке под шумок вечерней декабрьской суматохи, но джисон со слезами на глазах и болью в сердце шепчет, что шутки перестали быть шутками, что не смешно уже никому, кроме них. минхо говорит, что они идиоты и целует джисона в лоб, он забывает о своей гордости и тяге к справедливости, всё начинается с самого начала. проклятый день сурка длиною в полгода, грёбанная наивность на счастливый конец, что абсурдно, ведь они оба понимают — кто-кто, а они друг другу не подходят. конечно, джисон, который неисправимый романтик с тонкой душевной организацией, который не успокоится, пока в мире будет хоть один обездоленный, совсем не пара грубому, чёрвствому и равнодушному ко всему минхо. минхо говорит, что джисон ему близок и ничто ему не мешает, говорит, что нет никого особеннее, чем его маленькая жемчужина среди идиотов и идиоток. джисон плачет и снова вверяет всего себя его лжи. минхо не понимает самого себя, минхо спонтанен и до жути предсказуем одновременно: в понедельник утром он целует джисону ноги, вечером кричит о неправильности и спешке, а во вторник усаживает к себе на колени и целует, оставляя на губах небрежное «так можно». нет, так нельзя. джисон ни в ком так сильно не сомневался, как в нём. джисон никому так не верил, как ему. джисон молится, чтобы угодить и понравиться, чтобы не сболтнуть лишнего и не дать повода на конфликт, и минхо им доволен. минхо называет его ангелом, чудом, кем угодно, но только тогда, когда ему этого хочется. джисону больно, что самое сильное, что минхо к нему испытывает, это физическое влечение, которое джисону вообще не сдалось. джисону омерзителен секс, джисону омерзительно его тело, но он закрывает глаза и послушно становится на колени, как в первый раз. минхо перед оргазмом говорит, что никогда его не бросит, а потом ласково успевает напомнить, что они точно скоро расстанутся. джисон в сердцах ругается «да хоть бы!», потому что жалеет каждую секунду своей жизни, проведённой с минхо. джисон ненавидит его мысли, джисон ненавидит его слова, джисон ненавидит его поведение. джисон восхищается его мыслями, джисон запоминает каждое его слово, джисон принимает каждое его действие, несмотря на то, как тяжело ему это даётся. джисон прощает и спускает минхо с рук каждый сеанс эмоциональных американских горок и истязающих русских рулеток — что он сделает сегодня? оттолкнёт и скажет, что на любовь он не способен? поцелует и скажет, что никого любимее джисона у него нет и не было? джисон знает, что он любит минхо неправильно, не так, как всех до него. джисон отпускал каждую свою любовь с миром, всегда считая, что самое важное — их счастье, их благополучие. когда джисон мучится от кинжалов-жестоких слов, сказанных безразличным холодным тоном, джисон желает, чтобы минхо тоже было больно. джисон говорит, что плевать ему, любим он или нет, говорит, что бросит минхо к новому году, что у него полно планов «б», потому что хочет причинить ему вред и это ужасно, омерзительно, уродливо. их «я люблю тебя» отличается по смыслу. — я люблю тебя, джисон. «я встречаюсь с тобой без любви, но с уважением, лучше так, чем с чувствами, но скоропостижно и бездумно. любить — это через десять лет после свадьбы, и то, не факт. почему я говорю, что люблю тебя? потому что штампованная фраза легче для восприятия» — я люблю тебя, минхо. «я готов на всё ради тебя» жемчужина тусклеет. ювелиру больше не нравится работать с ней.